Нодари Хананашвили

Крестовый поход против детей

Что творится в куриных мозгах державных орлов?
Риторический вопрос про демографию

9 октября 2010 года Государственная Дума Федерального собрания Российской Федерации подавляющим большинством голосов («за» – 410 голосов) отклонила во втором чтении проект федерального конституционного закона «О внесении дополнений в Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации» (в части создания ювенальных судов) [ http://www.duma.gov.ru/. Сайт Госдумы организован так, что требуемая страница с датировкой соответствующего заседания не может открыться по названной ссылке. Поиск материала интересующимся необходимо произвести самостоятельно. Для должной организации информации высшему законодательному органу, видимо, не хватает средств. ]. Поскольку нынешний состав Госдумы (как и два предыдущих) находятся под подавляющей интеллектуальной пятой верховной власти, можно сделать вполне резонный вывод о том, что именно такая команда была дана депутатам «сверху».

Таким образом, поставлена точка с запятой в истории целого пакета законов, первый из которых пролежал после успешного прохождения первого чтения в высшем законодательном органе страны почти 8,5 лет. Напомню, 15 февраля 2002 года Государственная Дума ФС РФ большинством в 366 голосов приняла этот же законопроект в первом чтении, то есть, как принято сегодня говорить, «поддержала его концепцию». Учитывая, что в то время большинство (хоть и не конституционное) было у фракции «ЕР», можно сказать, что в значительной мере те же ребята, которые браво поддержали законопроект, «сегодня» столь же лихо его и отклонили.

Накануне его рассмотрения во втором чтении Комитет Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству пояснил, почему не рекомендует принимать документ. Отмечено, что предлагаемая авторами законопроекта система специализированных судов «не имеет четкой структуры ювенальных судов, а их компетенция определена крайне расширительно. Также законопроект не содержит достаточно четкого определения круга дел, подсудных ювенальным судам». По мнению членов комитета, «отнесение к подсудности ювенальных судов всех дел, хотя бы одним из участников в которых является несовершеннолетний, представляется неоправданным расширением их подсудности». Эти замечания были внесены по результатам рассмотрения документа в первом чтении, однако «не были учтены по сей день» [ http://www.garant.ru/news/279559/. ].

Во избежание недоразумений и обвинений в отсутствии контраргументов вынужден прокомментировать все три изложенных соображения.

Во-первых, четкая структура ювенальных судов в этом законопроекте и не должна была быть изложена. Этот закон – политический, дающий «зеленый свет» самому процессу постепенного формирования специализации судей и судопроизводства для нужд обеспечения прав детей – так, как это требуется Конвенцией о правах ребенка (КоПР), а именно статьей 40.2 (b iii), где сказано:

«b) каждый ребенок, который, как считается, нарушил уголовное законодательство или обвиняется в его нарушении, имел по меньшей мере следующие гарантии:

…iii) безотлагательное принятие решения по рассматриваемому вопросу компетентным, независимым и беспристрастным органом или судебным органом в ходе справедливого слушания в соответствии с законом в присутствии адвоката или другого соответствующего лица, и, если это не считается противоречащим наилучшим интересам ребенка, в частности, с учетом его возраста или положения его родителей или законных опекунов;» (выделено мною. – Н.Х).

Очевидно, что компетентным может быть только специализированный судебный орган (подобно тому, как специалистом по детским заболеваниям является специализированный врач – педиатр).

Структура ювенальных судов – это задача следующего законопроекта из пакета законопроектов 1999–2003 годов (в общей сложности в том пакете было около 10 законопроектов). Председатель профильного комитета В. Плигин об этом точно знает. Собственно, в обоснование сказанного можно и поименовать два из трех ключевых законов:

2) Федеральный конституционный закон «О ювенальных судах в Российской Федерации». Вот как раз этот закон и посвящен детальному описанию структуры. Но без прямого указания в самой судебной системе этот законопроект приниматься не может.

3) Федеральный закон «Об основах системы ювенальной юстиции». А этот, третий, закон был посвящен детальному описанию всей системы защиты прав ребенка (все элементы, описанные ФЗ-120 «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», а также – суды, институт уполномоченного по правам ребенка и обязательно профильные институты гражданского общества), в которой специализированный суд занимал стержневое – системообразующее положение.

Во-вторых, «расширительные пределы компетенции» законодатель (если он вообще может так называться!) может и сузить, точно при этом определяя «круг дел, подсудных ювенальным судам».

В-третьих, предлагалось рассматривать специализированным составом не все дела, в которых ребенок является одной из сторон, а лишь в той части, которая затрагивает интересы ребенка. И об этом «законодатели» также прекрасно осведомлены.

Поскольку все названные аргументы уже озвучивались ранее и получали свою контраргументацию, вполне обоснованным может быть вывод о том, что проблема не в возможных аргументах или контраргументах, а в таким образом сформулированной политической воле и в неизбежном выводе: в системе «низших хордовых» российской политики срабатывают только простейшие условные рефлексы.

Итак, тем самым ярые противники более современной и актуальной для страны модели российской ювенальной юстиции из числа «православных» ортодоксов временно могут считать себя победителями. Боюсь только, что дети России этой победы не почувствуют на себе, разве что – через ужесточение системы наказаний за преступления, виновными в которых по существу являются… взрослые.

Нет, конечно, те «взрослые», которые сегодня истерично кричат о «разрушении российской семьи с помощью ювенальной юстиции», завтра продолжат клеймить сегодняшнее всевластие государственных структур (тех же органов опеки и попечительства, отбирающих детей безо всякого судебного решения). И подобно тому, как это сделано в глубоко и покадрово лживом фильме «Стена ювенальной юстиции», продолжать лицемерно причитать: «А представьте, что будет, если в России возникнет ювенальная юстиция по западному образцу?!». При этом ни к селу, ни к городу приплетая беззаконно вырванные из общего смысла кадры кинофильма А. Паркера, сделанного на основе музыки альбома группы Pink Floyd “The Wall”. И пусть повсеместно и хорошо известно, что никакого западного образца в ювенальной юстиции не существует; в каждой стране (будь то США или Франция, Канада или Германия, Новая Зеландия или Япония) создается та система защиты прав ребенка, которая необходима этой стране. При этом базовым и самым главным принципом системы любой страны остается принцип приоритета интересов ребенка. Пытаясь указать на «страшный характер» «системы во Франции», противники ювенальной юстиции забывают главный же критерий ее эффективности – сохранение биологической, родной семьи. Так вот, во Франции ежегодно лишается родительских прав примерно от 100 до 200 родителей. В России сей показатель в 2009 году составил… 63 500 семей. Даже несмотря на разницу в количестве населения, в России это трагическое событие происходит примерно в 100 раз чаще, чем во Франции. Из числа российских детоненавистников это никого не беспокоит. Их «аргументацией» является истерика, основанная на вырванных из контекста примерах. Истеричность противников ювенальной юстиции и воинствующая ложь в этом смысле как раз и есть свидетельство их «агрессии из страха». Никаких научно сформулированных и обоснованных аргументов они привести не могут, да и исследований, необходимых для каких-либо выводов, в нашей стране (в отличие от огромного массива исследовательских данных в странах с устойчивой системой защиты прав ребенка) не проводилось, не проводится и проводиться не планируется.

Кстати, и в России можно сказать, что некая уродливая система существует. И, хотят того или нет «противники ювенальной юстиции», в глазах стран, имеющих специализацию правосудия, наша система тоже называется системой ювенальной юстиции. Правда, ребенка она у нас в стране не защищает, а всячески стремится отобрать его у семьи.

Итак, соединив свои усилия с отчаянной истерией, устроенной наиболее мракобесной частью «носителей идей православия», Госдума наконец-то таким неразумным способом проявила «государственную волю», которая выразилась в «честном», но, утверждаю, противоправном решении. «Честном», поскольку, хотя чести это решение депутатам не добавило, но стало формальным проявлением собственного мнения. «Почему противоправном?», – наверное, спросит почти каждый, прочитавший первую фразу этого абзаца. Отвечаю: противоправным является решение, противоречащее российскому законодательству. Понимаю, этого объяснения мало: казалось бы, то, что приняла Госдума – это и есть «право». Вот здесь – заблуждение. Потому и продолжу пояснение. В основе нашего родного законодательства пока еще, хотя бы формально, – Конституция Российской Федерации. А в ней (часть 4 статьи 15) сказано, что в случае противоречия между нормами российского законодательства и нормами международного права действуют последние. Согласно буквальному и более точному переводу с английского, Минимальные стандартные правила ООН отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) должны звучать как Минимальные стандартные правила управления ювенальной юстицией [ По-английски: United Nations Standard Minimum Rules for the Administration of Juvenile Justice (Beijing Rules). ]. Следовательно, посмею заметить, что своим решением российские законодатели пытаются отказаться от выполнения и выше процитированного положения Конвенции о правах ребенка. Следовательно, можно отметить, что нынешние законодатели намерены отказаться от исполнения указанной выше нормы Конвенции о правах ребенка, а заодно и нормы части 4 статьи 15 Конституции РФ и создания такого компетентного органа. О чем, кстати, уже дважды Международный Комитет по правам ребенка делал Российской Федерации замечания во время периодических докладов, которые Россия представляла в указанный комитет – в последний раз в 2005 году. Замечание 86 гласит:

«86) Комитет рекомендует государству-участнику:

Гарантировать полную реализацию стандартов правосудия в отношении несовершеннолетних, в частности статей 37, 40 и 39 Конвенции, а также других стандартов Организации Объединенных Наций в области правосудия в отношении несовершеннолетних, включая Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) и Руководящие принципы Организации Объединенных Наций для предупреждения преступности среди несовершеннолетних (Эр‑Риядские руководящие принципы), Правила Организации Объединенных Наций, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, Венские руководящие принципы в отношении действий в интересах детей в системе уголовного правосудия, а также в свете обсуждения Комитетом в 1995 году проблемы учреждения правосудия в отношении несовершеннолетних. В связи с этим Комитет призывает государство-участник в качестве первоочередных мер:

…b) ускорить работу по реформированию системы правосудия в отношении несовершеннолетних с тем, чтобы уголовные дела лиц, не достигших 18 лет, рассматривались в системе правосудия в отношении несовершеннолетних, а не в системе обычного правосудия».

Сказано однозначно, и только профессионально непригодный субъект может не понять данный текст, в чем, собственно, высший законодательный орган России и расписался.

Да и ранее, в заключительных замечаниях Комитета ООН по правам ребенка от 08.10.1999г. в частности сказано:

«6. Комитет рекомендует Государству-участнику предпринять все необходимые меры, для того чтобы ускорить процесс реформирования законодательства, особенно в деле отправления правосудия по делам несовершеннолетних и ювенального уголовного правосудия, защиты прав детей-инвалидов, защиты детей от алкоголизма, наркомании и токсикомании, защиты детей от порнографии, защиты детей от всех видов насилия и злоупотребления, включая насилие в семье, и введения стандартов и механизмов контроля в отношении детских учреждений всех типов».

Однако ужасно не только то, что противники ювенальной юстиции в самой Госдуме или вне нее могут радоваться этой пирровой победе. Поразительно, что деятели, призванные в силу своей должности способствовать развитию законодательства о правах детей, выступают с умопомрачительно безграмотными комментариями, свидетельствующими либо о своей полной некомпетентности, либо о совершенно наплевательском отношении к этому вопросу – в угоду мнению правящей верхушки. Иначе сложно объяснить, почему нынешний Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка П. Астахов выразился по этому поводу следующим образом:

«Я всегда был не за специализированные суды, а за то, чтобы были судьи-специалисты. Я считаю, создание системы ювенальных судов для нас сейчас неактуально», – сказал П.Астахов.

По его словам, в России в настоящее время остро стоит «проблема исполнения существующих законов, а не их нехватка».

«У нас достаточно механизмов, чтобы решать вопросы нахождения детей в сложной жизненной ситуации, когда им угрожает опасность, когда к ним применяют жестокость или насилие, изымают из семьи. Суды справляются и без системы ювенальных судов», - подчеркнул детский омбудсман» [ Данный комментарий опубликован: http://www.rfdeti.ru/news/rubric-1.1/position-2026.html. ].

Сказанное выглядит более чем странно. Во-первых, данный законопроект – как раз о росте профессионализма судей, повышении их специализации. Не понимать это может только совершенно неквалифицированный человек, в чем обвинить господина Астахова я не имею достаточных оснований. Во-вторых, говорить то, что говорит П.Астахов, это примерно то же, что говорить: «Нам не нужны хорошие больницы, нам нужны хорошие врачи». Или «нам не нужны хорошие школы, нам нужны хорошие учителя». Насколько мне известно, господин Астахов посещал специализированное судебное присутствие в достославном городе Таганрог, где в свое время был создан первый в современной России ювенальный суд (в виде специализированного судебного состава) и видел там особенные условия, созданные для работы с детьми, оказавшимися в конфликте с законом. Очевидно, что они коренным образом отличаются от условий в обычных, «взрослых» судах. Не видеть этих различий невозможно.

Следовательно, видеть просто не нужно «политически»? Однако это – уже не ошибка от незнания, а, выражаясь мягко, – собственный политический выбор или попросту – непорядочность. Вспоминая крылатое выражение из кинофильма «Республика ШКИД», можно сказать: «Гад ты, Костя Федотов!».

Обязан сделать еще несколько существенных, на мой взгляд, замечаний, которые непосредственно касаются как только что принятого политического решения, так и его ближайших последствий.

Российской Федерации в марте 2011 года надлежит представлять в Международный Комитет по правам ребенка очередной Периодический доклад Российской Федерации о выполнении Конвенции о правах ребенка. Если в этом докладе не будет информации о создании ювенальных судов, то в Замечаниях к этому докладу данная тема будет фигурировать уже в третий раз, и это означает лишь одно: Россия не желает выполнять взятые на себя международные обязательства. Положение, честно говоря, паршивое, напоминающее поведение тех самых инфантильных подростков, которые, в очередной раз попавшись на правонарушении, канючат: «Ну, простите, я больше не буду!» или наоборот, не понимая драматических последствий своих поступков, ведут себя нагловато и вызывающе.

Второе замечание, касающееся Национального плана действий в интересах детей, разрабатываемого наконец-то в России – после 10-летнего перерыва, в течение которого сама тема была, видимо, неактуальна. Данный «план действий», ответственность за подготовку которого именно в настоящее время взял на себя господин Астахов как Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка сейчас содержит раздел «Совершенствование организации административных, социально-правовых и судебных процедур защиты прав детей» [ Курсивом выделено предложение автора настоящей статьи, активно участвующего в работе над Национальным Планом действий, к названию данного раздела, поскольку содержание раздела не ограничено только предложениями в административной и судебной сферах. ].

В указанном разделе, на основе проведенного анализа, при изложении стоящих перед страной задач, содержатся следующих четыре пункта:

«…2.3 Обеспечение специализированного уголовного и административного судопроизводства в отношении несовершеннолетних;

2.4 Создание системы непрерывного социального сопровождения несовершеннолетних, попавших в сферу уголовного правосудия;…

…3.4. Введение в судебные органы специализированных судебных составов, рассматривающих уголовные дела и дела об административных правонарушениях в отношении несовершеннолетних.

3.5. Нормативное введение должности социального работника при суде, который должен осуществлять социально-психологическое сопровождение несовершеннолетних в досудебном и судебном процессах, взаимодействовать с уголовно-исполнительными инспекциями, другими органами и службами системы профилактики по социальному сопровождению несовершеннолетних».

Судя по всему, эти пункты, в связи с их очевидной «неактуальностью» для П. Астахова, нужно будет исключать. И в самом деле, не противоречить же «самому себе» так часто. Тем более что динамичные вояжи по стране и за рубеж с бравыми спасительными миссиями российскому детскому омбудс-бэтману удаются куда как лучше…

Правда, тогда от задач Нацплана останутся только мелкие поправочки и усовершенствования – в целом в «хорошей системе». Какова она сейчас, хорошо известно и нам, и – более или менее – «противникам ювенальной юстиции», и даже Президенту РФ, который в 2008 году как раз и сказал о том, что такой целостной системы у нас в стране нет.

А нам – с тем большим интересом и заинтересованностью можно будет заняться участием в написании Альтернативного (государственному) доклада.

И, наконец, еще одно. Когда высшие должностные лица страны провозглашают очередной мега-проект или «новацию», мне вспоминаются глаза детей, находящихся в воспитательных колониях для несовершеннолетних. Те, кто там бывал, – знают. Глаза различаются, но в подавляющем большинстве выражают два чувства: замершую беззащитность и отложенную месть. Беззащитность – перед решением «взрослого суда» о лишении свободы. А отложенную месть – за то же. Наше будущее мстит настоящему – как за ошибки, так и за осмысленно допущенное зло. За второе – жестче, но в обоих случаях – практически неизбежно.