Мнения экспертов о конфликтных ситуациях в колониях и о правомерности деятельности секций дисциплины и порядка (СДиП).

Читателю предлагаются мнения, которые были высказаны на Общественных слушаниях «Российская практика содержания заключенных: наследие нацизма и ГУЛАГа?» 23 ноября 2007 года.

Валерий Абрамкин

Начиная с 2003–2004 года регулярно стали поступать сведения, что в системе исполнения наказаний неачали возрождаться гулаговские и даже нацистские традиции. Это установлено на основе контент-анализа писем заключенных.

Трансформация тюремной субкультуры началась одновременно с ужесточением пенитенциарной политики «исправительно-трудового законодательства» (1961 год). В ходе кампании по «искоренению преступности» (приуроченной к построению коммунизма), проходившей под лозунгом «преступник должен почувствовать презрение всего общества», лагеря (переименованные в колонии) превращаются в учреждения предельно закрытого типа [ В середине 50-х годов большая часть лагерей, по существу. стали учреждениями полуоткрытого типа (по режиму. условиям содержания и т. п.). ], в зонах тщательнейшим образом уничтожаются все приметы и знаки вольного (относительно вольного, конечно, поскольку его называли большой зоной) мира, начинается процесс отторжения «тюрьмы» от «воли».

Произошла предельная регламентация всех сторон жизни заключенных, были установлены самые суровые режимные ограничения. Часть из них (количество отправляемых на волю писем, свиданий, получаемых посылок и передач) предельно сократила возможность контактов заключенных с «волей» (даже с родными и близкими). Вводится система жестких дисциплинарных взысканий (например, лишение свидания, права получать посылки, приобретать продукты в «ларьке», восстанавливается институт клеймения: стрижка наголо (для мужчин), форменная одежда (женщинам, например, выдают солдатские рубашки и кальсоны, лишают их права на «дамские туалеты» вплоть до дневных и ночных рубашек – это тоже относится к клеймению, и весьма изощренному). Радикально меняются технологии управления массой заключенных. Происходит усиление оперативных служб, использующих не только агентов, но и палачей («прессовщиков»).

Именно в это время создаются так называемые «самодеятельные организации осужденных», которым передается часть официальных полномочий персонала и функции, выходящие за пределы официальных полномочий, что позволяет сильно расширить набор латентных способов подавления заключенных. В отличие от оперативных служб «готовность» вступить в «самодеятельные организации осужденных» закрепляется публично – через нашивки. нарукавные повязки, подписи под заявлениями о вступлении во «внутреннюю полицию» и т. п. Появляется институт номенклатурных должностей, которые могут занимать только «вставшие на путь исправления». Как показывают результаты наших исследований, открытое (публичное) закрепление сотрудничества с администрацией через «органы самоуправления» оказывается еще более разрушительным для личности заключенного, чем тайное (секретное обязательство по агентурной работе).

Проблемы, возникающие (постепенно) из-за «новой субкультуры» имеют отношение не только к местам лишения свободы («культурная конфронтация» между арестантским сообществом и персоналом учреждений, разидентификация сотрудников и т. д.), но и к другим сферам жизни общества (армия, преступность и т. д.). Как это ни странно, попытка «воли» отгородиться от «тюрьмы», привела к усилению влияния тюремных нравов и обычаев на все слои вольного населения, «призонизации» и криминализации российского общества.

Проводимая сейчас в России пенитенциарная политика, кроме отдаленных возможных последствий, угрожает безопасности местного населения, приведет к росту уровня насилия и жестокости в обществе: «капо» (члены «секций дисциплины и порядка») и те, над кем они измывались-издевались, выходят на свободу духовно покалеченными.

Руководство ФСИН признает только одну причину бунтов – происки криминальных авторитетов или правозащитников. Пока оно будет занимать эту позицию, улучшений не будет.

Мара Полякова

Мы заслушали свидетелей, бывших заключенных, которые рассказали, к каким криминальным последствиям приводит реализация инструкции, позволяющая возлагать на отбывающих наказание обязанности администрации ИТУ по наведению порядка и поддержанию дисциплины. Представитель УФСИН призывал не доверять этим свидетельствам лишь потому, что они даны людьми, осуждавшимися ранее за преступления. Однако для меня как для юриста это не аргумент. Каких-либо доказательств их лжесвидетельств приведено не было.

Но даже если в свидетельствах бывших заключенных не все достоверно, сама постановка вопроса недопустима с юридической точки зрения. Нельзя перекладывать на заключенных обязанности администрации.

Мы нарушаем таким образом конституционные принципы, права человека.

Представитель УФСИН ссылался на соответствие инструкции международным документом. Однако это неверное утверждение, тем более с учетом толкования, которое ему придается практикой, приводящей к насилию со стороны одних заключенных в отношении других.

Нас беспокоит такое положение дел. Существует ли решение этой проблемы?

У нас надзор за обеспечением прав заключенных входит в обязанности прокуратуры. Судя по тому, что нам известно о положении дел в местах лишения свободы, надзор прокуратуры не оказался эффективным.

Мне известно, как в Великобритании обеспечиваются права заключенных. Там нет прокуратуры, функцию контроля выполняет общественность. Она пользуется колоссальным доверием и у представителей пенитенциарной системы, и у заключенных. Я была потрясена, когда вместе с представителями общественности (они именуются визитерами) посещала тюрьмы. Им дают ключи от всех блоков, включая те, в которых содержатся осужденные к пожизненным срокам. В тюрьмах висят ящики, куда заключенные опускают свои жалобы, и никто, кроме представителя общественности, не имеет доступа к этим ящикам. Если в тюрьме происходит какое-либо ЧП, если осужденного заключают в штрафное помещение, администрация обязана немедленно, в течение суток, сообщить об этом визитеру. Эта система имеет вековые традиции, опыт, она весьма эффективна и экономична. Ведь визитеры не получают от государства никакой зарплаты. Уже много лет находится в Государственной Думе законопроект, который очень близок к тому, что делается в Великобритании. Этот законопроект предполагает учреждение в России института общественного контроля за содержанием лиц, изолированных от общества. Необходимо добиваться его принятия как можно скорее. И конечно же немедленно должны быть ликвидированы секции по наведению порядка и дисциплины.

Тамара Морщакова

Для оценки этой ситуации даже не нужно выяснять такие глубинные закономерности, о которых сейчас говорили и которые определяют отношения криминального мира и тех, кто занимается преодолением всего, связанного с криминалом. Я вижу в вопросе, который сегодня обсуждается, проявления тех болезней, какими поражено общество в целом и в частности власть, которая должна исполнять свои обязанности и в деле организации исправительно-трудовых учреждений.

Первая болезнь – это безответственность, вторая – стремление облегчить себе выполнение собственных задач. Ведь для исполнителя всегда проще использовать не строго соответствующие закону методы, а произвол. И то и другое, с точки зрения поставленных правовых целей, абсолютно недопустимо. Разве администрация тех учреждений, где не вполне благополучно, исходит из других побуждений? Она хочет облегчить себе задачу, и она использует произвол. Это возможно только в силу их безответственности, безответственности не только нравственной, но и правовой.

Именно поэтому я думаю, что, если общество не проявит достаточной воли и мужества, если мы все-таки не сумеем реализовать идеи общественного контроля над пенитенциарной системой, мы вряд ли можем надеяться на то, что власть сама справится с этими методами прокурорского надзора, методами судебного надзора, методами привлечения работников пенитенциарной системы к какой-либо дисциплинарной ответственности. Этого не будет, если не будет создан механизм социального контроля. Пока его нет. И пока его нет, все, что написано в области права на примерах исправительных учреждений, явно демонстрирует нам, что право – это факультет ненужных вещей. Когда-то, в 60-е годы, общество соглашалось с мыслью, что право должно стать чем-то реальным. Без социальной поддержки мне представляется это невозможным.

Сергей Ковалев

Само существование секций дисциплины и порядка грубо противоречит фундаментальным понятиям о праве. В правовом государстве не может быть такой дифференциации подвергнутых наказанию, когда одни несут наказание, а другие имеют функцию наказывать тех, кто, как и они, несут наказание. Такое бывало у нас – в один из периодов советской истории существовали зоны самоохраны, когда заключенные получали в руки оружие и несли охрану зоны. Это был короткий период, но он был.

Сам принцип никуда не исчезал, и речь идет только о подлой, кровавой, жестокой его иллюстрации. Пусть простят меня нынешние сидельцы, что их боль – это якобы просто иллюстрация, но все же это действительно иллюстрация к той атмосфере, в которой мы все существуем.

Раньше уголовно-исполнительное право называлось уголовно-исправительным... Я очень хорошо помню, как мы в первом парламенте пытались, иногда не совсем безуспешно, реформировать это уголовно-(тогда еще) исправительное право.

Вопрос в том, чему учит исполнительная или исправительная система тех, кто туда попадает? Она ни в коем случае не учит осужденных уважению к закону. Она учит их прямо противоположному. Чему учат нас и тут, в большой зоне, как это раньше называлось. Закон у нас (что бы там ни говорил президент о диктатуре закона) – это не то, что работает, это то, что прилично иметь и делать вид, будто оно работает.

Я приведу вам конкретный пример из пенитенциарной практики. К нам на зону приехал надзирающий прокурор. Он сказал: «Я запрещаю вам в ваших жалобах ссылаться на Конституцию. Имейте в виду, что заявления, в которых будут ссылки на Конституцию, я рассматривать не буду. Конституция, – сказал он, – написана не для вас, Конституция написана для американских негров, она написана для того, что эти негры понимали, как хорошо живут люди в Советском Союзе». Самое страшное в этом примере – то, что это не было издевательством. Он говорил, как думал, а думал, что так оно и должно быть.

Я мог бы доказать, как дважды два четыре, что наша ныне действующая, а точнее бездействующая, Конституция работает точно так же. Имитации закона, которой нас учит власть в большой зоне, в малой зоне учат гораздо более «конкретно», зримо и осязаемо, осязаемо ребрами и другими частями тела. Здесь мы получаем более мягкие уроки, в зоне – другие. Но на самом деле в зоне царит произвол, в зоне каждый попавший туда отлично понимает, что все нацелено на то, чтобы сломать тебя и направить к послушанию, а не к тому, чтобы ты начал понимать требования закона и как сознательный гражданин стал придерживаться их в жизни. Так всегда было в советской исполнительной системе.

Мара Федоровна Полякова совершенно справедливо привела иные примеры. У нас в Отечестве всегда царил произвол, и Юрий Иванович Калинин вовсе не скрывал этого в ту пору, когда мы часто общались с ним по поводу пенитенциарных проблем. Он дневал и ночевал в первом Верховном Совете, были тяжелые времена, и его усилия были направлены в правильную сторону. Периметр должен освещаться, для этого нужны деньги на лампочки, заключенных надо кормить, осужденный имеет право на трехразовое питание по известным нормам, значит, нужны деньги. Но как только мы начинали с ним разговор о концепции этой системы, так Юрий Иванович сразу говорил: «Нет, извините, я по своей биографии оперработник, стукачи необходимы, и секции дисциплины и порядка (тогда они назывались несколько иначе) тоже совершенно необходимы». То есть необходимо деление на помощников администрации и противников администрации, на вставших на путь исправления и не вставших на путь исправления. Это альфа и омега нашей тюремной системы. И эту систему надо взорвать вместе с системой имитации права в целом.

Людмила Алексеева

Мы посвятили эти слушания секциям дисциплины и порядка именно потому, что учредители Фонда помощи заключенным и правозащитники считают, что именно с этого звена следует начинать изменения в нашей пенитенциарной системе. Это и нарушение прав заключенных, и растление людей, которые там находятся, прежде всего тех, кого забирают в секцию, – они выходят сломленными, они выходят не способными жить нормальной человеческой жизнью по закону. Но и тем, кто подвергается давлению и не вступает в эти секции, ломают не только ребра, но и психику. Я хочу присоединиться к Маре Федоровне Поляковой и Тамаре Георгиевне Морщаковой – я не вижу иного выхода, кроме общественного контроля за нашей пенитенциарной системой.

Юрий Иванович Калинин делает все возможное, чтобы общественные представители не попадали именно в те места заключения, откуда у нас больше всего жалоб. Пожалуйста, приезжайте, но только в те учреждения. которые они выберут, и в то время, которое они выберут, чтобы их заранее предупредили, чтобы убрать матрасы с клопами, покрасить что-то, а главное, убрать тех заключенных, которые могли бы нам честно рассказать, что там происходит. Хотя, конечно, по сравнению со сталинскими временами, когда ничего узнать было невозможно, теперь не так: нам люди пишут, мы знаем те колонии, в которых хуже всего с соблюдением прав заключенных. И с этим Юрий Иванович Калинин пока ничего не сможет поделать. Мы будем знать о том, что происходит в лагерях. А если будем знать, то скорее,в конце концов чего-то добьемся...

Генри Резник

Для меня, в силу моей профессии, секции дисциплины и порядка – безусловное зло. Это нарушает фундаментальные основы права. Производится селекция в однородной в правовом отношении массы. Люди попали туда за совершение преступления. Из них выделяются люди, которые должны обеспечивать дисциплину и правопорядок. Ненормальность этой ситуации не требует никаких глубоких изысканий.

Если это называется «секция дисциплины и правопорядка», то люди идут туда исполнять надзирательские функции. Формы здесь не важны. Это изначально порочная идея. Да, конечно, она унаследована от прежних времен, когда лагерная администрация вербовала социально близких. Само унаследование этого порядка раскручивает развитие определенной психологии, мол, мы – активисты, мы живем правильно, а это – другие, преступники, в отношении которых нужно осуществлять подавление.

Как человек, кое-что понимающий в криминологии, я могу сказать: люди в местах заключения оказываются не потому и не только потому, что они совершили преступление. Когда-то у нас была модна тема личности преступника, и, выступая на конференции перед весьма уважаемыми людьми, я сказал: «Вы считаете, что личность преступника есть, а я считаю, что ее нет. Есть преступная личность, но это маленькая часть, она имеет определенные природные склонности, но в основном попадают туда люди, отличающиеся от нас лишь тем, что они совершили преступление, а чаще всего тем, что их изобличили в совершении преступления».

Знаю опросы, которые проводили в Европе, и в Америке, и у нас, и там спрашивали: «Совершали ли вы когда-либо в своей жизни какие-нибудь преступления?» Большинство ответили «да»... И надо понимать, что за решеткой – точно такие же люди.

В той же кировоградской колонии, где произошли всем известные кровавые беспорядки, очень хорошие условия, не нормальные, а хорошие... Там есть школа, там можно приобрести специальность, там спортивный зал, баскетбольная площадка, а три года назад хоккейную площадку залили. Там и внимание администрации, и внимание УФСИН, и подарки туда, и в конкурсах различных они принимают участие... И причина этого страшного бунта, действительно страшного (там погромили все – и спортзал, и продуктовый магазин), причина этого бунта при вполне приличных материальных условиях в том, что не обеспечивается атмосфера уважения к человеческой личности. В буклете об этой колонии есть одна фраза, которая полностью соответствует установкам системы исполнения наказаний. Там сказано о требовании беспрекословного послушания. Что значит «беспрекословное»?!

Сейчас, чтобы обеспечить нормальную жизнь в местах лишения свободы, чтобы обеспечить возврат этих людей в общество, необходимо предпринимать дополнительные усилия и, главное, перестроить психологию и методы управления колонией внутри. В частности, прекратить вербовку людей, которые вместо администрации должны обеспечивать дисциплину и порядок, выполняя функции администрации и за это получая определенные привилегии. Секции дисциплины и порядка – это ненормально.