Сергей Новиков

На обочине

Пожалуй, уже в эпоху Просвещения было замечено, что слепые, например, лучше других справляются с некоторыми ремеслами, а их представления о мире не менее глубоки и интересны, чем представления условно здоровых людей. Просветительские идеалы добра и разума, торжествующих над предрассудками, впервые позволили увидеть в инвалидах и, в частности, в слепых не обделенных природой уродов, а таких же людей, как и все остальные, но с несколько иными представлениями о мире, которые иногда не уступают представлениям условно здоровых людей. Эти мотивы нашли отражение в известном произведении Дени Дидро, название которого переводится (в одной из версий) как «Письмо о слепых в назидание зрячим». Французский энциклопедист попытался проникнуть в мировосприятие «слепорожденного человека» и показал, что представление о слепом как о неполноценном человеке есть средневековый предрассудок, что просвещение и сила разума способны сделать его таким же мыслящим, творческим и работоспособным человеком, как и всех.

Именно Просвещению были обязаны своим появлением наука дефектология и такие отрасли педагогики, как сурдопедагогика (наука о том, как учить людей с недостатком слуха) и тифлопедагогика (наука о том, как учить людей с недостатком зрения).

Хотя первые попытки обучения глухих были отмечены еще в XVI веке в Испании, систематический характер такое обучение  [ Слово «также» здесь лишнее, так как нет связи с предыдущим текстом. ] приобрело только благодаря Просвещению. Именно в конце XVIII века во Франции и Германии появляются первые учебно-воспитательные учреждения для глухих, а в России первое такое учреждение появилось в 1806 году в Павловске.

В 1774 году французский тифлопедагог В. Гаюи открыл в Париже первую школу для слепых, а в 1807 году такая школа появляется и в Санкт-Петербурге, куда судьба заносит Гаюи по воле реформаторских затей Александра I. Однако система Гаюи оказалась тупиковой, так как была основана на принципе рельефного отображения обычных букв, что крайне затрудняло процессы книгоиздания и чтения. Но в 1809 году во Франции родился человек по имени Луи Брайль, двухсотлетие которого будет отмечаться в следующем году. В отличие от Гаюи он потерял зрение уже в зрелом возрасте и, используя свой опыт артиллериста, создал совершенно уникальную и до сих пор непревзойденную систему рельефно-точечного шрифта, названного в честь его имени шрифтом Брайля. В основе этого шрифта шесть рельефных точек, из которых только в одной «клетке» можно создать 63 комбинации. Благодаря этому шрифту слепым стали доступны не только буквы всех алфавитов мира, но и ноты, знаки высшей математики, физические и химические формулы и еще многое другое.

Неплохо помогла инвалидам и техника. По мере развития разделения труда труд инвалидов в промышленности оказался не только возможен, но и нужен. Важным этапом в этом отношении стало введение конвейерного производства. И неслучайно, что именно пионер этого производства Генри Форд гордился тем, что смог предоставить на своей фабрике работу инвалидам. «Телесные недостатки не являются основанием для отказа кандидатам на работу, – писал он в своей книге «Моя жизнь, мои достижения». – Этот принцип вступил в силу 12 января 1914 г., одновременно с установлением минимальной оплаты в 5 долларов в день и восьмичасового рабочего времени. В связи с этим было установлено, что никто не может быть рассчитан на основании телесных недостатков, разумеется, за исключением заразительных болезней. Я того мнения, что в промышленном предприятии, которое строго выполняет свою задачу, служащие в среднем должны обладать такими же качествами, как в любом среднем слое человеческого общества. Больные и калеки встречаются всюду. Среди большинства господствует довольно великодушный взгляд, что все, не способные к труду, должны ложиться бременем на общество и содержаться на счет общественной благотворительности. Правда, есть случаи, например, с идиотами, когда, насколько я знаю, нельзя обойтись без общественной благотворительности, однако это исключение, и при разнообразии функций, существующих в нашем предприятии, нам удавалось почти всякому обеспечивать существование участием в полезной деятельности. Слепой или калека, если его поставить на подходящее место, может сделать совершенно то же и получить ту же плату, что и вполне здоровый человек. Мы не делаем для калек предпочтения, но мы показали, что они могут заработать себе полное вознаграждение.

Это шло бы вразрез со всеми нашими начинаниями, – продолжал он, – если бы мы приглашали людей ради их недостатков, давали им меньшую плату и довольствовались меньшей производительностью. Это тоже был бы способ помогать людям, но далеко не лучший. Лучший способ всегда состоит в том, чтобы ставить данных лиц на совершенно равную ступень со здоровыми, продуктивными работниками. Я думаю, на свете остается весьма мало места для благотворительности, по крайней мере, для благотворительности в форме раздачи милостыни. Во всяком случае, дело и благотворительность несовместимы; цель фабрики – производство...

Во время последнего статистического подсчета у нас работало 9563 человека, стоящих в физическом отношении ниже среднего уровня. Из них 123 были с изувеченной или ампутированной кистью или рукою. Один потерял обе руки, 4 были совершенно слепых, 207 почти слепых на один глаз, 37 глухонемых, 60 эпилептиков, 4 лишенных ступни или ноги. Остальные имели менее значительные повреждения».

Наука дала инвалидам просвещение, а техника и технология - работу. Однако это были лишь первые ласточки. Для миллионов инвалидов путь интеграции в общество был куда сложнее, и технология на разных этапах своего развития не только давала им работу, но и отбирала ее. Однако в течение прошлого века отдельные исключения постепенно становятся нормой, а права инвалидов на образование и на трудоусройство становятся признанными нормами международного права. В результате этого движения сильно изменились как сами инвалиды, так и все общество.

После Второй мировой войны реабилитация и интеграция инвалидов, опираясь на новые достижения технического прогресса, вышли на совершенно новый уровень. Так, например, в образовании и работе слепых на помощь брайлевской книге приходят сначала магнитофон, а потом и персональный компьютер. И если магнитофон и последовавшие за ним звуковоспроизводящие устройства были лишь продолжением Брайля, то компьютер с программой экранного доступа и специальными периферийными устройствами стал для многих незрячих людей настоящей информационной революцией, фактически уничтожив все существовавшие до сих пор информационные и коммуникационные ограничения. Очень много дала компьютеризация и инвалидам-колясочникам, безмерно расширив их возможности независимо от проблем с передвижением. Благодаря этому сегодня пока еще тысячи, а завтра – десятки тысяч смогут не выходя из дома читать нужные им книги и периодические издания, покупать товары в Интернет-магазинах и оплачивать самые разные услуги, получать неограниченное количество официальной информации и просто общаться. И главное – работать. Не менее важен Интернет и компьютер и для инвалидов по слуху, поскольку в отличие от электронных средств массовой информации 90% информации в Интернете представлено в текстовой и графической форме. Кроме того, инвалиды по слуху очень выиграли от распространения мобильной связи, получив возможность обмениваться SMS-сообщениями без каких-либо специальных дополнительных устройств.

Все это постепенно привело общество к новому взгляду на инвалидность, под которой сегодня все чаще понимают не столько то или иное ограничение здоровья, сколько способность и готовность общества обеспечить включение инвалида в активную общественную жизнь: дать ему образование, работу, возможность заниматься спортом, читать книги, ходить в кино и в театр, путешествовать и активно участвовать в политической жизни. По мере утверждения этого нового взгляда стало отмирать и само слово «инвалид», на смену которому пришелновый и более точный термин – «лицо с ограничениями здоровья». И если прежде инвалиды первой группы считались полностью нетрудоспособными людьми, что иногда мешало некоторым поступать в вузы или устраиваться на работу, то постепенно все эти ограничения были преодолены, а инвалид первой группы на работе стал обычным явлением.

Так возникла великая историческая возможность вернуть 630 миллионов «исключенных из общества» инвалидов, проживающих на нашей планете, в это самое общество, но действительность оказалась совсем другой.

***

Переломные девяностые годы теперь уже прошлого века «переломали» жизни миллионов людей, в том числе и инвалидов. За последние годы в несколько раз сократилось число инвалидов, занятых на предприятиях Всероссийского общества слепых и других организаций инвалидов. Сильно сократилось и число студентов-инвалидов: достаточно сказать, что по этому показателю современная Россия отстает от Франции в 15 раз. Однако с этими невзгодами и лишениями пришли и новые возможности, и в начале девяностых годов наиболее активная и предприимчивая часть инвалидов стала создавать многочисленные организации нового типа, которые активно интегрировались в новую рыночную экономику, получали гранты, активно распространяли свой опыт и находили немало последователей. Как правило, эти новые организации находились в постоянном диалоге с органами власти, и эта их активность стала одним из факторов, обеспечивших разработку и принятие в 1995 году федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации». Закон этот был интересен прежде всего тем, что, подобно многим социальным законам, тех лет он шел впереди своего времени, то есть был «законом навырост». Он содержал не только конкретные нормы, но и все основные прогрессивные направления развития социального законодательства и государственной политики в области социальной защиты инвалидов, целью которой является обеспечение инвалидам равных с другими гражданами возможностей в реализации гражданских, экономических, политических и других прав. 1-я статья этого закона содержит достаточно комплексное определение инвалидности, замкнутое на полную или частичную утрату лицом способности или возможности осуществлять самообслуживание, самостоятельно передвигаться, ориентироваться, общаться, контролировать свое поведение, обучаться и заниматься трудовой деятельностью. Именно в зависимости от тяжести этой утраты устанавливается группа инвалидности (первая, вторая или третья), и в зависимости от группы определялась и государственная социальная помощь в виде пенсий и льгот.

Любопытно и то, что в этом законе был закреплен прогрессивный принцип решения социальных вопросов с обязательным участием организаций самих инвалидов, который нередко формулируется в виде лозунга: «Ничего для нас без нас». В 33-й статье этого закона общественные организации инвалидов характеризуются как «форма социальной защиты инвалидов». Эта статья требует от органов власти и организаций всех форм собственности привлекать полномочных представителей общественных объединений инвалидов для подготовки и решения вопросов, затрагивающих их интересы. «Решения, принятые с нарушением этой нормы, – сказано в этой статье, – могут быть признаны недействительными в судебном порядке».

Что же стало со всеми этими нормами? Они полностью выхолощены, так как принятые в последние годы законы («О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации» и «О трудовых пенсиях в Российской Федерации») [ Здесь нужно либо просто написать «законы», либо, если уж они перечисляются, то добавить к ним и закон о монетизации льгот (2004 г.). Я бы предпочёл последнее. ] не только не способствуют интеграции инвалидов в общество, но и создают условия, при которых у инвалида снижается мотивация к реабилитации. Однако об этом, как и о порочности системы дополнительного лекарственного обеспечения [ В самой идее ДЛО порочности нет. Порочна идея уравнительной монетизации, я бы предложил, поэтому: о порочности монетизации особенно применительно к обеспечению лекарствами... и далее по тексту. ] написано уже много. В отличие, скажем, от права инвалидов на доступ к информации.

Этому вопросу посвящена 14-я статья ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации». В ней упоминается необходимый для глухих язык жестов, которому присвоен статус языка межличностного общения. Это предполагает определенные обязанности государства по развитию системы сурдоперевода. Однако система обучения сурдопереводчиков, их зарплата и положение самого языка жестов таковы, что многие инвалиды по слуху требуют сегодня повысить статус этого языка, видя в этом единственное средство обеспечить инвалидам по слуху не только реальный сурдоперевод в необходимых им количествах, но и само развитие языка жестов, который тоже нуждается в государственной заботе. Пока же положение таково, что во многих регионах России инвалиды по слуху буквально рвут друг у друга оставшихся сурдопереводчиков и буквально трепещут при мысли о том, что они будут делать, если в этой области более никто не захочет работать. И трудно отделаться от впечатления, что вопрос о повышении статуса языка жестов просто не ставился бы сегодня в повестку дня, если бы было сделано все необходимое для реального обеспечения этому языку хотя бы того, что нужно сделать по уже существующему его статусу.

Сегодня же 14-я статья вышеупомянутого закона просто не выполняется в ряде важнейших своих аспектов. Так, например, этой статьей «Вводится система субтитрирования или сурдоперевода телевизионных программ, кино- и видеофильмов». Но кто и где видел последний раз столь привычный некогда сурдоперевод? Основной поток телепередач идет без сурдоперевода, что заставляет наиболее активные организации глухих (такие, как «Страна глухих», например) просто пикетировать телецентр «Останкино», добиваясь манифестациями того, что давно уже должно быть сделано по закону. А чтобы закон действительно заработал, нужно всего-то решить несколько практических вопросов, например, создать при каждом телеканале редакцию сурдоперевода и предусмотреть для этого особые бюджетные ассигнования, но хотя вышеупомянутому закону скоро уже исполнится тринадцатьвосемь лет, вопросы эти до сих пор не решены.

С незрячими людьми положение обстоит как будто чуть лучше. Той же статьей выпуск и приобретение специальной литературы для них признается обязательством государства, и в последние годы обязательства эти в определенной степени выполнялись – выпуск литературы, «издаваемой на магнитофонных кассетах и рельефно-точечным шрифтом Брайля» финансировался, и десятки тысяч инвалидов по зрению могли брать такие книги в специальных библиотеках, существующих почти в каждом субъекте федерации. Но вот время аудиокассет стало подходить к концу, на смену им пришли книги в цифровой форме, записанные сначала на сиди-дисках, а потом и на флеш-картах. Вот тут и появилась IV часть гражданского кодекса, которая под предлогом охраны авторских и смежных прав запретила незрячим читателям выносить книги в цифровой форме за пределы библиотек. Для большинства незрячих читателей, которые имеют возможность приехать в свою специальную библиотеку один-два раза в месяц, это стало настоящим ударом, так как без разрешения правообладателя книги на дисках им просто не выдавали. Такой, с позволения сказать, «охраны авторских прав» нет нигде в мире. Во многих странах нормы авторского права тщательно уравновешены учетом прав особых категорий граждан на доступ к информации. Российским же законодателям, по-видимому, придется всему этому еще учиться.

Выше уже говорилось о том, какое огромное значение для незрячих имеет компьютеризация. Однако пока что программы экранного доступа, с помощью которых незрячие пользователи работают с компьютером, имеют одно существенное ограничение: они не воспринимают графику. В результате, попав на какой-нибудь сайт в Интернете, незрячий пользователь может прочитать текст, но он как правило не может узнать, какие именно цифры или буквы нужно набрать с картинки, чтобы зарегистрировать почтовый ящик, сделать платеж или воспользоваться любым другим сервисом, требующим регистрации. В мире уже давно выработаны методы разрешения этих затруднений, когда пользователи могут не только увидеть код для заполнения на картинке, но и услышать его в специальном звуковом файле. Есть и немало других остроумных и интересных способов, но вот пока что вебдизайнеры и вебстроители обращают на них очень мало внимания. Есть и другие особенности сайтов, которые крайне портят жизнь незрячим пользователям. Как правило, все эти затруднения легко преодолеваются элементарным улучшением навигации, что бывает удобно не только для незрячих, но и для зрячих пользователей. Вопрос этот давно назрел и требует решения, однако пока сколько-нибудь заметных шагов в этом направлении не сделано.

И если все эти проблемы не будут решены, если уже имеющиеся нормы закона не заработают, а новые потребности не найдут никакого отражения в нормативных актах и в привычках людей, сотни тысяч людей с ограничениями здоровья вновь почувствуют себя «исключенными из общества», но только виноваты в этом будет уже не отсутствие зрения и слуха, а просто невнимание к некоторым особенностям инвалидов, невнимание, за которым стоит не отсутствие средств и возможностей, а отсутствие желания и готовности.

Те, кому случалось часто бывать за рубежом, нередко обращают внимание на большое число людей, передвигающихся по улице в инвалидных колясках. Это стало возможным прежде всего потому, что эти города доступны для инвалидов, то есть дорожки, тротуары, лестницы как в самих помещениях, так и на улице специально приспособлены для того, чтобы по ним можно было передвигаться на коляске. 15-я статья ФЗ «О социальной защите инвалидов в РФ» тоже обязала все органы власти создавать условия инвалидам для беспрепятственного доступа к жилым, общественным, производственным и спортивным зданиям, строениям и сооружениям, местам отдыха, культурно-зрелищным и другим учреждениям, а также для беспрепятственного пользования железнодорожным, воздушным, водным, междугородным автомобильным транспортом и средствами связи.

Понятно, что сделать это сразу невозможно. И если планировка и застройка городов, разработка проектных решений на новое строительство и разработка и производство новых транспортных средств без приспособления всех этих объектов для доступа к ним инвалидов просто не допускаются, то приспособление уже построенных объектов предписывается этой статьей в пределах бюджетных ассигнований и других незапрещенных источников. В тех же случаях, когда действующие объекты полностью приспособить для нужд инвалидов невозможно, закон предписывает собственникам этих объектов по согласованию с организациями инвалидов осуществить меры, «обеспечивающие удовлетворение минимальных потребностей инвалидов». Эта последняя норма сплошь и рядом просто не выполняется, а попытки инвалидов привлечь за это собственника к ответственности, как правило, успеха не приносят, так как полностью отсутствуют конкретные механизмы преследования таких собственников по суду. Что же до специальных целевых программ, то они есть, но выполнение этих программ пока не приводит к качественным изменениям, и на тринадцатомвосьмом году закона вся страна в целом все еще остается неприспособленной для многих категорий инвалидов. А то, что все-таки делается, зачастую не столько радует, сколько удручает тех инвалидов, которые не могут выехать из своего подъезда и просто доехать до тех чудес, о которых рассказывают средства массовой информации.

В результате сегодня инвалиды, не удовлетворенные выполнением закона, все чаще обращаются в суд.

Одним из наиболее чувствительных вопросов для инвалидов является жилье. Если до 1 января 2005 года у инвалидов были реальные права, облегчающие им постановку на учет по улучшению жилищных условий и по обеспечению жильем в первоочередном порядке, то с 2005 года новый жилищный кодекс в соответствии с Конституцией права эти фактически ликвидировал (за исключением небольшой группы инвалидов, страдающих специально оговоренными особо тяжелыми заболеваниями). По логике нового ЖК право на улучшение жилплощади имеют только бедные, но никак не инвалиды. Для небедных основным способом улучшения жилищных условий стала ипотека, которая до сих пор остается недоступной для большинства граждан. Особенно сильно эта перемена ударила опять же по наиболее реабилитированым и активным инвалидам, которые, как правило, работают и в категорию бедных уже не входят, но получить ипотечный кредит еще не могут и не только потому, что для подобных кредитов нужно иметь довольно высокий уровень дохода, но и потому, что для получения ипотечного кредита нужна страховка, а страховые агентства не могут страховать инвалидов. Вот так получается замкнутый круг, из которого пока нет выхода.

Интересно, что в некоторых регионах местные власти относятся к этой проблеме с пониманием. Стараясь приспособиться к существующему закону, они пытаются немного расширить для инвалидов дверь в «бедные», облегчая им попадание в эту категорию, но этот прием все равно представляется жалкой полумерой, который не решает проблему, а всего лишь ее замазывает.

19-я статья ФЗ «О социальной защите инвалидов в РФ» гарантирует инвалидам право на образование. В этой области было сделано немало.

Во-первых, были созданы и получили развитие такие специальные вузы для инвалидов, как Московский государственный социально-гуманитарный институт, в котором получают высшее образование инвалиды-опорники.

Во-вторых, в некоторых вузах существуют специальные факультеты или отделения для инвалидов, например Головной учебно-исследовательский и методический центр (ГУИМЦ) профессиональной реабилитации инвалидов по слуху при МГТУ им.Н.Э.Баумана.

В-третьих, давно сложилась и продолжает существовать практика обучения студентов-инвалидов вместе со всеми остальными в обычных условиях.

В 1992 году инвалиды получили возможность поступать в вузы вне конкурса при условии удовлетворительной сдачи вступительных экзаменов. Эта льгота до сих пор вызывает среди инвалидов споры, так как некоторые считают ее недостойной. Суть в том, что этой льготой признается неспособность абитуриентов с ограничениями здоровья сдать вступительные экзамены наравне со всеми остальными. Однако есть и другое мнение, которое основано на том, что количество бюджетных мест в высшей школе неуклонно сокращается, а потому выдержать конкурс на эти места сегодня куда труднее, чем прежде. И пока эти споры идут, льгота продолжает действовать, как и повышенная стипендия для студентов-инвалидов I и II группы. В результате при всех трудностях, по данным Минобрнауки, в 2006 году в вузах России проходили обучение 17,5 тысяч студентов с ограничениями здоровья. Это, конечно, очень мало. Ведь по данным социологов сегодня о высшем образовании мечтает примерно каждый пятый инвалид, а вот реально закончить ВУЗ удается всего одному проценту, то есть каждому сотому.

Однако и эти скромные достижения оказались под вопросом в результате пенсионной реформы, о которой шла речь выше. Те инвалиды, которые по тем или иным причинам получили при освидетельствовании в органах МСЭ третью степень ОСТД, признаются тем самым неспособными к обучению. Приемная комиссия любого ВУЗа может отказаться принимать у такого инвалида документы, так как образование «противопоказано» ему по состоянию здоровья. К счастью, пока еще не все вузы придерживаются этой абсурдной логики, но, с другой стороны, есть случаи, когда уже прошедшие конкурс студенты-инвалиды отчислялись в ходе обучения после того, как до руководства этих вузов соответствующие органы доводили в ходе проверок значение степеней ОСТД. В некоторых вузах приемные комиссии требуют, чтобы рекомендации на обучение в данном вузе были записаны еще и в индивидуальной программе реабилитации, что ставит абитуриентов в очень сложное положение.

Несколько проще инвалидам второй степени ОСТД, которые могут учиться «в специально созданных условиях». Им в принципе тоже могут отказать на том лишь основании, что в данном вузе таких условий нет, но подобных случаев тоже пока немного.

Такое положение дел является совершенно явной дискриминацией – полной в отношении инвалидов III степени ОСТД и частичной в отношении II степени, дискриминацией в отношении конституционного права на образование. Во-первых, каждый человек, в том числе и инвалид, вправе свободно распоряжаться своей жизнью и своим здоровьем. Пока еще никто не доказал, что легкая жизнь самая лучшая. А потому любой человек даже по Конституции вправе получить образование любой ценой. А хорошо это для него или плохо - это вопрос философский, который не должен решаться экспертами МСЭ. Во-вторых, присваивая инвалиду III степень ОСТД, органы МСЭ фактически признают его необучаемым. Но должен ли этот вопрос решаться экспертизой или практикой? Пока что существует масса примеров того, как дети и подростки, признанные в ходе экспертизы необучаемыми, получали образование и добивались неплохих успехов. Отсюда вывод: никакая экспертиза и никакая степень не должны препятствовать инвалиду в получении образования. Дело экспертов – рекомендовать и советовать, а не запрещать и дискриминировать. И если эти дискриминационные ограничения не будут сняты в самое ближайшее время, в России вновь появятся люди, исключенные из общества, причем не просто фактически, но и формально, «по состоянию здоровья», то есть «из самых лучших побуждений».

Эта проблема особенно остро стоит сегодня не столько для взрослых инвалидов, сколько для детей-инвалидов, которых нередко признают необучаемыми просто для того, чтобы облегчить себе жизнь. В результате сегодня существует ужасающая статистика детей-инвалидов, не получающих никакого образования. Но есть проблемы и у тех, кто образование получает.

В настоящий момент идут острые споры о так называемом инклюзивном образовании, под которым имеется в виду совместное обучениеобразование детей инвалидов вместе с обычными детьми в общеобразовательных школах. Сторонники такого образования утверждают, что оно нужно как обычным детям, которые смогут привыкнуть к детям-инвалидам, так и самим детям-инвалидам, которые должны привыкать к жизни в обычном коллективе. В обоснование этого подхода приводится тот довод, что дети из коррекционных (специализированных) образовательных учреждений интернатного типа испытывают психологические трудности при адаптации к обычному коллективу. Однако и у коррекционных школ есть свои явные преимущества. Так, например, если для инклюзивного обучения детей-колясочников достаточно просто переоборудовать школу для передвижения коляски, то для обучения незрячих детей необходимо, чтобы хотя бы часть педагогов освоили рельефно-точечный шрифт Брайля, компьютерные программы экранного доступа (для преподавания информатики) и целый ряд других премудростей, хорошо известных специалистам коррекционных школ.

Все это выдвигает на первое место вопрос не о том, где именно учиться, а о том, как и чему учиться. Ведь и школы-интернаты имеют сегодня неплохой опыт инклюзивного образования наоборот, когда вместе с незрячими учащимися учатся и дети с нормальным зрением. А если такие дети будут активно посещать специальные уроки или факультативные занятия в других школах, то закрытость интернатов станет условной. В то же время и инклюзивное образование может стать достаточно качественным, если будут сформулированы чёткие требования как к такому образованию, так и к осуществляющим его людям, т.е. если директор обычной школы, принимая на обучение ребенка-инвалида, будет твердо знать, чему и как этого ребенка нужно учить и кто будет проверять качество этого образования. А пока эти споры идут, проект закона об образовании инвалидов прочно застрял в Государственной Думе и сотни тысяч детей проходят так называемое «образование на дому», которое слишком часто оборачивается профанацией и заканчивается провалом при попытке поступить в вуз. Во многом эти дети сегодня исключены из общества, и происходит это не потому вовсе, что человечество не может таких детей научить или не знает, как это сделать, а только потому, что в лице нескольких чиновников и политиков оно не хочет этого делать, отбрасывая этих детей во мрак средневековья.

Однако сильнее всего контраст между фантастическими возможностями инвалидов и тем жалким положением, в котором они оказались, проявляется в области трудоустройства.

При наличии безработицы, особенно в застойных регионах, где и условно здоровым людям работать негде, может возникнуть вопрос: а нужен ли сегодня обществу труд инвалидов? Официальный ответ на этот вопрос был дан в «концепции Долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года», которая была разработана в соответствии с поручением Президента Российской Федерации по итогам заседания Государственного совета РФ 21 июля 2006 года. «В России, – отмечается в этом документе, – доминирующей тенденцией останется снижение численности населения – как в целом, так и особенно населения в трудоспособном возрасте. К 2020 г. численность населения снизится со 141,9 млн. чел. в 2007 г. до 138–139 млн. чел., при этом наиболее интенсивно будет происходить уменьшение численности населения трудоспособного возраста (с 89,8 млн. чел. до 77,2 млн. чел.)».

Иначе говоря, стоит проблема нехватки трудовых ресурсов. В концепции подробно рассмотрены пути решения этой проблемы, и среди этих путей, в частности, сказано следующее: «Возможной компенсацией сокращения численности населения может стать максимальное использование имеющихся внутренних демографических резервов, связанное с повышением занятости женщин и инвалидов, снижением смертности в трудоспособном возрасте». По оценке Всемирного банка, «Повышение занятости инвалидов до среднего уровня по ОЭСР [ ОЭСР – Организация экономического развития и сотрудничества. ] увеличило бы экономически активное население страны к 2020 году на 3,6 млн. человек, или на 5,5 процента». Итак, к 2020 году МЭРТ ждет от инвалидов три с половиной миллиона новых работников.

Закон «О социальной защите инвалидов в РФ» предусматривает для этого, во-первых, налоговые льготы предприятиям, применяющим труд инвалидов, а во-вторых, особой квоты для приема инвалидов на работу в организациях всех форм собственности (статья 20).

Это квотирование предполагало, что во всех организациях с численностью персонала свыше 30 человек нужно было трудоустроить определенное число инвалидов пропорционально численности. При этом руководители организаций могли уклониться от трудоустройства инвалидов, но тогда они должны были вносить в фонд занятости определенную плату за каждого нетрудоустроенного по квоте инвалида, чтобы на эти средства создавать для инвалидов специальные рабочие места в тех организациях, которые соглашаются брать инвалидов на работу. Эта система заработала далеко не сразу, но после того, как в дополнение к федеральному закону были приняты соответствующие законы в субъектах федерации, некоторые инвалиды получили возможность работать на современном оборудовании, а многие другие получили надежду получить такую же работу в ближайшее время. Особенно развита эта система была в городе Москве, где в каждом округе по конкурсу ежегодно создавались рабочие места для инвалидов всех категорий.

Однако закон о монетизации льгот положил этому конец, удалив из 21-й статьи положение о выплатах за каждого нетрудоустроенного инвалида. После этого норма закона о квотировании стала чисто формальной и в настоящий момент несмотря на формальное декларирование она не соблюдается даже государственными учреждениями, которые, казалось бы, должны показыватьдавать пример выполнения федеральных законов. Сегодня некоторые организации инвалидов и такие руководители субъектов федерации, как мэр Москвы Юрий Лужков, требуют наполнить эту норму закона реальным содержанием, но этот вопрос не решен до сих пор.

Еще одним ударом по трудоустройству инвалидов стала система степеней ОСТД, которая полностью дискриминирует в отношении права на труд инвалидов III степени и частично – II степени. Тем же, у кого уже есть III степень, или тем, кто к ней автоматически приравнивается, сегодня приходится выбирать между работой и пересмотром степени. И это в то время, когда право на труд провозглашено в Конституции без каких-либо изъятий для всех.

Возможность жить иначе у нас есть. Не хватает другого – понимания и осознания игнорируемых, а иногда просто попранных прав миллионов тех, кто живет рядом с нами. Пора заставить чиновников и политиков поменять для инвалидов красный свет на зеленый.