Мария Терновская

«Мы должны помогать каждому ребенку найти семью и обеспечивать потребности его развития»

М.Ф. Терновская – канд. пед. наук, директор ГОУ Детский дом № 19 «Центр патронатного воспитания» и БФ «Наша семья»

Материал подготовлен на основании интервью, которое М. Терновская дала редакции журнала в ноябре 2007 г.

Сегодня система защиты прав детей представляет собой хаос разнообразных структур и служб, по которым перебрасывают ребенка, без особого плана и без ответственности за конечный результат. Нет единого процесса принятия решений о ребенке. В итоге – дублирование функций, неэффективная трата средств и минимальный результат для детей и семей. Здесь мы говорим о детях в трудной жизненной ситуации: это и дети в социально опасном положении, и оставшиеся без попечения родителей, и сироты.

Главенствует ведомственный подход. Ребенок сам по себе, его благополучие и развитие отнюдь не являются основной целью совместной деятельности неисчислимых участников профилактики и защиты прав детей. Отсутствует единая система, единый процесс помощи такому ребенку – начиная от выявления семейного неблагополучия и вплоть до достижения положительного результата (положительного – для ребенка). Таким результатом может стать возврат в семью или устройство в новую семью, но главное – результат должен быть оптимальным с точки зрения интересов ребенка, а не интересов, принципов или удобства органов опеки и учреждений.

Отсутствие планирования мер по защите прав ребенка в трудной для него ситуации (причем на основе профессиональных оценок) неизбежно приводит к смещению целей всей системы профилактики: цель деятельности органов опеки, которой должен был бы быть наилучший результат для ребенка, подменяется показателями функционирования отдельных учреждений и ведомств, обслуживающих этого ребенка.

Такая система неэффективна как для отдельного ребенка, так и для устойчивого развития общества в целом. Выстроить единый процесс защиты прав ребенка и планирования попечения над ним – вот центральная задача сегодня.

Но, пожалуй, не стоит просто клеймить органы опеки, которые либо не справляются, либо справляются плохо со своими обязанностями (напомню, что под обязанностями мы все-таки имеем в виду защиту интересов ребенка, в первую очередь безопасность и семью). У них нет ресурсов. И не будет, даже если расширят штаты. Это будут штаты администраторов, а нужны специалисты. Например, у нас 60 человек различных специалистов. Ясно, что такие организации должны быть связаны с органами опеки, иметь полномочия на работу по опеке и попечительству, иметь лицензию.

Органы опеки только называются «органами опеки», а по сути они вмешиваются в дела семьи и решают судьбу детей и их родителей. Они должны и дальше заниматься своим делом и осуществлять свои так называемые «властные полномочия», но, чтобы получалось эффективно, необходимо каждое такое решение подготовить, обосновать, исследовав как следует ситуацию ребенка и его семьи, выявив, что же нужно каждому такому ребенку, и выбрав оптимальное решение с участием специалистов.

В настоящее время органы опеки работают только тогда, когда ребенок уже остался без попечения родителей. Как в анекдоте – вы умрите, а потом мы вам поможем... Профилактикой занимаются другие органы и ведомства. Это как раз и неверно.

На самом деле органы опеки должны начинать работать, как только возникла ситуация неблагополучия в семье. И далее вести этого ребенка до конца – до улаживания ситуации в семье или до устройства ребенка в новую семью… То есть одна структура должна принимать решения о детях – и максимально профессиональные, квалифицированные и всегда с точки зрения оптимального результата для ребенка. Чтобы был профессионализм, нужно дополнить органы опеки сетью специализированных учреждений по опеке и попечительству.

Что же вместо этого делается сейчас? На этапе неблагополучия никто ничего не делает. Все выжидают, пока само не рассосется или пока ситуация неблагополучия не назреет настолько, что станет очевидной необходимость изъятия ребенка. Потом опять «зависание» - в ожидании собранных бумаг и установленного статуса. Поэтому дети годами находятся в приютах, которые тоже что-то делают, но по факту, когда ребенок уже в учреждении. Иногда эти дети сразу попадают в детские дома (когда нет приютов), иногда остаются без всякой помощи, и их принимает улица…

В общем, полностью за судьбу ребенка у нас не отвечает никто, эта ответственность рассыпана, как мозаика, между многими опекунскими учреждениями, такое положение само по себе провоцирует безответственность. Чтобы преодолеть этот хаос, прежде всего следует устранить дыры в законодательстве. У нас ведь неблагополучные дети поделены на категории (в трудной жизненной ситуации, безнадзорные, оставшиеся без попечительства родителей, дети-сироты, дети-отказники и т.д.), и для каждой из этих категорий установлена своя отдельная процедура и свое отдельное ведомство…

Единственный ответственный орган обязательно должен быть (и я уверена, он будет рано или поздно, несмотря на отчаянное сопротивление ведомств и ГД), но и он тоже не может принимать решения волюнтаристски. Делая обследования детей, нуждающихся в помощи, мы совершенно ясно поняли, что надо оценивать развитие и обеспеченность потребностей развития как детей, так и ситуацию родителей. Должен быть разработан и описан единый стандарт и порядок обследования детского и семейного неблагополучия. Необходима структура, которая бы отвечала за решение этих вопросов, учреждения с достаточным числом подготовленных специалистов, владеющих технологиями, и необходимы критерии такой ответственности.

Теперь вопрос: что для нас главная ценность? Сам по себе ребенок? Его благополучие и счастье? Численные показатели устройств в семью? Или только будущий трудоспособный гражданин на рынке труда? Если первое, то ребенок должен жить в семье, поскольку только семья, воспроизводя постоянно отношения привязанности, формирует полноценного человека. Я в это свято верю. Но этого мало: ребенок должен быть в безопасности, и он должен нормально развиваться. Все решения о детях крутятся вокруг дилеммы: спасем – лишим семейных отношений. Поместим в новую семью, -- но как и в какую, как избежать новых страданий? И кто будет в ответе? Лишая ребенка этих отношений, мы лишаем ребенка всего. Можно даже поступиться хорошими условиями ради жизни в семье, где ребенка любят и где он чувствует эти важнейшие нити привязанностей, которые потом превращаются в нити, связывающие человека со всем миром. За жизнь в такой семье ребенок будет бороться, несмотря даже на бытовую неустроенность. И нам тоже надо бороться за такую семью. Если ребенок будет жить в любви, он вырастет совершенно адекватным человеком... Если его вырвать оттуда, он утратит возможность нормально развиваться. Все это следует учитывать, понимая, что помещение детей в дома ребенка, где у него не будет постоянной «мамы», мы обрекаем его на то, что у него не будет развиваться мозг и он может начать болеть.

То есть главная беда детских учреждений (детских домов и других интернатных учреждений) в том, что там ребенок не имеет одного-единственного значимого взрослого, позитивное влияние которого нельзя заменить ничем...

Так что нужно спасать собственную семью для ребенка в первую очередь: мотивировать и помогать родителям, помогать и детям. Ели это невозможно, нужна новая семья.

Но какая? Откуда она возьмется? Кто будет решать, кого кому отдавать? Можно ли вообще «выбирать детей» как в магазине? Этот хорош, а этот с браком? Кто будет отвечать, если и там не заладится? Если ребенок опять пострадает? И что нужно делать и кому, чтобы все было замечательно и хорошо и у ребенка, и у новых родителей. И наконец, нужно ли отвечать кому-нибудь и участвовать, если станет очевидно, что ребенку в новой семье плохо, или он в опасности, или опять за ним элементарный недосмотр? А сами новые мамы с папами считают, что ничего не происходит, и избегают контактов? Кто вообще за что отвечает и кто здесь что делает? Только ли сами семьи, взявшие ребенка на воспитание?

Работая двенадцать лет в этой сфере, мы поняли, что существует очень широкий круг людей, которые готовы взять ребенка в семью, взять на себя ответственность в защите его интересов. Однако мы также поняли, что «само по себе ничего не происходит». Как в любом деле, нужен профессионализм и здесь. И еще, этим людям нужна помощь: им надо создавать защитные условия, их нужно избавлять от беготни по инстанциям. Необходимо обеспечить для них сервис специалистов, к которым всегда можно было бы обратиться в случае непредвиденных (да и предвиденных тоже) трудностей, необходимо, чтобы эти люди имели право могли требовать помощи, а не выпрашивать ее. Но и сама такая служба должна иметь возможность активно помогать : инициировать свою помощь, если становится очевидна ее необходимость. Искусство здесь состоит в том, чтобы провзаимодействовать с семьей так, чтобы она начала понимать проблему и согласилась помощь принять. В этом как раз и состоит высший профессионализм. Такая профессиональная работа в корне отличается от традиционных установок: клиент должен иметь запрос. Работа как с дисфункциональной семьей, так и с семьей приемной состоит на 90% в формировании контакта и такого вот запроса, в мотивировании на понимание проблемы и на поиск решения, на обращение за помощью. По нашему опыту, если специалисты, работающие в такой системе, этого не понимают, встают в «позу», сидят и ждут, когда «клиент» «дозреет сам», то это катастрофа, т.к. и дети и семьи остаются без помощи и даже в опасности. Время бывает упущено, проблема уходит глубоко внутрь, и нарастает угроза отказа от воспитания или ухода ребенка из семьи.

Формировать же «контакт» помогают многочисленные перекрестные связи, которые возникают в такой системе. Они и формальные, и неформальные. В них включен персонал центра и все семьи и дети, и все , кто вокруг. Вокруг нашего центра уже создалась неформальная общность людей, они взаимодействуют между собой, помогая сами себе и друг другу.

Именно поэтому и требуется по-новому выстраивать отношения семьи и службы по устройству детей. Отношения, которые возникают при «профессиональном подходе к делу» в корне отличны от ситуации при опеке или при усыновлении и должны по-иному юридически регулироваться. Именно поэтому мы и придумали и назвали по-своему патронатное воспитание. Здесь родители и наш центр патронатного воспитания несут совместную ответственность (так называемая «солидарная ответственность» по защите интересов ребенка). Центр гарантирует любую необходимую юридическую защиту и оформление документов, но и на семью возлагается «своя ответственность» - за здоровье и развитие ребенка. При этом мы обеспечиваем семье необходимую помощь специалистов, но избавляем от мелочной опеки и постоянного формального контроля в виде чиновничьих проверок.

Немалое значение имеет и дополнительная материальная помощь, которую получает семья. Деньги из детского дома, предусмотренные бюджетом на содержание ребенка, мы напрямую отдаем в семью. А из фонда оплаты труда, которая нам отпущена как на обычный детский дом, мы выделяем ставки и на всех специалистов, и на оплату зарплат патронатам семьям… То есть в пределах тех же ресурсов – качественно новый подход и результат для каждого ребенка!

Но вся эта работа пока не имеет надежного фундамента. В настоящий момент юридические основания нашей деятельности находятся в стадии пересмотра, потому что меняется федеральное законодательство. Пока юридический фундамент для нас – это закон города Москвы, а для других региональных площадок -- законы субъектов Российской Федерации (они есть в 43 субъектах), предусматривающие возможность деятельности таких уполномоченных организаций опеки, как наш центр, и существование новой формы устройства детей в семью – патронатного воспитания, при котором ребенок передается в семью на основе договора с уполномоченным учреждением, в котором разграничены права семьи и учреждения по защите прав и интересов ребенка, и семья, и учреждение несут солидарную ответственность за обеспеченность потребностей развития и безопасность ребенка, заключаемый договор является трудовым.

Что еще важно? Мы постоянно проводим переподготовку специалистов других организаций. Без обмена опытом было бы гораздо труднее. Мы организовались в 94-м, а в 96-м стали работать по новой схеме. Через три года мы уже могли распространять свой опыт, помогать другим реорганизовать детские дома в центры по устройству детей в семью. Формы такой помощи обычные: проведение тренингов, конференций, издание пособий и пр. Кроме того, в наш центр приезжает огромное количество «ходоков»: сначала на разведку, берут методички, потом уезжают домой, пытаются договориться со своим начальством, с теми, кто принимает решения. Многим удается добиться необходимого статуса уполномоченной организации, и тогда у нас с ними начинается профессиональное взаимодействие. Теперь мы уже работаем с половиной России, с кем-то больше, с кем-то меньше. Активные союзники у нас сегодня в двенадцати регионах, они уже в состоянии сами организовывать центры распространения опыта. Это и есть наше главное достижение – уже есть достаточно квалифицированные люди, то есть существует кадрово-профессиональный ресурс и есть необходимые технологии…

Но требуется еще столько всего…

Попробуем вернуться к тому, что необходимо.

Первое – это нормативная база, второе – работа с кадрами (подготовка и переподготовка), третье – лечение общества, страдающего укоренившимися заблуждениями и фобиями и по поводу детей из детских домов, и по поводу людей, которые их берут в семью, и даже уже по поводу профессионалов, которые должны в этой сфере работать... Вы все это не раз слышали и знаете, к сожалению… А для этого требуется совместная работа со СМИ.

Иначе говоря, помимо профессиональных усилий, столько еще всего надо… Ведь неблагополучным детям и семьям целиком рассчитывать на государственные структуры не приходится – нужны дополнительные и материальные ресурсы, хотя бы для того, чтобы покупать лекарства, так как сегодняшних пособий совсем недостаточно…Что-то можно делать общественными силами, что-то -- с помощью госструктур.

Имеет смысл напомнить, что в самом начале вообще никто не верил, что наши идеи патронатного воспитания могут быть востребованы. Я, помню, ходила с этими идеями в 94-м году, и все мне говорили: «Да кто же их возьмет, этих детей? Никто не возьмет, дураков нет»…

А потом выяснилось, что есть очень много людей, которые хотели бы взять детей. Еще в 96-м, 97-м – люди просто валом повалили в ответ на наше первое объявление. Потом главным было создать условия и выстроить нормальные отношения с семьями-претендентами... Потом выяснилось, что одной любви, к сожалению, мало. Нужны компетентные родители, понимающие и принимающие этих детей, и компетентные специалисты, не снимающие с себя ответственности и понимающие и детей, и семьи. И так будет до бесконечности: мы все время обречены совершенствовать эту систему, все время опираясь на практику и научные обобщения.

А нас хотят вернуть обратно, на 20 лет назад (законопроекты ГД об опеке и попечительстве именно возвращают систему госопеки в жестко зацементированный непрофессиональный монстр, в котором детьми и семьями распоряжается кучка чиновников).

Простите за повтор, но важно напомнить еще раз, чтобы не было разночтений и недопонимания, что, по действующему закону Москвы, у нас солидарная ответственность с патронатной семьей и в договоре четко распределены права и обязанности в отношении законного представительства. Там четко сказано, что за жизнь, здоровье и образование отвечает семья, а за юридическое сопровождение, за представительство в суде по лишению родителей родительских прав, за вывоз за рубеж, за имущественные права отвечает детский дом. А сам детский дом – уже не детский дом, а профессиональная организации по работе с патронатной семьей. Кроме того, за нами остается ответственность по предоставлению профессиональной помощи для наилучшего обеспечения развития и потребностей ребенка. То есть мы должны иметь профессиональные службы, которые будут и смогут оказывать это необходимое содействие…

Другими словами создается корпоративное родительство. Мы отвечаем, и они отвечают. Мы связаны друг с другом и просто вынуждены взаимодействовать. Мы понимаем, что если мы сделаем плохо этой семье, значит, плохо будет ребенку и, соответственно, нам, поскольку мы за это отвечаем. А семья прекрасно знает, что она отвечает за жизнь и здоровье и если не дай Бог что, то им не поздоровится. Они прекрасно понимают свою долю ответственности, но они имеют и права. И в первую очередь это право требовать с нас все необходимое для ребенка, которого они взяли на воспитание.

Любой антагонизм выйдет боком и нам, и им. Это тот случай, когда нормальным образом простроенные правовые отношения дают синергетический эффект. А мерило у нас одно – и мы, и они занимаемся ребенком и стремимся, чтобы именно ему было хорошо.

Мы не влезаем в частную жизнь, как иногда говорят о патронате. Мы прекрасно понимаем: сами этому ребенку мы помочь не сумеем – ему нужна семья. А патронатные родители тоже прекрасно понимают, что они не психологи, не юристы, не психиатры, не врачи, не социальные педагоги; им тяжело сидеть в кабинетах, оформлять пенсии, алименты, выбивать жилье, выбивать путевки... Это обеспечивает наша служба, и они с нас это требуют.

В результате такого взаимодействия 95% неблагополучных детей, тех, кого обычно помещают в детские дома, либо устраивают в патронатную семью, либо возвращают домой.

Но куда важнее качественные показатели: как этим детям живется и какими выходят они в самостоятельную жизнь. Об этом мы заботимся вместе с семьей. Работают и дефектологи, и врачи, и психологи. Если не поработать с ребенком, который потерял семью, каких-то иных значимых людей или у которого вообще не было никаких отношений (это еще хуже, чем если они были, но были разорваны, хотя там, конечно, тяжесть переживаний острее), то вопрос адаптации в семье будет решаться очень тяжело, а иногда силами семьи сделать такую работу просто невозможно. Я вижу такие трудности постоянно, и мне просто страшно за те семьи, которые сразу берут ребенка на усыновление и не обращаются ни к каким специалистам. А ведь у них объективно протекают те же процессы, что и в наших патронатных семьях...

Я уверена, что, кроме новой семьи, обязательно требуется еще одна сторона, участвующая в процессе адаптации неблагополучного ребенка в новой семье, и эта сторона должна быть профессиональной и иметь права. Главное – четко понимать границу вмешательства...

Но если у нас общая цель, если у нас солидарная ответственность, если прописаны права и обязанности, то все вопросы решаются гораздо легче. Конечно, в том случае, когда не возникает проблем, связанных с характерологическими особенностями тех людей, которые берут ребенка на воспитание. Или с такими же особенностями сотрудников. Или с нарушением процедуры, или с перегнутыми палками, или с обманом, или с отказом специалистов «идти в семью» помогать. А это напрямую связано с защищенностью ребенка. Вопрос безопасности при помещении в семью – вопрос не праздный. Попадаются всякие отклонения, вплоть до педофилии, алкоголизма, дапрессий и криминала, и нам нужно быть очень внимательными... Без сопровождения и без определенной работы и «на входе», и «на выходе» отдавать ребенка в семью нельзя.

Очень хотелось бы, чтобы прекратился какой-то странный антагонизм между сторонниками разных форм обустройства неблагополучных детей. Нет каких-то разных направлений, а должен быть единый процесс работы с ребенком. Прежде чем с ребенком что-то сделать, надо понять, что ему надо. И каждое решение должно приниматься исходя из этого. Идеальный случай – оставаться в своей семье, если это возможно с точки зрения безопасности, с точки зрения привязанности, с точки зрения наилучшего обеспечения его потребностей. Если такие возможности есть – все силы надо направить на это. Но только если действительно в семье есть ресурс к изменению.

Необходима единая профессиональная система работы с ребенком, чтобы понять, какие у него потребности развития, и потом сделать так, чтобы обеспечить их наилучшим способом. Если его надо усыновлять, то почему же нет?!

Можно сказать, что генеральную линию обозначил президент в послании 2006 года. Он призвал к сокращению числа детей в государственных учреждениях и к оказанию поддержки приемным родителям и тем, кто хочет взять детей на воспитание. Я считаю, что это вполне разумно. Собственно, это мы и делаем. Только мы еще говорим, как надо это сделать. По мановению волшебной палочки дети не окажутся в приемных семьях – нужно найти усыновителей, подготовить их, нужно найти ребенка и передать его.

В нынешней ситуации делать это должны сами граждане: ходить, добиваться, требовать, давать взятки... А мы говорим, что эта работа должна быть организована государством, и именно эта работа – первая обязанность государства. И делать ее надо профессионально.

Мы должны помогать каждому ребенку и обеспечивать потребности его развития, и внедряемое нами патронатное воспитание предоставляет максимальную помощь, которая требуется приемным родителям и никак не противоречит тому направлению, которое называют усыновлением. Каждая четвертая патронатная семья, с которой мы работаем, в конце концов пришла к усыновлению. Вернее, мы приходим к этому совместно – когда люди понимают, что уже пройдены все кризисы адаптации и что они уже со всем справляются самостоятельно, когда они более не заинтересованы в профессиональной и материальной поддержке и сами могут обеспечивать все необходимое для ребенка, мы согласованно приходим к передаче ребенка на усыновление той же патронатной семьей. Это оптимальный путь...

Но есть огромное количество детей, которых никогда не усыновят. Например, если они уже большие... Меня в региональном банке детей, передаваемых на усыновление города Москвы еще в прошлом веке потрясли, когда сказали, что четырехлетний ребенок – для них старый ребенок. Это уже не «котирующийся товар». Усыновителям нужен маленький, беленький, с голубенькими глазками. Сколько у нас усыновляют детей, которым более четырех лет? А если им пятнадцать?! Им всем в детских домах сидеть?

Мы не противники усыновления (как часто пытаются нас представить), и патронатная семья никак не отменяет усыновления и опеку. Патронатная семья – самый лучший мостик к усыновлению или к самостоятельной жизни, или просто никакой не мостик к чему-то светлому, а самое что ни на есть реальное счастье для ребенка. Такая семья получает хорошую подготовку, они уже больше понимают, что их ждет, как им действовать, куда им прийти в случае необходимости. Большинство и приходит, когда возникают проблемы... Или мы помогаем понять, что помощь нужна. Наша обязанность – оказать помощь.