[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 22 (560) от 6 февраля 2003 г. [ N 21 ] [ N 23 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
На юбилейных торжествах по случаю 80-летия Верховного суда РФ председатель Конституционного суда Марат Баглай, рассуждая о том, что "конфликты между людьми это и есть жизнь", сделал вывод: "Поэтому правовое государство -- это государство судей".
На что президент Владимир Путин тотчас же отреагировал: "Я всегда считал, что правовое государство -- это государство закона".
На первый взгляд в этой "полемике" не больше смысла, чем в выяснении, что было раньше: яйцо или курица. Ясно же, что пока закон не приложен судьей к конкретному людскому конфликту, он не более чем текст, напечатанный на бумаге.
Кто у нас толкует закон и является реальным гарантом Конституции? Может ли наш судья так самоуверенно сказать, как это сделал его американский коллега: "Мы действуем на основе Конституции, но Конституция -- это то, что о ней говорит судья". Насколько свободен наш судья в применении закона при разборе конкретного дела?
Например, кража (ст. 158 УК ч. II) относится к тяжким преступлениям. Человек, совершивший это преступление три раза, относится по закону к опасным рецидивистам. А если это кражи мешка овса, водяного насоса и ящика гвоздей? Таких "опасных рецидивистов" вместе с насильниками и убийцами у нас 53 тысячи, как засвидетельствовал замминистра юстиции. Но конкретных-то людей в этот разряд зачисляли судьи. Вот и судите: правовое государство в российском исполнении -- это государство судей? Или законов? Или вообще государство чего-то другого?
Сейчас у всех на слуху и на виду "дело Пасько". Кажется, уже и в Страсбурге его собираются рассматривать. Военный журналист, допущенный к тайнам ведомства, собирал какие-то материалы по загрязнению Морфлотом океана и намеревался то ли предать их гласности, то ли продать японцам. На этом основании журналиста обвинили в измене Родине. Секретов он не продал, но мог продать, а за намерения не судят: это коренной постулат права. Тем не менее осудили. Засекречивать экологические опасности запрещено законом о гостайне. Военное ведомство закон нарушает, на что ему указывает Верховный суд, а журналиста осуждают за нарушение директив, признанных незаконными. Уже сам президент публично упрекает службы в шпиономании, а суд хоть и выпускает Пасько на волю, но прекратить дело оправданием не решается. Так кто же у нас заказывает музыку -- закон, суд или, как и прежде, что-то другое?
В своих мемуарах Илья Эренбург рассказал случай, поразительный даже для сталинского режима. После заключения пакта дружбы между СССР и Германией наш поверенный в делах во Франции Иванов имел неосторожность непочтительно высказаться о нацистах. Его арестовали в начале 1941 года, перед войной, а судили в сентябре того же 1941-го, когда вермахт катился к Москве. И осудили -- "за антигерманские настроения". Машина работала вопреки всему, даже здравому смыслу.
А чем это отличается от "дела Пасько"? Весь мир борется против загрязнения окружающей среды. А военное ведомство и спецслужбы стряпают шпионские дела против ученых, экологов, журналистов, которые нарушают их незаконные установки. Право же, как партизан, который пускает под откос поезда, хотя война уже закончилась. Остановиться не может.
Так что, если уж выяснять, кто в нашем правовом государстве главнее -- закон или судья, то напрашивается вывод: главнее все-таки указание чиновника, ведомственная инструкция и накатанная традиция. Эта сила все еще стоит и над законами, и над судьями. И приоритет прав личности перед интересами государства пока что сладостная теория, а не судебная практика.
Мало кто надеялся, что Тверской суд Москвы в полном объеме удовлетворит миллионодолларовые иски заложников "Норд-Оста" к столичному правительству. Но уж по крайней мере многие полагали, что судебное разбирательство будет содержательным, трудным, что выступят эксперты, произойдут прения сторон, а вердикт вынесет не судья единолично, а судейская коллегия хотя бы с участием народных заседателей. Дело-то нешуточное в правительственном плане и для нас неизвестное в плане юридическом.
Это в Америке привыкли выигрывать у компаний баснословные и вроде бы безнадежные иски, основанные всего лишь на мельчайших отступлениях рекламы от закона. У нас это был практически первый случай проверки того, что права гражданина должны реально обеспечиваться вне зависимости от того, как власти ведут свои финансовые дела. Если бы суд после тщательного исследования дела, после состязания сторон отказал в исках или удовлетворил их частично, пусть даже символически -- вопросов бы не было. А если бы и были, то чисто юридического характера. Но судья закрыла дело, практически не начав его рассмотрение. Легче всего сослаться на то, что, мол, правительство Москвы содержит московских судей. Но, думаю, это слишком легкий ответ.
Без преувеличения можно утверждать, что в прошлом году судебно-правовая реформа сделала революционный прорыв. Это отметил на упомянутом юбилее Верховного суда и президент Путин. Начал действовать новый УПК, и аресты только по санкции суда значительно сократили досудебное заключение. В три раза увеличилось количество оправдательных приговоров, обретают независимость судьи. Но о подлинной независимости судебной власти говорить пока рано -- конкретные вердикты, о которых мы говорили, это та самая ложка дегтя...
Что же до обмена репликами Баглая и Путина -- то спор этот уходит в далекую историю юриспруденции. О том, как судить, сохранилась древняя притча о "неподкупных судьях". Первый судья: судья не должен доискиваться, справедлив ли закон; он лишь должен справедливо его применять. Второй судья: мы должны разбирать, справедлив ли закон, ибо если мы признаем его несправедливость, то можем смягчить его применение. Первый: закон есть Божья воля. Второй: закон есть воля человека. Первый: закон вечен. Второй: но судьбы людей переменчивы...
В сущности, нынешние высокие оппоненты лишь продолжили вечный спор. Однако ни тот, ни другой, очевидно, не учитывают, что, кроме просто права, есть право телефонное, мегафонное, заказное, подкупное и т.д. и т.п. И оно бывает сильнее и законов, и судей.
Выпуск N 22 (560) от 6 февраля 2003 г. [ N 21 ] [ N 23 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]