[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 40 (813) от 4 марта 2004 г. [ N 39 ] [ N 41 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
В декабре 2003 года законодатели приняли блок поправок к Уголовному кодексу, который окрестили не иначе как либеральным прорывом в российской юстиции. Народные избранники руководствовались, конечно, самыми благими намерениями, но всем известно, куда ведет дорога, ими выстланная
На прошлой неделе популярный шоумен, а до недавнего времени еще и член отправленного в отставку правительства Михаил Швыдкой в своей программе "Культурная революция" обнадежил телезрителей тем, что с преступностью бороться бессмысленно. Его откровение удачно вписалось в контекст проводимого курса в области уголовной политики.
В декабре 2003 года законодатели приняли блок поправок к Уголовному кодексу, который окрестили не иначе как либеральным прорывом в российской юстиции. Народные избранники руководствовались, конечно, самыми благими намерениями, но всем известно, куда ведет дорога, ими выстланная. Приведу всего три конкретных примера.
Из действующего Кодекса полностью исключен институт неоднократности. Смысл его состоял в том, что за несколько преступлений, не важно за сколько -- два или двадцать, виновный нес ответственность как за одно. А неоднократность признавалась лишь отягчающим обстоятельством, предполагающим более строгое наказание. Что, в принципе, не очень-то справедливо. Вот и решили сделать так, чтобы виновный отвечал за каждое свое преступление. Совершил десять убийств -- получи за каждое по десять лет и отправляйся на сто лет варежки шить.
Но не все так просто. По правилам сложения наказаний окончательное наказание не может превышать более чем наполовину максимальный срок, установленный за наиболее тяжкое из совершенных преступлений. Максимальная санкция за убийство -- пятнадцать лет лишения свободы. Поэтому за свои десять или даже сто трупов убийца отсидит самое большее 15+15:2=22,5 года. А если бы институт неоднократности сохранил свое действие, то суд мог бы приговорить злодея к смертной казни либо, по крайней мере, к пожизненному лишению свободы.
Второй пример -- ст. 282 У К, предусматривающая ответственность за расизм, национализм и религиозный экстремизм. Статья эта и раньше вызывала нарекания со стороны правоприменителей из-за своей туманности. Но законодатели решили напустить еще туману, дополнив эту статью запретом на "возбуждение ненависти или вражды по признаку принадлежности к какой-либо социальной группе". Какую же социальную группу так ревностно взялась защищать наша власть от ненависти и вражды? Уж наверняка не бомжей. Получается -- только олигархов. И пусть 30 миллионов сограждан, живущих за чертой бедности, имеют в виду: ненавидеть олигархов -- отныне преступление!
Полностью исключена уголовная ответственность за незаконное ношение холодного и газового оружия, а в ст.222 УК, содержащей санкции за нелегальный оборот огнестрельного оружия, появилось весьма примечательное добавление: "За исключением гладкоствольного". Все бы хорошо, да вот "забыли" одно слово -- "охотничьего". А за то время, пока "вспомнят" и допишут, кое-кто на вполне законных основаниях успеет запастись целым арсеналом реактивной и гаубичной артиллерии.
Либерализация уголовной репрессии в сфере оборота оружия идет у нас рука об руку с навязчивыми предложениями легализовать продажу огнестрельного оружия в целях самозащиты. При этом ссылаются на американский пример. Забывая, правда, что 2-я поправка к Конституции США ношение оружия связывает не с вопросами самообороны, а с правом на восстание. Забывая и тот факт, что за все двадцатое столетие в США с помощью огнестрельного оружия совершено более миллиона убийств. То есть число погибших в результате действия пресловутой 2-й поправки превышает потери американцев во всех войнах, которые они вели, начиная с гражданской войны и заканчивая "Бурей в пустыне". И если будущему российскому президенту когда-нибудь ляжет на стол такой закон, пусть, прежде чем подписать его, он вспомнит, что Джон Кеннеди был застрелен из винтовки, которую Ли Харви Освальд свободно купил в оружейной лавке.
Камнем преткновения по прежнему остается вопрос с смертной казни. Ее противники постоянно пичкают доверчивых обывателей байкой о том, как на площадях во время казней за воровство орудовали карманные воришки. Вот только история эта рождена не практикой, а богатой фантазией Диккенса на страницах его романа "Оливер Твист". Страх смерти -- самый мощный инстинкт, и, только он, а не призрачная угроза тюремного заключения, способен остановить занесенную руку убийцы. Быть может, даже террориста-смертника. Потому что террорист-смертник хочет взорваться на многолюдной площади, а не быть застреленным в затылок в сырой и мрачной камере.
А потом -- будем откровенны: никакого пожизненного лишения свободы у нас нет. Ибо для каждой категории преступников предусмотрено право на условно-досрочное освобождение. Кроме того, в каждом приговоренном к этой "страшной" мере наказания теплится надежда на побег. И, кстати, небезосновательно. В октябре 2001 года бежал приговоренный к пожизненному заключению террорист Тамерлан Алиев, осужденный за взрывы домов в Махачкале. Его все-таки удалось отловить, но это уже совсем другая история.
Величайшие западноевропейские умы -- Кант, Гегель, Руссо -- однозначно считали смертную казнь не только справедливой, но и единственно нравственной мерой наказания за убийство. Мы же за право регулярно получать порцию плевков и пощечин от Совета Европы приняли на себя это странное обязательство -- на колоссальный рост насильственных преступлений отвечать смягчением уголовной репрессии. В то время когда англичане внедряют у себя систему превентивной юстиции, позволяющей заочно осуждать и заключать в тюрьму человека по одному лишь предположению, что в будущем он может совершить теракт, мы стремимся повсеместно насадить пережиток английского феодализма -- суды присяжных.
Необходимо, наконец, осознать, что только при условии ужесточения уголовной репрессии проводимые в стране реформы смогут дать ощутимые результаты. Столыпин вопросам карательной политики уделял первостепенное внимание и даже совмещал пост премьера с должностью министра внутренних дел. Пусть это режет слух, но в промежутке от Русско-японской до Первой мировой войны именно столыпинские "галстуки" стали одним из решающих факторов социальной стабилизации и впечатляющего экономического роста Российской империи.
Выпуск N 40 (813) от 4 марта 2004 г. [ N 39 ] [ N 41 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]