Юрий Вдовин

Независимость, свобода и коррупция

«М е р з л я е в: …награжу щедро!
Может, вольную дам .
Хочешь, дам вольную?
Е г о р ы ч, к р е п о с т н о й с л у г а:
«Никак нет! Чего я там не видел?»
Диалог из фильма Эльдара Рязанова
«О бедном гусаре замолвите слово»

Я уж вроде много раз бывал в Европе и в США. Всегда было ощущение, что я попадал в другой мир. И дело вовсе не в чудовищной и сегодня разноце в уровне жизни. Я долго до конца не мог понять, в чем главное отличие, и понял, может быть в противоположность многим более сообразительным моим землякам, только недавно – когда побывал в Балтиморской следственной тюрьме с коллегами по российским общественным наблюдательным комиссиям за соблюдением прав граждан в местах принудительного содержания.

Во время этого посещения кто-то из наших коллег задал директору тюрьмы вопрос, а может ли кто-то из следователей предложить или попросить руководство тюрьмы (а это, в российской терминологии, следственный изолятор) внести изменения в режим содержания подследственного.

Отличной переводчице пришлось раза три объяснять смысл вопроса, который никак не мог дойти до сознания директора тюрьмы, но когда наконец он понял, то сам вопрос вызвал у него, мягко говоря, крайнее удивление. Он делает свое дело – содержит под стражей подследственных в соответствии с установленными правилами – и в своей работе независим от всего и всех. Точно так же, как следователи делают свою работу и независимы от других служб. Врачи делают свою работу – и не зависят ни от директора тюрьмы, ни от следователей, ни от прокуроров, ни от адвокатов. Никто ни на кого не может ни повлиять, ни надавить. Кстати, кабинеты, где работают следователи, за стеклянными стенками. Ну, это так, к слову. Все службы, которые решают судьбу подозреваемых и подследственных и от которых зависят судьбы этих людей, – независимы друг от друга.

Помните, как у нас? Все эти службы у нас делают одно общее дело – ведут подозреваемого и подследственного к неотвратимой ответственности за то преступление, в котором он обвиняется или подозревается. Наиболее ярко это единение проявилось в трагедии Магнитского, но так дело обстоит во всех, абсолютно во всех делах, которые расследуются нашими славными органами. Более того, когда человек получает свой приговор, учреждение, в которое попадает приговоренный для отбытия наказания, полностью руководствуется заложенными в программу идеями следователей, прокуроров и судей, а вовсе не законом о содержании осужденного. Самый яркий пример – история с УДО осужденного Лебедева, когда администрация учреждения послушно исполнила в рамках сложившейся практики зависимости всех и вся программу по продолжению содержания Лебедева в неволе столько, сколько надо по вынесенному позорному приговору. Всем все ясно, и все остается по-старому. Так сложилось в ГУЛАГе, и это не меняется. Почему это так живуче? И почему в Америке и в Европе это не так?

Я спрашиваю себя об этом вовсе не потому, что в американских тюрьмах – рай. Там не рай. Но там нет того чудовищного спаянного наступления на человека со стороны всех структур, входящих в пенитенциарную систему вместе со всеми органами и службами, отправляющими правосудие. И представить невозможно, что вот есть директор тюрьмы, где отбывает наказание некто, и есть кто-то в правительстве или в следственных органах, кому хочется продлить наказание, и по воле директора у наказанного украдут тапочки, потому что так угодно следователю или прокурору. Невозможно – потому что руководство тюрьмы независимо от следователей, прокуроров и от любых других чиновников. У руководства тюрьмы есть свои обязанности, и в них не входит выполнение чьих-то пожеланий по содержанию осужденных.

У нас тоже не прописана для руководства пенитенциарных учреждений обязанность выполнять чьи-то пожелания по содержанию осужденных. Но у нас в России почти у всех отсутствует внутренняя свобода, внутренняя независимость. Поэтому все и ловят – абсолютно добровольно – сигналы и знаки от следователей, от прокуроров, от чиновников разного уровня. Потому что в генах сидит рабство и нет гена независимости. Вот вспомню уголовные дела против «шпионов» Никитина или Пасько – вся репрессивная машина работала как одно целое, несмотря на полную абсурдность предъявленных обвинений. Тот же монолитный бред всех служб защиты государства от граждан и в серии безумных процессов против ряда ученых, обвиняемых в шпионаже и продаже «секретов». И нужно это для придания значимости огромному аппарату безопасности и получения ими как можно большего количества денег из бюджета на их «работу»…

Нет этого в генах населения, а если у кого такой ген по недосмотру властей все-таки остается, то все делается, чтоб его извести.

Нет у нас, у большинства россиян, потребности в свободе и демократии. Потому что не было в истории государства Российского более или менее ощутимого периода, когда люди почувствовали бы себя свободными. Поэтому, да еще и из-за чиновничьей тотальной традиционной антидемократической пропаганды, у российского населения не то что нет потребности в демократии, а есть ее активное неприятие. Да еще гениальная выдумка про особый путь России, в том числе и об особой российской демократии – исключительно с разрешения начальства…

Конечно, демократия предполагает и значительно большую ответственность человека за свою судьбу. Но что ждать от людей, которые привыкли всю ответственность за свою судьбу переносить на начальство. И они ждут только заботы о себе со стороны добрых начальников, которых надо за все благодарить. И всегда благодарили. И борзыми щенками, и крынкой молока, и целковым в ладошку. Ну, все развивается – теперь благодарят пачками «зеленых», а если не понимают, как надо благодарить, то разъяснения влекут за собой самые разные последствия, вплоть до самых трагических…

Был в СССР анекдот, как иностранец попросил продать ему в Елисеевском гастрономе икры. Ему сказали, что икры нет. Он потребовал директора. Директор пришел через полчаса: «Чем могу быть полезен?» – «Почему у вас в гастрономе нет икры?» – «А вы тут давно стоите?» – «Полчаса!» – «Ну, и кто-нибудь спрашивал икру?» – «Нет». – «Вот видите, спроса нет, вот и не завозим».

Нет спроса в России на демократию и свободу. Не знает население, что это такое...

Что ж с этим делать? Наверное, медленно, по слогам, как первоклассникам в школе, рассказывать и показывать россиянам, что это такое. Несмотря на бешеное сопротивление властей и чиновников распространению такой информации, которая единственно и поможет жителю нашей страны прозреть…