Содержание Показания Пасько. Список документов

Показания Пасько Г.М. по поводу обвинительного заключения (продолжение)

    1. абз 6. Допуск по форме N 2 к моменту ареста уже не действовал. Он подлежал обмену уже в 1996 году согласно приказу (или директиве) Минобороны. В 1997 летом мне об этом сказал представитель 8-го отдела штаба ТОФ Олейник и сослался на приказ N 285 МО РФ. (См. Обвинительное заключение)

    2. абз. 7. Сказано, что в 1992 году я познакомился с подданными Японии, а с 1996 г. - стал с ними сотрудничать. Непонятно, таким образом, почему Пасько выжидал целых четыре года? Объясняется это просто - ни в 1992, ни в 1996 Пасько не предоставлял японцам информацию закрытого характера, а эпизодическое общение сотрудничеством назвать никак нельзя. (См. Обвинительное заключение)

    3. абз. 7. О том, что поставлял информацию закрытого характера доказательств в деле нет и быть не может, т.к. не поставлял. Вывод сделан на основе параноидального мнения следователя Егоркина. (См. Обвинительное заключение)

    4. абз. 8. Подданные Японии при общении со мной никогда не выказывали намерения получить секретные сведения о ТОФ, оборонной промышленности и тому подобное. Мне они ни разу не предлагали сообщать и передавать им какие-либо подобные сведения. (См. Обвинительное заключение).

    
    5. абз. 11. Неудовлетворенность материальным положением я не испытывал. Еще учась в школе привык деньги зарабатывать творческой деятельностью - статьи в газетах, стихи. Так было во время учебы в ПВВПУ, так продолжалось во время работы в редакции "Боевой вахты". Публиковался всегда очень много и в разных газетах и получал гонорары.
    Кроме того, в 1993-1997 годах я жил один после развода. Причем, не курил, не пил, по ресторанам не ходил. Фраза "действуя из корыстных побуждений" ничем не обоснована и не доказана, мотивы корысти также не указаны.
    Собирать информацию о флоте беспрепятственно о флоте не мог и не собирал. О голословности и лживости данного утверждения говорят те факты, что я всегда имел разрешение командования ТОФ на посещение любой части, даже нережимной.
    Фраза "стал выполнять поручения" бездоказательна: поручения я ничьи не выполнял, кроме руководства своей редакции. (См. Обвинительное заключение).

    6. абз. 12. Установленным порядком я не предупреждался. О порядке согласования своих материалов я не мог предупреждаться, т.к. согласование такое запрещено Конституцией РФ и Законом "О средствах массовой информации". Было несколько незаконных приказов самодура Отекина, редактора "Боевой вахты", но они в силу их незаконности должны быть отменены. (См. Обвинительное заключение).

    7. абз. 12. "Под роспись" никто и ничего мне не разъяснял. Это ложь следствия, основанная видимо на найденном черновике ведомости ознакомления с приказами. (См. Обвинительное заключение).

    8. Весь абз. 13 - это образчик бездоказательного клеветнического, определенным образом скомпанованого в 1937 году набора слов и фраз из арсенала ГПУ-МГБ. Ни один "постулат" этого абзаца не подтверждается доказательствами из материалов дела. (См. Обвинительное заключение).

    9. абз. 14. О материальном вознаграждении в материалах дела есть лишь показания Такао Дзюн. И то в обвинительном заключении они извращены. Так, Такао Дзюн показал, что (т.2, л.д. 112) за один сюжет гонорар составил от 500 до 1000 долларов. Егоркин из ФСБ возводит эти непроверенные и ничем не подтвержденные сведения в ранг истины: "получал за материалы от 500 до 1000" - уже во множественном числе. Причем, следствием не установлено: 500 или 1000 или 600 или 728 долларов и 30 центов - сколько же именно, где и когда получил (и получил ли?) Пасько. Понятно, что для исполнения ст.314 УПК РСФСР такая "фактура" более, чем непригодна. (См. Обвинительное заключение).

    10. абз. 15. Тот же набор лживых и бездоказательных фраз, что и в абз.14. (См. Обвинительное заключение).

    11. абз. 16. Фраза "получил поручение на сбор сведений о предприятиях оборонной промышленности" не соответствует действительности и призвана характером своей формулировки запутать участников судебного процесса. На самом деле из телефонного разговора четко видно, что один журналист просит другого сказать ему либо написать статью о прошедших забастовках на бывших военных заводах. При этом следствием не представлены в суд именно те телефонные разговоры, которые четко указывают на журналистский характер бесед и взаимоотношений Тадаши Окано и Пасько.
    Здесь же указано, что Пасько "используя обман и различные ухищрения", получил у Бомко... Но сам Бомко ни на следствии, ни в суде эту фразу об обмане и ухищрениях ничем не подтвердил. То есть, налицо снова ложь и вымысел вставшего на путь преступления следователя ФСБ Егоркина. (См. Обвинительное заключение).

    12. абз. 17. Весь целиком абзац не соответствует действительности от начала до конца, что подтвердил в суде свидетель Пономарев. Кроме того, формулировка "могла нанести ущерб" ничем не обоснована и содержит предположения. Более того, ни после ареста Пасько, ни через полтора года моего незаконного содержания в тюрьме, никакого ущерба не последовало, не установлено и доказательств этого предполагаемого ущерба в суд не представлено. (См. Обвинительное заключение).

    13. абз. 18. В абзаце указано "материалы пытался вывезти в Японию, где намеревался передать"... Во-первых, не "материалы", а отдельные копии несекретных документов, полученных официальным путем, во-вторых, не "пытался вывезти", а вывозил открыто и, в-третьих, не "намеревался передать", а намеревался написать статьи по этим документам. Кроме того, в суд не представлены никакие доказательства намерений передачи, так же, как ни одного доказательства, что деятельность NHK или "Асахи" была враждебной к РФ и направленной на нанесение ущерба РФ. Так же нет доказательств вообще ни одного факта передачи Пасько каких-либо материалов кому-либо. (См. Обвинительное заключение).

    14. абз. 19. "Собрал с целью передачи, хранил и передал..." Де-факто: собрал с целью написания статей, хранил потому что все журналисты имеют творческий архив и - никому ничего не передавал.
    Примечательно, что в этом абзаце ФСБ ссылается на многочисленные незаконные акты и ни разу(!) - на Федеральные Законы РФ. Из этого нетрудно сделать два вывода: 1) Пасько не нарушал Федеральных Законов; 2) подзаконные акты - уставы и приказы - не соответствуют Федеральным Законам. (См. Обвинительное заключение).

    15. абз. 20. Утверждения "собрал в техническом управлении... "Справка доклад. 1. Утилизация и содержание на плаву АПЛ ТОФ" и "Перечень...на которых имели место ядерные и радиационные аварии..." ничем не подтверждено. Следствие не установило, откуда взялся документ, точнее, часть его ("Справка-доклад"). Не значится он и в протоколе обыска на квартире Пасько. О "Перечне ПЛА..." известно, что его оригинал свидетель Шурыгин сжег, таким образом, имеющийся в деле "Перечень" - неизвестного происхождения и неизвестно как появился в деле, так как в протоколе обыска на квартире Пасько не указан, как изъятый.
    Об отношении к этим документам Закона "О государственной тайне" мною будет сказано отдельно... (См. Обвинительное заключение).

    16. абз 21. Я действительно готовил к печати статью "Меры предусмотрены, долги не погашены", однако из компьютера она не выходила, о чем есть в деле заключение специалиста ДВГУ. И, конечно же, распечатку никому не передавал. Данное утверждение, что распечатку передал, следствие ничем не подтверждает. Кроме того, распечатка данной статьи в протоколе обыска отсутствует. (См. Обвинительное заключение).

    17. абз 22. Доклад Шевченко я получил и написал статью. Но статью сильно сократили и по телефону я сказал Шевченко, что постараюсь опубликовать позже в большем объеме. Докладов было два, если судить по протоколу осмотра (т5, л.д. 24). В протоколе обыска ни одного(!). Как нет и никаких(!) доказательств, что сведения из этого доклада были мною кому-то переданы. (См. Обвинительное заключение).

    18. абз 23. В 1996 году Насу и Дзюн не давали мне никаких поручений о сборе информации о ОЯТ. Здесь, как и везде в обвинительном заключении, видно грубое нарушение ст.205 УПК РСФСР: Егоркин ни разу(!) в обвинительном заключении не назвал, не казал место, время совершения преступления, его способ, мотивы, последствия и другие существенные обстоятельства. Однако это грубейшее нарушение УПК не помешало прокурору ТОФ - утвердить обвинительное заключение, а суду ТОФ - принять его к производству. (См. Обвинительное заключение).

    19. абз 24. В "нарушение порядка разрешений на посещение частей" я ничего не получал. Все делалось согласно требованиям и с разрешения начальника штаба ТОФ, начальников управлений и служб флота, лично - командиров частей. При этом я ни разу не предупреждался о необходимости соблюдения режимных ограничений, так как в этом не было необходимости. На флоте я служу с 1983 года и с этого года посещаю режимные части и пишу статьи. Каких-либо претензий по разглашению чего-либо не было ни разу и в печать запрещенные сведения ни разу не попадали. Поэтому к 1996-97 г.г. ни у кого на флоте не было необходимости предупреждать меня о чем-либо, тем более, что существовала практика предварительного согласования моих материалов с начальниками управлений и служб ТОФ. (См. Обвинительное заключение).

    20. абз. 25. Подтверждений и доказательств того, что в июле 1996 года и в октябре 1997 г. в помещении NHK я что-то кому-то передал в деле нет. Кроме того, сведения о БТБ, в принципе, никого не могли интересовать, так как они в полном объеме изложены в докладе "Гринпис" от 24.10.1994 года. (См. Обвинительное заключение).

    21. абз. 26. В обвинительном заключении часто голословно упоминается фраза "под предлогом написания статьи..." При этом абсолютно игнорируется тот факт, что статьи действительно были написаны, а видеосюжеты - были сняты. Так что "предлог" следует искать у следователей: под каким предлогом они составляют обвинение на столь ложных предпосылках. И ответ очевиден - "предлог" это получение наград и званий за незаконное возбуждение дела и обвинение Пасько. (См. Обвинительное заключение).

    22. абз. 27 Сведений о месте и времени Такао Дзюн я не сообщал. Во-первых, в этом не было необходимости. В 1996 году Главком ВМФ Ф.Громов дал пресс-конференцию, в которой указал все данные об эшелоне. Кроме того, в деле часто упоминается словосочетание "место и время отправления эшелона", однако, при этом ни разу(!) не названо - ни место, ни время, ни даже дата отправки эшелона. Таким образом, следствием не установлено, что, когда, кому, где и о чем конкретно передавал (и - передавал ли?) информацию связанную с эшелоном Пасько. (См. Обвинительное заключение).

    23. абз. 28 (л 7) Сказано "в этот же период... изготовил схему и передал Такао Дзюн". Во-первых, неясно в какой "этот же период", поскольку в предыдущих абзацах речь шла об июле 1996 - октябре 1997 года. Во-вторых, следствием и судом не установлено время изготовления схемы (дата). Хотя ряд признаков, в частности, отсутствие на ней траншейного типа хранилищ, площадки загрузки и другие, указывают на то, что схема была составлена в допотопном 1985 г. (См. Обвинительное заключение).

    24. абз. 29. Полное отсутствие в данном абзаце конкретных цифр и конкретных фактов свидетельствует о полном отсутствии у следствия доказательств. Я отрицаю абсолютно все, что перечислено в данном абзаце (л 7 абз 2). (См. Обвинительное заключение).

    25. абз 30. Сказано "неоднократно" посещал 1427 ТРБ. Элементарный осмотр журнала посещений ТРБ опровергает это утверждение. Эту часть я посещал один раз вместе с контр-адмиралом Моисеенко, чему есть доказательства - показания Моисеенко, моя статья в "Боевой вахте" и др. (См. Обвинительное заключение).

    26. абз. 30. Фото и видеосъемку всегда и везде я проводил только с разрешения НШ ТОФ и только в соответствии с установленным порядком. Частый повтор в тексте обвинительного заключения слов о том, что я что-то нарушал - это попытка следствия завуалировать собственные нарушения Законов РФ: УК, УПК, Закона "О ФСБ", "О ОРД". (См. Обвинительное заключение).

    27. абз 31. Сказано "приобрел" в УРАВ документ "III. Утилизация...". Во-первых, неясен термин "приобрел" - украл? купил? нашел?.. То есть, происхождение данной бумаги следствие не установило. Нет этой бумаги и в протоколе обыска. Мне этот документ на предварительном следствии не предъявлялся, поэтому я высказал предположение, что он может быть мне известен, как часть Региональной программы. После ознакомления с документом в суде, ничего определенного сказать не могу. Одно точно - я его не воровал, не приобретал, не передавал и не могу утверждать имеет ли он ко мне какое-то отношение. (См. Обвинительное заключение).

    28. абз. 32. (л 8). 27.02.97 я посетил ТРБ вместе с Моисеенко, но не с целью "получения дополнительного материального вознаграждения", как лживо написал Егоркин, а с целью написания статьи. Статья была опубликована 9.04.97 г. (См. Обвинительное заключение).

    29. абз. 32. По перечню вопросов Сангишева я не опрашивал, а беседовал о проблемах вообще и в ходе беседы сам показал ему вопросы. Только "тупой" шпион показал бы "секретные" вопросы, да еще сам предложил их перепечатать. По вопросам не допрошены Камалов, Бережной, Данилян, Шаповалов - те лица, с которыми я обсуждал этот перечень, как некорректный, хотя и направленный на оказание России помощи Японией. Так же следствие почему-то отказалось допрашивать авторов "перечня вопросов" - ...(нрз) и С.Куно, что свидетельствует, по меньшей мере, о неполноте следствия. (См. Обвинительное заключение).

    30. Вывод о том, что ТРБ не подпадает под действие международных обязательств, заведомо ложен, т.к. ТРБ два раза в год с начала 90-х годов посещают американские ядерные инспекции. (См. Обвинительное заключение).

    31. Сведений о химическом составе никто никому не передавал. Во-первых, Сангишев не знает этот состав. Во-вторых, состав назван в самих вопросах. В-третьих, в деле нет, как самой химической формулы ракетного топлива, так и доказательств того, что она стала мне известна от кого-либо и что я ее передал кому-либо. В-четвертых, о так называемой секретности этого топлива и его формулы - позже. В -пятых, вывод экспертов 8-го управления признает секретными ответы на вопросы из перечня. В деле же эти ответы почему-то отсутствуют (если, конечно, они есть в природе), что свидетельствует о халатном проведении предварительного следствия и надзора за ним. (См. Обвинительное заключение).

    32. абз. 33-34. По "Руководству по спасению космических ..." - следственные выводы бездоказательны. Аппарат, на котором я якобы делал копию - не установлен..Факт передачи мне Амировым РПСО не доказан. Не допрошен Горенчук, которому я возвратил РПСО и при возврате, а не при получении, сделал роспись в неустановленом журнале. Подделка даты и листов 7 и 11 снова свидетельствует о фальсификации настоящего уголовного дела. Я уже не говорю о том, что обнаруженные у меня некоторые листы этого РПСО признаны экспертизой несекретными. Ну и, разумеется, традиционно ничем не подтверждается утверждение о передаче мною этого РПСО японцам. (См. Обвинительное заключение).

    33. абз 35-37. Изложенные в этих абзацах сведения не подтверждены материалами дела и не нашли подтверждения в суде. Заказа на сбор информации об учениях я не получал и сведения о них никому не передавал. (См. Обвинительное заключение).

    34. абз. 38. Я по поручению Верковода (? - нрз) посетил Военный совет 10-11.09.97 г., однако был там эпизодически, не на всех этапах заседаний. Конспектировал избирательно с сокращениями и аббревиатурами, в целях написания в конце года итоговой статьи о боевой подготовке и в целях ознакомления личного состава редакции с новой структурой флота, т.к. в редакции произошла заметная ротация кадров. Сравнить соответствие моих записей с выступлениями участников Военного совета не представляется возможным, поскольку выступления участников не конспектировались секретарем Военного Совета. Заключение экспертов по данным рукописным записям правомочно лишь только после сравнительного анализа записей с фактическими текстами выступлений. Не отрицая то, что записи делал я, обращаю внимание суда на то, что данные записи на квартире у меня во время обыска не изымались и каким путем попали в распоряжение следствия - непонятно. Скорее всего - они были украдены у меня сотрудниками ФСБ во время незаконного проникновения в мое жилище. (См. Обвинительное заключение).

    35. Обращает внимание на себя то, что лица, которые официально, по своей воле, передавали мне документы, которые (как Калачев) видели как я конспектирую на военном совете - к ответственности не привлекаются, т.к., по мнению следствия, в их действиях нет состава преступления. Я же, невиновный, просидел в тюрьме 1,5 года и продолжаю там находиться.)

    36. Как и на следствии, так и после него - я виновным себя не признал и не признаю. От дачи показаний отказался по той причине, что меня никто из сотрудников ФСБ, которые вели следствие - не слушал. Они следовали установке на обвинительный уклон дела, а мои показания в их уклон не вписывались. К сожалению, основная причина этого обвинительного уклона - остается и действует и после следствия.

    37. Я не говорил, что по материалам Бомко и Пономарева - собирался написать статью (в единственном числе). Это ложь ФСБ. Так же лживо изложены мои некоторые показания и во всех остальных местах вплоть до абз 54 (л 12). То есть, изложение идет якобы со ссылкой на мои показания, но с искажениями, сделанными Егоркиным сознательно. Многое из моих показаний вообще не упомянуто в тексте обвинительного заключения. Поэтому я вынужден дать показания в соответствии с реальными событиями или попросить огласить мои показания - т.1, л.д. 80-81; 94-100; 110-116.

    38. абз. 54. Сказано, что "в отношении согласования поездки на БТБ с Т.Дзюн в 1997 г. Пасько дать ответ не смог". Это ложь. Я даже не пытался давать ответы на вопросы фээсбэшников, т.к. считаю эти их преступниками, сознательно нарушающими требования Конституции, УК и УПК.

    39. абз. 62. Утверждается, что виновность моя подтверждается совокупностью доказательств. Однако ни один из десяти эпизодов, перечисленных в дальнейшем в резолютивной части обвинительного заключения, не имеет доказательств и в суде доказан не был. В то же время вскрылись факты грубых нарушений следователями ФСБ во главе с Кондратовым, Угрюмовым, Соцковым, Егоркиным при попустительстве прокурора ТОФ Сучкова и его помощника Осипенко действующего российского законодательства. В результате этого появилось полностью сфабрикованное уголовное дело, в обвинительном заключении которого и ряда других, составленных с нарушением УПК процессуальных документов содержатся лживые утверждения о моей виновности. Причем, даже эти лживые утверждения носят предположительный или неустановленный характер. Чего стоит изобилие фраз типа "большое количество всевозможных материалов", "систематически передавал"...
    Такая вопиющая неконкретность свидетельствует о полном отсутствии доказательной базы. И заметить это отсутствие возможно было еще на стадии отправки дела в суд. Но, видимо, многим преступным элементам на ТОФ было выгодно не заметить этого, очернить невиновного человека и держать его длительное время в тюрьме при полной уверенности в своей безнаказанности.
    Если этих беззаконий не заметил или не пожелает заметить нынешний суд ТОФ, то это не означает, что и вышестоящие тоже не заметят или не захотят заметить фальсификацию всего уголовного дела.