Борис Пантелеев

Галюцинации совести, или О странной реакции Системы при выявлении в ней нарушений

Эта статья опубликована в журнале с сокращениям. Здесь полная версия

За многие годы правозащитной деятельности нередко замечал (и продолжаю замечать) какие-то… странности, что ли, Системы [ Уголовно-исполнительная система. ]. Пока мы привозим в колонии и СИЗО гуманитарную помощь (пасхальные куличи, яблоки на Яблочный Спас, вентиляторы, книги, юридическую литературу, хозтовары и многое другое) пока организуем футбольные матчи, концерты, встречи со священниками, мы, даже будучи правозащитниками, весьма желанные гости в этой Системе. Нас пропускают на территорию учреждений без особых церемоний и протоколов, во время самих посещений никаких препятствий не чинят. Приходя же в тюремное учреждение не в качестве благотворителей, а в качестве правозащитников, видим отношение уже чуть менее доброжелательное [ Все изложенное является оценочным суждением. ]. Даже когда тюремное ведомство мы хвалим, а (придерживаясь принципа максимальной объективности) есть за что и похвалить порой, или оставляем запись в журнале посещений учреждений членами ОНК СПб – «Жалоб не поступило. Нарушений не выявлено» (такое бывает редко, но бывает).

Однако, как только мы замечаем нарушения и начинаем планомерно, не взирая на чины и звания, работать – писать, публиковать, подавать жалобы в вышестоящие инстанции, заявления в суд, мы тут же становимся некими персонами нон-грата. Нас начинают, например, досматривать на КПП учреждения – накатывают на того или иного гражданина начальника периодически этакие волнушки бдительности. И раз за разом, по странному совпадению, волны этой бдительности возникают после очередной нашей жалобы – нас начинают досматривать, ничего и не пытаясь обнаружить. Думаю, заранее знают, что у нас ничего запрещенного при прохождении на территорию учреждений нет и не бывает. Делается это, наверное, чтобы показать нам, кто в доме хозяин. Во всяком случае, не припомню, чтобы хоть раз у членов ОНК СПб или Ленобласти обнаружили при посещении что-то запрещенное. Но это наше видение. А вот один из офицеров СИЗО-1 в ответ на мое замечание об избыточности рвения и незаконности при проведении досмотра членов ОНК, ответил, имея ввиду наши вещи (цитирую дословно): «А вдруг у вас там бомба?»

Кстати, когда мы заявляем свою принципиальную позицию: досмотр готовы пройти только с соблюдением всех формальностей – с составлением протокола досмотра и привлечением понятых, то реакция бывает разная. Могут составить акт, но совсем другой – акт об отказе от досмотра. То есть у сотрудницы СИЗО-1 (Ирина Ивановна, по-моему), этот акт составлявшей, наверное, галлюцинаторные переживания были – слышала она совсем не то, что ей говорили.

А вот недавно такой протокол досмотра члена ОНК (меня то есть) я все же обязал составить. Не стал особо занудствовать по поводу того, что в качестве понятых при составлении протокола привлекли в нарушение действующего законодательства ну очень «независимых» граждан – осужденных из отряда хозобслуги. Главное в другом – как и ожидалось, ничего запрещенного у меня НЕ было обнаружено. Оставлю на совести учинивших досмотр, что никто из них даже и не подумал принести мне извинения за необоснованное подозрение – для сотрудников этого ведомства, думаю, такие политесы не просто неизвестны, но и категорически «противопоказаны». Уж вообще молчу про то, что подобное рвение ведет работника к грубому нарушении с его же ведомственными, нормативными актами – методическими рекомендациями по работе с ОНК [ Составлены и утверждены управлением воспитательной социальной и психологической работы ФСИН РФ (УСПВРО ФСИН России). ], в которых нет ни единого слова об обязательности досмотра членов ОНК. Сказано только, что сотрудник должен предложить члену комиссии пройти досмотр, но нет ни слова о том, что член ОНК обязан этому предложению подчиниться или хотя бы учесть как-либо это предложение.

Кстати, о этих рекомендациях. В соответствии с ними любое письмо, заявление, жалобу, адресованные членам ОНК мы имеем право забрать под роспись. Увы, есть в ИК-6 (Обухово) сотрудники, некто Жердев и Бубнов [ Некоторые инициалы изменены. ], полагающие, наверное, что рекомендация начальства [ «…в ходе посещения члены ОНК принимают обращения, заявления, жалобы… рекомендуется запечатывать… в заранее принесенный конверт… если обращение в адрес ОНК, то член комиссии под роспись забирает его с собой…» УСПВРО ФСИН России. ] им не указ. И по объяснениям, поступившим к нам от осужденных, содержащихся в безопасном месте ИК-6 и протестующих против незаконных действий одного из сотрудников этой колонии, эти горе-работники категорически настаивали, чтобы жалобы мы передали им. Мол, после регистрации жалоб они будут отосланы по указанному нами адресу. Ну как не поверить слову офицеров – Жердева и Бубнова, сообщивших нам, что в канцелярии учреждения уже никого нет (несмотря на то, что до конца рабочего дня было полтора часа) и регистрировать жалобы некому. Моя ошибка: на тот момент я вышеуказанные рекомендации читал невнимательно, поэтому объяснения, переданные нам осужденными, мы запечатали в конверты, заклеили прозрачным скотчем, чтобы никто вскрыть не мог, зафиксировали в журнале учета посещений и сам факт поступивших к нам жалоб, и их количество, и адрес, по которому просим направить конверты после регистрации.

Наивные мы. Конверты вышеуказанные сотрудники отправили – только по совсем другому адресу нежели тот, что мы указали в журнале. То ли читать эти отправители не умеют, то ли галлюцинации у кого-то из этих исполнителей начались, то ли у них проблемы с совестью, но об этом ниже. Зато спустя какое-то время получил я ответ за подписью начальника УФСИН России по СПб и ЛО, в котором говорилось, что, оказывается, к нам никто из осужденных и не обращался. Странно это все. Запись в журнале о передаче полутора десятков конвертов есть, записи видеорегистратора сопровождающего сотрудника, запечатлевшая множественные обращения к нам осужденных, тоже есть, есть также и осужденные (которых встречаю в другом учреждении), охотно подтверждающие письменно, что начальник УФСИН России по СПб и ЛО, мягко говоря, ошибается, а вот самих обращений, оказывается, нет. Складывается впечатление, что начальнику УФСИН России по СПб и ЛО И. В. Потапенко не всю информацию докладывают, а у некоторых сотрудников УФСИН России по СПб и ЛО словосочетания «слово офицера», «честь офицера» сосуществуют отдельно от них. И уж тем более странно, что товарищи офицеры ФКУ СИЗО-1 какое-то время исполняли строчку данных рекомендаций (конверты с заявлениями заключенных мы забирали под роспись беспрепятственно), а теперь перерешили – и сотрудники «Крестов», в частности некий Алексей Георгиевич, запрещают нам это делать. Вот уж действительно – семь пятниц на неделе…

А в колонии № 7 («Яблоневка») во время недавнего посещения после того, как мы получили два запечатанных конверта от осужденных и данный факт зафиксировали в журнале учета посещений членами ОНК, начальник колонии В. П. Бычков потребовал, чтобы эти конверты мы сдали ему, а он-де их зарегистрирует в канцелярии учреждения и в понедельник (мы посетили ИК-7 в субботу) нам лично эти конверты отдаст. Я не стал ссылаться на печальный опыт «взаимодействия» с его коллегами из ИК-6, но попытался зачитать Виктору Петровичу строчки из вышеуказанных методических рекомендаций по работе с ОНК, которые он, по моему разумению, должен помнить так, как истинно верующий помнит «Отче наш», – запечатываем, расписываемся, забираем с собой. Однако Виктор Петрович пришел в такое сильное возбуждение, что и слушать ничего не хотел, стал разговаривать со мной на повышенных тонах, обращаться ко мне на «ты», хлопать журналом по столу, раскраснелся. Хотя речь шла о выполнении нами тех самых рекомендаций. Кстати, можно представить себе, как этот начальник обращается с осужденными, если с членами ОНК он себе позволяет такое… Его заместитель Владимир Суслов пошел еще дальше в своем административном восторге. Если раньше он отходил на приличное расстояние от членов ОНК СПб, чтобы не слышать, о чем мы беседуем с осужденными, как и требует закон [ Ст. 23 УИК РФ – «…члены ОНК при осуществлении общественного контроля… вправе беседовать с осужденными в условиях, позволяющих представителям администраций исправительных учреждений… видеть их, но не слышать.» ], то теперь он не только стоит рядом с осужденными, к нам обращающимися, но и с безбашенным таким цинизмом заявляет: – «Да, я стою рядом и буду слушать о чем вы беседуете с осужденными»… Неужели Виктору Бычкову и Владимиру Суслову рекомендации федерального начальства, строчки федерального закона тоже глубоко неинтересны и у них свои, отличные от начальства и закона, представления о существующей законодательной практике? И куда только смотрит УСБ ФСИН России?!…

Также с литературой, официально напечатанной на территории России на деньги Президентского гранта, которую вдруг стали запрещать передавать в СИЗО-1 заключенным лично – только через администрацию. Ну и пожалуйста, мы люди законопослушные, стали передавать через администрацию, как просила нас об этом помощник по правам человека начальника УФСИН СПб и ЛО – Елена Валерьевна Кузнецова. Приходим с очередным посещением, недели через две и с удивлением узнаем, что до сих пор никто литературу нашим подопечным не передал. И, судя по всему, передавать не собирается. Так было, например, с сотрудником СИЗО-1, нас сопровождавшим, Эдуардом Александровичем. Передали мы ему при работающем видеорегистраторе кондуит «Настольная книга заключенных и их родственников» (автор – член Президентского совета по правам человека Андрей Бабушкин). Эдуард Александрович твердо заверил нас, что книгу передадут заключенному Дмитрию Данилову, который давно ее ждал. Увы, обещание свое Эдуард Александрович не сдержал. По странному и уже которому по счету совпадению Д. Данилов часто пишет жалобы на администрацию. В частности, сообщая о коррупционных проявлениях, за которыми стоит начальник оперативного отдела ФКУ СИЗО-1 Лунегов. Неужели сотрудники СИЗО-1 настолько мелочны, что таким способом мстят заключенному Данилову за его жалобы?! Также и в отношении совершенно «пустяшного» вопроса (хотя в тюрьме мелочей не бывает – в ней вся жизнь из мелочей состоит) – о передаче молельного коврика и Корана во время священного праздника Рамадан заключенному Мурмухамедову, содержащемуся в карцере. И упоминавшийся выше Эдуард Александрович, и врио начальника учреждения СИЗО-1 В. А. Миселев дважды заверяли нас: «Все передадим, тут нет проблем». Но дважды убеждались мы в том, что слово свое эти офицеры не сдержали (наверное, и не думали его выполнять). И вновь по странному совпадению слово свое сотрудники не держат в отношении тех, кто имеет нахальство жаловаться на администрацию. А потом умные головы в Москве недоумевают: почему же эту систему в народе так недолюбливают?! Уж не знаю, в чем тут дело. Либо инструкция и приказ начальства для почти любого сотрудника важнее федерального закона или данного слова, либо это полнейшее пренебрежение законом в угоду ведомственным интересам, либо сама Система все больше впадает в нигилистическую кому.

Что уж говорить про документ, который я имел неосторожность полгода тому назад передать в учреждение не через канцелярию СИЗО, а отправить по факсу, находящемуся в соседнем с канцелярией кабинете. Сотрудница эта, Ирина Ивановна, клятвенно заверила меня, что все передала начальству. Даже регистрационный номер мне сообщала. Однако бумагу эту найти никак не могут. Во всяком случае ответа на это мое обращение я до сих пор, спустя почти год (!), не получил. Между тем запрос был важный. Я просил сообщить подробности по устному заявлению одного из заключенных, находящегося на момент нашего посещения в психиатрическом отделении СИЗО-1 о том, что его приковывают наручниками к кровати… Но, увы, до сих пор, «ищут пожарные, ищет милиция, ищут, ищут, никак не могут найти» эту бумагу. Нет ни времени, ни сил по каждому такому поводу подавать заявление в суд, а то бы тюремное ведомство Санкт-Петербурга было завалено судебными исками (заявлениями).

Кстати, насчет психиатрического отделения ФКУ СИЗО-1. Работает начальником этого отделения милейший Алексей Гавриш. И вздумалось однажды этому, прости Господи, офицеру, запретить нам – членам ОНК СПб – вход в это отделение. Основания для запрета у этого службиста раз от разу менялись – то нет лечащего врача, то мы должны принести справку-анализы об отсутствии у нас яйца гельминт. Как тонко подметил мой коллега Леонид Агафонов, гражданин Гавриш, наверное, взял в аренду у государства кусок территории под названием «психиатрическое отделение ФКУ СИЗО-1» и творит на данном участке все, что ему вздумается. А другой мой знакомый, врач-инфекционист с 30-летним стажем и хорошо знающий правила посещения медицинских учреждений, сказал, имея ввиду А. Гавриша, дословно следующее: «Этот ваш психиатр, наверное, принял слишком много таблеток, которые назначает своим пациентам». Заявление в Московский суд Санкт-Петербурга о признании незаконными действий этого лица мною уже подано (судья еще не назначен). По очередному совпадению эти запреты на посещения начались после того, как мы опубликовали несколько заявлений заключенных, в которых последние заявили, соглашаясь подтвердить записанное в суде, что их в психиатрическое отделение поместили без их согласия.

А в больнице им. Ф. П. Гааза нам отказали в ознакомлении с журналом информации о происшествиях. Заявление в Смольнинский суд Санкт-Петербурга о признании незаконными действий этого лица мною уже подано (судья Матусяк).

А еще некоторые горе-работники взяли дурную привычку отвечать мне на мои заявления, обращения, НЕ ссылаясь на исходящий номер того или иного моего запроса (хотя ссылка-просьба об этом есть в каждом моем бланке на котором подается запрос). Мол, Борис Еремеевич, в отношении вас мы можем даже собственные правила делопроизводства не выполнять.

После внесения поправок в 76-й ФЗ в нашу юрисдикцию попало специальное учреждение временного содержания иностранных граждан Санкт-Петербурга, что на Кингисепском шоссе, 53а (начальник С. Н. Смирнов). Шесть раз мы приезжали к этому учреждению, внутрь нас пустили только один раз. Странная штука творится в УФМС СПб и ЛО (где начальником Е. В. Дунаева) – в нем периодически теряются факсимильные сообщения-уведомления о посещении, без которых посетить мы СУВСИГ не можем. Или же телефоны этого управления одновременно и категорически в течение нескольких часов перестают реагировать на дозвоны. А начальник СУВСИГ СПб С. Н. Смирнов, отказывая нам в посещении, легко и непринужденно подставляется, говоря о том, что созвонившись с УФМС СПб и ЛО, сообщив о нашем нахождении у стен СУВСИГ СПб с намерением посетить данное учреждение, фактически опосредованно уведомил свое ведомство о нашем посещении. Но, увы, не могут и там найти бумажку-уведомление, а значит, посещение состоятся не может. Одно заявление в Московский суд Санкт-Петербурга о признании незаконными действий этого лица мною уже подано (судья Лемехова), еще два готовятся к подаче. Соответствующее обращение обо всех вышеуказанных случаях воспрепятствования деятельности членов ОНК СПб направил на имя Председателя постоянной комиссии Президентского совета по правам человека Андрея Бабушкина.

Вот смотришь порой на какого-нибудь высокопоставленного начальника тюремного. Вроде бы правильно говорит, а жизнь-то другое подсказывает. Руководитель одной медсанчасти региональной в приватной беседе года два тому назад поплакался мне в жилетку: нам, мол, от запланированных из федерального бюджета медикаментов Москва выделяет всего лишь 22%. И мы, добавил он, не самый худший регион – другим выделяется 18%. Прошло буквально два месяца, и на одном из публичных мероприятий этот же офицер заявил с высокой трибуны: «В нашем регионе с обеспечением медпрепаратами и медикаментами учреждений Системы настолько все хорошо, что мы иногда даже гражданским больницам помогаем…» А члены ОНК СПб по-прежнему (как и ранее) во время посещений слышат жалобы от заключенных на нехватку лекарств. И кому мы должны верить – раздвоенному сознанию некоторых руководителей Системы, прокурорским иезуитским отпискам или тем, ради кого мы посещаем места принудительного содержания?!

При этом про меня нередко говорят как про чересчур принципиального правозащитника. Отнюдь. На многие факты и фактики закрываю я глаза (аж сам себе удивляюсь), понимая что в общем-то работа в тюрьме сложная, трудная, нервная. Ограничиваюсь лишь устными замечаниями – нельзя, товарищ лейтенант, курить в неположенном месте, нельзя материться, товарищ офицер, тем паче в присутствии заключенных, нельзя пребывать на рабочем месте, находясь в состоянии дикого похмелья и т.п.

А еще новую фишечку придумали некоторые сотрудники – держать членов ОНК Санкт-Петербурга на КПП довольно долгое время. Мол, нет у нас людей, чтобы вас сопровождать, ждите, пока освободится кто-либо. При этом время нахождения сопровождающих и нашего нахождения на КПП все увеличивается. Вначале, три-четыре месяца назад, это было 40 минут ожидания на КПП ФКУ СИЗО-1. Мы отреагировали скромно – сделали запись в журнале посещений членами ОНК СПб. А чуть позже в этом же учреждении нам не смогли найти сопровождающего уже в течение полутора часов! Ну, можно, конечно, говорить о нехватке сотрудников. Но мой опыт правозащитника не дает мне верить в такие совпадения – ранее таких накладок не было, а теперь появились и только в СИЗО-1 (в других учреждениях, где точно такие же сокращения сотрудников производятся, нам сопровождающего находят в течение 5 минут). И странности эти начинаются аккурат после того, как мы начинаем выявлять нарушения в ФКУ СИЗО-1 и фиксировать их соответствующим образом. Один из моих знакомых высказал предположение – бывший начальник СИЗО-1 сейчас работает в УФСИН СПб и ЛО и потому очень ревностно следит за любой нашей критикой именно этого учреждения, но я в такую мелочность высокопоставленного офицера не верю! Кстати, в совпадения (но уже другие) и случайности не поверил даже сотрудник полиции, который был вызван нами на КПП СИЗО-1 по факту нарушения предусмотренного ст. 19. 32 КоАП РФ [ Воспрепятствование деятельности членам ОНК. ]! Заявление в Калининский суд Санкт-Петербурга о признании незаконными действий органа власти мною уже подано (судья Емельяненко).

Ну и фирменный конек – распространение сотрудниками среди заключенных сплетен и интриг в отношении тех, кто их, сотрудников, критикует. Порою просто диву даешься, кем меня только не называли и что только не приписывали. Я и многоженец, имеющий кучу детей, которым не плачу алименты, но при этом почему-то еще и педофил. Я и деньги у заключенных вымогаю, при этом, если верить этой неуклюжей сплетне-интриге, так успешно вымогаю, что аж на новеньком «мерседесе» разъезжаю (ау-ууу, «мерседес», где ты?). При этом я ни черта не делаю как член ОНК, но в тоже время настолько успешно ничего не делаю, что дестабилизирую работу учреждений, да еще (очередная глупость кое-кого в погонах) являюсь сотрудником ФСБ к тому ж. Такие бредни могут всплывать, по моему разумению, лишь в воспаленном мозгу, по причине длительной абстиненции.

Не знаю, что это, может быть, профессиональное выгорание сотрудников о котором сами надзиратели говорят порой, может, душевная черствость и лукавость изначальные. Посмотрим, и будем надеяться на то, что тот самый здравый смысл, на который ссылаются многие сотрудники, пытаясь оправдать явное нарушение ими законов, возобладает над вышеописанными странностями.