[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 227 (753) от 1 декабря 2003 г. [ N 226 ] [ N 228 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
В минувшую пятницу в Москве завершилось пленарное заседание Совета судей России. Его участникам было что обсудить. Непонятные общественности закрытость судебных заседаний и аресты в качестве меры пресечения, участившиеся случаи ошибок предварительного следствия и невозможность вернуть дело на доследование - вот далеко не полный перечень проблем отечественного правосудия, о которых председатель Верховного суда России Вячеслав ЛЕБЕДЕВ рассказал корреспонденту "Известий" Владимиру ПЕРЕКРЕСТУ.
- Вячеслав Михайлович, последнее время работа судов становится менее гласной. С чем это связано?
- Как это "менее гласной"? Мы работаем над проектом постановления пленума Верховного суда, его рабочее название "О публичности, гласности и транспарентности (прозрачности. - "Известия") российского правосудия". В ближайшее время он будет направлен экспертам Совета Европы. Тема очень важная, она касается, кстати, и взаимодействия судов с прессой. Наработан богатый материал. Конечно, желательно, чтобы эксперты Совета Европы высказались по проекту этого постановления. Гласность, прозрачность для эффективного существования судебной системы - самые важные вещи.
- В Нагатинском суде Москвы, где рассматривалось дело "Оборотней-2", в котором на следствии применялся детектор лжи, заседание было закрытым. И кассационная жалоба Михаила Ходорковского на содержание под стражей тоже рассматривалась в закрытом режиме. Почему?
- Я не имею этического и профессионального права высказываться по конкретным делам. Суд не может по своей воле сделать заседание закрытым - по этому поводу есть четкие предписания закона. Уместно ли это было в данном случае, говорить сложно, потому что я не знаю всех деталей дела, где применялся детектор лжи. Кроме того, вопрос о закрытости заседания, о том, верно или нет в деле стоит секретный гриф, тоже может быть обжалован в суде.
- А что касается жалобы Михаила Ходорковского на арест? Почему она слушалась в закрытом режиме?
- Повторяю: я не имею права высказываться по конкретным делам. Любое дело может быть вынесено на президиум Верховного суда, где я буду председательствовать. А высказанная оценка - это уже демонстрация отношения к делу.
- Складывается впечатление, что суды стали чаще применять меру пресечения в виде ареста. Почему это произошло?
- В среднем цифры не изменились: немногим более чем в 10 процентах случаев судьи отказывают в ходатайстве прокуроров об аресте. Это стабильный процент. А иллюзия возросшей частоты, возможно, вызвана недавней чередой "громких", с точки зрения СМИ, дел. Вот, дескать, суды становятся на путь прокуроров, которые раньше работали в этом направлении (выбирали меру пресечения. -"Известия"). Это абсолютно не так. И прокуроры более взвешенно стали подходить к этим вопросам, и суды рассматривают подобные дела открыто, в присутствии заинтересованных лиц. Я понимаю: у человека возникает досада, что выбрали именно такую меру пресечения, как заключение под стражу, а не другую. Но это решает суд. Обжалуйте это решение в кассационной инстанции. А позиция Верховного суда и для судей, которые принимают решения, и для тех, которые рассматривают их в кассационной инстанции, одна: чтобы вопрос рассматривался объективно. И заключение под стражу проводилось бы только в тех случаях, когда это предусматривается законом. То есть когда совершено тяжкое преступление, когда есть опасность того, что подозреваемый может воздействовать на ход следствия, и когда он может скрыться. Вот эти три позиции являются основаниями для заключения под стражу.
- В ближайшие месяцы правоохранительные органы будут подводить итоги применения нового УПК. Все обращают внимание на значительное количество ошибок на стадии предварительного следствия. Вы тоже отметили это, выступая на заседании Совета судей. В чем причины?
- Действительно, ошибки существуют. Я попросил участников заседания Совета судей России сообщить в Верховный суд обо всех ошибках предварительного следствия в уголовных делах. Мы должны проинформировать об этом и Генеральную прокуратуру, и МВД, и общественность. Ошибки связаны с тем, что в соответствии с требованиями УПК исключаются как недопустимые те доказательства, которые добыты с нарушением закона. Кодекс четко и определенно говорит, что такие доказательства не могут применяться.
- Раньше существовала возможность отправить дело на доследование, нынешний УПК этого не предусматривает. Сейчас Конституционный суд рассматривает возможность возврата этой нормы. Что вы думаете по этому поводу?
- Я против института доследования. Но вместе с тем - за то, чтобы положения УПК были четко сформулированы. Чтобы прокурор не направлял в суд дела с недопустимыми доказательствами и с нарушением права на защиту. Нарушения на стадии предварительного следствия бывают весьма серьезными, и это не может не беспокоить. Не надо ставить правосудие в двусмысленное положение. Когда очевидно, что нарушено право на защиту, что есть другие существенные процессуальные нарушения, суды должны только оправдывать - ничего с этим сделать нельзя. Вот здесь должна быть определенность: тщательное и без нарушений предварительное расследование, а после этого суд должен выносить решение, виновен или нет.
Выпуск N 227 (753) от 1 декабря 2003 г. [ N 226 ] [ N 228 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]