Татьяна Подгорная

Вверх по лестнице, ведущей в мир

Наверное, каждый, кто в какой-то момент жизни по веле­нию души начинает помогать прежде совершенно незнакомым людям, постоянно задает себе вопросы: зачем я это делаю? Что смогу им дать, чем помочь? Над этим много размышляла и я, познакомившись в 1998 году с молодыми воспитанниками одного из психоневрологических интернатов Москвы, в основном с диагнозом «детский церебральный паралич», и работающими с ними добровольными помощниками из благотворительного фонда «Ради будущего».

Началось наше знакомство с большой коллективной поезд­ки за город, с моего интереса к этим людям, в основной массе своей лишенным возможности самостоятельно передвигаться по Москве, с желания хотя бы немного обогатить их жизнь новыми впечатлениями. Потом – встречи в стенах интерната, прогулки по окрестным паркам, и все это время – постепенное сближение, попытки понять их, очень разных, но с самого детства одинаково обделенных вниманием и заботой.

Общение с нашими подопечными, а также анализ ситуации на примере одного психоневрологического интерната для взрослых г. Москвы показали, что среди большого числа живущих в таких учреждениях людей с явными нарушениями интеллекта и психики встречаются совершенно другие, отличающиеся от них сильным желанием учиться, узнавать новое, а подчас и незаурядными творческими способностями.

Но и такие люди, как правило, оказываются «за бортом» нашего общества: с детства воспитываясь в государственных учреждениях системы социальной защиты, они, независимо от своего физического состояния и реального уровня интеллекта, фактически не имеют возможности получить образование даже в объеме вспомогательной школы, овладеть доступной им профессией и начать самостоятельную жизнь. Их будущее во многом зависит от везения, случая: лишь единицы благодаря активной помощи своих друзей пытаются стать полноправными членами общества, преодолевая на этом пути множество препятствий.

По профессии я учитель русского языка и литературы. До своего появления в интернате работала только со школьниками, но откликнулась на просьбу позаниматься русским языком с воспитанником интерната, которому к тому моменту исполнилось двадцать два года.

Впервые я увидела A. за несколько дней до начала работы с ним, но еще раньше слышала о нем многое. Понимала, что столкнусь с самыми разными проблемами, однако гораздо важнее для меня было его огромное желание заниматься, готовность к систематической работе и к преодолению трудностей. И это – при официальном диагнозе «олигофрения в стадии дебильности».

Всю свою жизнь A. провел в интернатах. Однако, в отличие от большинства воспитанников психоневрологических интернатов, у него нет никаких нарушений опорно-двигательной системы. У него очень хорошая координация движений: он умеет жонглировать, играть в настольный теннис, любит совершать дальние прогулки на велосипеде.

По уровню интеллектуального и духовного развития А. также сильно выделяется среди людей, с детства живущих в замкнутом пространстве интернатов. Это произошло в значительной степени благодаря влиянию церкви, под которое он попал в возрасте четырнадцати лет. A. участвует в богослужениях, знает наизусть много молитв на церковнославянском языке, свободно читает на нем. У A. развито пространственное мышление: он свободно ориентируется в Москве и области. Кроме всего прочего, он владеет различными навыками в области сельского хозяйства, техникой плетения макраме, умеет обращаться со столярными инструментами.

Какие цели я ставила перед собой, продумывая свои уроки с ним?

Прежде всего, мне хотелось помочь ему в овладении грамотной письменной речью, чтобы он научился свободно выражать свои мысли на бумаге. Это соответствовало и его желаниям: до начала нашей работы A. пытался заниматься самостоятельно. Другая не менее важная цель – развитие личности, расширение круга его интересов, представлений о себе и мире через изучение русской словесности.

Трудности, которые возникли во время нашей работы, особенно в самом начале, были связаны во многом с большим перерывом в образовании A., продолжавшимся двенадцать лет.

Продумывая уроки, я стремилась использовать любую возможность, чтобы помочь ему глубже осознать себя и окружающий мир. Так, на одном из занятий A. должен был письменно ответить на вопрос: «Кто я?», подобрав от пяти до десяти «определений». Позже он аналогичным образом отвечал на вопрос: «Какой я?» По его реакции на эти задания стало ясно, что при их выполнении ему пришлось впервые в жизни (в двадцать два года!) задуматься о себе. Это очень важно для личностного роста, особенно для людей, живущих в интернатах, поскольку с ними этим практически не занимались.

Я старалась как можно чаще опираться на личный опыт A. На одном из занятий попросила его выразить свое понимание изречения древнеримского философа Сенеки: «Человек, который думает только о себе и ищет во всем своей выгоды, не может быть счастлив. Если хочешь жить для себя, живи для других». Первая реакция моего ученика на это высказывание была очень яркой, непосредственной: «Это про меня!» Затем он сформулировал свое понимание этой мысли, которая оказалась созвучна его раздумьям о себе и своих взаимоотношениях с окружающими.

Каковы были результаты нашей работы за первый год?

A. стал более собран, научился работать сосредото­ченно, не отвлекаясь, в течение долгого времени. Всегда настроен на серьезную работу, несмотря на усталость, а порой и головные боли, о которых он старался не говорить учителю, чтобы не снижать темп обучения. В процессе нашей работы с A. были зафиксированы изменения в его личности: он стал больше доверять людям, легче идет на более тесный контакт. Почувствовав уверенность в себе, начал пользоваться письменными формами коммуника­ции для решения своих проблем. Расширился круг его интересов: ему захотелось осваивать не только русский язык и литературу, но и др угие области жизни и культуры.

А вот как описывает свой путь еще один из моих учеников, в прошлом воспитанник детского интерната Комитета социальной защиты.

За пять с половиной лет работы с молодыми инвалидами я увидела полное равнодушие представителей наших государственных органов к судьбе конкретного человека, их нежелание облегчить жизнь людям, которые могли бы приносить пользу обществу и зарабатывать, пусть и небольшие, средства к существованию. Все, чего мы добились, получилось, скорее, вопреки инструкциям и внутренним установкам тех, кто по долгу службы обязан помогать инвалидам.

Наверное, главная особенность нашей работы – в том, что она была начата по инициативе самих воспитанников, которые очень хотели учиться, чтобы постепенно преодолевать свое отставание от здоровых сверстников. К сожалению, в существующей системе государственных интернатов для взрослых полностью отсутствуют условия для их интеллектуального развития, и максимум, что могут сделать сотрудники интерната, – это не мешать молодым людям искать тех, кто согласится им помочь.

С самого начала вся работа задумывалась как индивидуальная: мы стремились строить ее с учетом особенностей каждого учащегося, добиваться максимально комфортной атмосферы на занятиях и постоянно анализировать результаты работы, отмечая любые, даже небольшие, достижения наших подопечных.

Нам не известны примеры обучения в нашей стране инвалидов, имеющих столь глубокую педагогическую запущенность: уровень знаний молодых людей 18–22 лет в лучшем случае соответствовал третьему классу массовой школы, а их представления об окружающем мире оказались крайне скудны. Поэтому мы были вынуждены опираться лишь на собственный опыт преподавания в общеобразовательных школах и на свои представления о возможностях наших учеников. Они понимали, что их отставание очень велико, и старались работать как можно активнее.

Довольно скоро некоторые ребята почувствовали, что могут учиться, и захотели получить систематическое образование. Мы поняли, что только силами волонтеров из нашего фонда сделать это невозможно, и начали искать для них учебное заведение.

Однако все выпускники детских интернатов Комитета социальной защиты автоматически получают диагноз «олигофрения в стадии дебильности» и, следовательно, нерабочую группу инвалидности. С таким диагнозом их не могут принять даже в учебные заведения для умственно отсталых детей.

Представители официальной медицины довольно редко соглашаются изменить диагноз инвалиду, даже если он уже адаптировался в обществе. На приеме в психоневрологическом диспансере психолог задавала моему ученику вопросы на определение уровня интеллекта, не учитывая, что у человека не было возможности получить образование хотя бы в объеме вспомогательной школы. В результате диагноз был оставлен прежний.

К счастью, в 1997–1998 годах в Москве стали открываться негосударственные вечерние школы для бывших воспитанников детских домов, чтобы они могли восполнить пробелы в знаниях, получить аттестат и подготовиться к поступлению в вузы. В эти школы принимают всех желающих, не требуя медицинских документов.

В итоге контингент набирается достаточно разношерстныq. Многие учатся по программе 5–6-го классов в возрасте 18–20 лет и старше, им трудно усваивать большой объем информации, абсолютно новой для них. Но, по моим наблюдениям, преподаватели часто не обращают внимания на особенности ребят. Нередко объяснение материала ведется сложным языком, с большим количеством терминологии. Учащимся могут дать задание, не объяснив, как его выполнять.

Несмотря на все это, у молодых людей, которые готовы много заниматься, появляется возможность получить качественное образование. В случае с моими подопечными успех обучения во многом зависел от дополнительных индивидуальных занятий со мной.

Большинство бывших воспитанников интернатов не всегда адекватно оценивают свои возможности, осознают собственные жизненные перспективы. В сентябре 2001 года я почувствовала, что у одного из моих учеников появилась потребность наметить ближайшие жизненные цели. Я спросила, чего он хотел бы достичь через пять лет. Затем мы вместе продумали, что для этого должно измениться в его жизни через четыре года, три года, два года, год. Вот что появилось в результате обсуждения:

закончить общее образование			начать получать профессию	получить профессию	семья, работа
2001	2002	2003	2004	2005	2006

Потом я попросила его назвать те профессии, которые ему интересны, и то, чем он мог бы заниматься («не очень интересно, но соответствует твоим способностям»).

Вот что у него получилось:

Что интересно	Что мог бы делать
повар озеленение, цветоводство (?) электрик	шитье картонажное дело, переплет

Среди названных C. профессий нет ни одной, для получения которой необходимо высшее образование или общее образование в объеме одиннадцати классов: достаточно окончить основную среднюю школу или даже вспомогательную. Вероятно, это отражает его стремление как можно быстрее овладеть профессией и начать самостоятельную жизнь.

Стало ясно, что C. достиг новой ступени в развитии личности: до этого его представления о возможной сфере деятельности были крайне размытыми. Впоследствии, приблизительно через семь месяцев, почувствовав изменения в себе, C. попросил меня вернуться к обсуждению круга профессий, которыми он мог бы овладеть. Это свидетельствовало о его стремлении к осознанному выбору профессии, к более глубокому пониманию себя.

Что интересно	Что мог бы делать
сантехник плотник слесарь по ремонту бытовой техники электрик гончар производство электротоваров	цветовод курьер переплет книг, брошюровщик производство электротоваров

Работа по прояснению жизненных планов была для этого человека одним из шагов в самопознании. Для меня важно не то, реализуются ли его планы, а то, что он впервые задумался, чего хотел бы достичь через пять лет и что для этого надо сделать.

Все бывшие воспитанники психоневрологических интернатов в той или иной степени испытывают трудности в общении в незнакомой обстановке, так как остро чувствуют свою неполноценность. Чтобы дать своим ученикам опыт такого общения, я включаю их в совместную деятельность со здоровыми людьми. Это могут быть одно- и двухдневные, а также более длительные поездки с целью осмотра достопримечательностей в Москве, Московской области и других городах, небольшие туристические походы, участие в строительстве снежной крепости для праздника Масленицы и в самом празднике.

Результат появляется довольно быстро: ребята начинают более свободно чувствовать себя среди незнакомых людей, становятся крепче физически, у них появляются новые интересы, они обретают большую уверенность в себе.

Общаясь с инвалидами, я с удивлением узнала, что серьезные проблемы с адаптацией в обществе возникают не только у бывших воспитанников психоневрологических интернатов. Одним из моих учеников стал инвалид, живущий дома, с родителями, и учившийся в массовой школе – в основном на дому, так как вследствие ДЦП у него сильно поражены руки.

Качество полученного им образования было недостаточным для поступления даже в техникум для инвалидов. Ему мешали также крайне низкая самооценка и большое количество психологических комплексов.

Мы занимались с ним подготовкой к вступительному экзамену по русскому языку и одновременно – решением психологических проблем.

После восьми месяцев напряженной работы этот молодой человек смог с первой попытки поступить в техникум, сдав оба экзамена, по русскому языку и по истории, на оценку «удовлетворительно», окончил его, почти каждую неделю приезжая ко мне за помощью в выполнении домашних заданий; наши психологические консультации также продолжались. Получил специальность «юрист – работник органов социального обеспечения со знанием основ права». К 23 годам стал более самостоятельным, уверенным в себе.

Однако устроиться на работу по специальности он не смог, был вынужден в течение нескольких лет сидеть дома, заниматься самообразованием и искать любую работу, на какую согласятся взять инвалида с тяжелым поражением рук.

Прошли годы. За это время в жизни моих взрослых учеников многое изменилось.

Первый из них к двадцати семи годам смог получить свидетельство об окончании неполной средней школы, а позже – окончить экстерном 10-й и 11-й классы и одновременно – профессионально-техническое училище по профессии «столяр-краснодеревщик». Это потребовало от него напряженной многолетней работы и получилось во многом благодаря активной помощи и поддержке со стороны педагогов, которые с ним занимались дополнительно. Ему удалось осуществить свою давнюю мечту и поступить в духовную семинарию в г. Костроме, где в настоящее время А. учится на третьем курсе. Когда он приезжает в Москву, живет в своей квартире, полученной по ходатайству директора интерната. Абсолютно самостоятелен, полностью адаптирован к жизни в обществе. Тем, кто общается с А. сейчас и не знает всех подробностей его жизни, трудно представить, каким был этот человек десять лет назад.

Другой мой ученик, С., ценой больших усилий – своих и целой команды помощников-добровольцев – добился, чтобы в психиатрической ВТЭК ему изменили группу инвалидности со второй нерабочей на вторую рабочую, а затем, пройдя за полгода курс вспомогательной школы, в 23 года получил свидетельство о ее окончании. К сожалению, нам не удалось найти профессиональное училище для выпускников вспомогательных школ, куда согласились бы принять молодого человека с диагнозом «детский церебральный паралич». Поэтому, пока позволяло физическое состояние, С. работал курьером в различных организациях. Создал семью, сейчас не работает, помогает жене – инвалиду с более тяжелой формой ДЦП – ухаживать за ребенком, в будущем планирует найти работу. Как и первый мой ученик, С. совершенно не производит впечатления человека, в детстве лишенного возможности учиться.

Третий герой этой статьи – инвалид с тяжелым поражением рук – после двух лет, проведенных дома, смог поступить на заочное отделение Московского областного института физкультуры и сейчас учится там на третьем курсе по специальности «спортивная реабилитация инвалидов». Одновременно работает инструктором тренажерного зала в районном обществе инвалидов по месту жительства.

Осмысливая свою работу, я все чаще прихожу к выводу, что образование инвалидов, имеющих большие пробелы в знаниях, нельзя поставить на поток. Нужна гибкая структура дополнительного образования для взрослых, которая позволяла бы каждому решать стоящие перед ним задачи, двигаясь в своем темпе. У них должна быть возможность получить психологическую, профориентационную и другую помощь. Даже для людей с диагнозом «олигофрения» необходимо создавать условия для самосовершенствования, получения профессиональных навыков и последующего трудоустройства.

Наверное, только так наше общество сможет проявить истинную гуманность к тем, кто долгое время был фактически изолирован от него.