Александр Сидоров
Маньяк в лифчике
Из истории донских побегов
Маленький, но вредный
Побег из-под конвоя Анатолия Нагиева – рецидивиста, приговоренного к смерти в 1981 году… В свое время писали о нем взахлеб и журналисты, и силовики. Уж очень наглая акция для того времени. Да и для нашего, пожалуй. Но вот как-то не удосужились документальные сочинители поинтересоваться подробностями у оперативников новочеркасской следственной тюрьмы № 3, которые принимали участие в поимке преступника. А между тем их версия во многом отличается от официальной, «милицейской». Жаль, у самого Нагиева уже не спросишь... Хотя – нашли о чем жалеть...
Кто же такой Анатолий Гусейнович Нагиев, схлопотавший к двадцати трем годам «вышку» за зверское убийство четырех человек? По меркам «порядочных арестантов» – «никто, и звать никак». С точки зрения зоны – мразь, животное. Из Дагестана, родился в бедной семье, отец, кажется, ингуш, мать – казашка. Ростом Толя едва дотянул до 157 сантиметров и, как многие невысокие подростки, стремился компенсировать недостаток «вершков» другими качествами, которые придали бы ему авторитет в среде приятелей. Таким «компенсатором» для Нагиева явилась физическая сила. Парнишка фанатически занимался спортом, достиг успехов в атлетической гимнастике, обладал недюжинной силой. С грехом пополам окончил школу, к шестнадцати годам выучился на киномеханика.
Но в 1975 году вольная жизнь неожиданно оборвалась. 17-летний Нагиев получил шесть лет лишения свободы по одной из самых позорных статей УК – 117-й (изнасилование). Возможно, Анатолий не пользовался успехом у слабого пола, и на этой почве у него развился комплекс сексуальной неполноценности. Его домогательствам отказала девушка, и парень сорвался, посчитав такой поступок актом презрения к «карлику». Но факт остается фактом: дагестанский парень «загремел» в Коми АССР. Среди арестантов эти зоны считаются особо суровыми, и идти туда со 117-й – опасно для здоровья и сексуальной невинности. Как правило, из «горячего мальчика» делали лагерную «девочку». И никакая физическая сила не помогла бы защититься от силы «зэковской справедливости». Не исключено, то же самое случилось с Нагиевым и окончательно повредило его психику. По статистике, почти все сексуальные маньяки когда-либо становились жертвами половых надругательств. Позднее, в эпоху «перестройки» (да уже и в начале 1980-х), нравы на зоне стали помягче; но в середине 1970-х расплата «дырка за дырку» считалась еще самой мягкой. Могли и просто на полотенце над парашей вздернуть.
Сексуальным унижением можно объяснить и то, что Нагиев вышел на волю с маниакальной идеей – насиловать и убивать женщин (в которых воплотилось все ему ненавистное). Вскоре его задерживают за зверское преступление: в поезде «Харьков–Москва» он изнасиловал, ограбил и убил сразу двух проводниц и двух пассажирок! От трупов избавился, сбросив их на ходу с поезда. Но жадность фраера губит: садист сдал в ломбард под собственным именем фамильную драгоценность одной из жертв. Остальное было делом техники сыскарей. Впрочем, те смогли доказать лишь поездные убийства, хотя подозревали Нагиева в совершении более сорока подобных преступлений. Парень, однако, не «раскололся». Хотя охотно рассказывал историю о том, как якобы готовил расправу... над Аллой Пугачевой! Эту байку он травил и курским следователям, которые задержали его в 1981 году, и позже – сотрудникам ростовской милиции и «операм» из новочеркасской тюрьмы. Насколько история близка к реальности – кто знает... В приговоре Курского суда от 2 июля 1981 года про «охоту на Пугачеву» – ни слова. Но и без того двадцатитрехлетний Нагиев Анатолий Гусейнович нагреб себе на «вышак»: был приговорен к исключительной мере наказания – расстрелу.
Анна Каренина,или Каштанка под паровозом
Мало кому хочется умирать в 23 года. Нагиев был точно не из таких. Более того, даже если исключительную меру наказания заменят, подобная «гуманность» будет сравнима для «взломщика лохматого сейфа» (так на жаргоне называют насильников) с восьмым кругом ада! Семь кругов покажутся ему милым отдыхом на адлерском побережье...
С первых же дней содержания в одиночной камере – «на смертном ряду» – убийца активно поддерживал физическую форму, отжимаясь от пола, делая растяжки, оттачивая молниеносные удары... Со стороны коридорных надзирателей это не приветствуется. Особенно когда к спортивным достижениям готовятся «сидельцы», у которых вариант один – ИМН (исключительная мера наказания).
– Ты что, рожа звериная, собрался от чертей на том свете отбиваться? – зло интересовались прапора. – Прекрати, а то до «вышки» не доживешь!
Нагиев только бешено вращал дикими кавказскими глазами и тайно продолжал свое. Обычно ИНМы сидели смирно, писали помиловки и молились. Нагиев получил у дежурняков кличку Борзый. А в личном деле кавказца появилась запись: «Склонен к побегу и нападению на сотрудников администрации». С такой милой характеристикой маньяка повезли в новочеркасскую «расстрельную» тюрьму.
В «столыпине» ИМНы занимают одиночные камеры-купе, отделенные от коридора крепкой решеткой с ячейками 5х5. За Нагиевым конвой следил особо зорко: кавказских уголовников вообще не любят, а уж «смертников» с такой «сопроводиловкой»...
«Пассажиров» принимал встречный конвой тюрьмы на станции Хотунок близ Новочеркасска (недалеко от тюрьмы строгого режима № 14). Рядом со зданием вокзала расположен обменный пункт – вагончик, обложенный кирпичом. Здесь зэков распределяют по автозакам. Кто-то едет этапом в другой конец матушки-России, кто-то – на переследствие. А кто-то – в последний путь. К таким – отношение особое. В вагонную камеру к ним заходят не менее чем втроем, обязательно – начальник войскового караула и начальник тюремного. «Расстрельным» положено защелкнуть наручники за спиной и изолированно от всех конвоировать к отдельному «воронку». Так планировалось и в этот раз.
Но «столыпин», прибывший поздней ночью 19 августа 1981 года на Хотунок, здорово выбился из расписания. Оба начальника караула – войскового и «встречного» тюремного – торопились завершить неприятную процедуру. Основную массу арестантов выгнали на перрон и посадили на корточки. Нагиева вывели последним. В камере вышла заминка с заменой наручников. У военного конвоя наручники свои, прочные, такие «железки» без ключа не снимешь. У тюремщиков «браслеты» попроще, для использования внутри «колючки», опытный зэк гвоздиком откроет.
– Давай-давай, надевай свой металлолом! – торопил вэвэшник тюремщика. – Время поджимает...
– Погоди, не защелкиваются...
– Да закоцай их спереди и вываливай, на улице разберетесь!
И начальник тюремного караула второпях пошел на грубое нарушение инструкции: защелкнул наручники спереди. Нагиева вытолкнули на перрон и усадили вдали от других «пассажиров». Еще несколько минут – он окажется в «воронке», а потом – в первом корпусе новочеркасской тюрьмы, в отдельной камере смертников.
И тут случилось непредвиденное...
Дело в том, что поезд прибыл на среднюю ветку, от здания вокзала его отделяло несколько бездействующих путей, а по другую сторону вагонзака тянулись действующие колеи. За ними – поле, жилой массив, вдали – поселок Донской, рядом – пойма реки Тузловка, дальше – мост.
Вот в этом месте рассказа возникает первая легенда о дерзком «побегушнике». Ветеран донского сыска, полковник милиции Амир Сабитов, во время описываемых событий – заместитель начальника Управления уголовного розыска Ростовской области изложил ее так:
«Вагонзак отогнали на запасной путь. По освободившейся ветке загромыхал, набирая скорость, товарняк. И тогда Нагиев, стремительно распрямившись, прыгнул под поезд… Конвоиры опешили. В промежутке между вагонами было видно, как беглец несется к камышам».
В эту байку о тюремном «Каренине» придется внести несколько уточнений. Ни Сабитов, ни другие сотрудники милиции не были очевидцами побега, да и с годами, видать, прошлое для них окуталось романтическим ореолом. Между тем очевидцы и документы свидетельствуют об ином. Все было гораздо проще – хотя не менее дерзко. Вагонзак никуда не успели отогнать. Сидевший на корточках спиной к поезду Нагиев обострившимся слухом уловил, как по пути, который шел за стоявшим составом, к Хотунку приближается какой-то поезд. Вдалеке сверкнули огни. Грохот составов все ближе… И вот тогда смертник, рассчитав, когда поезд подошел совсем близко, ныряет под стоящий вагонзак, а затем перебегает путь прямо перед несущимся электровозом! И рванул в поле, за жилой массив. Только его и видели…
Цыганка с вилами, дорога дальняя
Побег смертника из-под конвоя в те годы – это пострашнее фильма ужасов «Я потерял свой партбилет». Дело взял под личный контроль министр внутренних дел Николай Щелоков. «Даю три дня на поимку!» – приказал суровый министр. Но и через месяц ловкий Толик все еще бегал…
Объявили тревогу, ввели в действие планы «Сирена» и «Баргузин» (толку ноль, но звучит страшно). И милиция, и тюремщики группами прочесывали рощи, лесополосы, поселки, хутора… По электричкам дежурили опера в штатском, на территории всей области менты перекрыли речные вокзалы, автобусные станции, группы захвата рванули на Кавказ – «по нагиевским местам»… Все без понту, как говорят сидельцы. Тогдашний заместитель начальника областного угрозыска Иван Зацепин вспоминал, что разыскная собака, с которой прочесывали поля близ места побега, умерла от жары. К началу второго месяца некоторые предлагали свернуть поиски: объявлен «побегушник» во всесоюзный розыск – и ладно. Пошли слухи, что Нагиев добрался уже до далекой Турции… Но оказалось, до Туретчины Толик-маньяк не доплыл, а устроил лежбище неподалеку. И вот тут начинается очередная непонятка с милицейскими байками.
По свидетельствам Сабитова, утром 29 сентября из хутора Яновка от дружинника поступила информация. Один из местных жителей указал ему схрон в стоге сена: с посудой, скудной провизией, мужской и женской одеждой и самодельным календарем на обрывке толя. Начат он был 19 августа – в день побега. Хуторяне сообщили также, что несколько раз видели неподалеку то невысокого кавказца в рваном спортивном костюме, то подозрительную цыганку с кривыми волосатыми ногами. К тому же в селе кто-то стал срывать белье с веревок и лазать по погребам.
Далее, по воспоминаниям опера милиции Ивана Зацепина, он связался с тюрьмой и Ростовом и потребовал десяток кинологов с собаками. Решили проверять все подряд, даже выгребные ямы. Люди с оружием в руках развернулись фронтом в полтора километра и стали спускаться с горы в хутор (по другой версии, милиция окружила хутор и стала сжимать кольцо). А в Яновке гуляли казачью свадьбу. Подвыпившие мужики якобы увидели и спугнули таинственную кривоногую цыганку, а уж милиция погнала Нагиева, пытавшегося таким хитрым способом «выйти из окружения», до свинарника на окраине хутора, где и расстреляла в упор, увидев обрез в руках. Зацепин при этом утверждает, что получивший смертельные раны преступник лежал перед ним без сознания, но с открытыми глазами – жуткими, вылезавшими из орбит…
Ветеран Амир Сабитов (который сам на задержании не присутствовал) рассказывает несколько иначе. В его версии свадьба исчезает, зато появляется лейтенант милиции, командир взвода патрульно-постовой службы Николай Ефременко из Новочеркасска. Когда его экипаж подъезжал к Яновке, их остановил водитель шедшей навстречу белой «Волги» и заявил, что неподалеку в кустах прячется подозрительный парень в женской одежде. Группа Ефременко якобы обнаружила Нагиева в колючих кустах. Тот бросился бежать, несмотря на многочисленные предупреждения милиционера «Стой, стреляю без предупреждения!». Впрочем, стрелять дисциплинированный лейтенант не стал, а побежал в погоню, настиг арестанта и вновь начал убеждать его, что в случае чего может выстрелить. На что Нагиев сначала вынул тесак и стал угрожать отважному Ефременко, а когда тот выстрелил в воздух, уркаган вытащил из-за пояса обрез. Вот тогда-то лейтенант метко поразил предплечье Нагиева тремя пулями. Но и после этого раненый маньяк боролся с остервенением, разбросав подскочивших на помощь начальника ОВД Промышленного района Новочеркасска Николая Гончарова и сотрудника угро УВД Ростовской области Игоря Исаева. Скрутить негодяя удалось лишь впятером. Вот как описывает это Сабиров: «С трудом оперативники заломили его руки за спину. Орущего, отчаянно извивающегося преступника втиснули в патрульную машину…»
Так что же на самом деле: лежал ли Ногиев без сознания или дрался и исполнял кавказские танцы?
Но есть и третья сторона: оперативники новочеркасской следственной тюрьмы СТ-3 и опера ростовского УИТУ (управление исправительно-трудовых учреждений, сейчас – ФСИН). Бравые милиционеры как-то забывают напрочь, что «тюремщики» участвовали в поисках и поимке Нагиева наравне с «цветными»…
И выяснились совершенно замечательные детали.
– На самом деле брали Нагиева мы! – заявили тюремные оперативники. – Пришла информация, что в стогу прячется непонятно кто – не то мужчина, не то женщина. Мгновенно выехала группа захвата во главе с Николаем Винниковым, тогдашним начальником по режиму и охране СТ-3. В то время ему было лет 35–36. Действовать надо было мгновенно. Хлопнули этого урода недалеко от стога. Он точно был в каких-то женских лохмотьях. Выскочил сам, когда уже группа подошла чуть ли не вплотную. Какой там обрез, откуда ему было взяться?! Зэчара бросился прямо на Винникова не то с вилами, не то с лопатой. Ну, с чем-то рабоче-крестьянским. Коля недолго думая и засадил в него всю обойму ПМ. Думали, кранты смертнику. Привели приговор в исполнение чуть раньше, чем положено. Да вот жаль, ни одна пуля в голову не попала…
Остается добавить, что на Нагиеве был надет женский лифчик…
Хочешь жить – кусай за палец!
Версия тюремщиков во многом совпадает с рассказом опера Ивана Зацепина, который участвовал в задержании Нагиева. Зацепин тоже ясно утверждает, что беглец был без сознания. А в очерке о побеге Нагиева журналист Андрей Бережной (тоже со слов очевидцев) пишет, что «в тюрьме над телом особо опасного рецидивиста трудился тюремный врач. Трудился с ленцой, ибо от всей души хорошего человека, повидавшего многое, желал этому телу скорейшей смерти. Достаточно сказать, что кровь из живота Нагиева врач вычерпывал обычным граненым стаканом». Как-то трудно представить, что граненым стаканом можно вычерпывать кровь из предплечья, которое якобы поразил отважный милиционер Ефременко.
Работники тюремной системы тоже вспоминают: «смертник» был в тяжелом состоянии, и никто не верил, что он выживет. Однако уже через неделю Нагиев стал подниматься. А вскоре и вовсе почувствовал себя чуть ли не бодро.
В этом человеке (если его так можно назвать) кипела бурная жажда жить. И одновременно бился дикий страх перед смертью. Нагиев был постоянно настроен на новый побег: он что-нибудь обязательно придумает – лишь бы времени хватило! Но времени не хватило.
Рассказывают, что в ночь, когда его забирали из камеры «на исполнение», извернувшийся кавказец умудрился напасть на одного из контролеров и откусил ему фалангу пальца! Надеялся на то, что это зачтут как новое преступление, повезут на пересуд, а там – судьба подбросит шанс. И на этот раз главное – его не упустить!
…Контролеру быстро перевязали палец.
– Ну что, грузите суку, – процедил, ткнув пальцем в Нагиева, суровый офицер со злыми глазами. – «Воронок» ждет. Кому смажут зеленкой палец, а кому – лоб, – мрачно пошутил он.
«Смазать лоб зеленкой» – значит расстрелять. Зачем смазывать? А чтобы пуля инфекцию не занесла…
И маньяк понял: это – финиш. И это был действительно финиш.
Нагиева похоронили в безымянной могиле – с традиционной биркой на ноге.
