Алексей Мокроусов
Лагеря внутри и снаружи
Кино как диагноз, объединяющий народы
В программу 35 Московского международного кинофестиваля были включены не только ленты последних лет, но и ретроспективы, напомнившие о ярких страницах в истории кино. Показали, в частности, подборку фильмов выдающегося греко-французского режиссера Коста-Гавраса. Он снимает неудобное кино о неудобных темах – таких как Холокост или отношение к арабам в Израиле. Его герои часто идут против всех. Это может быть и адвокат «Ханна К.» (заглавную роль играет Джил Клейберг), защищающий пробравшегося в Израиль араба (тот мечтает вернуть свой незаконно отнятый дом). У них начинается роман, но мало кто из окружающих Ханну людей способен поддержать ее в обстоятельствах, когда все считают арабов врагами.
Идти против всех – решение, требующее особого мужества. Ценой собственной жизни в этом убеждается герой другой картины Коста-Гавраса, «Аминь» (2002), чей сценарий немецкий драматург Рольф Хохут написал по собственной пьесе 1963 года «Наместник». Химик Курт Герштейн (в его роли Ульф Тукур) узнает, что изобретенное им средство против тифа нацисты используют в газовых камерах для умерщвления людей. Он пытается бороться с происходящим, рассказав миру правду о концлагерях. Молодому иезуиту, папскому нунцию в Берлине (Матье Кассовиц), благодаря родственным связям удается донести эту информацию до Пия XII – но тот демонстративно глух к услышанному и не упоминает о концлагерях в своих посланиях. Священник садится в эшелон, отправляющийся в лагерь смерти, и погибает там вместе с заключенными евреями. Герштейн, обвиненный после войны в сотрудничестве с нацистами, кончает жизнь самоубийством. И лишь эсэсовец, отправивший иезуита на смерть, спасается от возмездия в Латинской Америке – благодаря особой «тропе», устроенной католической церковью для бывших нацистов.
«Аминь» – суровое обвинение руководству Римско-католической церкви, молчанием попустительствовавшей гибели миллионов. И обвинение тем немцам, кто пытался поначалу бороться с нацизмом, а в годы войны решил, что патриотизм важнее, и стал сражаться бок о бок с эсэсовцами. Но это и напоминание об особом цинизме истории. Все готовы выслушивать добрые слова, но мало кто готов им следовать. Но помнить при этом хотели бы лишь о добром, пусть оно не случилось.
Документальная афиша кинофестиваля – одна из самых сильных в его программе. На этот раз здесь сошлись фильмы о прошлом разных народов. Общим остается лишь механизм распределения власти, благодаря которому справедливость выглядит скорее чудом, чем нормой.
Шведский «Пальме» посвящен едва ли не самому знаменитому премьер-министру не только Скандинавии, но и всей Европы. История аристократа, ставшего лидером социал-демократов не только у себя в стране, но и в мире, рассказана на основе архивных кино- и фотодокументов, свидетельств родных, коллег и противников. Последних у Улофа Пальме (1927–1986) было много: его увлечение социальной справедливостью богатым не нравилось. Бедные же, судя по всему, не во всем ему доверяли. Политик часто был вынужден отстаивать идеи и решения, в которые сам не очень верил.
Режиссеры Кристина Линдстрём и Мод Нюкандер склоняют к мысли, что на взгляды Пальме повлияли детские травмы, опыт, полученный им в закрытой элитарной школе. Его ранняя карьера – он самый молодой парламентарий в истории Швеции – породила много завистников. Независимая внешняя политика, выступления против вьетнамской войны, визит на Кубу в 1975-м, борьба с апартеидом добавили недоброжелателей международных масштабов – например, Генри Киссинджера. США даже на два года отзывали из-за Пальме своего посла из Швеции.
Хватало проблем и внутри страны. Под давлением профсоюзов Пальме был вынужден, например, выступать за развитие ядерной энергетики. В итоге не только аристократические круги, но и богема, поддерживавшая социал-демократов, от него отвернулись. Убийство его случилось в каком-то смысле в вакууме, образовавшемся вокруг него. И хотя сам убийца (официально его имя никогда не было объявлено) не имел, судя по всему, отношения к политической борьбе, гибель Пальме выглядит неизбежной. Атмосфера ненависти в благополучном обществе заметна не сразу. Одним из первых ее почувствовали на себе дети премьера: одноклассники говорили им, что мечтали увидеть бы их в черном, в трауре.
Индонезия – не Швеция, здесь атмосфера ненависти в середине 60-х достигла апогея. Коммунистов убивали без счету, общее число жертв даже сегодня неизвестно. Речь идет о миллионах людей. Но «Акт убийства» Джошуа Оппенхеймера лишен патетики. Режиссер расспрашивает участников давних событий, которые превратились сегодня в национальных героев. С ними встречается «патриотическая» молодежь, их приветствуют официальные лица.
Все они – заядлые киноманы, когда-то работали киномеханиками и торговали дефицитными билетами у входа в кинозалы. Но после призыва генерала Сухарто покончить с коммунистами и китайцами они взялись за оружие. Убивали, впрочем, по-разному – и голыми руками, и проволокой. Они охотно показывают свои методы. Раскаяния не испытывает никто, лишь один жалуется, что плохо спит теперь ночами (может, дело все же в возрасте?) и что, вероятно, им зря все разрешили тогда, в 1965-м. Безнаказанность с годами стала казаться неудобным фактором, провоцирующим вседозволенность, но сожаление выглядит каким-то неполноценным, словно убийце неудобно перед восхищающейся им страной.
Жаль, что никто не сделал такого фильма об охранниках советских лагерей, об их отношении к заключенным, о том, изменился или нет с годами их взгляд на происходившее в ГУЛАГе и за его пределами. Наверное, страна узнала бы много о себе нового – как узнала Индонезия после ленты Оппенхеймера. Может, для нового нужен взгляд постороннего, вопрос чужестранца?
«Акт убийства» – чудовищная иллюстрация к тезису Ханны Арендт о банальности зла. Человеческая жизнь не стоит даже полкопейки, чтобы лишить ее, не обязательно быть убежденным борцом или хотя жертвой идеологии. То, что убийцы были киноманами – они и сейчас пытаются снять любительский фильм о событиях 60-х, – напоминает о бессилии искусства перед реальностью. Можно обожать кино, читать запоем книги и просиживать часами на симфонических концертах – и потом часами мучить, издеваться, насиловать.
Прекрасное не делает человека человеком, оно может существовать отдельно от иных сознаний. И эти «иные» порой слишком многочисленны, чтобы им сразу противостоять. «Акт убийства» помогает понять другую чудовищную трагедию в новейшей азиатской истории – трагедию Камбоджы.
«Исчезнувшее изображение» Ритхи Паня – кукольный фильм, сделанный во Франции и Камбодже и рассказывающий историю одной из миллионов семей, исчезнувших в годы Пол Пота. Мультипликация как прием – вынужденный шаг. «Много лет я искал исчезнувшее изображение: фотографии, снятые красными кхмерами в период между 1975 и 1979 годами, – говорит режиссер. – Конечно, сами по себе фотографии не могут выступать безусловным доказательством массовых убийств в Камбодже, но они дают нам пищу для размышлений, они – запечатленные образы времени. Я тщетно искал их в архивах, в старых документах, в отдаленных уголках страны. И сегодня я точно знаю: эти фотографии должны быть потерянными. Не их на самом деле я искал. Что это могли быть за кадры? Какое впечатление они могли бы произвести сейчас? Я решил создать их сам. То, что я предлагаю вам увидеть – это не уникальные архивные съемки и не фильм об их поисках, это путешествие в себя. Путешествие, которое возможно только в кино».
Ритху Паню удалось то, что редко кому удается в искусстве: в фильме о геноциде и трудовых лагерях он воссоздал время, которое исчезло, казалось, безвозвратно. Нет ни лиц, ни тел, – один голос. Закадровый текст вонзается в сознание своей интонацией, простой, человеческой, открытой интонацией, о которой так мечтаешь в повседневности и которую так редко слышишь. То, что связана она с потерей, которую невозможно восполнить ничем, делает ее особенной. Она не примиряет и даже не дарит надежды. У выжившего нет надежды, это – удел тех, кто еще ничего не видел.
