Борис Копылков

Ментовский беспредел. Взгляд изнутри и снаружи

Моя цель – познакомить читателя с основными видами незаконных действий и преступлений, совершаемыми сотрудниками правоохранительных органов с целью фабрикации уголовных дел, а также способами защиты и противодействия.

Практически любой человек в любой момент может попасть под ментовскую раздачу, и, как правило, многие из нас оказываются совершенно неподготовленными. Отсюда ошибки, за которые иногда люди расплачиваются годами, проведенными за решеткой.

От поведения человека в день ареста, а также в первые дни и недели заключения зависит очень многое в его дальнейшей судьбе. Поэтому, я думаю, что мой опыт будет полезен для людей, которые попадут в такой переплет. И я считаю необходимым поделиться этим опытом.

Я родился в 1964 году в Челябинске и вырос в благополучной интеллигентной семье. До 1991 года, за исключением инспекторов ГАИ, вообще не сталкивался с властями. В конце 80-х открыл с друзьями кооператив, и мы начали возить из Польши парфюмерию.

Все было хорошо до 1 февраля 1991 года, когда нас взяли на вокзале, где мы встречали поезд, которым через Москву нам везли товар из Польши.

Милиция подготовилась тщательно. Брала нас бригада из ментов и кагэбистов. Брали грубо, тыкая пушками в спину, хотя никто из нас и не думал оказывать сопротивление. Телевидение уже было наготове. Снимали товар, который перевозился в поезде, а также обыск у меня на квартире.

Нам повезло, что в отделение нас вели вместе и этого времени хватило, чтобы договориться: якобы я один – владелец всего товара, а они мне по-дружески помогают. Хотя никто из нас не сидел, мы интуитивно поняли, что так будет лучше. В немалой степени благодаря этому я провел в СИЗО чуть более 7 месяцев и вышел на свободу, а никто из моих друзей вообще не сидел.

Честно сказать, в тот момент я особо и не беспокоился, считая происходящее мелким недоразумением. Товар в СССР ввозился официально, таможенные пошлины уплачены, и я полагал, что вскоре все разрулится. А моя самая большая ошибка заключалась в том, что я ментов считал за людей, я не мог даже представить себе, кто они такие на самом деле.

Серьезность положения я ощутил только во время обыска на моей квартире. Я тогда был несколько месяцев как женат и жил с женой в квартире моих родителей в отдельной комнате. В квартире во время обыска побывали штук двадцать ментов и кагэбистов.

Меня доставили в отделение транспортной милиции. В тот же вечер я был помещен в КПЗ и там провел трое суток перед отправкой в СИЗО.

Весь день до самой ночи были допросы. На следующий день с раннего утра они возобновились. Состояние у меня было просто шоковое, всю ночь я не спал. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Единственная хорошая новость заключалась в том, что всех моих друзей отпустили, взяв с них подписку о невыезде. Дело возглавлял старший следователь по особо важным делам майор Скачков. О нем стоит написать несколько слов.

После освобождения я навел о нем справки. Скачков Владимир Викторович родился в Магнитогорске в 1954 году в неполной семье. Его мать злоупотребляла алкоголем, несколько раз принудительно лечилась и была неразборчива в сексуальных связях. Таким образом, отца своего Вова не знал. Да и его мать вряд ли это знала. По окончании восьмилетки и ГПТУ, которое он кое-как закончил по причине природной тупости, Володя пошел в армию. После армии он понял, что поступить в институт не сможет, а пахать на заводе не хотелось. Естественно, единственный выход был – это милиция. Благо в те годы немного было желающих там работать, да и челябинская прописка оказалась кстати.

После соответствующих курсов Владимир попал в УВД на транспорте. Как упоминалось ранее, Скачков был туп по природе, и вскоре и начальство, и его сослуживцы об этом узнали. Ни о каком продвижении по службе и речи не было, и он сам это прекрасно понимал. В личной жизни он тоже не преуспел, так как был к тому же косноязычен, не мог поддержать ни одного разговора и, кроме пьянок, его ничего в жизни не интересовало.

Но годам к тридцати ему улыбнулась удача в виде жены. Татьяна была вдовой генерала, на 12 лет старше Вовы и работала в том же УВД в звании подполковника. Татьяна решила сделать из него офицера, и ему пришлось поступить в юридический институт в Свердловске и учиться там заочно.

Карьера Скачкова резко пошла в гору. Он получал звания одно за другим и вскоре стал майором и следователем по особо важным делам.

В работе Скачков руководствовался принципом Андрея Вышинского «признание – царица доказательств». УВД на транспорте, где он работал, курировало железнодорожный вокзал, одно из самых криминогенных мест города. Когда попадался какой-нибудь ханыга, например, за драку, карманную кражу или хищение чемодана, Владимир поступал следующим образом. В первую очередь задержанного допрашивали на предмет выяснения личности. Если он оказывался бомжом, многократно судимым и не имеющим родственников, для Скачкова это была удача. Сначала он добивался признательных показаний. Затем кормил и иногда поил водкой задержанного, убеждая того взять на себя другие кражи. Если последний был многократно судим, родственные связи утеряны, а большая часть жизни прошла за решеткой, то ему было не так уж важно, сколько эпизодов ему впаяют. Так Скачков «раскрывал» преступления и добивался высокого уровня раскрываемости.

В начале следствия, когда я еще находился в КПЗ, Скачков пытался по-хорошему уговорить меня сделать признательные показания. Его особенно интересовало, как проходила оплата за полученный в Польше товар. Это было единственное тонкое место в моем деле, но никаких доказательств против меня не было. Следак показывал мне статью УПК о том, что чистосердечное признание смягчает вину, говорил, что лично он мне симпатизирует и хочет помочь, может оформить мне явку с повинной и т.д. Но вскоре, поняв, что эти методы не работают, перешел непосредственно к угрозам. Но об этом позже.

Я твердил свое, что ни в чем не виноват, и никаких чистосердечных признаний писать не собирался. Поэтому вскоре начались ментовские «примочки». Первую ночь я был в камере один, а вечером следующего дня ко мне подселили молодого парня по имени Павел. Понять, что он «наседка», не составило большого труда. Паша сказал, что его задержали по подозрению в какой-то краже, которую он не совершал. Якобы его уже двое суток держали в другой КПЗ, а теперь перевели в эту. Он уже сидел и все ментовские примочки знает, поэтому не сознается и уверен, что через день его отпустят. Он проявил чрезвычайный интерес к моему делу, а особенно к способу оплаты товара, что еще больше укрепило мои подозрения. Вечером моего сокамерника вызвали якобы на допрос, откуда он вернулся с карандашом и листком бумаги.

Павел сказал, что ему якобы предложили написать чистосердечное признание и для этого дали бумагу и карандаш. Естественно, он никаких признаний писать на собирался, так как на следующий день заканчиваются 72 часа его задержания и он уверен, что его отпустят. Он также сказал, что может мне помочь, передав маляву моим друзьям или родственникам. Это еще больше укрепило меня в мысли, что мой сокамерник «наседка». Но все же я решил это проверить. Я рассказал Паше, что якобы во время одной из поездок в Польшу я на несколько дней ездил в Германию и открыл там банковский счет. Это была липа чистой воды. В Германии я никогда не был. На следующий день, после того как Паша «освободился», Скачков мне радостно сообщил, что они провели ряд следственных и разыскных мероприятий, в результате чего им известны все подробности моего дела вплоть до поездки в Германию и открытия банковского счета. Что они уже и так все знают и мое признание им и не нужно. Но так как он искренне хочет мне помочь, он снова предлагает сделать признание и все рассказать. И если мои признательные показания совпадут с их оперативной информацией, то смягчение наказания мне обеспечено. А если не совпадут, то мне будет хуже. Ну а если я вообще откажусь сотрудничать со следствием, то все земные и небесные кары падут на мою голову.

При всем трагизме ситуации мне было просто смешно от такой тупости и грубой работы. Естественно, никаких признательных показаний я давать не стал. Но я тогда не знал, что основные ментовские «примочки» еще впереди.

В первый день пребывания в КПЗ меня допрашивали с небольшими перерывами почти целый день, и ближе к вечеру я был уже настолько измотан, что почти ничего не соображал. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Этим моим состоянием воспользовались и развели меня. В этот вечер по незнанию я совершил одну из самых серьезных ошибок в своей жизни, подставив своего родственника – совершенно невиновного человека.

Дело было так. В один из моментов допроса следак вышел из кабинета якобы по вызову к начальству, оставив меня один на один с опером по фамилии Лешков, который играл роль «доброго» следователя. Понизив голос, он сообщил мне, будто бы следаку стало известно, что часть принадлежащих мне ценностей передана на хранение одному из моих родственников и назвал его имя. Якобы он случайно подслушал разговор следака с другим опером. У меня действительно был такой родственник, муж сестры моей матери. Это был тихий и скромный пенсионер, с которым я всегда поддерживал хорошие отношения, но общались мы редко, так, встречались по большим праздником. Он не имел ни малейшего представления о том, чем я занимался.

И вот этот Лешков говорит, что может предупредить родственника, так как следак готовится проводить обыск в его квартире. Опер протянул мне ручку, оторвал клочок бумаги и сказал «давай, пиши быстро его номер телефона». Я в тот момент подумал, что мои близкие, опасаясь ментовских репрессий, передали моему дяде на хранение свои личные ценные вещи. И я по своей наивности действительно написал этот номер телефона.

Как потом выяснилось, Лешков написал рапорт начальству, что в ходе следственных действий он якобы выяснил, что мой родственник хранит у себя принадлежащие мне ценности. С помощью этого отвратительного трюка им удалось получить у прокурора ордер на обыск в квартире моего дяди, и этот обыск был вскоре произведен. Естественно, ничего там не нашли и не могли найти. Но в результате сильнейшего стресса пожилой и больной человек попал в больницу с инсультом, где провел более недели.

Моего родственника уже нет в живых. Хотя прошло уже более двадцати лет, мне до сих пор стыдно за свой дурацкий поступок. Я абсолютно уверен, что если бы в 1991 году я имел хоть немного информации, что такое менты и милиция, я б так не поступил. Поэтому, если моя статья поможет хоть одному человеку, то я не зря тратил время на ее написание.

Но вернемся в февраль 1991-го. Мои друзья на свободе не сидели сложа руки и нашли мне хорошего адвоката, который посетил меня на следующий день после моего задержания. Перед его визитом меня вызвал следак на очередной допрос и как бы между прочим сообщил, что какой-то адвокат хочет со мной встретиться. Следак и два опера всячески пытались меня убедить, чтоб я от него отказался, приводя разные доводы, многие из которых противоречили друг другу. Например, сначала они говорили, что дело у меня пустячное и суд мне много не присудит (естественно, при условии сотрудничества со следствием). Потом вдруг мое дело становилось таким безнадежным, что уже никакой адвокат не поможет. Предлагали воспользоваться бесплатным адвокатом, которого они якобы уже собирались мне предоставить, и тем самым сэкономить деньги друзей и родственников. И так далее. Но я не согласился и, как потом выяснилось, решил этим свою судьбу, так как без адвоката я бы не вылез из той передряги. Николай оказался не только толковым адвокатом, но и прекрасным человеком. После моего освобождения мы подружились, и до сих пор я считаю его своим другом.

Через несколько дней после ареста меня перевели в СИЗО. Там против меня применили «тяжелую артиллерию». Минуя положенный по закону карантин, я попал в «пресс-хату». Камера, куда меня привели, была рассчитана на четырех человек, а я был уже пятый. Там были два первохода, одного, с погонялом Механик, я немного знал по воле, и два заходника (ранее судимые). Естественно, рулили там заходники, особенно один из них по имени Анатолий. Поначалу ничего не предвещало подвоха. Встретили меня довольно дружелюбно, объяснили общие правила поведения и отношений. Я немного расслабился, постепенно отходя от шока ареста. Правда, даже в первые дни я заметил, что заходники, а особенно Толя, проявляют слишком большой интерес к моему делу.

Менты тоже не оставляли меня своим вниманием, допрашивали меня в СИЗО почти каждый день. Самое интересное, что следак почти всегда приезжал вместе с опером Кузовлевым. Бывало, что во время допросов опер выходил из комнаты и отсутствовал 15–20 минут. И вдруг я заметил одну странную вещь. Никого из моих сокамерников-первоходов на допросы не вызывали. В то же время заходников, а особенно Анатолия, вызывали очень часто. И самое интересное – его на «допросы» вызывали или до меня, или после. Как только Толя возвращался с «допроса», вызывали меня, или наоборот. Более того, его «допросы» были очень короткие, а один раз вообще минут 5–7. Когда я поинтересовался у него, как такое может быть – ведь для того, чтоб пройти от камеры до следственных комнат, необходимо около 5 минут в одну сторону, мой сокамерник стушевался и сказал, что следак допрашивал его в комнате «кума» (начальника оперчасти тюрьмы).

Стало ясно, что Толя и Юра (второй заходник) – «наседки». Чтоб окончательно убедиться в этом, я проделал тот же трюк, что и в КПЗ. Рассказал Толе «по секрету» какую-то несуществующую хрень, и уже на следующий день следак об этом знал, с гордостью выдавая это за «блестящие» результаты разыскной работы.

Через некоторое время менты поняли, что по-хорошему от меня ничего не добиться, и поменяли тактику. Скачков стал в открытую меня запугивать, угрожая арестом жены и родителей, если я не сознаюсь. В камере ситуация тоже изменилась. Обе «наседки» просто требовали, чтоб я все рассказал про свое дело и давал следаку признательные показания. Все это я изложил своему адвокату. Николай сказал, что незаконно помещать первоходов в одну камеру с заходниками и он подаст жалобу в надзорные органы, со временем меня переведут в другую камеру, но это произойдет не сразу.

Я был в патовой ситуации. Во-первых, «наседок» было двое, и довольно здоровых, а оба первохода занимали нейтральную позицию. Во-вторых, шок от всего происшедшего еще не прошел. Таким образом, противостоять этим тварям я не мог, а на чью-то помощь в камере рассчитывать не приходилось. Я прекрасно понимал, что дать действительно признательные показания – это подписать себе приговор и перечеркнуть свою жизнь. Но и характера Зои Космодемьянской у меня нет!

Я попытался сопротивляться требованиям «наседок», но был избит и предупрежден, что в случае отказа буду опущен. Я в этот вечер сослался на полученные побои (была разбита губа и пара синяков) и обещал написать признания на следующий день. Всю ночь я не спал, просчитывая варианты, но под утро меня осенило. Я считаю, что я тогда чисто интуитивно принял единственно правильное в той ситуации решение.

Я сделал вид, что сломался, и начал давать «признательные» показания. Сначала в камере, а потом и следаку. Менты и «наседки» несказанно обрадовались. Во время допросов опер Кузовлев постоянно выходил из комнаты свиданий и, возвращаясь, уже не скрывал «наседок». Один раз он спросил по поводу одного эпизода, почему я говоришь говорю так, ведь вчера в камере говорил другое. В общем, все маски уже были сняты.

Но, как вы уже, наверное, догадались, я гнал туфту, которая на мое счастье и благодаря тупости ментов и «наседок» не была вовремя распознана. Вот несколько примеров моих перлов. При аресте у меня была изъята записная книжка с адресами и номерами телефонов разных людей. Там был номер телефона одного парня из Красноярска, у которого я когда-то, не попав в гостиницу, переночевал за умеренную плату. Ментам и «наседкам» я «признался», что покупал у него большие партии ювелирных изделий из золота, которое потом переправлялось в Польшу.

Был в блокноте также телефон какой-то женщины из Ленинграда. Я уже не помню, при каких обстоятельствах с ней познакомился. Ментам я «признался», что приобретал у этой женщины крупные партии валюты (тогда за это была статья), которая тоже потом переправлялась в Польшу в оплату за полученный товар.

Также был упомянут в моих «признательных» показаниях один парень из нашего города, который вообще не имел никакого отношения к моим делам и с которым я незадолго до ареста поссорился. Даже очная ставка с ним была. После освобождения я его нашел, извинился и предложил материальную компенсацию за моральный ущерб. Этот парень сказал, что все понял с самого начала, и от денег отказался.

Менты и их «наседки» очень радовались. Я выиграл время, так как менты с «наседками» после моих показаний ослабили пресс, и через некоторое время я был переведен в нормальную камеру к таким же первоходам, как и я сам. Как потом выяснилось, и жалоба, поданная адвокатом, была рассмотрена, и мои друзья сумели выйти на «хозяина» (начальника тюрьмы). Он вызвал меня к себе и, когда я ему рассказал, что сокамерники заставляли меня писать признательные показания, заверил, что это больше не повторится. Когда меня уводили из его кабинета, я слышал, как он вызвал «кума», который по просьбе ментов и организовал мне пресс-хату.

В новой камере никто, естественно, не интересовался моим делом, и я жил спокойно. Это мне позволило собраться с мыслями и совместно с адвокатом, который меня периодически навещал, продумать стратегию дальнейшей защиты.

Забегая вперед, могу сказать, что в моем деле не обошлось без курьеза. В конце следствия во время ознакомления с материалами уголовного дела присутствовали и мой адвокат, который тоже делал необходимые выписки из дела, и следак. Когда я нашел в документах факты, подтверждавшие, что из-за моих «признаний» этот дурень-следак действительно ездил и в Красноярск, и в Питер, и в Польшу, а также провел кучу допросов людей, не имеющих к моему делу никакого отношения, меня разобрал смех. Я сказал адвокату (естественно, в присутствии следователя Скачкова): «Как жаль, что у меня нет знакомых ни на Камчатке, ни за полярным кругом, где-нибудь в Анадыре. А то я бы дал еще признательные показания и наш друг Скачков и туда б прошвырнулся». Адвокат засмеялся в ответ, а Скачков аж позеленел от злости.

Но вернемся назад. Оказавшись в нормальной хате, я, естественно по рекомендации адвоката, написал жалобу в прокуратуру на незаконные действия Скачкова. Также я написал отказ от всех выбитых у меня показаний. Я наивно полагал, что основные проблемы позади, и пару недель жил спокойно. Однако следак устроил мне очередную подляну. Поняв, что в этой тюрьме ему меня уже не достать, он добился моего перевода в тюрьму Златоуста (около 160 км от Челябинска), мотивируя это тем, что я якобы подкупил охрану челябинской тюрьмы и мешаю следствию, из тюрьмы оказывая давление на свидетелей.

Но я это узнал потом. А тут ранним утром мне объявляют обычное в таких случаях «с вещами на выход», и после нескольких часов в «сборке» я уже еду в «столыпине» в направлении Москвы, абсолютно не понимая, что происходит и зачем. Повезло, что в «столыпине» попался нормальный конвойный, и я у него узнал, что конечный пункт моего путешествия – Златоуст. Я более-менее успокоился – все-таки недалеко от дома.

Естественно, мой адвокат подал жалобу в прокуратуру и добился моего перевода в Челябинск. Правда, следак подал встречную жалобу, не желая моего перевода в ту же тюрьму, так как там он уже не мог оказывать на меня незаконное давление. Кончилось тем, что меня перевели обратно в Челябинск, но в другую тюрьму. Там Скачков вместе со своим опером продолжали свои игры, но я уже был с опытом и умел им противостоять.

Также примерно в это время я начал систематически писать жалобы на следака в прокуратуру, благо поводов для этого было предостаточно. Сначала я их писал полностью под диктовку адвоката Николая, затем начал добавлять свое, а вскоре мог уже делать это самостоятельно. Николай посещал меня примерно раз в неделю, и вскоре на встречу с ним я почти каждый раз приходил уже с готовой жалобой на следака, хотя тот уже долго у меня не появлялся. Мы использовали правильную тактику, не выкладывая в одной жалобе все претензии, а растягивая «удовольствие». Как потом выяснилось, по каждой жалобе этот тип приходил к прокурору и давал письменные объяснения. За все время следствия было подано более 25 жалоб по разным поводам.

Я могу также добавить, что, общаясь с сокамерниками (а за время следствия я побывал в разных хатах, так как во второй тюрьме постоянно тасовали заключенных), я понял, что ментовской беспредел в то время был довольно распространен. По крайней мере все, с кем я общался, говорили, что менты их запугивали и угрожали во время следствия. Поэтому я стал помогать сокамерникам писать жалобы в прокуратуру. Так как я не вникал в подробности их дел, чтоб не попасть под подозрение, почти все эти жалобы касались ментовских угроз и их незаконного давления на подследственных.

Как я уже писал, в конце следствия было ознакомление с делом, которое продолжалось более месяца, так как этого дела было три тома. Естественно, все было сфабриковано, причем настолько грубо и примитивно, что адвокату удалось все эти обвинения разбить – многие даже до суда – при помощи жалоб в прокуратуру.

В это время произошла попытка государственного переворота (ГКЧП), неудачная, на мое счастье. Я помню, как 19 августа, на следующий день после обращения Янаева, «мусор» пришел радостный, аж светился как медный таз. Он мне заявил: «Ну вот видишь, советская власть возвращается. Скоро мы будем тройками судить без адвокатов, вот тогда и посмотрим кто кого».

Через пару дней, когда демократия победила, он пришел уже совсем с другим настроением. Сам предложил мне написать на его имя заявление с просьбой убрать из обвиненительного заключения статью 93-1 («Хищение в особо крупных размерах»). Посоветовавшись с адвокатом, я так и поступил, и эта статья была убрана. Когда я с усмешкой спросил: «Почему ты именно сейчас решил убрать эту статью, а не пару дней назад?» – Скачков мне ничего не ответил.

Когда мы с адвокатом закончили знакомиться с делом, оно было передано в прокуратуру. Николай написал туда жалобу и был на приеме у прокурора. Прокурор понял, что все дело сфабриковано и перспективы не имеет. Он исключил из обвинения еще пару статей и изменил мне меру пресечения на подписку о невыезде. Забегая вперед, хочу отметить, что прокуратура даже не прислала на суд своего представителя поддерживать обвинение. На суде, который состоялся примерно через пару месяцев, мне тоже повезло. Судья быстро поняла всю несостоятельность обвинений. Единственная статья (даже не помню ее номер), по которой мне не удалось отвертеться,  – недоплата налогов. Когда мы ввозили духи из Польши, мы их декларировали на таможне как туалетную воду, чтоб уменьшить пошлину. Тогда по этой статье максимальное наказание было один год лишения свободы. Естественно, я был осужден по этой единственной статье и приговорен к семи месяцем и шести дням лишения свободы, то есть к тому сроку, который я уже отсидел.

После вступления приговора в силу, менты вернули все конфискованные вещи (видик, телевизор, ювелирные украшения и т.д.). Вскоре нам с адвокатом удалось вернуть весь товар, несмотря на очередные подляны, которые Скачков пытался мне устроить. В общем, можно сказать, что все кончилось относительно благополучно. Конечно, ушло несколько месяцев жизни, истрачены миллиарды нервных клеток и т.д. Но все могло закончиться гораздо хуже.

На основании собственного опыта я бы хотел дать несколько советов. Большинство из нас рассуждает так: «Я живу честно, никаких законов не нарушаю, поэтому какое мне дело до ментов и их беспредела, это меня не касается и никогда не коснется». Крайне опасное и довольно распространенное заблуждение, которое разделял и я до тех пор, пока не попал в вышеописанный переплет. Когда у ментов висяк, им надо во что бы ни стало «раскрыть» его. Таким образом, любой человек в любой момент может попасть под ментовский пресс. Вспомните дело Чикатило. Сколько невинных людей было приговоренно за преступления, которых они не совершали? Хочу особо подчеркнуть, что ни один мент не получил даже выговор за эти невинно загубленные и искалеченные судьбы. А всего по стране таких судеб сотни тысяч, а возможно, и миллионы. Так что не считайте, что вы исключение и вас это никогда не коснется.

Особая группа риска – люди, занимающиеся бизнесом или коммерцией, причем независимо от масштаба их деятельности. Любой человек, начиная от мелкого розничного торговца и заканчивая олигархом масштаба Ходорковского, может в любой момент попасть под раздачу.

В связи с этим я бы дал два совета. Во-первых, обзаведитесь на всякий случай хорошим адвокатом. Наверняка кто-нибудь из ваших родственников, друзей или знакомых знает такого. Пока ничего не случилось, необязательно заключать с ним договор и платить деньги. Просто узнайте его координаты и номера телефонов на всякий случай. Не помешает просто познакомиться с ним. Это ни к чему не обязывает. Во-вторых, постарайтесь создать материальный резерв для оплаты адвокатских услуг. Не храните эти деньги у себя дома или на своем банковском счете, так как менты при обыске скорее всего их изымут, а счета арестуют. Они сделают все, чтоб оставить вас без юридической помощи. Поэтому, передайте эти деньги на хранение кому-нибудь из ваших ближайших родственников или друзей и проинформируйте их, для какой цели они предназначены.

Следующее опасное и не менее распространенное заблуждение – будто бы «менты – тоже люди». Когда человек впервые попадает в переплет, он думает так: «Это случайное недоразумение. Я ни в чем не виноват, так что вскоре правоохранительные органы во всем разберутся, и меня отпустят». Как правило, на момент ареста менты уже четко знают, какие статьи будут «шить» человеку и на что его «крутить». Также они понимают, что эффект внезапности имеет огромное значение для фальсификации уголовного дела и для деморализации «подозреваемого». Поэтому, как я уже писал, в первые дни следствия очень многое зависит от самого человека.

Отдавайте себе отчет: если вас арестовали (именно арестовали, а не задержали), то это всерьез и, возможно, надолго. В первую очередь вам необходимо как можно скорее связаться с вашим адвокатом. Самое умное в этой ситуации – заявить, что вы отказываетесь давать показания без вашего адвоката. Ни в коем случае не соглашайтесь на бесплатного, которого наверняка вам предложат. В лучшем случае такой адвокат просто ничего не будет делать. В худшем – это еще один следак. Помните: по закону вы имеете право на выбранного вами адвоката и ни под каким предлогом вам не имеют права в этом отказать.

Достаточно распространенным является представление: «Я невиновен, и это очевидно, поэтому мне не составит труда доказать это сотрудникам правоохранительных органов. Это только вопрос времени». Не питайте иллюзий. Менты хоть и не отличаются умом и сообразительностью, но они ж не полные дебилы. Они прекрасно понимают, что вы невиновны. Но им нужна раскрываемость. Поэтому ваши интересы диаметрально противоположны. Чем больше людей будет осуждено, чем тяжелее статьи, тем лучше будут ментовские показатели. И они сделают все, чтоб этого достичь.

Их методы не отличаются большим разнообразием. Про «доброго» и «злого» следователя, я полагаю, знают все. Тем не менее это часто срабатывает. Кроме того, они любят вести так называемые «беседы по душам». Они могут задавать вроде бы невинные вопросы, вести себя доброжелательно, сочувствовать арестованному, тем самым притупляя его бдительность. Могут угостить сигаретой, предложить чая. Не ведитесь на это. Они хотят одного – причинить вам максимальное зло. Лучше всего вообще не отвечайте на вопросы без адвоката. Не стесняйтесь многократно повторять ваши требования в отношении адвоката. Отделение милиции, а тем более КПЗ или СИЗО – это не место для дружеских бесед о жизни, и будет лучше, если вы так прямо и заявите.

Еще одним приемом являются паузы. Этим приемом они, как правило, пользуются во время допросов без адвокатов. Следак вдруг перестает спрашивать и начинает либо читать какие-то бумаги, либо делать вид, будто чем-то очень занят. Возникает пауза, которая действует на нервы арестованному, и тот, пытаясь ее заполнить, начинает говорить сам. Это ошибка. Лучше всего просто отвернуться в другую сторону и молчать. По возможности следует своим видом демонстрировать спокойствие и уравновешенность.

Одним из главных методов является для них принцип «разделяй и властвуй». Об этом я бы хотел рассказать поподробнее. Метод заключается в стравливании друзей, супругов, коллег по работе, родственников и т.д. с целью получения от них информации и нужных показаний. Исходя из своих наблюдений, могу сказать, что этот прием достаточно эффективный и часто срабатывает. По крайней мере, в 90-х годах прошлого века, когда еще не было мобильной связи, это использовалось очень часто и довольно успешно. Со мной это не сработало, но, общаясь со многими сокамерниками, я понял, что очень часто бывшие коллеги по бизнесу, супруги и просто близкие люди поддавались на эти провокации и начинали топить друг друга.

Например, подозреваемому менты говорят: «Вот ты тут сидишь, а мы узнали, что твоя жена/подруга гуляет напропалую». Жене они же сообщают, что ее муж якобы сообщил им, что у него есть несколько любовниц. Или, например, заявляют обвиняемому: «Ты тут в тюрьме паришься, а твои подельники на воле в кабаках гуляют и баб трахают. Зачем тебе одному за всех тянуть, дай на них показания, мы их тоже посадим, и все будет справедливо». В этот же день они могут говорить одному из коллег обвиняемого: «Твой бывший друг не хочет один париться, он тебя сдает с потрохами. Так что, если не хочешь получить срок, дай нам информацию и показания, которые мы сможем использовать против твоего бывшего друга. А тебе мы поможем».

Могут сообщить одному из подследственных про другого, что «он спал с твоей женой / подругой, обманывал тебя в делах, присваивая себе большую часть доходов, называл тебя всякими словами, планировал убить и т.д.». В 99 процентах случаев это наглое вранье. Не верьте ментам, как бы правдоподобно их вранье ни звучало. Запомните главное: даже если допустить (особо подчеркиваю, что только допустить), что ваш коллега по бизнесу оказался полной сволочью, что он спал с вашей подругой, воровал у вас деньги, распространял против вас клевету, планировал вас убить и при всем при этом оказался еще и внучатым племянником Гитлера, все равно не давайте против него никаких показаний и не сообщайте о нем никакой информации. В ваших личных интересах пройти одному по делу. Пока вы арестованы, ваши единственные враги – следак и его подельники (члены следственной группы). Никакого другого ПОКА не существует!

Естественно, любому первоходу следак с важным видом сообщает о том, что чистосердечное признание смягчает вину и принимается судом во внимание, зачитывая соответствующую статью УПК. На этом моменте я останавливаться не буду. Я полагаю, что сейчас каждый школьник знает, что такое признание вину, может, и смягчает, но срок увеличивает стопроцентно.

Во время допросов даже в присутствии адвоката не расслабляйтесь и тщательно обдумывайте каждый вопрос и ответ, не стесняясь делать паузы. Отвечайте односложно: «Да», «Нет», «Не знаю». Используйте расплывчатые формулировки: «Я точно не помню», «По-моему, это бьло так», «Если я не ошибаюсь, то...» и т.д., чтоб потом можно было исправить на более выгодный для вас вариант. Когда вам дадут протокол допроса на подпись, тщательно проверьте, что все записано правильно. Не пожалейте времени на уточнения и дополнения в свою пользу.

Во время следствия постарайтесь минимизировать, а если возможно, вообще свести на нет все контакты со следаком без адвоката. Если следователь приезжает в СИЗО, вас вызывают на допрос и вы видите, что вашего адвоката нет, сразу отказывайтесь отвечать на любые вопросы. Следак и опера сделают все, чтоб усыпить вашу бдительность и навязать разговор. Делайте все что угодно, но не поддавайтесь. Это трудно, так как вы находитесь в комнате, из которой вы не можете выйти без сопровождения. Скандальте, кричите, оскорбляйте ментов, чтоб сопровождающий сам зашел в комнату. Можете симулировать, что вам плохо и требовать врача. Как только кто-нибудь из работников СИЗО заглянет в комнату, немедленно требуйте доставки вас обратно в камеру под любым предлогом.

Другой вид ментовских уловок – это угрозы. Для получения от вас нужных показаний менты могут угрожать вам чем угодно: арестом жены, родителей, родственников, друзей, и т.д. С одной стороны, если они так упорно добиваются ваших признательных показаний, это является хорошим знаком, как бы парадоксально это не звучало. Это значит, что у них либо вообще нет никаких доказательств вашей вины, либо эти доказательства очень слабые. С другой стороны, в этих обстоятельствах вам необходимо быть предельно внимательным и готовым к ментовским провокациям. Помните: если бы менты могли сделать то, чем они грозят, они бы это давно сделали. Я помню, как один парень, возвратясь в камеру после допроса, рассказал, что следак принудил его подписать признательные показания, показывая ордер на арест его родителей, подписанный прокурором. После подписания этих показаний, следак в присутствии этого парня порвал тот ордер. Знайте: ментам не составит труда состряпать любой документ с целью запугивания.

Про ментовских «наседок» написано уже много. Тем не менее люди все равно попадаются на эти уловки. В СИЗО человек испытывает информационный голод и непреодолимую жажду общения. Ему хочется с кем-то поделиться своими проблемами, чем и пользуются ментовские информаторы. «Наседку» определить достаточно легко. Если в камере кто-то проявляет слишком высокий интерес к вашему делу, а тем более предлагает передать на волю малявы, то это стопроцентно «наседка». Чтобы избавиться от этих назойливых тварей, сообщите им дезинформацию. Напрягите фантазию, придумайте что-нибудь несуществующее и под большим секретом расскажите «наседкам». И от вас отстанут, по крайней мере временно, и «наседка» обрадуется, что отработала свой хлеб, и менты потратят время для проверки этой туфты.

Самая большая гадость, которую ментовские выродки могут подстроить, – это «пресс-хаты». Там уже, как правило, все маски сняты, и ментовские шестерки, выдающие себя за блатных, в открытую заствляют человека давать признательные показания и требуют полную информацию по его делу. В теории лучше всего в этом случае не давать вообще никакой информации и никаких показаний. Но это в теории, где все герои и богатыри. В реальной жизни это очень трудно, так как обычно этих шестерок два-три против одного. Быть постоянно избитым – сомнительное удовольствие, да и проблем со здоровьем при этом не избежать, не говоря уже о нервных клетках. Поэтому я считаю, что в этом случае наилучший выход – это та же дезинформация.

Напрягите свою фантазию, выдумайте несуществующие эпизоды и выдайте их шестеркам и ментам, сделав вид что вы сдались и готовы идти в сознанку. По своему опыту могу сказать, что это не так сложно. Ведь эти шестерки, как правило, многократно судимые, провели за решеткой большую часть своей жизни. О жизни на воле они имеют довольно смутные представления, а в финансовых вопросах вообще не разбираются. Поэтому развести их не составляет большого труда. Менты не намного умней своих шестерок, так что заглотят и пустой крючок без наживки, как произошло в моем случае. Естественно, давайте только такие показания, от которых потом можно будет без труда отказаться. То есть никаких реальных фактов туда вплетать нельзя.

Есть еще один момент, который в настоящее время значительно утратил свою актуальность в связи с развитием мобильной связи. Тем не менее предупрежден – значит вооружен. Во время вашего нахождения в СИЗО менты и их шестерки могут попытаться «развести на бабки» ваших родственников. Делают они это так. Кого-нибудь из шестерок на свободе (как правило, это опустившиеся алкоголики или наркоманы) посылают к вашим родственникам, чтобы он сказал: «Так, мол, и так, ваш сын в тюрьме проиграл в карты энную сумму денег. Если вы не передадите эту сумму со мной, его или убьют, или опустят». Естественно, в карты вы не играли и никому ничего не должны, но эффект внезапности может сработать. Поэтому предупредите своих друзей, семью и родственников, что таких визитеров необходимо сразу отправлять куда подальше.

Одним из главных и эффективных антиментовских методом я считаю жалобы прокурору на следака и оперов. За время следствия мною и моим адвокатом было поданно более 25 жалоб по разному поводу. Естественно, по большинству из них следак отписывался, полностью отрицая свои незаконные действия. Но тем не менее по каждой из них ему приходилось идти к прокурору и давать письменные объяснения. По крайней мере одну ходку к прокурору в неделю мы с адвокатом ему обеспечивали. А это занимает время, которое он мог бы потратить на фабрикацию обвинений. В том, что на суд прокуратура не прислала своего представителя, немаловажную роль сыграли и поданные жалобы.

Причин и поводов у вас для жалоб будет предостаточно, так как без нарушений законов менты работать не умеют и не хотят. Не стесняйтесь усиливать и преукрашивать эти нарушения в своих жалобах.

Суммируя все вышеизложенное, я подчеркиваю главную мысль данной статьи. Как только вас арестовали, поймите, что это всерьез и не случайно. Ваша дальнейшая судьбы в этом случае во многом зависит от вас и от вашего поведения. Будьте готовы к любым ментовским подлянам, описанным выше, и предпринимайте все меры для противодействия. Естественно, мои рекомендации – не панацея, но, возможно, помогут вам сэкономить нервные клетки, а возможно, и годы жизни.