Михаил Бурляш
Зона «на проводе»
«Одноклассники», «В контакте», «Мир тесен»… Может быть, скоро появится новая социальная сеть «тюрьма-он-лайн», дающая возможность людям, находящимся за решеткой, поддерживать постоянную связь с родственниками и друзьями, с внешним миром, с теми, кто готов общаться с нынешними социальными изгоями. Или «социализация» так и останется благим намерением для почти миллионного населения российских тюрем?
После внесения президентом Медведевым в Госдуму проекта Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации», в обществе заговорили о либерализации УК и системы наказаний, о тюремной реформе, о скорых переменах к лучшему в учреждениях, подведомственных ФСИН, о необходимости социализации заключенных. Людей, находящихся за решеткой, по сути, волнует только один вопрос: окажут ли эти дискуссии хоть какое-то позитивное влияние на их судьбы?
Показательным является высказывание первого заместителя председателя комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Владимира Груздева, который, комментируя проект ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации», сказал: «Самое страшное, когда человек теряет социализацию и контакт с внешним миром, а это неизбежно происходит, если он отправляется в места лишения свободы». Речь в комментарии шла о том, что нынешние поправки – это первый шаг на пути к уменьшению количества заключенных и как следствие количества преступников.
Смягчение наказаний – уже хорошо. «Самый гуманный суд в мире» уже давно перестал быть таковым. Необходимость либерализации УК назрела как нарыв. Но это только одна сторона проблемы. Другая сторона – это острая необходимость тюремной реформы.
Заключенных станет меньше. Но те, что останутся, тоже часть общества. Попадая в тюрьму, на зону человек неизбежно теряет контакт с внешним миром. Так ли уж объективно обусловлена эта «неизбежность»? Государство, озабоченное ростом преступности, не только не уделяет должного внимания профилактике правонарушений, но и своими же собственными руками замешивает крутое тесто, из которого потом пекутся «горячие пирожки» в виде матерых озлобленных преступников.
Допустим, государству некогда заниматься воспитанием всего общества и не хватает бюджета на превентивную политику. Ведь чтобы она работала, надо вкладывать деньги в развитие культуры, строить бесплатные спортзалы и центры досуга, поддерживать школу и учителей, создавать альтернативу пустому уличному времяпрепровождению молодежи, пропагандировать здоровый образ жизни, решать проблемы алкоголизма, наркомании, безработицы, роста стоимости жизни… Согласен, это не так просто и за один день не делается.
Может быть, стоит начать с тех, кто уже попал в порочную колею, с тех, кто уже получил срок и отбывает его. Система воспитательных учреждений уже есть, она работает, худо-бедно, но работает. Но ей как воздух нужны реформы, без них она задыхается сама и людей душит. У человека, попавшего в тюрьму, по большому счету есть только два дальнейших жизненных сценария: либо подниматься, либо падать еще ниже. И совершенно ясно, в какую сторону его подталкивает существующая система исполнения наказаний.
Тюрьмы, зоны и колонии называются у нас исправительными учреждениями (ИУ). Но исправлению они не способствуют. Попал за решетку – страдай, деградируй, десоциализируйся. А должно быть как? Попал за решетку – осознавай, трудись, учись, общайся с нормальными людьми, социализируйся… На официальном сайте ФСИН в разделе «Заключенному» написано: «Полезные связи с внешней средой – родственниками, хорошими знакомыми, оказывающими на Вас положительное влияние, учителями и наставниками – приветствуются».
Однако разрешенные каналы для этих связей очень узки, не втиснуть в них нормальное желание общаться и поддерживать отношения с «миром воли». Все возможности по общению с нормальными «вольными» ограничиваются 15-минутными телефонными разговорами без ограничения количества (не менее 6 раз в год) и только с установленных в ИУ аппаратов. Кое-где, говорят, видеотелефоны вроде появились. Сам не видел, врать не буду.
Еще есть возможность попасть на свидания, количество которых зависит от вида и режима учреждения, а также от условий отбывания наказания. Максимально возможное количество свиданий в ИК особого режима – 6 длительных (до 3-х дней) и 6 коротких (4 часа), в ИК строго режима – по 4 свидания, в ИК особого режима – по 2, в тюрьме общего режима – по 2, в тюрьме особого режима – 2 краткосрочных. На практике свиданий еще меньше – из-за условий, из-за взысканий, а также из-за того, что короткие свидания не особенно популярны, а на длительные свидания (с правом совместного проживания) пускают только супругов, родителей, детей, усыновителей-усыновленных, родных братьев и сестер, дедушек, бабушек, внуков и, с разрешения начальника ИУ, иных лиц (последнее больше в теории). На самом деле на длительные свидания чаще всего приезжают родители и супруги… У остальных, наверное, родственные чувства не того уровня.
Вот, собственно, и все возможности к социализации. Ах да, чуть не забыл – без ограничения количества можно отправлять и получать письма и телеграммы.
Эти рамки уже давно стали тесны современным ИУ и их обитателям, выросли они из них. Вот только голова за ногами не успевает. Посмотрите любой сериал про «зону» – там совершенно открыто показывают, как зэки свободно пользуются сотовыми телефонами. А местная милиция их время от времени конфискует… позволяя потом сидельцам выкупать их обратно. Почему отнимают, понятно – не положено. И почему отдают обратно, тоже понятно – не от хорошей жизни. Вот только зачем делать вид, что идет борьба с отдельными нарушителями, когда всеобщая телефонизация тюрем уже давно стала свершившимся фактом? Не проще ли легализовать этот вид связи, дав людям возможность общаться и получив возможность хотя бы как-то контролировать этот процесс?
25 января 2011г. на «круглом столе» во ФСИН директор службы Александр Реймер сказал, что цель тюремной реформы – создать цивилизованные условия и обеспечить соблюдение прав человека. По поводу «социализации» заключенных Александр Александрович высказался так:
– Планируется разрешить свидания с женами и мужьями, не состоящими в официальном браке с заключенными, но имеющими с ними общих детей. Потому что в России сейчас все больше гражданских браков. Кроме того, мы собираемся узаконить видеосвидания. Мы уже по заявлению осужденного предоставляем ему возможность пообщаться с родственниками по видеотелефону. Что же касается доступа заключенных к Интернету, то мы эту проблему еще изучаем.
А ведь многие зэки ищут возможность обзавестись семьей, уже попав за решетку. Их право иметь семью гарантировано российской Конституцией, которая распространяется и на людей, получивших срок. Я не призываю превращать комнаты свиданий в бордели, однако почему не дать людям, не состоящим в браке, возможность встречаться с противоположным полом – например, в качестве поощрения. Ведь не у всех же есть супруги, родители, дети, братья-сестры и далее по списку… Есть заключенные, и их много, которые, кроме как «иным лицам», и не нужны никому.
Наверное, стоит разрешить длительные свидания с гражданскими супругами, даже если у пары нет детей. А если впереди срок 10–20 лет? Пусть встречаются, пусть рожают детей – у человека стимул мощнейший будет, чтобы на волю стремиться.
Возможность встречаться с близкими людьми – это не просто социализация и связь с внешним миром. Это еще и сильнейшее средство мотивации, которое однозначно способствует исправлению человека, находящегося в исправительном, напомню, учреждении. Ради одного такого свидания зэк может так измениться и подтянуться по всем показателям, как его и десять психологов не замотивируют.
Главный аргумент противников гуманизации тюрем и тюремной реформы можно вкратце сформулировать так: «раз попали, значит за дело, пусть мучаются – чего ради возится с ворами, бандитами, убийцами и прочими отбросами». Тема эта старая, но все же хочется привести совсем немного кратких контраргументов.
1. Поговорку «от сумы да от тюрьмы…» слышали все. А для многих, кто сидит, она является биографией. Хотя бы поэтому не стоит смотреть свысока на осужденных и мерить их всех одной меркой. Не зарекайтесь, как говорится.
2. Каждый срок когда-нибудь заканчивается. И бывший зэк выходит на свободу, растворяясь в толпе обычных людей. Может, он сейчас едет рядом с вами в метро или сидит за соседним столиком в кафе? С большой долей уверенности можно утверждать: вы бы хотели, чтобы это был искренне раскаявшийся человек, замотивированный на добропорядочную жизнь, а не озлобленный изгой, вышедший на волю с ненавистью в сердце.
3. Если взять статистику стран с низким уровнем преступности и присмотреться к применяемой у них системе наказаний, то налицо будет прямая связь с условиями заключения. Там наказывают не издевательствами и пребыванием в условиях, унижающих человеческое достоинство, а именно ограничением свободы. Цивилизованные тюрьмы и система социальной реабилитации действительно работают.
4. У многих сидельцев на воле есть семьи. Родители, дети, супруги, любимые. Эти люди страдают. И пытаются хоть как-то помочь своему «несчастненькому». Кидая камень в него, вы рикошетом бьете и по ним тоже. Вряд ли они это заслужили.
5. В тюрьме, на зоне действительно много раскаявшихся людей, которые нуждаются лишь в малости, чтобы сделать окончательный правильный выбор. И эту «малость» государство в состоянии сделать. В некоторых случаях достаточно полномочий самой ФСИН или даже местной администрации. Не нужны миллионные бюджетные вложения, нужна всего лишь добрая воля людей, наделенных соответствующей властью.
Руководитель фонда «Социальное партнерство», известный правозащитник Валерий Борщев, когда-то работавший в комиссии по помилованию при президенте, высказываясь о предложении переселять «авторитетов» в особые тюрьмы, заметил, что важно не допустить ужесточения режима и окончательной десоциализации осужденных. «Надо подумать, кем выйдет на свободу этот человек, – сказал он. – Если он превратится в монстра, это будет не на пользу обществу».
Так почему же общество, вполне понимая, что происходит, сознательно превращает заключенных в монстров? Ведь получается так, что именно на это все и направлено – свинские условия содержания, отсутствие элементарных удобств и культурного досуга, политика безосновательных запретов, полная непрозрачность происходящего за стенами ИУ, нелепые правила внутреннего распорядка, надуманные ограничения социализации, культивирование рабской психологии, манипулирование и постоянный моральный прессинг со стороны администрации и служащих...
И все же заключенные российских ИУ постоянно «на проводе». Дергаясь от каждого шороха, они звонят родным при первой возможности, потому что потребность в нормальном человеческом общении из человека не выбить даже исправительному учреждению.
Да оно, может, и радо было бы чуть «ослабить вожжи», да не в состоянии – само на поводке у существующих устаревших порядков и правил, которые давно нуждаются в upgrade.
