[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 39 (812) от 3 марта 2004 г. [ N 38 ] [ N 40 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
Как бывшему зэку "врасти" в законопослушную жизнь
У последней черты
Сегодня большинство "сидельцев" - это молодые люди до 25 лет. Среди них немало таких, кто в дальнейшем хотел бы для себя нормальной работы, нормальной семьи, нормальных друзей. И вот эти парни и девушки на свободе. Куда им идти?
Такая молодёжь попадает в колонии, часто не имея даже среднего образования, не имея профессии. И выросли эти ребята в настолько запущенных семьях, что самые элементарные навыки общежития им неведомы. Где они будут жить? Получат ли возможность устроиться на работу - какую, кем? Кто захочет с ними знаться? Другими словами, велик ли у этих людей шанс стать полноправными и полноценными гражданами?
Нужно ещё принять во внимание, что до 60 процентов отбывших уголовное наказание лишаются за время отсидки жилья, прописки, семьи и вообще родственных связей. Устраивая так или иначе свою жизнь, эти люди решают не только собственную судьбу. В худшем и, увы, преобладающем варианте, то есть, наткнувшись на общественную безучастность и отчаявшись, они создают нешуточную угрозу обществу.
Рита (имя изменено. - В.Г.) десять лет отсидела за убийство мужа. В Новосибирский областной Центр срочной социальной помощи она пришла с сохранившимся твёрдым убеждением в своей невиновности, в несправедливости когда-то вынесенного приговора. Настороженная и даже агрессивно настроенная женщина. Не верила, что здесь ей помогут. Но... куда было ещё идти?..
Формально Рита и в самом деле обратилась не по адресу. Этот кажущийся парадокс объясняет Людмила Видякина, директор центра:
- У меня вот есть устав, там записано: содействовать бывшим заключённым в оказании разовой помощи. Подразумеваются консультации и другие пустяки. А мы с каждым из них пластаемся, стараемся хоть за что-то зацепиться, чтобы по-настоящему помочь. Или пока не поймём, что всё бесполезно, он невозвратен. Это, извините, у нас термин такой: невозвратен к нормальной жизни.
Видякина уточняет, что по долгу службы "пластаться" они должны только с другими категориями подопечных. Какими именно? О, бедолаг да горемык матушка-Россия плодит ныне бессчётно! Бомжи - новообращённые и со стажем, это раз. Во-вторых, безнадзорные дети. Кроме того, одинокие старики, инвалиды, многодетные и неполные семьи (по направлению территориального органа труда и социальной защиты). А ещё беженцы, вынужденные переселенцы, жертвы экстремальных ситуаций. В этот перечень бывшие заключённые не входят, их реабилитация "не наш профиль", сказала, усмехнувшись, Людмила Яковлевна.
Однако нет теперь существовавших когда-то отделов по профилактике правонарушений или иных государственных структур такого рода. И вот из почти 50 тысяч человек, принимаемых за год отделением социальной диагностики центра, больше четырёх тысяч те, кто освободился из мест заключения. Некоторое представление о том, какая здесь с ними велась работа (после диагностики), даёт сама структура центра.
Четыре отделения: социальной диагностики, социально-трудовой реабилитации, медицинской и психологической реабилитации и отделение социально-правовой помощи. Всего 58 сотрудников, включая трёх медиков, подчёркивает Людмила Яковлевна.
Теперь вернёмся к Рите. Узнав, что она человек грамотный, владеет несколькими профессиями (швея, повар, маляр-штукатур), в центре ей предложили рабочие места на выбор. Рита сказала, мол, хотелось бы чего-нибудь попроще. Её устроили уборщицей. Слава Богу, рассказывала мне Видякина, эта застывшая душа стала оттаивать. Рита хватается за любое дело, неденежное даже, а просто доброе, и всё у неё так искренне... За её будущее Людмила Яковлевна спокойна.
Самое важное и вместе с тем самое трудное - это найти для недавнего зэка жильё и работу. Центру удалось выиграть два с половиной десятка судебных исков, вернув людям права на жилплощадь, отторгнутую с нарушением закона. Причём самые, казалось бы, гиблые дела (их было восемь) касались именно бывших заключённых. Ну а что касается трудоустройства... Дорога в новую жизнь размечена на этапы.
Сначала человека направляют на общественные работы. От двух недель до месяца он трудится, не получая зарплаты. Всё это время центр не только кормит, одевает его и предоставляет кров в Доме ночного пребывания. Сотрудники центра, прежде всего психолог (а если необходимо, то психотерапевт) целенаправленно стараются разрушить у подопечного, с одной стороны, комплекс социального иждивенца, а с другой - комплекс завышенной самооценки, которым страдают едва ли не все бывшие уголовники.
Смычка с деревней
...Александр Агафонов поразил сотрудниц центра при первом же появлении: услышав свою фамилию, имя, отчество, вдруг громко разрыдался. Огромный, 40-летний мужик. Успокоившись, глухо произнёс, что за 12 лет на зоне его ни разу не назвали по имени. Сейчас про Агафонова в центре говорят: "Наша гордость!" А тогда была эта гордость алкоголиком. И неизлечимым, по заверению наркологов. "Но что-то в нём было подкупающее, - вспоминает Людмила Яковлевна. - Какая-то детская непосредственность, сохранившаяся, несмотря на детдомовское и тюремное прошлое".
Агафонов пошёл сторожем в дачный кооператив. Завёл себе огород, увлёкся.
- И вот уговорили мы Саню, - продолжает Видякина, - и ещё девять бывших зэков отправиться на поселение за 300 километров от Новосибирска. Глухая полупустая деревня, а места великолепные - кедрач, грибы, ягоды и всё такое. Если не сильно лениться, будешь хорошо жить. Местная администрация выдала безвозмездно большой брошенный дом, он и стал для наших ребят общежитием. А земли там - сколько глаз увидит, столько и бери. Первое время кто-нибудь из них регулярно приезжал к нам за продуктами и одеждой, выкраивали мы деньги из нашего слёзного бюджета. Иногда наведывались туда и мы, в том числе, между прочим, психиатр. Очень скоро опять получился отсев, никуда не денешься - осталось четверо. Среди них Саня Агафонов. Мужик сильный, умелый, помогал по хозяйству соседским бабкам да старикам, они давали ему молочко, картошку. А теперь, получив от администрации уже собственный, отдельный дом, сам себя полностью обеспечивает. Врос в землю. Да ещё корзины плетёт, веники вяжет - вынесет на трассу, которая в нескольких километрах, продаются нарасхват. Недавно приезжал к нам, говорит, жениться пора, найти бы только невесту хорошую, не развратную...
Другая история оказалась менее благополучной.
Дело в том, что устройство судьбы Сани Агафонова и трёх его товарищей в центре сочли делом перспективным. И вот подобрали группу в 70 человек, мужиков основательных, хоть в большинстве своём с тюремной биографией. Нашли Смоленку, деревеньку в почти усопшем колхозе. Начальство колхозное охотно выделило двухэтажное здание бывшей школы-интерната - полуразвалившееся, правда, зато вместительное. Центр и колхоз совместными усилиями отремонтировали здание, построили котельную - общего, так сказать, пользования, тепло пошло и сюда, и в деревенские дома. И отправили зимой трёх человек завершить ремонт, всё как следует подготовить к лету, да и присмотреть за помещением, мало ли что.
- Они там три месяца прожили, наши мужички, - рассказывает Видякина. - Работали усердно, не пили, если попросит кто - помогут по плотницкой или слесарной части. Мастера-то хорошие, отбор мы произвели придирчивый. И вот посмотрела местная алкашня и смекнула: это же конкуренты! Завтра председатель примет их на работу, а нас выгонит. Кроме того, всем уже было известно, что мы договорились с райуправлением внутренних дел о создании в деревне милицейского поста. Представляете, какой был бы порядок! И в самой деревне, и по соседству, где дачные участки - их владельцы просто стонут от ворья. Но мамочки мои! Пошли письма пачками - и в районные, и в областные органы власти. Мы, дескать, боимся, не хотим жить рядом с зэками, и вообще, что у нас тут, резервация?! Ну написать-то красиво есть кому: местные интеллигенты если сами не алкоголики, то у каждого брат, сват, муж, племянник... Там библиотека есть колхозная, она давно уж на замке, книг-то никто не читает. Мои ребята пришли к библиотекарше домой, а её уже успели предупредить, что, мол, зэки тобой интересуются. Так она с испугу ни за что дверь не хотела открывать. Но потом взаимоотношения у них наладились, мои ребята стали постоянными читателями. А одному из них понравилось быть артистом - пел в колхозном хоре... И вот в клубе устроили сельский сход, и мы там пять часов как на распятии. И директор школы, видать, очень темпераментная женщина, обращаясь к представителям областной и районной власти, которые тоже приехали, заявляет: "Если вы им не запретите здесь жить, я первая подожгу их!" Даже участковый за нас заступился. Говорит, чего вы к ним цепляетесь, живут люди спокойно, работают, никаких безобразий себе не позволяют. А у вас и без них по десять краж каждый месяц. За девочек своих боитесь, что их изнасилуют. Я тут ни одной девочки не вижу - сплошь проститутки, наркоманки... Может, и резковат был участковый, но очень был возмущён. Я предложила задавать мне вопросы и, отвечая на них, старалась втолковать, что, получив таких хороших работников, людей, которые, намыкавшись, полны решимости исправить свою жизнь, деревня будет даже иметь выгоду. Нет, бесполезно. И самое ужасное, что ребята мои тут же стояли и всё это слушали! В общем, не пустили нас. После этого все трое исчезли и больше у нас не появляются...
"Колыбель" для малолеток
Нелли Лопатина не любит разглагольствовать о будущем России. Угроза этому будущему серьёзная, считает она, нужно поменьше болтать и побольше делать. И приводит цифры, которые не дают ей покоя.
Одна треть несовершеннолетних преступников, отбывших срок заключения, рано или поздно вновь попадает за решётку.
Отчего множатся ряды юных правонарушителей? Один ответ очевиден: всё больше появляется так называемых неблагополучных семей, неизбежного продукта общегосударственной социально-экономической деградации.
А вот другой "поставщик криминального двора" - это, как ни прискорбно, детские дома. До 40 процентов их выпускников и выпускниц становятся обитателями колоний, 20 процентов девочек - проститутками.
Но никто, утверждает Нелли Иннокентьевна, этими ужасными цифрами по-настоящему не встревожен - ни государственные органы, ни общественные организации. "Из сотен организаций, занимающихся в Новосибирской области проблемами инвалидов, женщин и так далее, только наша "Колыбель Сибири" пытается что-то сделать для детей девиантного поведения, чьи поступки и образ жизни расходятся с принятыми социальными нормами.
Особым вниманием Лопатиной и её коллег пользуются несовершеннолетние колонисты. Цель - помочь им подготовиться к существованию в законопослушной среде. И судя по тому, что я слышал от персонала колонии, от сотрудников "Колыбели", усилия не остаются бесплодными. Угнетённые, замусоренные души этих мальчиков и девочек понемногу очищаются, оживают, поворачиваются к свету.
Стратегия майора Котченко
Да, и Видякина, и Лопатина, и другие подвижники, пытающиеся своими усилиями сделать что-то полезное для тех, кто "на свободу с чистой совестью", были бы рады появлению большего числа организаций, помогающих этим людям стать полноценными гражданами.
- У нас в области, - рассказали мне, - зарегистрировано более 1000 общественных организаций. Но получить о них информацию невозможно. Организаций-то много, но настораживает их замкнутость, обособленность.
Озабоченность той же самой проблемой высказал мне и майор Котченко, начальник отдела по воспитанию осуждённых областного ГУИНа. Раньше он работал на аналогичной должности в одной из новосибирских колоний и пытался на доступном ему уровне и в доступной ему форме осуществлять координацию и даже, так сказать, распространение передового опыта.
Узнав, что в разных регионах России стали создаваться Центры социальной и психологической реабилитации бывших заключённых, и вникнув в их суть, майор Котченко убеждён, что именно таким образом нужно решать проблему. Обязательно привлекая к работе светские и религиозные организации, координируя их действия. Допустим, участие государственных и общественных фондов целесообразно не столько даже в расчёте на финансирование, сколько на содействие в предоставлении рабочих мест.
Стоило бы и реанимировать в достойной демократического государства форме систему обязательного трудоустройства осуждённого после освобождения. Обязательного как для самого человека, так и для государственных и частных структур, выделяющих определённую квоту рабочих мест.
В принципе такое квотирование законами предусматривается, но на практике!.. Пусть, считает майор, человек хотя бы год поработает на каком-нибудь предприятии, осмотрится в новой для себя жизни и сравнит, что лучше - опять идти воровать или, получая в месяц всего лишь тысячу рублей, тем не менее зацепиться за эту работу.
Далее: экономически связать Центр реабилитации с промышленными зонами колоний. Центр будет искать и размещать там заказы, обеспечивать их сырьём, рекламировать эту продукцию и... таким вот образом загодя осуществлять своё знакомство с осуждёнными, будущими клиентами. Впрочем - и это, пожалуй, главное - участвовать в организации центра, по мысли Котченко, обязательно должны бывшие узники. Причём на самых что ни на есть первых ролях.
Можно найти с помощью администрации подходящих людей, пока они ещё сидят в зоне, - людей уважаемых, с лидерскими качествами, организаторскими способностями, твёрдо намеренных "завязать" с криминальным ремеслом. Такие люди прекрасно разберутся, кто из "бывших" на что способен, кто обратился в центр ради того лишь, чтобы на какое-то время отмазаться от милиции, а кто с искренним желанием заработать честный рубль...
Помощь вчерашним заключённым - социально значимая задача общества. И она должна, в конце концов, утратить героический, подвижнический, самодеятельный характер, должна превратиться в обыкновенное, повседневное, хотя и крайне важное дело.
Выпуск N 39 (812) от 3 марта 2004 г. [ N 38 ] [ N 40 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]