Андрей Бабушкин

Опыт общественного контроля за милицией

Томясь тоской и самомненьем,
Не сетуй всуе, милый мой,
Жизнь постижима лишь в сравнении
С болезнью, смертью и тюрьмой
Игорь Губерман

Регулярный и эффективный общественный контроль является одним из необходимых условий успешной деятельности правоохранительных органов. Этот контроль не может быть тотальным, не может стать элементом повседневной жизни каждого милиционера и направлен на наиболее острые проблемы, на болевые точки, на типичные нарушения и, разумеется, на механизмы их устранения и исправления.

Основными задачами общественного контроля являются:

– выявление причин, условий и проявлений нарушения прав человека в деятельности правоохранительных органов;

– выработка рекомендаций и требований по устранению и преодолению таких нарушений;

– защита прав и интересов задержанных;

– повышение эффективности правоохранительной деятельности.

Субъектами общественного контроля являются не только Общественные наблюдательные комиссии, но и Общественные советы при органах внутренних дел, специализированные правозащитные организации и специализированные СМИ. В какой-то степени также религиозные организации и отдельные граждане.

Общественный контроль дополняет депутатский и ведомственный контроль, а также прокурорский надзор.

Однако при всей своей схожести эти формы контроля и надзора имеют свою специфику. Эта специфика не всегда очевидна. Как-то раз, когда я выступал перед работниками отделов УВД по информации и общественным связям, мне был задан вопрос: зачем нужен этот ваш общественный контроль? Проверяющие и так косяком ходят по отделам милиции, мешают работать, держат в напряжении личный состав. Ответственному от руководства надо проверить действия наряда на происшествии, заглянуть к задержанным, переговорить с заявителями, а он вынужден сопровождать очередного проверяющего. «Вот и получается, – сказал подполковник милиции, – что цели-то у проверок – благие, а результаты – плачевные». На все мои возражения и доводы уважаемый подполковник реагировал со снисходительной улыбкой на лице: мол, мели, Емеля… На следующий день вместе с подполковником мы отправились в одно из подразделений, расположенных на территории управления, в котором он работал. Взяли Книгу проверяющих. Просмотрели записи в ней за полгода. Сколько проверяющими было выявлено случаев необоснованного задержания? Оказывается, ни одного. Заинтересовало ли проверяющих, что задержанные на срок свыше 3 часов не получали питания? Нет, не заинтересовало. Что сделали проверяющие, установив, что жалобы граждан руководством отдела рассматриваются формально? Оказывается, и это они не проверяли. Но то, что выпадает из фокуса зрения ведомственного контроля и прокурорского надзора, как раз и является предметом контроля общественного. Посмотрели мы с подполковником Книгу учета доставленных. На 700 зарегистрированных в ней человек не меньше двух десятков были доставлены неправомерно. Десять из доставленных провели в отделении всю ночь, но питания не получили. Карточки личного приема начальником отдела населения и вовсе не заполнялись более месяца. Из отдела подполковник вышел очень задумчивым и на мои рассуждения реагировал очень вяло.

А на следующей неделе мне стали звонить начальники отделов того самого управления, где работал подполковник. Все они требовали, чтобы общественные инспектора (а в нашем случае это была правозащитная секция Общественного совета при ГУВД по г. Москве) приехали к ним, взглянули на то, что у них происходит, свежим взглядом и дали свое заключение: что в деятельности отделов следует изменить.

Приехали. Взглянули. Составили перечень рекомендаций на 70 пунктов. Не все из того, что мы написали, понравилось. «Как так! – говорят нам. – Вы с дуба, что ли, рухнули, утверждая, что около подъездов можно пить пиво и за это безобразие милиционер не вправе взять гражданина под белы (или какого-то там иного цвета) рученьки и доставить поименованного гражданина в отдел внутренних дел. Да, говорим, пить пиво под окнами нездорово. Замечание за это сделать можно. Подсказать, куда идти пить пиво, можно. А вот посадить в машину и отвезти в отдел – нельзя. Почитал оперативный дежурный статью 20.20 КоАП РФ, и на его лице возникло выражение ужаса (это вроде бы обнимаешь свою жену, глядишь, а жена-то чужая, к тому же вовсе и не жена). Оказалось, что запрета на распитие слабоалкогольных напитков в общественном месте нет уже много-много лет. А он все эти много-много лет не только принимал бедолаг с пивом, но и привлекал их к административной ответственности. Счастье, что надзирающий прокурор точно так же, как и он, не знал, что же написано в Административном кодексе...

Говорят, что прокурорский надзор лет 100 доказывал российским чиновникам свою важность и нужность. Так и участники общественного контроля каждый раз, переступая порог ОВД, ИВС, спецприемника, СИЗО, колонии и т.д., еще много-много лет (если не десятилетий), встречая новых людей, будут доказывать, что их деятельность – не пятое колесо в телеге, а то важное, без чего деятельность правоохранителей становится в лучшем случае бессмысленной, а в худшем – опасной.

Общественный контроль – не только способ найти и устранить злоупотребления и ошибки, но и способ обнаружить то полезное и нужное, что возникло в одном месте благодаря смекалке и инициативе умного и добросовестного офицера и может быть использовано во многих местах.

В советские времена подобное называлось передовым опытом. Сегодня в правоохранительной системе механизма выявления такого опыта нет. Приходим в ИВС УВД по г. Архангельску. Узнаем, в этом ИВС каждому осужденному выдают индивидуальные тапочки. «Но ведь это не предусмотрено приказом», – говорим мы. «Не предусмотрено, – соглашается начальник ИВС. – Но ведь наши арестанты в этом не виноваты». Этажом ниже ИВС находится спецприемник. В нем нам с гордостью показывают Книгу жалоб и предложений. Административно арестованные вправе заполнить ее после своего освобождения, то есть тогда, когда от администрации спецприемника они уже не зависят. Большая часть записей – благодарности. Но есть и жалобы: пища несоленая, котлеты невкусные и т.д.

В ОВД по району Бутырский г. Москвы введена практика, когда административно доставленные, как правило, не помещаются ни в камеры, ни в КАЗ, а разбирательство с ними производится около окна дежурной части. «Так, может быть, наоборот, надо завести задержанного в камеру, припугнуть?» – спрашиваю оперативного дежурного. «Зачем? – искренне удивляется дежурный. – Если человек и так уже переживает из-за того, что оказался в милиции, зачем его еще больше пугать?»

В этом же ОВД узнаем, что инспектор административной практики расписывается в Книге учета доставленных дежурной части за полученный им протокол, а это исключает возможность утраты протокола или злоупотреблений с использованием протокола. Раньше бывало так: доставили двоих, оснований для доставления нет, но граждане об этом, разумеются, не знают. Первый сидит в камере, второй – отправлен за деньгами. Деньги принес, и протокол загадочным образом исчезает. Передача протокола под роспись инспектору административной практики несколько лет назад позволила подобные нарушения со стороны недобросовестных сотрудников пресечь.

Можно ли после пяти лет общественного контроля говорить о том, что нам известны основные причины нарушений прав граждан в деятельности милиции и иных правоохранительных органов? Я думаю, можно. Какие пять – семь основных причин я бы поставил на первый план?

Во-первых, ошибочные, как с нравственной, так и с правовой точки зрения, критерии оценки деятельности органов внутренних дел и отдельного милиционера. Приказ МВД РФ № 25 от 19.01.10 вроде бы стал шагом в сторону от палочной системы. Однако количество протоколов, уголовных дел, раскрытых преступлений и т.д. по сравнению с прошлым годом осталось. Осталась тяга к количественным показателям и в головах многих сотрудников. Это особенно заметно, когда анализируешь какую-нибудь книгу регистрации чего-нибудь и видишь, как сотрудник совершенно непринужденно ошибается на 1000, но почему-то обязательно в сторону увеличения. Скажем, на 1 июля в Книге учета сообщений и происшествий (КУСП) было зарегистрировано 5999 заявлений, а 2 июля нумерация начинается уже с номера 7000.

Во-вторых, нестабильность кадрового состава и ротация руководящих кадров ОВД. Начальник отдела – как правило, умный и добросовестный человек. И не так уж трудно, опираясь на его немалый жизненный опыт, не только убедить его в необходимости соблюдения прав человека, но и научить соблюдению таких прав. Но вот незадача: приходим в отдел и каждый раз в кабинете начальника видим совсем нового человека. Например, в ОВД по району Марьина Роща за пять лет сменилось пять начальников. Предпредпоследнего взяли и посадили в тюрьму. Вы спросите, за что посадили, кого пытал, кого убил? Нет, Александр Николаевич никого не пытал и никого не ограбил. После того как хозяйственное управление ГУВД отказало ему в финансировании установки новой входной двери, попросил о шефской помощи знакомого предпринимателя. Эта просьба обошлась полковнику милиции в три года лишения свободы.

В-третьих, социальная незащищенность самих милиционеров. В маленьких селах и городах, где служат в основном местные жители, эта проблема, наверное, не так и остра. Но, когда вы приходите в участковый пункт милиции и видите там милиционера, который не имеет никакого жилья и вынужден днем в своем кабинете работать, а ночью – жить, вы волей или неволей задумаетесь. Может быть, и у этого милиционера завтра не выдержат нервы. Но если человек работает с перегрузкой и вкладывает в свою работу душу, его уважает начальство и уважает население, но не уважает государство, то это не может не накладывать свой отпечаток на поведение человека.

В-четвертых, почти над каждым милиционером висит дамоклов меч бумаг, которые милиционер должен оформить и заполнить. Увы, 90% этих бумаг не имеют никакого отношения к защите прав и интересов заявителя, а направлены на создание имитации выполнения своих обязанностей. Три года назад, проанализировав работу участковых уполномоченных милиции, мы узнали: чуть ли половину своего времени участковые тратили на проведение проверок – а не содержит ли состав уголовного преступления царапина, появившаяся ночью на припаркованных автомашинах? При этом все понимали, что царапина, устранение которой стоит две тысячи рублей, является чем угодно, но никак не признаком уголовного преступления. Однако проверки проводились так, как этого требовали ст. 144–145 УПК РФ, собиралось по дюжине справок и объяснений. После нашего вмешательства подобная нагрузка на участковых снизилась. Однако современный российский милиционер по-прежнему является рабом бумажных ненужностей.

В-пятых, сами контрольные аппараты милиции весьма слабы. Плюс ко всему последние два года эти аппараты пережили ряд сокращений. Опыт общественного контроля за милицией убедил нас в том, что Инспекции по личному составу и Управления собственной безопасности милиции контролируют собственных коллег куда лучше и качественнее, нежели прокуратура (разумеется, кроме случаев, когда в следственных органах при прокуратуре идет очередная кампания очередного «мочилова» милиционеров). Инспекции и УСБ элементарно лучше знают, где и как милиционер может что-то нарушить. По нашему мнению, численность соответствующих служб не может быть меньше 0,5 % от численности милиции. Если же численность таковых служб составляет 0,1% от численности милиции, то ни о какой качественной проверке не может быть и речи.

В-шестых, напряженность и нагрузка, являющиеся неотъемлемой частью работы в милиции, не уравновешены работой психологов, которые помогали бы милиционеру бороться с теми испытаниями, соблазнами, драмами, отчаянием, которые являются неотъемлемой частью работы любого милиционера. Сегодня во многих отделах и управлениях есть психологи. Однако они в первую очередь помогают начальству избавиться от тех, кто оказался в зоне риска (что само по себе весьма и весьма важно), но чаще всего не способны тихо и незаметно, без передачи начальству, прийти на помощь сотруднику, который столкнулся с психотравмирующей ситуацией.

Каковы возможные нарушения в деятельности отделов милиции?

Хотя постановление Правительства России № 627 об обеспечении задержанных на срок свыше трех часов горячим питанием, а задержанных на ночь – индивидуальным спальным местом было принято еще в 2003 году, в большинстве отделов эта проблема до сих пор не решена. Бывают, правда, и исключения. Например, в отделах УВД по СЗАО Москвы или в Мурманской области доставленным выдаются сухие пайки, а в специальной книге фиксируется как выдача такого пайка, так и отказ от его получения. Однако в целом по стране данная проблема не решена. Хорошо, когда у доставленного три дюжины родственников. А если его ближайший родич находится за пару тысяч километров?

Другая серьезная проблема – исчисление сроков задержания лиц, которые провели в машине после задержания не 10–20 минут, а несколько часов. Приказ МВД РФ № 174-дсп устанавливает порядок, когда задержанный вносится в книгу учета доставленных после того, как сотрудник передал оперативному дежурному свой рапорт, а срок доставления начинает течь с момента, когда задержанный переступил порог дежурной части. Но ведь бывают и ситуации, когда человек провел в душном автомобиле два-три часа. Поэтому надо ориентировать начальников отделов не только на то, чтобы дежурные побыстрее оформляли тех, кто коротал время после задержания в автомобиле, но и на то, чтобы дежурные контролировали передвижение автомобилей с задержанными. Вспоминаю случай, когда после не согласованной с властями акции в один отдел доставили 5 автобусов с задержанными, в общей сложности около 100 человек. Звоню начальнику окружного управления, ставлю его об этом в известность. Через 10 минут все офицеры отдела были брошены на оформление протоколов. Звоню доставленным, узнаю от них, что в автобусе никто не пробыл больше 20 минут, а через два часа после доставки в отдел последний доставленный отправился оплачивать штраф. Но если бы каждые полгода мы не радовали сотрудников отдела своим присутствием, то вряд ли бы подобный алгоритм мог сработать.

1 апреля 2009 года был принят приказ ИВД РФ № 248. Этот приказ среди прочих маленьких радостей предусмотрел наличие стенда о правах задержанных в помещениях для этих самых задержанных. Увы, в большинстве мест таких стендов пока что нет. Или же стенды есть, но там, где задержанному и в голову не придет такой стенд искать.

Правозащитники знают, что при рассмотрении жалоб задержанных на применение к ним недозволенных методов воздействия очень часто возникает вопрос: а где все эти ужасы происходили? Чаще всего заявители не могут назвать ни номера кабинета, ни фамилий сотрудников, которые в этом кабинете трудятся. При посещении отделов обратите внимание: не являются ли кабинеты оперуполномоченных ОУР некой «терра инкогнита», отличающимися от всех иных кабинетов в первую очередь тем, что на них нет ни номеров кабинета, ни ФИО сотрудников.

В свое время правозащитники потратили немало времени на то, чтобы сотрудники ППС перестали хватать на улицах иностранных граждан и тащить их в дежурную часть ОВД по ст. 18.8 КоАП РФ (нарушение иностранными гражданами правил пребывания на территории РФ). В 2006–2007 годах в Москве можно было найти отделы, где из 100 доставленных не менее 80 человек оказывались таджикско-украинскими гастарбайтерами, которым их работодатели оформили «совершенно настоящую» регистрацию за 5000 рублей. В результате усилий участников общественного контроля в марте 2008 года появляется указание начальника ГУВД Москвы В.В. Пронина, запрещающее сотрудникам ППСМ без сотрудников ФМС проверять соблюдения требований ст. 18.8 КоАП РФ. Летом 2009 года вступает в действие новый Устав патрульно-постовой службы, в соответствии с которым, обнаружив на улице иностранца без регистрации, сотрудник ППСМ вместо того, чтобы с криком «Ура!» тащить последнего в дежурную часть ОВД, должен был действовать по указанию оперативного дежурного. Однако при проверке дежурных частей и инспекторов административной практики следует уделять особое вниманиетому, сколько материалов было оформлено по ст. 18.8 и 18.10 КоАП РФ, не трудятся ли сотрудники ППС или уголовного розыска вместо борцов с нелегальной миграцией из ФМС? Важно ознакомиться и с практикой деятельности героев миграционного фронта на территории данного ОВД. Нередко героические офицеры ФМС, задержав дюжину гастарбайтеров, заселяют их в камеру ОВД (своих камер у ФМС нет) и упархивают домой. А прибывшие в Россию трудяги сидят впятером на одной скамейке на три сидячих места ночь-другую. При этом и дежурный отпустить их не может, ведь доставили их не подчиненные ему сотрудники, а некая смежная служба.

Как-то раз в одном отделе один доблестный отдел ФМС приноровился каждую неделю доставлять в камеры отдела по 10–15 нелегальных мигрантов. «Что делать?» – спросил меня дежурный. «Звоните мне в каждом таком случае», – ответил ему я. На второй раз посреди ночи я поднял дежурного соответствующего отдела ФМС, вместе с ним навестил отдел, пообщался с задержанными, а тут весьма кстати подъехал дежурный прокурор. Выяснилось, что иностранные граждане были задержаны 12 часов назад, но никакого питания не получили. По указанию прокурора все они были выпущены под обязательство о явке.

Частые нарекания вызывает освещенность камер для следственно-арестованных. Чаще всего люди в таких камерах находятся очень недолго. Однако известны случаи, когда человек находился в такой камере и день, и два, а прочесть не смог ни одной страницы из УПК – в такой камере слишком темно.

На что при проверке отделов я бы обратил особое внимание?

Давайте взглянем, как обстоит дело с приемом обращений на личном приеме. Оформляются ли карточки личного приема? Вносятся ли в них меры, предпринятые начальником по результатам приема, или же по ним гуляет «липа»? Есть ли в отделе ящик для жалоб посетителей? Приходим в один отдел – ящик висит на месте, но забит не жалобами, а фантиками от конфет. В другом отделе открываем ящик, и в руки нам вываливается… благодарственное письмо трехмесячной давности. Гражданину помогли вернуть мобильник, тот написал благодарность, но руководство отдела не могло поверить в то, что граждане могут благодарить милицию, и решили не травмировать свою психику просмотром ящика. А зря.

Всегда важно, как оформлены информационные стенды. Например, стенд для заявителей, о котором говорит приказ МВД РФ № 333 о порядке приема заявлений граждан. И стенд для задержанных, о правилах оформления которого повествует приказ № 248. Давайте посмотрим, читаемы ли эти стенды, расположены ли они таким образом, что обычный гражданин, не обладающий сверхострым зрением, может их прочесть? Не устарели ли телефоны и адреса на этих стендах? Не забыли ли на этих стендах разместить телефоны прокуратуры, Общественной наблюдательной комиссии, а также должностных лиц, осуществляющих ведомственный контроль? Особое внимание я бы уделил стендам для задержанных. Приказ МВД РФ № 248 от 1 апреля 2009 года прямо говорит о том, что эти стенды должны размещаться в том самом месте, где находятся задержанные. Однако, что греха таить, нередко ситуация выглядит так, что увидеть стенд задержанный может лишь при условии, что сам вольется в дружный коллектив сотрудников милиции. Кстати, в Москве Общественный совет при ГУВД Москвы разработал типовые стенды, на которых кроме портретов и биографий городского, окружного и районного начальников милиции вывешивается график приема начальников, информация об Общественном совете и прочие полезные данные. Теперь при входе в дежурную часть граждане перестали пугаться: вместо жутких фотографий со стендов «Их разыскивает милиция», на которых женщину невозможно отличить от мужчины, скинхеда от китайца, а главу районной управы – от неопознанного трупа, посетителей встречают светлые лики С.В. Миронюк и В.А. Колокольцева. Теперь наш путь лежит в камеры. Чаще всего в дежурной части отдела имеется два вида помещений для задержанных:

1) оборудованные тяжелой металлической дверью, нарами, чаще всего лишенные окон и страдающие недостатком освещения камеры для следственно арестованных. Эти камеры используются редко, но, если обвиняемого доставили из ИВС либо за подозреваемыми должны приехать из соседней области, где в отношении их ведется следствие, то без помещения задержанного в такую камеру никак не обойтись;

2) известные под популярным названием «обезьянник» комнаты для административно задержанных. Как правило, это небольшое помещение перед дежурной частью, отгороженное сеткой или прутьями, куда помещают тех, кто не дружит с Административным кодексом.

В камерах и КАЗ важно посмотреть: какова ширина скамеек и достаточна ли она для того, чтобы человек смог на них лечь, вытянуться и заснуть, можно ли читать и писать в этих камерах при имеющемся освещении, насколько в этих помещениях чисто, отсутствует ли неприятный запах, как выглядит туалет? А то ведь иногда бывают такие отделы, в которых одно посещение туалета для задержанных по силе психологического воздействия равно десяти суткам административного ареста. Возможно, вам начнут объяснять, что данным туалетом уже много лет (или веков) никто не пользуется, однако характерные кучки и специфический запах говорят совсем об обратном. Кроме того, в соответствии с приказом № 248 от 1 апреля 2009 года в местах для задержанных должен быть вывешен стенд с перечнем их прав. Лучше всего с таким стендом дело обстоит в ИВС ГУВД по г. Москве на Петровке, д. 38: в каждой камере задержанного радует своим присутствием соответствующая распечатка. Ну а вы бы не обрадовались: приводят вас в камеру, в стене – маленькое окошко, за дверью слышна мерная поступь младшего инспектора, а на двери висит нечто, напоминающее вам о правах человека.

Поинтересуйтесь, как на жизни отдела отразилось сокращение кадров. Трудно понять, кому пришло в голову сократить 20 % личного состава милиции. Наш опыт показывает, что сокращение произошло очень болезненно: где-то секвестировали участковых, где-то – сотрудников ППС, а в иных местах – и работников дежурной части. Печально смотреть, как дежурный носится между телефоном, заявителем, прибывшим нарядом и задержанными, искренне пытается повсюду успеть, во все вникнуть, всем помочь, но объективная реальность не позволяет располагать более чем 24 часами в сутках. Если мы видим, что сокращение ударило в первую очередь по тем службам, которые непосредственно обеспечивают соблюдение и защиту прав и свобод граждан, не стесняясь, мы, участники общественного контроля, об этом пишем. Не всегда такие письма бесполезны. В одном отделе, обслуживавшем территорию с населением свыше 150 тысяч жителей, мы узнали о сокращении отделения по обслуживании дежурной части, то есть в первую очередь тех, кто конвоировал доставленных. От доставленных поступали жалобы: выводов в туалет приходится ждать от 10 до 30 минут. Эта проблемы была отражена в протоколе посещения. Прошел месяц – и конвойная группа была восстановлена.

Следует обратить внимание на видеокамеры. Не только на те, что были установлены в местах задержания, где данные видеозаписи могут стать важнейшим доказательством виновности или невиновности задержанного, но и на те камеры, что установлены в дежурной части, направлены на кабинет дежурного по разбору, камеры, помещение, куда вводят доставленных. Нас с вами должно интересовать, куда камеры направлены, включены ли они, а при поступлении жалоб на недозволенные методы воздействия – также и то, что же эти камеры зафиксировали. А могут они зафиксировать прелюбопытные вещи. Приезжаем в УВД по г. Коломне. В кабинете группы разбора на стене обнаруживаем следы крови и оживляемся: вот они, страшные следы пыток. Лица руководителей управления становятся белыми. Включаем данные видеонаблюдения и видим: за несколько часов до нашего посещения в дежурную часть доставляется человек, больной эпилепсией. В кабинете группы разбора у него начинается приступ, ему оказывают помощь, прибывший наряд скорой помощи пытается его удержать, однако доставленный смог вырваться и удариться носом о стену. Вот откуда они, многочисленные следы крови на стене. Гражданина госпитализировали и на момент нашего приезда уже отправили домой. Не буду врать: если бы мы увидели кровь на стене, но не просмотрели бы видеозапись, вряд ли кто-то убедил бы нас, что за красными подтеками на стене стоят не пытки, а случай, связанный с заболеванием доставленного.

А как вообще обстоит дело с видеокамерами на территории ОВД? Чем являются видеокамеры – средством для раскрытия преступлений или не самым мощным, но тем не менее денежным каналом отмывания денег? Увы, видеокамеры ставит не милиция, для которой данные видеофиксации зачастую единственная зацепка для раскрытия особо опасного преступления. Например, в Москве видеозаписи административных правонарушений и уголовных преступлений в лучшем случае в двух случаях из ста позволяют установить истину. Так, в ОВД по району Марьина Роща за 10 месяцев с использованием видеокамер, установленных в подъездах, было раскрыто в 2010 году только 2 преступления. Главной причиной является нечеткое изображение на камерах. Имели место… кражи камер самими жителями. Возникают проблемы с получением материалов видеозаписи из магазина «Ашан», Сбербанка: видеоданные поступают только через 2 недели после совершения правонарушения из-за сложностей согласования их передачи службами безопасности указанных предприятий. Кстати, насколько реальна возможность просмотреть данные видеозаписей по просьбе задержанных (например, когда те утверждают, что доставлены незаконно и к правонарушению не причастны), следует интересоваться и членам ОНК.

Теперь навестим следствие и дознание. Очень часто в этих подразделениях работают весьма молодые ребята, без стажа работы, достаточного жизненного опыта. В одном посещенном нами отделе средний стаж дознавателя составлял… 7 месяцев службы. Бывают и те, кто, не прослужив в следствии или в дознании и двух лет, уже устал от этой работы. Они шли в следствие или дознание в поисках романтики, а увидели работу, на 90% состоящую из скучной бумажной рутины. Следует проверить, насколько хорошо следователь (дознаватель) знает уголовный процесс, законодательство об адвокатуре. Известно ли ему, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела он направляет заявителю в обязательном порядке, что он вправе предоставить родственникам до двух свиданий в месяц с заключенным, а отказ в свидании должен быть вынесен не произвольно, а в связи с наличием для этого препятствий?

При анализе Книги учета доставленных дежурной части (КУД ДЧ) следует обратить внимание на следующее:

– не нарушаются ли сроки содержания граждан, доставленных в дежурную часть. Как мы с вами знаем, эти сроки исчисляются различным образом. Так, например, трехчасовый срок нахождения в дежурной части гражданина, поступившего в состоянии опьянения, исчисляется с момента, когда он протрезвел. А доставленный за административное правонарушение, предусматривающее административный арест, может находиться в дежурной части до момента доставки к мировому судье, но не более 48 часов. Отмечу, что пять лет осуществления общественного контроля на территории Москвы дали свои результаты: сегодня в Москве даже трехчасовое нахождение в милиции – не столь уж частое явление;

– не указывается ли в качестве времени освобождения задержанного время, когда его из дежурной части отправили в кабинет к оперативнику или к следователю. Если мы с вами внимательно посмотрим 11-ю графу Книги учета доставленных, то увидим, что в ней должно быть указано время, когда доставленного либо освободили, либо перевели в другое учреждение (например, в ИВС). Однако не так уж и редко возникает ситуация, когда задержанный вроде бы как и не освобожден, но с другой стороны, дежурный за него не отвечает, так как этот доставленный как бы за ним уже и не числится;

– достаточны ли основания для доставления гражданина в дежурную часть, не указано ли в качестве основания доставления место или адрес, откуда человек был доставлен. Например, иногда в графе № 6, где фиксируется основание доставления, можно прочесть такую запись «Ленинский пр., д. 10» или «улица Бибиревская, д. 5». Вряд ли факт нахождения гражданина по этим славным адресам сам по себе может стать основанием для того, чтобы гражданина задержали и доставили в милицию. Отмечу, что до сих пор встречаются случаи, когда граждан доставляют в милицию за отсутствие у них документов, хотя действующее законодательство не требует от граждан данные документы носить при себе;

– не происходит ли подмена реальных оснований доставления ссылкой на номер телефонограммы? Приходим в один отдел и видим, что в КУД ДЧ с десяток граждан зарегистрированы как доставленные на основании некой телефонограммы. Читаем телефонограмму. Оказывается, две недели назад на улице, расположенной в 10 км от территории района, где находится отдел, некое лицо «азиатской внешности» отняло сумку. Ни возраста, ни роста, ни комплекции, ни иных признаков лица в данной телефонограмме не отражено. «Зачем же вы доставили всех этих людей?» – спрашиваю сотрудников ППС. Но мой вопрос их не смутил. «А вдруг среди них оказался бы настоящий преступник!» – отвечают они мне. И это не глупость и не стремление нарушить права граждан: в данной ситуации мы сталкиваемся с отсутствием у сотрудников правоохранительного мышления. Они не понимают, что пока они ищут неизвестного азиата десять других азиатов и 50 других русских совершат новые преступления лишь потому, что милиция в это время гонялась за химерами;

– насколько разнообразна административная практика проверяемого отдела? Разнообразие административной практики, ориентация милиции на доставление людей, совершивших по-настоящему значимые, волнующие людей правонарушения – один из важнейших критериев добросовестности и профессионализма сотрудников. Приходим в один отдел и видим: 95 % всех доставленных – алкоголики. «А где хулиганы, наркоманы, мелкие воришки, дебоширы?» – спрашиваю дежурного. «А у нас в районе их нет, – огорошивает меня он и тут же поправляется, – то есть конечно же есть, но очень-очень мало». Начинаем смотреть протоколы и через 30 минут приходим в ужас: почти все доставленные – молодые ребята, застигнутые при распитии пива на детской площадке. Спору нет: пить пиво на детской площадке – дело совсем нехорошее. Но административной ответственности по ч. 1 ст. 20 КоАП РФ данное нарушение не предусматривает. Самое большое, что здесь можно сделать, – это замечание любителям пива, чтобы они ушли с детской площадки. Не буду скрывать, когда дежурный прочел наконец кодекс, а затем и ст. 286 УК РФ, голос у него стал грустный, а вид – бледный. Правда, через полгода этот же дежурный в этом же отделу демонстрировал нам книгу, где вместо фиктивных правонарушений были зарегистрированы уже совсем другие деяния;

– насколько часто лица, доставленные за совершение административных правонарушений, освобождаются от ответственности в связи с малозначительностью нарушения или в связи с его совершением в условиях крайней необходимости? В Ворошиловском отделе милиции УВД по г. Ростову-на-Дону мы обнаружили удивительную практику, когда примерно 2 % всех доставленных выпускались с извинениями, так как при их задержании сотрудники допускали ошибку. И такая практика нормальна, так как при задержании сотрудник милиции не способен ни оценить, ни проверить доводы заявителя об отсутствии в его действиях признаков административного правонарушения.

Можно порекомендовать, чтобы в КУД ДЧ указывался параллельно номер по Книге учета сообщений о происшествиях, а в КУСП – номера по Книге учета доставленных. По крайней мере в этом случае обе книги будут как-то соотноситься друг с другом и не будут возникать ситуации, когда в рамках одного отдела существует 2 параллельные системы, одна из которых связана с задержаниями, а вторая – с рассмотрениями заявлений граждан, и обе живут своей собственной независимой жизнью.

Где кроме дежурной части ОВД могут находиться доставленные?

Во-первых, в отделениях по делам несовершеннолетних. В данных отделениях ведется собственная Книга учета доставленных. Кстати, при ее проверке следует проверять обоснованность доставления детей и подростков, выяснять, не доставлены ли под видом экстремистов обыкновенные безобидные неформалы, не задержали ли сотрудники подростка, ехавшего от бабушки в пять минут одиннадцатого вечера.

Во-вторых, в качестве помещений, используемых для нахождения доставленных, могут исрользоваться кабинеты оперативных уполномоченных, следователей, дознавателей. Посещая эти кабинеты, надо не только проверять, нет ли там доставленных лиц, которые якобы были освобождены из дежурной части полчаса назад, но и не хранятся ли в этих кабинетах посторонние предметы, например противогазы, бейсбольные биты, подозрительно большое количество пакетов, приборы, дающие электричество.

В-третьих, такими местами могут быть помещения непонятного предназначения без номеров, ключи от которых находятся непонятно у кого. Подобные помещения надо стремиться посетить. Если у отдела имеется стационарный пункт милиции, то следует проверить, а не вывезли ли задержанных в это нужное, но находящееся вне пределов отдела помещение.