Юрий Вдовин

Уничтожить ГУЛАГ во ФСИНе

…Органы (этим гадким словом они назвали себя сами), воспетые и приподнятые надо всем живущим, не отмирали ни единым щупальцем, но напротив наращивали их и крепли мускулатурой, – легко догадаться, что они упражнялись постоянно.
Александр Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»

Пенитенциарная система современной России не упала с неба. Она досталась России, делавшей попытку содрать с себя шкуру тоталитаризма и влезть в модную и удобную одежду демократии, в наследство от СССР вместе со всеми спецслужбами, силовыми структурами, судами и всем прочим, что питало ГУЛАГ в СССР, кроме почившего в бозе ЦК КПСС. А что это все было и откуда взялось? Случилось так, что преступники, захватившие власть в России в октябре 17 года прошлого века никогда бы не смогли ее удержать, если бы не раскрутили маховик невиданных кровавых репрессий. И не только против тех, кто был реально и открыто противником преступной власти, но и против всех сомневавшихся, а потом и против тех, кто не проявлял в достаточной степени любви и преданности к преступной власти. Когда же маховик достаточно раскрутился, то в машину репрессий полетели и вовсе случайные люди.

И состояться эта система могла только в атмосфере всеобщей ненависти и страха.

«Спайкой,
стройкой,
выдержкой
и расправой
Спущенной своре
шею сверни!»

Так призывал великий пролетарский поэт Владимир Маяковский.

Вместо традиционной старой патриархальной российской пенитенциарной системы, которая худо-бедно, с помощью религии и традиционного российского милосердия к падшим, пыталась вернуть оступившихся в общество, пришла новая система. Она ставила своей целью уничтожение всех, кто не казался достаточно лояльным по отношению к новой власти. И все звенья, обеспечивавшие существование этой системы, стали действовать единым кулаком. «Если враг не сдается – его уничтожают», – постулировал другой великий пролетарский авторитет Максим Горький.

Следователи, прокуроры, чрезвычайные «тройки», судьи, адвокаты, тюремные и лагерные начальники и подчиненные, врачи изоляторов, тюрем и лагерей, опера всех служб и мастей, привлеченные уголовники – все делали одно общее великое дело: расправлялись, шею сворачивали и уничтожали врага. В этой системе сформировались свои неписаные правила, а реальной задачей – возврата человека в общество – никто не занимался, хотя демагогические разговоры об этом велись. Тот же великий пролетарский инженер человеческих душ Максим Горький умилялся на строительстве Беломорканала и на Соловках, как же много «черти чекисты» делают для исправления людей в ГУЛАГе…

Эта система ставила перед собой только одну задачу – уничтожить и сломать человека в ГУЛАГе. Человек стране не нужен. Нужны были рабы и бессловесные, бездумные одобрители всех безобразий, которые вытворяла власть. И система развилась в самую бесчеловечную структуру, в которой человека низвели до положения скота, пропитанного злобой и страхом. После смерти Сталина система была просто частично сокращена, но запущенный механизм подавления человека в человеке не остановился – и в силу инерционности, и в силу закрытости, и в силу кадров, которые были выпестованы системой. И Россия получила эту систему – с теми же следователями, операми, прокурорами, судами, охранниками всех уровней. Все попытки реформирования системы натыкаются на бешеное сопротивление и отсутствие сколько-нибудь серьезных процессов демократизации страны. Однако Россия стала членом Совета Европы, и только поэтому система Федеральной cлужбы исполнения наказаний (ФСИН), полностью зараженная и пропитанная традициями ГУЛАГа, переведена была из МВД и ФСБ в Минюст РФ, хотя это пока не дало никаких видимых результатов для ликвидации в системе наследственных болячек ГУЛАГа.

Вторым заметным позитивным шагом в попытках разрушить ГУЛАГ во ФСИН было создание в 2008 году независимых ОНК – общественных наблюдательных комиссий по соблюдению прав граждан в местах принудительного содержания. Впервые в истории пенитенциарной системы в России была узаконенная независимая система контроля над этой больной сегодня системой. Здесь самое важное слово – независимость. Впервые создан независимый от любых госструктур орган для контроля над соблюдением прав граждан в местах принудительного содержания. И именно эти комиссии призваны начать реальную работу по уничтожению ГУЛАГа во ФСИН.

Однако много еще признаков ГУЛАГа живут в системе ФСИН.

Главное – все структуры, имеющие отношение к наказанию граждан, действуют в чудовищном преступном единении, а не делают каждая свое дело по закону, даже и не совершенному. По смыслу существования всей системы опера всяких спецслужб должны проводить оперативно-розыскные мероприятия, следователи должны проводить следственные действия, прокуратура с другими службами возбуждать дела и доводить их до суда, судьи решать – под стражей быть или не быть подозреваемому, а подсудимому – получать соответствующую законам меру наказания или оправдание. Врачи должны всегда лечить и только лечить, сотрудники ФСИН – охранять и обеспечивать установленный законом режим содержания как для подследственных и обвиняемых, так и для осужденных, подчиняясь исключительно закону и независимо от следователей или еще каких-либо структур. Прокуроры – еще и наблюдать за соблюдением законодательства и т.д. И не должны все эти структуры дружно, объединив усилия, давить для получения «нужного» результата на человека, попавшего в эту систему, не должны доводить его до состояния загнанной в угол крысы. Это приводит только к взаимному озлоблению, к желанию мстить и вымещать свою злость и унижение на тех, кто в силу обстоятельств оказывается еще более беззащитен.

Из этого следует второй страшный признак ГУЛАГа – полное отсутствие реальных попыток ресоциализации лиц, попавших в систему. В сущности провозглашаемая главной задачей уголовно-исполнительной системы Российской Федерации является исправление осужденных, возвращение в социум полезных, созидательных людей, способных без постороннего контроля и чрезмерной опеки вести жизнь, достойную человека – не более чем демагогический лозунг. И постоянно растущий уровень рецидивной преступности (сейчас рецидив равен, по разным источникам, от 25 до 46%, точной цифры не найти – секрет?) показывает, что пенитенциарная система пока, мягко говоря, недостаточно эффективно достигает вышеназванную цель. Это ведет к усилению криминализации общества, созданию опасного социального окружения, так как вернувшиеся из мест лишения свободы преступники попадают в недружественную, часто враждебную среду, и они не только продолжают совершать преступления, но и транслируют уголовные понятия и отношения в окружающий мир. Последнее ведет к размыванию ценностей общества, принятию криминальных образцов поведения в нашем обществе.

И еще одно страшное наследие ГУЛАГа. Там уголовников как «социально близких» администрации лагерей и тюрем использовали для давления на «врагов народа», осужденных по знаменитой 58-й статье. Именно там берут начало и переросшие в коррупционные связи руководства тюрем и колоний со своими подопечными, которые за определенные преференции выполняют любые, в том числе преступные и грязные поручения по отношению к другим заключенным.

Наследие ГУЛАГа – в принципиальной ориентированности на репрессивную компоненту в пенитенциарной системе. Тут надо говорить не только об Уголовно-исполнительной системе (УИС), но и обо всей системе, которая включает в себя следователей, оперов, прокуроров, судей, врачей и т.д. Тут акцент на жестокость наказаний, в большинстве случаев необъяснимую, ориентация на большие сроки. Именно поэтому основная мера пресечения практически для всех подозреваемых и подследственных – содержание под стражей в СИЗО, где условия существования, по мнению экспертов как в России, так и за рубежом, самые жестокие, признаваемые мировым сообществом как пыточные. И именно поэтому мы занимаем одно из первых мест в мире по числу заключенных на 100 тыс. населения. Опережают нас только США и Китай. На 1 мая 2011 года в учреждениях УИС находилось 806,1 тыс. человек. Сейчас, по заявлениям руководства ФСИН, – около 600 тыс. И характерна доля больших сроков у осужденных. В основных демократических странах Европы с более низким уровнем преступности, чем в России, доля осужденных до 3 лет достигает 70%, в то время как в России эта доля не более 20–25%, и, соответственно, значительно больше доля осужденных на более длительные сроки. Что здесь причина, а что следствие? Естественно, что за длительные сроки пребывания в заключении люди психически деформируются, озлобленность выходит на первое место, а сами такие учреждения являют собой те самые криминальные университеты, где фактически преподавателями часто выступают, наряду с криминальными авторитетами, и сотрудники ФСИН.

Но психическим деформациям подвержен и персонал ФСИН, а вопросом реабилитации не уделяется должного внимания, и так называемая профессиональная деформация принимает подчас самые уродливые формы, приводя еще к одному слою криминализации.

Есть и еще неистребимый пока признак ГУЛАГа – милитаризованность системы, с ее обязательным единоначалием, когда все службы должны в рамках воинских уставов и обязанностей выполнять приказы вышестоящих командиров и начальников. Помнить надо и о том, что под давлением мирового общественного мнения и в рамках Совета Европы мы перевели после долгих проволочек ФСИН из МВД в Минюст. Однако пока связи между службами МВД и находящейся в ведении Минюста ФСИН никоим образом не изменились и не прервались, и службы ФСИН, особенно в СИЗО, работают в неприемлемой для правосудия и соблюдения прав человека связке, как это сложилось в ГУЛАГе.

Демилитаризация систем ФСИН и МВД – насущная проблема гуманизации пенитенциарной системы в России вообще, но Россия – огромная страна. И трудно себе представить пока, чтобы вне рамок воинских обязанностей найдутся независимые специалисты – люди, с помощью которых можно будет укомплектовать учреждения этих структур на всем пространстве нашей необъятной страны, где жизнеобеспечивающая инфраструктура подчас едва соответствует требованиям середины позапрошлого века.

Конечно, на первый взгляд, ничего нельзя сделать без изменения и реформирования нашей общественно-политической структуры в сторону демократизации, реальной, а не имитационной. Однако предпринимать попытки лечить ФСИН от ГУЛАГа необходимо и теми скромными возможностями, которые дает сам факт существования ОНК, хотя это и очень трудно. А что еще надо делать?

Представляется необходимой серьезная научная аналитическая работа с условным наименованием «Как нам реформировать пенитенциарную систему России?», в которой должны принять участие ученые разных специальностей – юристы, конфликтологи, историки, психологи, социологи, представители пенитенциарной системы, представители правозащитного сообщества. Эти исследования должны дать ответ на такие вопросы, как определение способов искоренения из системы любых форм насилия, установление сообразности сложившегося уровня карательной компоненты в назначении мер наказания, исследование возможности создания реальных принципов и программ ресоциализации людей, совершивших преступления. Это перечень абсолютно не исчерпывающий и может быть полнее сформулирован при подготовке такой работы. А предложенные шаги по реформированию системы руководством ФСИН вряд ли принесут ожидаемый результат, потому что не затрагивают главной проблемы ФСИН – ее традиционной ориентации на репрессивную компоненту как главную составляющую деятельности системы: «Вор должен сидеть в тюрьме!». Ну, и большая расходная статья бюджетных денег…

Кто же мог бы и должен организовать такую работу? Мне кажется, инициатором такой работы мог бы стать институт Уполномоченного по правам человека РФ и Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека с привлечением правозащитного сообщества РФ и каких-то консультантов из-за рубежа. Работа должна была бы закончиться разработкой рекомендаций для правительства, законодателей и всей пенитенциарной системы. Далее – работа по лоббированию этих рекомендаций через различные структуры и, разумеется, осуществление реформ. Может быть, тогда реформы ФСИН могли бы стать и механизмом, стимулирующим в какой-то степени и процессы демократизации России в целом?