Юрий Александров

Нужны ли в России суды присяжных?

В последнее время можно все чаще слышать и читать на страницах различных СМИ о том, что Россия, мол, еще не созрела для судов присяжных, о том, что эти суды себя не оправдывают, о том, что от них только вред, и т.д. Как правило, такой точки зрения придерживаются представители правоохранительного сообщества - прокуроры, следователи, милиционеры, представители ФСБ. Понять их, безусловно, можно. Оперативники искали доказательства, следователи подводили под них обоснование, прокуроры поддерживали обвинение, а присяжные - раз и оправдывают. Правда, в процессе зачастую выясняется, что доказательства собраны не совсем законными (а порой и вовсе незаконными) методами, что следователь сам нарушал УПК, что выступление прокурора выглядело бледнее, чем выступление защитника, и т.д. Присяжные не связаны никакими отношениями ни с прокурорами, ни со следствием, и оценивают доказательства вины значительно более беспристрастно, чем профессиональные судьи.

А все это, по логике противников судов присяжных, к делу никакого отношения не имеет. Есть обвиняемый, значит, он должен быть осужден. Но такая позиция в судах присяжных зачастую не срабатывает. В обычных судах, как известно, процент оправдательных приговоров - меньше одного, то есть налицо явный обвинительный уклон, а в судах присяжных этот процент доходит до двенадцати. Но если этот самый обвинительный уклон со стороны следствия и прокуратуры понять еще можно (это, собственно говоря, их работа), то со стороны суда это принять никак нельзя. Суд - он и есть суд. Он обязан рассудить, чьи аргументы сильнее - обвинения или защиты и, соответственно, вынести справедливый вердикт. К сожалению, наши судьи (если и не все, то абсолютное большинство) склонны изначально придерживаться того мнения, что обвинение всегда право. Доходит до того, что в судах Курской области, о которой, собственно, и пойдет речь ниже, судьи в своих постановлениях о применении меры пресечения в виде содержания под стражей без всякого сомнения пишут примерно следующее: "Иванов (Петров, Сидоров...) обоснованно (!) обвиняется в том, что...". Не понимают, что ли, служители Фемиды, что своим "обоснованно" они заранее соглашаются с тем, что Иванов (Петров, Сидоров...) виновен? Без всякого судебного разбирательства. Или менталитет, как сейчас говорят, у них такой - обвинительный, - не знаю. Но это в обычных судах.

Есть, правда, одна маленькая проблема. Дело в том, что какие именно доказательства будут рассматриваться, а какие нет, решают не присяжные, а судья единолично. Об этом мы и поговорим.

Недавно в Курском областном суде присяжными слушалось дело по обвинению трех человек в том, что они совершили разбойное нападение и убийство известного курского медика и изобретателя Э. Кобзева. Кобзев, кроме того, что был профессором медицины, по всей видимости, обладал еще и другими талантами, например, талантом бизнесмена и организатора. Слыл он человеком состоятельным, строил собственную клинику. И вот эти три человека, как гласит обвинительное заключение, "из корыстных побуждений, решили совершить разбойное нападение на Кобзева Э.В. и убить последнего с целью завладения его деньгами и имуществом".

В распорядительном заседании, во время которого судья и решает, какие доказательства будут, а какие не будут предъявлены присяжным, выяснилось много интересного.

Как должно быть известно любому судье, согласно ст. 75 УПК РФ доказательства, полученные с нарушением требований УПК, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть использованы для доказывания по уголовному делу.

Адвокаты заявили целый ряд ходатайств об исключении таких недопустимых доказательств. Не будем перечислять их все, скажем только, что таких сомнительных с юридической точки зрения доказательств оказалось очень много.

Например, следствие в качестве вещественных доказательств приобщило к делу майку и рубашку покойного. Но! В деле нет ни протокола, ни какого-либо иного документа, подтверждающего появление данных предметов в результате следственного или иного процессуального действия. Откуда они взялись? Неизвестно.

Тем самым нарушено требование ст. 82 УПК РФ, согласно которому "собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства... следователем... путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных настоящим Кодексом".

Могут эти доказательства фигурировать в деле? Конечно, нет. Но судья решает по-другому: могут!

Или, например, в материалах уголовного дела имеется протокол обыска, проведенного следователем прокуратуры Е. В результате этого обыска была изъята электрическая дрель (как считает следствие, похищенная), которая затем была приобщена к делу в качестве вещественного доказательства. Согласно ст. 83 УПК РФ "протоколы следственных действий... допускаются в качестве доказательств, если они соответствуют требованиям, установленным настоящим Кодексом". Протокол же обыска этим требованиям никак не соответствует. Во-первых, из него видно, что четырнадцать различных предметов, включая электрическую дрель, были изъяты в зале и спальне. Но при этом не указано, в какой именно из двух этих комнат была обнаружена электрическая дрель, не указано место ее обнаружения в самой комнате. Не отражены в протоколе обыска и обстоятельства, при которых дрель была обнаружена и изъята. Этим нарушены требования ст. 182 УПК РФ, согласно которым "в протоколе должно быть указано, в каком месте и при каких обстоятельствах были обнаружены предметы, (...) выданы они добровольно или изъяты принудительно". Не указаны и размеры дрели, тем самым нарушено требование все той же ст. 182 УПК РФ, согласно которому в протоколе "все изымаемые предметы... должны быть перечислены с точным указанием их количества, меры, веса, индивидуальных признаков...".

Во время обыска следователь использовал фотоаппарат. Казалось бы, ну и что? Но УПК требует, чтобы в протоколе обыска были изложены условия его применения (например, наименование и характеристика фотопленки - цветная или черно-белая; параметры фотосъемки - выдержка, вид освещения) и сказано, что именно и с каким результатом было сфотографировано. Следователь же использовал фотоаппарат таким образом, что полностью нарушил ст. 166 УПК РФ, которая требует, чтобы в протоколе указывались не только сами технические средства, примененные при производстве следственного действия, но и "условия и порядок их использования, объекты, к которым эти средства были применены, и полученные результаты".

Ну и много других нарушений: не указаны имена и отчества участников (а закон это требует), отсутствует подпись участника следственного действия Д., ее объяснение о причине отказа подписать протокол и запись об отказе.

Мы привели только малую часть тех нарушений, которые были допущены при сборе доказательств. Поверьте, их гораздо больше.

И как же поступить судье? Ведь исключив эти доказательства (незаконные!), судья рискует тем, что обвиняемые (а возможно, они действительно совершили это преступление) будут присяжными оправданы!

Тут вступают в противоречие две пословицы - латинская и русская. Латинская гласит, что закон суров, но он - закон. Следовательно, доказательства должны быть исключены. А русская говорит о том, что закон что дышло...

Можно вспомнить и том, что во всем цивилизованном мире принято считать: лучше освободить десять виновных, чем осудить одного невинного. Ну, так это в Америках и Европах за не в том месте поставленную запятую уголовное дело прекращают. У нас по-другому. У нас судья сам себе трактует УПК. И очень жаль, что так происходит.

Заслушав прокурора и адвоката, присяжные вынесли следующий вердикт: да, сказали они, преступление было, но Долженков, Овчинников и Щедрин (мы можем назвать их фамилии, так как они оправданы) его не совершали и, следовательно, они невиновны.

Излишне говорить, что вынесенный оправдательный вердикт был как гром среди ясного неба для стороны обвинения. Да, судя по всему, и для судьи Н. Васьковой тоже.

Теперь вот государство должно будет не только принести извинения бывшим подсудимым, но и выплатить им деньги. Кстати, не за счет прокуроров, следователей и судей, возбуждавших дело, ходатайствовавших и принимавших решение о содержании этих лиц под стражей, а за наш с вами счет. Все мытарства бывших подсудимых, освобожденных из-под стражи прямо в зале суда, должны почему-то оплачивать не лица, непосредственно их арестовывавшие, собиравшие недопустимые доказательства и т.д., а мы - простые налогоплательщики.

"Во всем мире в судебной системе не придумано ничего более объективного, чем суд присяжных, - говорит Л. Раскин, адвокат одного из бывших подсудимых, - поэтому необходимо значительно расширить перечень дел, рассматриваемых судами присяжных. Если бы присяжные рассматривали и дела о преступлениях небольшой и средней тяжести, - продолжает адвокат, - то процентов шестьдесят от числа осужденных профессиональными судьями были бы также оправданы".

Трудно с этим не согласиться.

Кстати сказать, вердикт присяжных в Курском областном суде публикой был встречен аплодисментами.

Теперь прокуроры пишут протест и надеются этот вердикт отменить по каким-нибудь процессуальным основаниям. Кстати сказать, в этом тоже есть своя российская специфика. Нигде в мире решение присяжных отменено быть не может. Но в России, в отдельных случаях, это возможно. И прокуроры, естественно, этим пользуются вовсю.

Трудно сказать, прислушается ли Верховный Суд к доводам курских прокуроров. Может быть, тем же самым прокурорам, которые сейчас изыскивают основания для отмены вердикта, целесообразнее было бы осуществлять надлежащий надзор за следствием? Может, тогда и не было бы допущено тех ляпов и нарушений, которые и привели к оправдательному вердикту?

А отменить суды присяжных легко. Только будет ли от этого лучше?