Сергей Пашин

Технология ненормальности

Фуко М. Ненормальные: курс лекций, прочитанных в Колледж де Франс в 1974-75 учебном году
СПб., Наука, 2004

С. Пашин - кандидат юридических наук, член Независимого экспертно-правового совета.

Выдающийся философ и криминолог XX века Мишель Фуко известен нашему читателю. В переводе на русский язык публиковались его книги "Надзирать и наказывать", "Слова и вещи", "Воля и инстинкт", сборник "Интеллект и власть". Объединенные заглавием "Ненормальные" лекции прочитаны М.Фуко в период с 8 ноября 1974 г. по 19 марта 1975 г., то есть во времена его интенсивных теоретических изысканий в области микрофизики власти, ее природы и функционирования. На выбор предмета изучения оказала влияние собственная правозащитная деятельность мыслителя в составе "Группы информации по тюрьмам".

Русский поэт с физиологической выразительностью определил свое отношение к власти: "...Отвратительна, как руки брадобрея". Французский ученый препарировал власть, показав, что она страшна и способна убивать, даже будучи шутовской и опозоренной, "убюэскной" [Эпитет восходит к имени короля Убю, героя одноименной пьесы А. Жарри (1896). Этот правитель был субъектом гротескным: комически жестоким, трусливым и циничным. В некотором смысле образ Убю вобрал в себя черты римского императора Нерона]. Впрочем, М. Фуко относит "к исторически пройденной модели" марксистские взгляды на власть как на внешний для общества, стоящий над ним ("надстроечный") механизм насилия, инструмент поборов и принудительного перераспределения богатств в пользу господствующего класса. Имея в виду современное ему государство, он, напротив, считает его "сердечником" механизмы, которые "созидают, творят, производят", играют позитивную, продуктивную роль, оттесняя репрессивные устройства на задний план.

Власть, стремящаяся захватить и использовать тело человека, предстает в трудах М. Фуко в обличиях монарха, судьи, полицейского, надзирателя, педагога, родителя, исповедника, врача. В арсенале власти находятся также психиатрические знания и практики.

Данный курс лекций, посвященный развитию психиатрии, был представлен Мишелем Фуко слушателям Коллеж де Франс, где он до своей смерти в июне 1984 года возглавлял кафедру истории систем мысли. По правилам этого привилегированного учебного заведения каждый профессор обязан ежегодно выступать публично, для всех желающих его слушать, с изложением результатов очередного выполненного им оригинального исследования. М. Фуко, приступая к открытому представлению своего труда, декларирует намерения следующим образом: "Техника управления людьми имеет свое базовое устройство - дисциплинарную организацию. <...> На что нацелено это базовое устройство? На нечто такое, что, я думаю, можно назвать "нормализацией". <...> Вот эту систему идей, эту одновременно позитивную, техническую и политическую концепцию нормализации я и хотел бы попытаться исторически разработать в применении к сфере сексуальности". Соответственно, автор курса, сохраняя в своих выкладках рамку исторического изучения технологий власти, прослеживает и иллюстрирует примерами из судебной практики движение предмета психиатрии от работы с умопомешательством и бредом до ее концентрации на инстинктах пациентов и, наконец, вплоть до распространения объемлемой этой наукой сферы на безграничное поле ненормальности.

Посвятив первую лекцию цитированию и анализу экспертных заключений авторитетных во Франции судебных психиатров, М. Фуко не просто высмеял их: "Шутовство и должность психиатрического эксперта составляют единое целое: именно в качестве функционера эксперт и в самом деле шут". Он продемонстрировал исторические, легальные и гносеологические причины смычки психиатрической и судебной властей, условия, при которых прокурор и судья выработали вполне определенные запросы в адрес врача-эксперта. "Ясно, каким образом два механизма соединяются, - говорил М. Фуко. - Уголовная власть постоянно обращается к медицинскому знанию: я столкнулась с беспричинным деянием и прошу вас - либо отыщите мне его причины, и тогда моя карательная власть сможет исполниться, либо, если вы их не найдете, сочтем деяние безумным. <...> И медицинское знание-власть отвечает: смотрите, сколь необходима моя наука, - ведь я способна выведать опасность даже там, где никакому разуму не под силу ее найти. <...> Я могу показать вам, что в глубине всякого безумия есть потенциальное преступление, а следовательно, и подтверждение моей самостоятельной власти". В основание криминальной психиатрии М. Фуко помещает уголовные дела трех монстров: женщины-людоедки и дочереубийцы из Селеста; Папавуана, убившего в Венсенском лесу двоих детей; Генриетты Корнье, перерезавшей горло соседской маленькой девочке. Родословие ненормальности как предмета современной психиатрии мыслитель выводит из фигур юридического монстра, маленького мастурбатора и "недисциплинированного" ребенка, посвящая большую часть исследования первым двум из этих субъектов. Их выделение и обращение к ним послужило поводом изменения технологий нормализации и распространения психиатрической власти на семью.

М. Фуко удалось выявить не только судебный, но и политический запрос к психиатрии, выработанный в конце XIX века: "...К психиатрии обратились с просьбой о чем-то таком, что можно было бы назвать... психиатрическим дискриминантом с политическим эффектом". Злоупотребления психиатрическим знанием использовались в рамках расистских теорий, которые, по мнению ученого, "следует исторически соотносить с психиатрией".

Результатом пошагового скрупулезного анализа в лекциях М. Фуко судебных и медицинских технологий и представлений становится парадоксальный, на первый взгляд, но убийственно логичный вывод: сегодня психиатрия, оснастив себя властными функциями, "приобрела возможность не заниматься лечением". "С тех пор как безумие предстало как технология ненормальности, ненормальных состояний, наследственно предопределенных родословной индивида, - отмечает М. Фуко, - сам проект лечения... потерял смысл. Психиатрия больше не стремится лечить - или не стремится лечить прежде всего. <...> Психиатрия получает реальную возможность облечь себя функцией, которая сводится к охране и поддержанию порядка. Психиатрия назначает себе роль генерализованной социальной защиты и в то же время, за счет понятия наследственности, дает себе право вмешательства в семейную сексуальность. Она становится технологией научной охраны общества и наукой о биологической охране вида". О том, в какой мере этот абрис силуэта репрессивной психиатрии приложим к отечественным реалиям, судить читателю.

Вообще, перелистывая страницы книги "Ненормальные", можно поймать себя на ощущении дежа вю. Кажется, что М. Фуко рассказывал в 70-е годы прошлого века о нашем настоящем, а не об их прошлом. Посмотрите, например, как он описывает судебные технологии извращения принципа внутреннего убеждения, практику осуждения при недостаточности доказательств подозреваемых вместо виновных. Условия компромисса, при котором слабость улик ведет не к оправдательному, но к мягкому обвинительному приговору, отлично известны всякому, кто столкнулся с современным уголовным правосудием в России.

В лекциях М. Фуко интересны не только содержание, но и ход мысли оратора, не только "что", но и "каким образом". Увлекает не трескучее краснобайство, которого в данном случае нет и в помине, а изощренность и острота вдохновенного человеческого разума. И адепты постмодернизма, и их противники, полагаю, найдут в книге образцы подлинно научного исследования гуманитарных практик, не замутненного приспособленчеством и интеллектуальной нищетой.

Блестящий перевод книги, выполненный А.В. Шестаковым, делает непростой текст М. Фуко доступным для русскоязычного читателя, если не вовсе прозрачным, то, по меньшей мере, кристально организованным и чистым.