[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 6 (779) от 15 января 2004 г. [ N 5 ] [ N 7 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
Бывают обиды за принятые решения, в том числе на меня лично, - такова судьба судьи. Но публично они не высказываются, никто не звонит и не просит", - говорит председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев.
Российская судебная система стала одним из основных ньюсмейкеров минувшего года. Этому немало поспособствовали и громкие уголовные дела, и предвыборные скандалы, закончившиеся обращением в Верховный суд. Были и другие поводы: в законодательство внесены изменения, продолжившие судебно-правовую реформу. О том, как складываются отношения отечественной Фемиды с властью и обществом, в эксклюзивном интервью "Итогам" рассказывает председатель Верховного суда России Вячеслав Лебедев.
- Вячеслав Михайлович, у каждой области человеческой жизнедеятельности свои критерии оценки: у экономики, например, ВВП, у спорта - рекорды. А чем можно измерить эффективность судебной системы?
- Чем больше будет в правосудии объективности, беспристрастности, профессионализма, тем меньше судебных ошибок. Вот то, чего мы хотим достичь.
- А Верховный суд может ошибаться?
- Может. Речь не идет о том, что Верховный суд выносит заведомо неправосудное решение, это исключено. Но судья - профессия творческая. Он воспринимает то или иное положение закона с учетом целого комплекса обстоятельств: и теории, и практики, и своего правосознания. В случае допущенной ошибки подобное решение может быть пересмотрено высшей судебной инстанцией - президиумом Верховного суда. Однако можно максимально сократить количество судебных ошибок. Одна из главных задач Верховного суда как высшего органа судов общей юрисдикции - анализ и обобщение судебной практики. Когда возникает целый комплекс вопросов - как, скажем, по применению новых Уголовно-процессуального, Гражданского процессуального, Трудового кодексов, - они выносятся на пленум Верховного суда. По закону должно быть не менее трех постановлений пленума в год, но сложная и противоречивая законодательная база заставляет нас принимать значительно больше.
- Несмотря на судебно-правовую реформу, у российской Фемиды серьезные проблемы с имиджем. Только ленивый не говорит, что в России сегодня нет независимого суда. Чтобы ситуация изменилась, должно случиться что-то поистине экстраординарное. Например, чтобы позиция судебной власти кардинально разошлась по тому или иному поводу с позицией власти исполнительной. Такое возможно?
- Критикуют суд в большей мере те, кто, как вы верно отметили, хочет, чтобы судебная власть конфликтовала с властью исполнительной. А если суд работает на стабилизацию общества, спокойно рассматривает дела в соответствии с Конституцией, в соответствии с законом, это многих не устраивает. Разве правильно, если Верховный суд или суд любого уровня будет конфликтовать с президентом и правительством только для того, чтобы сказать: "Посмотрите, какой я независимый"? Это же абсурд. Мы будем конфликтовать, а кто-то будет руки потирать, подсчитывая дивиденды. Нет, роль суда состоит в том, чтобы быть стабилизирующим фактором. К тому же этим критиканам надо бы обратить внимание на то, сколько решений у нас выносится в пользу граждан: обжалуют и указы президента, и постановления правительства, и нормативно-правовые акты министерств и ведомств, и законы субъектов Федерации. Приведу такой пример: в 2003 году было более полутора тысяч обращений по обжалованию решений исполнительной и законодательной власти субъектов Федерации. Треть мы удовлетворили.
- Признайтесь, были случаи, когда вам звонили и вкрадчиво говорили: "Вячеслав Михайлович, очень просим вас обратить внимание на тот или иной вопрос"?
- Почему же вкрадчиво? И грубо говорили. Когда зарождалась наша демократия, да, такое было.
- И откуда шло давление?
- От депутатского корпуса. От отдельных депутатов были такие обращения: "Не принесете протест - лишитесь должности". Но в последние годы этого не происходит. Я наверняка знаю, что бывают обиды за принятые решения, в том числе на меня лично, - такова судьба судьи, никуда не денешься. Однако публично они не высказываются, никто не звонит и не просит.
- А вот судья Мосгорсуда Ольга Кудешкина недавно обвинила Генпрокуратуру в давлении на суд.
- Судья Кудешкина обратилась в Высшую квалификационную коллегию, и, думаю, органы судейского сообщества разберутся в этом конфликте. Мне же давать оценки сейчас, не разобравшись, преждевременно.
- По статистике Европейского суда по правам человека, Россия находится на втором месте после Турции по количеству обращений граждан. Не лучшая реклама российским судам...
- Я другого мнения. Что плохого, если гражданин, сомневающийся в правильности решения национального суда, идет в Европейский суд? Это нормальное явление. Согласитесь, проигравшая сторона всегда недовольна нашим правосудием, а Европейский суд находится за пределами нашей страны и, разумеется, воспринимается как более справедливый, более беспристрастный. Но исследуйте и другую сторону: сколько решений вынесено против России? За пять лет нахождения под юрисдикцией Европейского суда таких решений было всего семь.
- Знаю, что не любите говорить о конкретных разбирательствах...
- Не то что не люблю, я просто не имею права этого делать. Есть кодекс судебной чести, есть требование к статусу судьи, тем более председателя Верховного суда: не комментировать судебные решения своих коллег. Только соответствующая судебная инстанция может высказать правовую позицию.
- Тем не менее много вопросов вызывает сегодня тема правомерности выбираемой судом меры пресечения. Под стражу, как мы видим по последним "громким" делам, заключаются в том числе обвиняемые по сугубо экономическим статьям, не представляющие общественной опасности.
- Думаю, ошибочной является позиция, умаляющая общественную опасность преступлений в сфере экономики. Некоторые преступления настолько подрывают сложившиеся общественные отношения, экономическое положение, что это самым непосредственным образом отражается на жизни десятков, сотен тысяч людей. Кроме того, в законе определены четкие критерии избрания этой меры пресечения: если есть основания полагать, что обвиняемый скроется от органов расследования или суда, может продолжить заниматься преступной деятельностью, угрожать свидетелю, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу. Какой-то направленности на избрание меры пресечения в виде ареста за экономические преступления не существует.
- Адвокаты очень часто упрекают судей в том, что они "заодно" с прокурорами...
- Подобные упреки мы вынуждены слышать с обеих сторон. При отказе в аресте обвинение считает решения судей, напротив, слишком либеральными. Судами отказывается порядка 10 процентов ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Если сравнивать то, сколько арестовывают сегодня суды, с тем, сколько арестовывали сами прокуроры, когда имели подобную компетенцию, то получается, что число арестов сократилось на четверть. Причем 84 процента арестованных составляют обвиняемые в тяжких и особо тяжких преступлениях. Все это сразу сказалось на местах лишения свободы. По данным Минюста, сейчас на одного заключенного приходится 3,8 квадратного метра, а было 0,5 метра. Это, по-моему, самый убедительный ответ на вопрос, лучше стало или хуже.
- Недавно президент подписал инициированный им закон об изменениях в Уголовном кодексе, смягчающий наказание по очень многим статьям. Поправок так много, что некоторые юристы говорят о новой редакции УК. Но адекватны ли эти изменения ситуации с преступностью в стране?
- Решение президента совершенно правильное. К тому же он принял его не в одночасье. Еще более года назад он попросил, в том числе и нас, обобщить практику назначения наказания и высказать свои предложения. И наши предложения в целом корреспондируются с принятыми поправками. Излишняя жестокость никогда не была помощницей в борьбе с преступностью, наказание должно быть соразмерным содеянному. Мы уже проходили времена, когда лишение свободы составляло в таких городах, как Москва, более 70 процентов всех приговоров. Если это хулиганство, то за него надо было назначать не меньше трех - пяти лет. Это неправильно, это вредно - как для правосудия, так и для общества.
- То, что волнует каждого гражданина: не вырастет ли преступность в результате нововведений, не станет ли опаснее на улицах?
- Нет, я убежден, что разумный подход к назначению наказания не приведет к росту преступности. К этому приводит другое: безнаказанность, несоблюдение принципа неотвратимости наказания. Кроме того, состояние преступности зависит и от решения многих социальных вопросов. Разве безработица, например, не является одной из причин преступности?
- Не все поправки укладываются в вашу логику. Например, отменен институт деятельного раскаяния по налоговым статьям. Год назад вы были противником отмены. Сейчас вы придерживаетесь того же мнения?
- Я правоприменитель. Если принятый закон не противоречит Конституции, общепризнанным принципам, нормам международного права, международным договорам, которые ратифицированы РФ, я обязан этот закон исполнять.
- В 2003 году в большинстве регионов страны начал действовать суд присяжных. Согласно памятному решению Конституционного суда мораторий на смертную казнь в России может быть отменен при стопроцентной доступности этой формы правосудия. То есть в 2007 году, когда суд присяжных заработает в Чечне - последнем не охваченном им регионе?
- Формально - да. Но не следует забывать, что мы все-таки находимся под юрисдикцией Европейской конвенции по правам человека. Думаю, что в будущем Госдума ратифицирует шестой протокол Конвенции, и тогда не будет уже никаких оснований для назначения смертной казни.
- Все-таки обращает на себя внимание тот факт, что президентский пакет поправок в УК внес массу изменений, но оставил смертную казнь. Вы тоже не предлагали ее отменить?
- Судам некорректно делать такие предложения. Но убежден, что, поскольку Россия вступила в европейское правовое поле, мы должны соблюдать европейские правила.
- Известно, что Верховный суд планирует заняться вопросом открытости судебных заседаний.
- Да, проект такого постановления мы собираемся рассмотреть во второй половине 2004 года. Причем сначала направим его в Совет Европы. Получим заключение, обсудим проект на научно-консультативном совете и вынесем на пленум.
- Проблема в том, что судьи необоснованно закрывают процессы?
- Проблема в том, что существует много различных позиций относительно того, как понимать гласность, публичность, транспарентность правосудия. Журналисты и судьи - каждый видит это в своем преломлении.
- В итоге должны получиться твердые критерии, какие заседания можно закрывать, а какие нет?
- Совершенно верно. Чтобы не было двусмысленности, произвольного толкования. Постановление пленума снимет большинство возникающих вопросов.
- Насколько решение пленума обязательно для судов? Может ли возникнуть ситуация, когда судья скажет: "Не согласен, это противоречит моему пониманию этой нормы"?
- Да, такое порой высказывается. Это свойственно в основном молодым судьям. Но мое убеждение - постановление пленума Верховного суда обязательно для судов общей юрисдикции. Так установлено Конституцией, которая говорит, что Верховный суд дает разъяснения по вопросам судебной практики. Согласитесь, это полномочия. А разве полномочия могут быть необязательными? Только такая позиция может способствовать единообразному применению закона, формированию единого правового пространства.
- Согласно президентскому указу вы вошли в Совет по борьбе с коррупцией при президенте. А насколько актуальна проблема коррупции для самого судейского корпуса?
- В 2003 году генеральный прокурор восемь раз обращался в квалификационные коллегии с просьбой о даче санкции на возбуждение уголовного дела в отношении судьи. Семь ходатайств были удовлетворены. Однако в этих случаях речь шла о других видах преступлений. Что же касается собственно коррупции, то о ней сегодня модно говорить, но нужны факты. Есть такие факты - обращайтесь к генеральному прокурору.
- Ряд жестких заявлений по поводу коррупции в судах был сделан недавно руководителями МВД. Судей, в частности, обвиняют в том, что в 2002 году более 300 виновных в умышленных убийствах осуждено условно. Причем, как утверждают в МВД, практически все условные сроки и сроки ниже низшего предела за умышленное убийство получили преступники, за которыми стоят деньги.
- Не знаю, почему делаются такие заявления, но человек, работающий в правоохранительных органах, обязан знать закон: если наказание, назначенное судом первой инстанции, несправедливо и незаконно, у прокурора есть право обжаловать его в кассационном порядке. Вышестоящий суд не может отменить приговор за мягкостью наказания по своей инициативе. И потом - прежде чем возмущаться, что не всем обвиняемым в убийстве назначено пожизненное лишение свободы, надо обратиться к науке уголовного права. Есть различные субъекты преступления: исполнитель, соисполнитель, организатор, подстрекатель, пособник... Что же, тому, у кого была второстепенная роль, назначать такое же наказание, как организатору и исполнителю? Разве в этом смысл правосудия? Кроме того, мотивом к убийству могут быть и истязания, и душевное волнение, и неправомерное, аморальное поведение потерпевшего.
- Ну а проблема вмешательства судов общей юрисдикции в хозяйственные споры имеет место?
- Да, надо быть объективным, это имело место. По этому поводу принято два постановления президиума Верховного суда и постановление пленума от 20 ноября 2003 года. В них мы четко сказали, что недопустимо назначать обеспечительные меры при спорах акционеров, что это противоречит закону. Позиция Верховного суда доведена до сведения всех судов. Судей, которые выносят такие решения, мы привлекаем к дисциплинарной ответственности.
- Это тоже ошибки или можно предполагать корыстный умысел?
- Нет, это уже не ошибки, а нарушения закона. За это судей отрешают от должности. Ну а есть ли состав преступления, должен выяснять прокурор. Только после приговора можно сказать, что тут было: преступный умысел либо какие-то другие мотивы.
- Вячеслав Михайлович, давайте отвлечемся от юридических проблем. Вам нравится Петербург?
- Нравится.
- А предложение Валентины Матвиенко о переносе судебной ветви власти в Северную столицу? Говорят, уже и место вам подобрали на Сенатской площади.
- Валентина Ивановна - уважаемый, симпатичный, государственный человек, но пока воздержусь от комментариев. Когда об этом будет официально заявлено, я вам отвечу.
Выпуск N 6 (779) от 15 января 2004 г. [ N 5 ] [ N 7 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]