Фима Жиганец
Место встречи изменить можно!
Как Глеб Жеглов и Володя Шарапов служили в сыскной полиции
«Что было, то и будет, что происходило, то и произойдет, и нет ничего нового под солнцем»… Так учит нас Екклесиаст – мудрый царь Соломон. С тех давних пор наблюдение это не утратило своей актуальности.
Новое – это хорошо забытое старое. Особенно полезно об этом вспомнить нынче, когда так остро встала проблема с терроризмом и этнической преступностью. Многие деятели бросились бить в колокола: мол, такого в России доселе не было! Так ли?
Перенесемся в Ростов 1908 года. «Как причудливо тасуется колода!» – заметил как-то булгаковский Воланд. Оказывается, задолго до того как братья Вайнеры создали свой знаменитый роман «Эра милосердия» (сейчас он чаще выходит под названием «Место встречи изменить нельзя»), действие которого происходит сразу после Великой Отечественной войны, почти зеркально похожая история произошла в действительности. И местом ее действия стал Ростов-папа…
«Черные маски»
«Сторожа убили в подсобке… Денежный ящик в кассе взломан, а на стене обувного отдела толстым черным карандашом была нарисована черная кошка…
– Слушай, Глеб, а для чего же они все-таки это делают? – Я показал на рисунок.
– …Идут на риск, чтобы на людей ужас навести, понимаешь, силы к сопротивлению их лишить: раз, мол, «Черная кошка», значит, руки вверх и не чирикай, а то хуже будет!»
Братья Вайнеры. Место встречи изменить нельзя
– Ваше высокоблагородие, мы делаем все, что в наших силах! – Ростовский полицмейстер Балабанов, вытянувшись во фрунт, стоял перед генерал-майором Иваном Зворыкиным, градоначальником донской столицы.
– Вам с такими силами надобно редис на Новом базаре перебирать! – гаркнул Зворыкин, и иконостас орденов на его груди грозно звякнул в унисон. – Новой рррэволюции ждете?! Ууух!!!
– Да это же… обычная уголовщина, ваш… сок… бла…
– Что же это за уголовники, когда они за малым не артиллерию в бой бросают?! В Тифлисе, батенька, тоже год назад банк ограбили-с! Думали – нормальные налетчики, оказалось – социял-демократы…
У градоначальника было две слабости – артиллерия и революционеры. Артиллерию Иван Николаевич любил беззаветно: прослужил в ней долгие годы. Так же безоглядно он ненавидел «рэволюционэров», что доказал во время октябрьских событий 1905 года, когда прошелся со своими солдатиками по Саратовской губернии и быстро утихомирил «смутьянов». Тамошний губернатор Петр Аркадьевич Столыпин изрядно впечатлился решительностью бравого вояки и, став премьер-министром империи, назначил его градоначальником Ростова и Нахичевани.
– Извольте зарубить себе на носу: шайку «черных масок» должно обезвредить в кратчайшее время! – И Зворыкин резанул ладонью воздух так, словно отсек башку неведомому башибузуку. – На то мы государем и поставлены, чтобы блюсти покой мирных обывателей! А вы… Хорошенькое Рождество Господне устроили-с! Крест на вас есть или вы басурманин? А может, синагогу тайно посещаете?
Положение полицмейстера было незавидным. Еще свежа в памяти смута пятого года, которая в Ростове обернулась кровавым еврейским погромом. И по сию пору в городе отзывается эхо октябрьских беспорядков. Вот недавно в магазине Аптекмана накрыли склад бомбистов.
Дело в том, что накануне рождественских праздников 1908 года по Ростову прокатилась волна дерзких разбойных нападений, которые совершала таинственная шайка налетчиков в черных масках. Вооруженные пистолетами и ножами, они врывались в магазины и лавки перед самым закрытием, когда на улицы опускалась ранняя зимняя мгла. Обычно никто не сопротивлялся: грозный вид черномордых молодчиков заставлял всех в ужасе валиться ничком на пол. Разбойники выгребали выручку, а заодно потрошили кошельки и карманы посетителей.
Грабители не останавливались и перед пролитием крови. В гастрономе Палузова на Среднем проспекте приказчик Тимофей Катульский и сторож Егор Терехин попытались было защитить хозяйское добро. Бандиты расстреляли их в упор. На выстрелы поспешили дежурившие поблизости двое городовых.
– Стоять, вражьи дети! – грозно крикнул один из них и выстрелил в воздух.
В ответ раздался мощный залп. Патронов бандиты не жалели: позже на месте преступления насчитали больше семидесяти стреляных гильз. Оба полицейских были тяжело ранены, но ограбление удалось предотвратить: «черные маски» бежали с места преступления, бросив добычу и труп подельника.
Городовой – это вам не Сеня Тузик
«…– Значитца, так, Сергей Ипатьич: пуля эта – 6,35, от ''омеги'' или ''байярда''.
Длинный нож – «заточка» – вошел прямо в сердце, он пробил насквозь все его худенькое мальчишеское тельце и воткнулся в деревянную спинку скамейки…»
Братья Вайнеры. Место встречи изменить нельзя
Начальник агентурного отдела полиции коллежский секретарь Алексей Семенов слыл одним из самых опытных и хватких сыщиков. Ему и поручили дело «черных масок».
– Да-с, судари мои, – обратился он к здоровякам-полицейским, которые помогали ему при осмотре места происшествия, – доложу я вам, люди работали тут вполне серьезные. Отчаянный народ. Глядите, с какими стволами на дело шли…
Блюстители законности с любопытством принялись вертеть в руках гильзы.
– Нешто вы по ним систему угадать можете? – уважительно спросил один из них.
– Угадывают, милейший, рысака на бегах, – усмехнулся Семенов. – А тут и к бабушке не ходи – гильзы от парабеллума и маузера. – Поглядел внимательнее и добавил: – Скорее, от маузеров. Но это уточним…
Полицейские крякнули от восхищения. Ученый человек их благородие, что скажешь…
С первых шагов сыщику повезло. Убитый налетчик оказался армянином. Несколько очевидцев к сему присовокупили, что один из преступников, ворвавшись в гастроном, кричал с явным кавказским акцентом: «На пол, сыволочи, зарэжу!» Неужто – дело рук «туземцев»? Именно так именовали тогда выходцев с Кавказа и из Закавказья. А что – судя по бесшабашному зверству, похоже на то. Семенову не раз приходилось сталкиваться с «абреками». В 1906 и 1907 году он лично участвовал в разгроме грузинской и дагестанской шаек, совершавших налеты на дома состоятельных ростовцев. Чтобы скрутить отчаянных разбойников, немало пришлось положить сил и усердия. Впрочем, «абреков» тогда положили в изрядном количестве.
Да, ежели «туземцы», надо держать ухо востро. Они стреляют не задумываясь. В январе 1906-го шайка чеченцев ограбила андреевское сельское правление. А позже на станции Гудермес принялись «дуванить» – награбленное делить. Переругались, устроили пальбу да шестерых своих же и уложили. Дикий народ.
Семенов подключил к расследованию всю имевшуюся у него агентуру и осведомителей. Околоточные и городовые прочесывали «ямы», «малины» и прочие злачные места. Однако, несмотря на рвение, дело так и не двигалось с места.
Помогла случайность. Через год, 30 декабря, на Большой Садовой три подвыпивших кавказца нагло и развязно приставали к фланирующим барышням, чем вызвали возмущение нескольких проходивших мимо мастеровых.
– Убери лапы, ишак горный! – оттолкнул один из них «туземца», когда тот полез обнимать испуганную молоденькую девушку.
– Что сказал? Что сказал?! – пронзительно завопил тот и выхватил «камский» кинжал, гордость всякого кавказского мужчины.
– Э, любезный, не балуй! – сурово пригрозил мгновенно возникший городовой Грушко. – Убери ножичек, и пожалте-ка все со мной в участок!
– Пашел вон, мэнтух рваный! – злобно заверещал кавказец.
– Что-о-о?!! – бешено сверкнул очами городовой и двинулся на дебошира. Но хулиган тут же пустил в ход кинжал. Смягчила удар зимняя шинель, и все же лезвие прошло сквозь сукно и вонзилось в бок Грушко. Полицейский охнул, однако отпустил абреку такую затрещину, что тот обмяк и грохнулся на колени. Двое других «туземцев» бросились наутек.
– Лови их, ребятушки! – крикнул мастеровым городовой, оседлав кавказца и скрутив ему руки. Ребятушки бросились в погоню. Одного из беглецов сбили с ног подоспевшие дворники, а вот другому повезло: отбиваясь от преследователей кинжалом, он скрылся в городском саду.
Кавказцев доставили в участок. Один представился персидским подданным Сагрибом Бабахановым, другой – бакинским мещанином Мартиросом Гасумовым. Впрочем, паспортов у них было несколько, и все – на разные фамилии. При обыске в меблированных номерах, где остановились «туземцы», полиция изъяла бланки паспортных книжек, гашиш и три браунинга. Бабаханов и Гасумов оказались в камере знаменитого Богатянского централа (позже он стал именоваться Богатяновским).
Ксива для Хорена
«…''Шлю тебе с ним, Анюта, живой привет, будь с ним ласкова, за добрые слова его одень, обуй и накорми – вечно твой друг''.
– А больше тебе Фокс ничего не говорил?
– Больше ничего. Только Ане велел передать, чтобы она сказала: он за всю компанию хомут на себя надевать не желает, ему вышака брать на одного скучно. Если не захотят его отбить, он с себя чалму сымет – всех отдаст…»
Братья Вайнеры. Место встречи изменить нельзя
С этого момента Семенов, что называется, ухватил судьбу за бороду. Вскоре на имя одного из надзирателей сыскной полиции поступила докладная записка. Агент по кличке Шуня, исполнявший роль «наседки» в Богатянской тюрьме, сообщил, что Бабаханов обратился к арестанту Лебеденко с просьбой передать на волю «ксивенку». Лебеденко как раз освобождался и с радостью согласился. Адресок крайне любопытный: армянину Аршаку Гарибяну, приказчику того самого гастронома Палузова, который был ограблен в канун прошлогоднего Рождества.
Когда об этом сообщили Семенову, он воспрянул духом:
– С освобождением Лебедева не грех и подождать. Пусть еще посидит…
К тому времени Алексей Семенов служил уже в новой должности. 6 июля 1908 года в империи Высочайшим указом Его Императорского Величества был утвержден закон об организации сыскной части. Проект закона разработал министр внутренних дел Столыпин, а 23 июня законопроект одобрила Дума и передала государю. Теперь Семенов именовался чиновником особых поручений сыскной полиции, под его началом находились несколько надзирателей и целый штат агентов всех мастей. Это позволяло коллежскому секретарю действовать более оперативно и эффективно.
Итак, сыщики перехватили тайную записку от задержанного «перса». Вернее, записок от Бабаханова было две, и обе – на армянском языке. В первой «персидский подданный» просил Аршака «отстегнуть» гонцу пятьдесят рубликов и свести его с неким Хореном. В другой Бабаханов угрожал: «Вытаскивайте меня отсюда срочно! Денег не жалейте. Есть план нового дела, на котором можно взять 150 тысяч! Но о нем расскажу по выходе на волю. Если же не поможете мне и Мартиросу, молчать не станем. В каторге будем вместе с вами браслетами греметь…»
– Славно, славно, – похвалил Семенова полицмейстер Балабанов, когда ему доложили о первых результатах. – Только где же, батенька, прямые улики?
– Ну как же? Письмо приказчику ограбленного гастронома, угрозы, план преступления…
– Право же… «О чем-то там расскажу, есть неведомый план…» Да эти мазурики от всего отопрутся! Дескать, шутки шутили, предавались пустым мечтаниям. Думайте, батенька, думайте, как их на чистую воду вывести!
И Семенов придумал. План его был дерзок и рискован. Полицмейстер даже поначалу поморщился: дурное влияние авантюрных сочинений Дюма-пэра и господина Понсона дю Террайля… Но под напором упрямого коллежского секретаря в конце концов дрогнул. Шансы на успех невелики, однако при удачном раскладе можно ликвидировать всех налетчиков. Овчинка стоит выделки.
Засланный казачок
«Ну, представляюсь я уголовником, почему-либо освобожденным из камеры, где подружился с Фоксом. В доказательство даю письмо и поясняю, что главное он велел передать банде на словах, ну, чтоб с письмом не засыпаться… И я ''по указанию Фокса'' назначаю операцию. И на операции вяжем их к чертовой матери!»
Братья Вайнеры. «Место встречи изменить нельзя»
План Семенова был прост. Он предложил послать в бандитское логово под видом освободившегося Лебеденко… агента сыскной полиции! Тот должен предложить «абрекам» план ограбления сберегательного банка на улице Почтовой – «фартовое дело» на 150 тысяч. А уж в банке всех их, голубчиков, возьмут с поличным.
Эту сумасшедшую идею Семенову подсказал агент сыскной полиции Афанасий Черкасов. Молодой и отчаянный казак с верховьев Дона, Афанасий отличался особой бесшабашностью. Не раз он вступал в схватки с вооруженными до зубов уркаганами, бросался под пули. Во время одной стычки какой-то уголовник полоснул лихого агента ножом по лицу. Афанасию пришлось долго лечиться, он перенес несколько операций. Но шрам остался.
– Ваше благородие, дозвольте поквитаться с этими ракальями! – горячо просил казак Семенова. – Душа горит!
– А если столкнешься с каким-нибудь знакомцем? Коли признают тебя, пощады не жди.
– Не признают! Я после лечения, изволите сами видеть, бороду отпустил да усы. Родной тятя не сразу признает. Да и то сказать: сроду я этих ушкуйников не шугался. Семи смертям не бывать...
Все прошло гладко, как и предполагал Черкасов. Приказчик-армянин, прочитав записки, принял «Лебеденко» с распростертыми объятиями. Он свел бородатого агента на Старопочтовую, 158, где в доме Ивана Галустова снимали квартиру пятеро армян. Документы у них были, что называется, «чистый глаз» – в переводе с языка мазуриков это значило «в полном порядке». Выходило, что в Ростов прибыли армянские коммерсанты из Шуши Елизаветпольской губернии по торговой надобности.
– Так оно и есть, дорогой, – весело пояснил гостю Хорен, главарь налетчиков. – Торговцев трясем, капитал наживаем. Коммерсанты, да!
И он расхохотался.
– Знаешь, что здесь написано? – спросил Черкасова главарь, указывая на «ксивы».
– Я и по-русски не шибко грамотен, а по-вашему вовсе не разумею.
– А про план на сто пятьдесят тысяч?
– Ну… – Черкасов сделал вид, что замялся. – Про план мы с Сагрибом толковали. Только он не велел выкладывать, покуда на свободку не выскочит.
– Да плевать я хотел на то, что он велел! – вспыхнул Хорен. – Рассказывай!
– Не, так не пойдет… Моя доля какая?
– Ты еще и торгуешься?! Да мы тебя отсюда живьем не выпустим!
– Ну и не узнаете ничего!
Дело за малым не дошло до драки, сверкнули ножи… Но в конце концов мнимый Лебеденко и реальные бандиты сошлись на том, что гость проведет разведку и необходимую подготовку к операции. И затем сообщит день, когда все вместе пойдут «брать» банк.
А теперь – горбатый!
«– Граждане бандиты!..
Ваша банда полностью блокирована… Предлагаю сдаться по-хорошему…
– А если по-плохому? – спросил горбун.
– Тогда другой разговор. В связи с исключительной опасностью вашей банды я имею указание руководства живьем вас не брать…».
Братья Вайнеры. Место встречи изменить нельзя
Операция по захвату шайки была назначена на 10 января. На эту дату выпадал день рождения одного из налетчиков, и Черкасов предложил сделать ему своеобразный подарок. Однако неожиданно все резко переменилось…
Восьмого января в кабинете Семенова раздался телефонный звонок.
– Ваше благородие, тревога! – раздался в трубке срывающийся голос Афанасия. – Через полчаса «абреки» идут брать ювелирный магазин на Таганрогском!
– Как?!
– Да так! Они его давно обхаживали. А нынче, глядит-ка, какая метелища на дворе, в двух шагах ничего не видать! Вот они под этим покровом в магазин-то и нагрянут. Я с ними, а вы уж наших предупредите…
Семенов тут же связался с полицейской частью второго участка и приказал устроить в магазине засаду, а также окружить его вооруженными городовыми и агентами в штатском.
– По возможности избегайте кровопролития, – проинструктировал он дежурного полицейского офицера.
– А если?...
– «А если» – тогда берегите своих, а с чужими не считайтесь.
В первой половине дня к ювелирному салону в центре Ростова подлетели две пролетки. Из них высыпали шестеро человек и ворвались в магазин:
– Всем – на пол! Кто дернется, получит пулю!
Приказчики послушно повалились на узорные мраморные плиты, а налетчики бросились опустошать витрины и стеллажи, набивая драгоценностями карманы и кожаные саквояжи. В это время Черкасов ударом рукоятки револьвера по затылку «отключил» одного из грабителей, державшего на прицеле входную дверь. Полицейские ворвались в салон одновременно с улицы и из подсобного помещения.
Не ожидавшие нападения, уголовники растерялись. Лишь один из «туземцев» отчаянно сопротивлялся и в бешенстве откусил палец схватившему его агенту. Тот завопил от боли и отпустил преступника. Бандит выхватил браунинг, дважды выстрелил в полицейского и рванул к выходу. В двери путь ему перекрыл городовой Фрол Ермоленко. Преступник и страж порядка выстрелили одновременно. Пуля сразила грабителя наповал, а городовой скончался двумя часами позже на операционном столе от раны в живот.
Услышав пальбу, преступник, оставшийся в пролетке «на стреме», схватился за вожжи и попытался дать стрекача.
– Стоять! – зычно гаркнул на него городовой Семен Карпухин.
В ответ армянин выстрелил несколько раз, однако промахнулся: Карпухина спасла метель. Выстрелы услышал проходивший пожарный Василий Матюхин. Он вскочил на облучок и ударом кулака сшиб армянина в снег. Затем Матюхин и Карпухин навалились на уголовника и связали его.
Остальные грабители уже ждали приезда конвойной команды, скованные ручными кандалами.
– На Старопочтовую, живо! – крикнул Черкасов и прыгнул в пролетку, захватив с собой нескольких агентов.
Оказалось, в последний момент сам главарь шайки Хорен, сказавшись простуженным, решил на «дело» не идти и отлеживался на «хазе». Видимо, почуял неладное. Едва подкатила пролетка с полицейскими, армянин встретил ее пальбой с двух рук, «по- македонски». Афанасий Черкасов и околоточный надзиратель Григорий Турчанинов проникли в дом через чердачное окно и принялись стрелять в дверь, отвлекая уголовника.
Хорен попытался уйти от обложивших его полицейских по крышам. Однако тут его встретил сыскной агент Мстислав Яхневич. Бандит попытался выстрелить в упор.
– Матка боска! – крикнул Яхневич и ударил армянина по руке.
Пуля ушла вбок. Агент рванул стрелка за кисть и ловким движением заломил ее. Хорен охнул, выпустил маузер и завалился набок.
– Вот и добже, – весело приговаривал Яхневич, связывая бандита. – То тебе, пся крев, не из пистоля палить, то ест джиу-джитсу…
