[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 72 (610) от 21 апреля 2003 г. [ N 71 ] [ N 73 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
Вопрос: "Какое самое знаменитое в наши дни здание во Владимире?" -- потянул бы в телеигре максимум рублей на сто. Вариантов нет -- это тюрьма "Владимирский централ".
А вот за вопрос "Чем кроме песни Михаила Круга он знаменит?" можно назначать гораздо большую цену.
О том, что централу уже больше ста лет, что о его узниках издают книги в серии "Жизнь замечательных людей", что на ней обкатывают передовые российские тюремные технологии, знают немногие. Для этого нужно там оказаться. И желательно по доброй воле.
Вечером накануне поездки во Владимир подростки под моими окнами отмечали начало весны пением под гитару. Следующим утром и в маршрутке, на которой я ехал до Курского, и на платформе вокзала звучала все та же песня. "Весна опять пришла/И лучики тепла/Доверчиво глядят в мое окно..." Ре минор, ми, ля минор, фа, ре минор... "Владимирский централ, ветер северный..."
Владимирский централ, Саша Северов...
В поезде коренные владимирцы так объясняли, как найти тюрьму:
-- Сядете на вокзале на троллейбус, проедете две остановки и спросите, где роддом. Там и тюрьма рядом.
Централ, официально именуемый "исправительное учреждение ОД-1/Т-2 УИН МЮ РФ", построенный 220 лет назад прямо на Московском тракте (по нему гнали этапом заключенных), теперь расположен практически в центре Владимира. От этого возникают разного рода контрольно-охранные недоразумения.
Например, прямо под забором тюрьмы -- старое кладбище. Здесь в числе прочих похоронены японские военнопленные времен Второй мировой. Рассказывают, что, когда японцы несколько лет назад приехали поклониться отцовским могилам и достали фотоаппараты, их сразу же повязали. Они долго потом доказывали, что фотографировали кладбище, а вовсе не тюремную сигнализацию.
Под стенами самой тюрьмы во Владимире музыка уже не играла. Но знаменитая песня продолжала вертеться в голове. Ре минор, ми... "Весна опять пришла..."
Весна в тюрьму действительно пришла -- стены административного корпуса покрылись сыростью. Но общее настроение приподнятое: в централе праздник.
Сюда приехало много серьезных гостей, способных без запинки произнести словосочетание "гуманизация пенитенциарной системы". Гости приехали ради очередного этапа этой самой гуманизации -- открытия первого в России тюремного компьютерного Центра правовой информации для заключенных.
-- Нет, Михаил Круг здесь не сидел, -- отвечает представитель администрации тюрьмы на заданный в тысячный раз вопрос. -- А с концертом приезжал. Да у нас в тюрьме многие выступали -- Шевчук, Розенбаум...
-- Хотите узнать секрет? -- доверительно говорят тюремщики. -- Помните слова песни? Так вот, дело там вовсе не в ветре. Изначально поется "Саша Северов". Это друг Михаила Круга, тверской вор в законе Северов Александр Валентинович. Он здесь сидел, ему и посвящена песня.
На этом филологические изыскания прерываются: всех приглашают посетить компьютерный центр. Первое, что бросается в глаза, -- массивная решетка, которой отгорожена часть комнаты. За ней стоит одинокий компьютер, который, собственно, и отведен заключенным. Остальная техника в комнате предназначена для студентов и сотрудников тюрьмы. А стенд под названием "Уголок Европейского суда по правам человека", размещенный тут же, за решеткой, придает интерьеру странноватый вид.
Но смех смехом, а теперь Владимирскому централу доступны все российские законодательные акты и материалы известных судебных процессов. Для зэков это -- самое любимое чтение. По словам начальника тюрьмы Сергея Малинина, юридическая литература в тюремной библиотеке зачитана до дыр. Две трети заключенных считают себя невиновными, вот и разбираются в хитросплетениях кодексов, чтобы подтвердить свою правоту.
Жизнь замечательных зэка
-- А теперь -- в музей! -- приглашает г-н Малинин. -- Наш музей знают от Тихого океана до Атлантики. Все на нем учатся -- и трудные подростки, и студенты.
Исторических примеров для подражания там действительно масса. Среди бывших узников -- сплошные гиганты мысли и пара-тройка отцов русской демократии. Экскурсоводу достаточно указывать на фотографии и называть фамилии. Первым в списке почетных зэков стоит пламенный революционер Михаил Фрунзе. Отношение к нему в тюрьме двойственное. С одной стороны -- герой. Но с другой -- считается, что он был единственным, кто сумел сбежать из централа, подпортив репутацию самой строгой тюрьмы России.
-- Это неправда! На самом деле Фрунзе убежал не от нас, а из здания владимирского суда, -- пытается восстановить историческую справедливость начальник. И начинает перечислять другие известные фамилии: революционеров, контрреволюционеров, врагов народа...
Среди заключенных централа были комендант Берлина Вейдлинг, начальник личной охраны Гитлера Раттенхубер. Сюда же в 60-е привезли летчика-шпиона Пауэрса. А потом в тюрьму пришли "семидесятники". Не в том смысле, что интеллигенция 70-х годов, а осужденные по статье 70 УК СССР -- за антисоветскую агитацию и пропаганду, -- около 80 диссидентов.
-- Анатолий Марченко, Валерий Буковский, которого потом на Корвалана поменяли, Натан Щаранский -- ныне израильский министр... -- бодро перечисляет экскурсовод.
Современная история тюрьмы бедна знаменитостями. И представлена не фотографиями, а предметами -- слепленными из хлеба фигурками, изъятыми ножами, похожей на конфетный фантик 100-долларовой купюрой, нарисованной местным фальшивомонетчиком за 10 минут. Фотографий зэков нет: больше гордиться некем.
Сейчас во Владимирском централе сидят 1380 человек. Многие осуждены на небольшие сроки и вместо отправки в зону приписаны к тюремной "хозбригаде" -- моют полы, работают в столовой. Но главный контингент централа -- 664 преступника, приговоренных к тюремному режиму, который назначают за особо тяжкие преступления. Таких исправительных учреждений, как централ, где сидят насильники, грабители и убийцы, в стране всего 11 штук.
Путеводный маньяк гуманизации
Владимир Ретунский родился в 1950 году. Работал водителем в селе Поваринском (Воронежская область) в райкоопзаготпроме. Есть жена, сын, сестра. Ранее судимый по статьям 171 и 106 муж и отец "на протяжении нескольких лет подсаживал к себе в машину девушек и, под угрозой их убить, насиловал, а затем убивал. Приговорен к смертной казни, обжалован на 15 лет лишения свободы".
Это не цитата из уголовного дела, а выписка из психологической характеристики обычного для владимирской тюрьмы заключенного. С середины 90-х при каждой тюрьме введена штатная должность психолога.
-- И вот здесь вы с ними беседуете?.. -- спрашиваю я, оглядывая психологический кабинет. По тюремным меркам он "пятизвездочный": электрокамин, мягкий диван. -- Далеко же шагнула гуманность в наших тюрьмах!
-- Нет, -- разочаровывает меня психолог Константин Крамников. -- Это не для тех, кто "на тюрьме". Здесь мы работаем с личным составом.
Работа с составом заключается в том, что включается спокойная музыка и проходит сеанс аутотренинга: "Ваше тело наливается тяжестью, вы чувствуете покой..."
-- А заключенным-то психолог доступен?
-- Конечно. Через начальника отряда он может обратиться с просьбой, и я его приму. Ко мне идут, как правило, из-за конфликтов в камерах.
-- Чего конфликтуют?
-- Ну, сидят все вместе подолгу, надоедает. А преступники практически все граждане импульсивные и упорные. Даже если ко мне и приходят, замыкаются. Только и твердят: "У меня все нормально".
Характер заключенного психолог пытается определить с помощью тестов. Человеку даются карточки с портретами. Требуется разложить их "в порядке предпочтения". Мне тоже предлагают пройти тест, но я отказываюсь. Не дай бог узнаю о загнанных в подсознание преступных инстинктах! Хотя, как выясняется, психологический портрет зэков не такой уж страшный.
"Не конфликтен... Присутствует упорство, верность своим принципам, самоуверенность, тяга к объективности". Это из характеристики того самого маньяка-насильника. Правда, ниже отмечено: "Есть потребность в ощущении собственной значимости, злопамятный, эгоцентричный, сосредоточенный на своих проблемах".
Исправляться маньяку российская психологическая наука предлагает с помощью бесед, направленных на снижение уровня враждебности. Кроме того, "возможно воздействие через значимых личностей, авторитетных для осужденных". Как ни крути, без "авторитетов" в нашей тюрьме не обойтись...
Есть ли жизнь на "мерсе"
После музея показывают еще одну местную достопримечательность -- автобус. На первый взгляд, обычный междугородный "Мерседес". Только вместо огромных окон у него -- иллюминаторы с пуленепробиваемым стеклом. А внутри салон разделен на зарешеченные одноместные купе. Весит бронированная машина аж 18 тонн.
-- В Германии на таких автобусах заключенных возят. А нам своих куда возить? Так... используем по хозяйству.
Но автобусом все равно гордятся. Как-никак подарок -- от "тюрьмы-партнера" в немецком городе Бохуме.
-- Программа "Тюрьмы-партнеры" возникла по инициативе Совета Европы, -- говорит начальник отдела режима тюрьмы Сергей Федоров. -- Для нас она стала совершенной неожиданностью. В 1999 году спустили телетайп и сразу выделили деньги на поездку. Впечатлений осталось -- масса.
Владимирских тюремщиков легко понять, увидев одну лишь фотографию немецкой тюрьмы. В Москве похожих зданий -- штуки две, и они постоянно упоминаются как "образцы самой современной архитектуры". Что уж говорить о Владимире, где один из нынешних корпусов централа построили 220 лет назад, при Екатерине!
Дальше разговор идет по схеме "у них и у нас". У нас наполняемость тюрем 1200--1500 человек, у них 400--800. У нас в камере от 5 до 16 человек, у них персональные камеры. У них выдают 15 марок в месяц на карманные расходы, у нас отовариваются в ларьке по безналу. Все наши осуждены к тюремному заключению. У них в каждом из корпусов -- свой режим. В самом серьезном отделении сидят шестеро террористов. Зато у нас в тюрьме настоящая церковь, а у них -- нет!
Церковь оборудовали в камере, где, по легенде, писал "Розу мира" Даниил Андреев. Тюремная газета "Владимирка", издаваемая Управлением исполнения наказаний, сообщает, что "деньги на купол собирали всем миром". По неофициальным данным, "бабки" выделили братки.
Духовное возрождение проявляется еще и в том, что на Пасху по камерам разносят крашеные яйца. Епархия дает продукты и на другие церковные праздники.
Немцы тоже приезжали во Владимир. И в централе им многое понравилось. Например, сама структура. У них там нет ни рангов, ни званий -- только должности. А у нас -- четкое различение функций и полномочий. А не понравились немцам темные жалюзи на окнах камер.
-- Мы им говорили: эти жалюзи снять -- значит, убрать один из режимов охраны, -- сетуют охранники. -- Но коль уж взяли курс на гуманизацию -- то и жалюзи убрали долой.
-- А как насчет питания? -- после этого вопроса наступает пауза.
-- Вот в Германии шашлык из индейки на обед дают... -- говорит Сергей Федоров. И снова все замолкают.
Внеземная цивилизация
У нас в тюрьме дают на завтрак ячневую кашу или геркулес, если питание диетическое, на обед -- борщ и перловую кашу с мясом, на ужин -- пшенку, рыбу и компот. И еще полбуханки хлеба на день.
-- Было время -- по полгода зарплату не платили, -- жалуются тюремщики. -- Все средства шли на закупку зэкам питания. И все равно не хватало.
Психологи, компьютеры и прочий тюремный гуманизм сразу отступают на второй план, когда мы идем по корпусам и коридорам.
-- Мы всем вновь прибывшим говорим: в следующий раз по земле будете ходить, только когда отсидка кончится, -- рассказывает сопровождающий нас майор.
Смысл этой фразы становится ясен позднее, когда мы, проходя одну за другой тяжелые двери с надписями: "Внимание! Поворачивай ключ на два оборота", движемся по переходам между тюремными корпусами. Только сквозь микроскопические дырочки в обшитом листами железа полу виден далеко внизу асфальт. Здесь даже прогулочные дворики -- квадратики за бетонными стенами, закрытые сверху решеткой, -- кажутся не куском земли для прогулок, а террариумом с искусственным грунтом.
Дни в централе проходят однообразно. Подъем, еда три раза, прогулка и отбой. Все остальное время -- сидение в камере. Есть еще мастерские. Шьют боксереские перчатки, мячи. Но там работает лишь около трети заключенных.
В камере спертый дух. Нары, застеленные тряпьем. Трое заключенных. Синих от наколок и несвежего воздуха.
-- За что сидите? -- спрашиваю одного из них, мужика в лыжной шапочке.
-- Грабеж. Шестой раз, -- шелестит он тихо и настороженно, но с некоторой гордостью.
Потрепанный том Чейза на тумбочке. Маленький телевизор. На гвозде радиоприемник. К стенке приклеена фотография любимой женщины -- Памелы Андерсон. Из другой обстановки -- электроплитка.
-- Так, в ларьке макароны китайские берем, готовим. Еще конфеты берем.
-- А что не работаете?
-- Мячики шить?.. Да там два-три человека работает. Смысла нет.
Тихо в камерах централа. Лишь воспетые Кругом лучики тепла глядят в окна, освобожденные от жалюзи, или, по-тюремному, "ресничек". И все же ветру перемен трудно расшевелить застойный аромат камер.
Мы с фотокором спешим на волю. Напоследок я задаю нашему провожатому заранее заготовленный вопрос:
-- Скажите, а когда вы прощаетесь с посетителями, часто вам отвечают: "Нет, уж лучше вы к нам?.."
Ничего не ответил майор. Только посмотрел тоскливо.
Выпуск N 72 (610) от 21 апреля 2003 г. [ N 71 ] [ N 73 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]