Алексей Мокроусов
Все лучшее - вождям
Насколько много любви в подарках лидеру страны, какие в них еще заложены оттенки и смыслы, как дары отражают язык взаимоотношений человека и власти, и попыталась разобраться выставка "Дары вождям", прошедшая в московском Новом Манеже. Она претендует на звание наиболее осмысленной экспозиции этого сезона. Организованная в рамках празднования 200-летия Музеев московского Кремля (что лишь поначалу кажется необычным, зато понимаешь всю точность выбора подобной темы именно к этому юбилею), выставка объединила более 500 экспонатов не только из кремлевских запасников, но и 14 других музеев и архивов. Все они - подарки советским лидерам, от Ленина до Горбачева, включая так называемых "малых вождей", вроде Ворошилова или Косыгина.
Одни подарки сугубо официальные - как фотографии зарубежных политиков в красивых рамах, преподнесенные Хрущеву, или парадное оружие, которого за 70 лет надарили так много, что под него в Георгиевском переулке выделили целую витрину. Особенно хороша сабля с бриллиантами и изумрудами, подаренная Косыгину королем Марокко Хасаном II в 1971 году. Стальной клинок украшен орнаментом из красной, чертой и зеленой эмали, а также золочением. Представлен и дар советскому народу от Испанской республики. К 20-летию октябрьской революции советские граждане получили красивый кинжал-багинет в ножнах. Кинжал, впрочем, сохранил надпись, свидетельствующую о прежнем адресате: в 1920 году Артиллерийская фабрика в Толедо преподнесла его виконту де Эса, военному министру в правительстве Альенде Саласара. Передаривать чужие подарки в частной жизни считается дурным тоном, но у политики своя мораль. Тем более приятно дарить отнятое у врага: трофей - один из краеугольных камней истории.
А в 1961 году Леонид Ильич получил от вождей племени экровит кинжал "хадендаа" и пояс с ножнами. Кинжал, имеющий S-форму, с ручкой X-формы, распространен в Эритрее и некоторых провинциях Судана. В оформлении подарочного экземпляра (в 1961 году из Президиума Верховного Совета СССР его передали в Музей подарков СССР, а после его закрытия четыре года спустя - в Музеи Московского Кремля) использовались серебро и золото. Незадолго до этого в Москву привезли еще один ценный дар из Африки: император Эфиопии преподнес Нине Петровне Хрущевой сумку из золота. Первая леди страны, судя по всему, этим аксессуаром не пользовалась: уже в 1962 году, то есть еще в хрущевскую эпоху, дар был передан в Музей подарков СССР. Как и большинство других экспонатов выставки, сумочку впервые представили широкой публике.
Другие подарки - от простого народа, порой куда более простые по исполнению, приземленные, но, что называется, "от всего сердца" - вроде албанской народной обуви дженча и цервули. Авторы выставки, О. Соснина и Н. Ссорин-Чайков, считают, что "подарки соединяют, на первый взгляд, несоединимое - обычных людей и вождей. Когда инвалид от рождения, пенсионер, рабочий или домохозяйка посылали свои "скромные подарки" главе государства, они вступали в прямой диалог с властью". Из-за чего дистанция не только сокращалась, но и определялась навеки - от обожествления (посмертного Ленина и прижизненного Сталина) до порой неосознанно формально-ироничных даров Брежневу.
Портрет вождя оставался самым любимым даром.
На выставке показан и портрет Ленина, сложенный из зерен риса, пшеницы, гороха, гречихи, мака, фасоли и кукурузы, и портрет Сталина, выполненный, как мозаика, из алюминиевых заклепок и гаек авиационного образца. Портреты Брежнева отличаются той же степенью маразма, что и его эпоха в целом: Винницкая область Украины, например, преподнесла генсеку к его 70-летию его же, генсека, портрет из сахара. Типа - лижи, не хочу! А одна оренбургская мастерица связала в том же 1976 году настоящий оренбургский платок из козьего пуха - с погрудным портретом Леонида Ильича (что, в общем-то, противоречило традиционной эстетике этих платков).
Но все же доминируют изображения первого вождя. Как только не изображали Ленина! Вот он явлен как аппликация из марок (от югославской правительственной делегации в 1960-м Хрущеву), вот из перьев птиц (белорусы - Сталину в 1949-м), а то и просто: ручное вязание крючком (жена эстонского моряка сразу в московский музей Ленина в 1970-м). Но и здесь есть свои чемпионы по курьезам. В первой половине тридцатых годов Центральный музей Ленина получил, например, ленинское изображение, сплетенное из человеческих волос. Его автор, парикмахер Г. Борухов, рассчитывал тем самым внедрить в мир новое искусство - картины-гобелены на основе человеческих волос. По этому поводу парикмахер вступил в переписку с тогдашним народным комиссаром по военным и морским делам Климом Ворошиловым и даже посетил его лично: дескать, сколько славы во всем мире принесет родной стране это художественное изобретение. Несмотря на встречу с наркомвоенмором, дело почему-то не пошло. Сохранились трогательные и одновременно жуткие в своей наивности письма Борухова Ворошилову, фрагменты из которых публикуются в каталоге: "Помня Ваш совет ... вот уже два месяца как я оставил парикмахерскую и приступил к работе над новыми картинами. В частности, мне хочется изготовить большое панно для будущего Дворца Советов, полагаю, там такое будет уместно. Сюжет у меня напрашивается - первый удар по Деникину". Но при этом - жалуется пионер искусства - продовольственной карточки нет, от распределителя открепили, а жить приходится в темном сыром подвале. И это - при поддержке вождя!
В качестве решения проблемы т. Борухов предлагал выделить ему квартиру при первом Доме Советов, где он устроил образцовую парикмахерскую (т. Енукидзе в курсе), а также назначить его по специальности в Кремль (можно и зав. Парикмахерской), либо на худой конец в санаторий Совнаркома.
Сообразительный был товарищ. На месте Ворошилова я бы поостерегся садиться в его кресло, чтобы побриться.
Многие подарки носили откровенно политический смысл - как рисунок Жана Демаре "Встреча Петра I и Людовика XIV в Париже 11 мая 1717 года (Прием в честь царя Московии)". Рисунок служил наброском к гравюре, выпущенной в качестве альманаха (то есть сопровожденной обильным текстом) за 1718 год. В декабре 1944 года его преподнес Сталину Шарль де Голль, прекрасно понимавший лестный и льстивых характер порождаемых аллюзий. В 1962 году рисунок поступил в Музей подарков СССР от Управделами ЦК КПСС, восемь лет спустя его передали на хранение кремлевским музеям. Сам Музей подарков СССР так и не успел открыть свои залы для публики: после снятия Хрущева его фонды передали 13 собраниям.
А вот понимала ли подсознательный смысл происходящего дарительница самого необычного экспоната выставки, установить уже скорее всего не удастся. Внучка декабриста Ивана Анненкова (1802 - 1878) прислала в 1949 году вождю всех народов браслет, сделанный из оков своего дедушки. Тот сидел в свое время в Нерчинске и в других отдаленных местах, по-прежнему востребованных в сталинскую и более поздние эпохи. Фрейд в конце сороковых был у нас не в почете, но дело его процветало.
Любовь иных была настолько искренней, что принимала порой совсем уже причудливые формы (и "причудливые" - здесь явный комплимент). Так, одна из жительниц Ялты стала вышивать речь т. Сталина на заключительном заседании XIX съезда КПСС, произнесенную 14 октября 1952 года. Речь некоротка, работа трудная... поспела женщина как раз к очередному съезду, двадцатому, в адрес которого и послала свое панно, выполненное при помощи шелковых нитей, мулине, бисера; техника - вышивка гладью. А там - доклад Хрущева и прочие связанные с разоблачением культа личности события. Так что панно размером 82 на 140 см было логичным образом "сослано" в музей Сталина в Волынском, а в июне 1966 года, после закрытия музея, передано в фонды Центрального музея Ленина. До знаменитого ковра площадью в 70 кв. м, изготовленного к сталинскому юбилею, панно все равно не дотягивало.
Особый интерес вызывали бы предметы, подаренные в свое время тем лидерам партии и правительства, кто был позднее репрессирован - Бухарин, Троцкий, Тухачевский, комсомольский вожак Косарев... Но таковые организаторам выставки, как они утверждают, просто не попались (видимо, были уничтожены после арестов "малых вождей"). Зато, готовя материалы для раздела подарочных шахмат, устроители экспозиции нашли фотографию с изображением уникального комплекта фигур. В 1922 году сотрудники ЦК подарили Ленину комплект шахмат "Советские и буржуазные деятели", изготовленный в самом авангардном на тот момент художественном заведении советской России - ВХУТЕМАСе. "Наша" команда состояла из рабочего и крестьянки в роли ферзя и короля. Конями стали Микоян и Фрунзе, офицерами - Троцкий и Сталин, ладьями - абстрактные Завод и Фабрика. Зато в роли пешек выступали Майский и Рыков, Каменев и Томский, Бухарин и Радек, Зиновьев и Калинин (не отсюда ли и вся последующая пропагандистская фразеология, связанная с понятием "пешек в чужой игре"?).
Противников представляли, в частности, Пилсудский, Пуанкаре, Врангель, Каутский и Милюков.
Интересно, что этот комплект исчез согласно более позднему решению того же ЦК: в октябре 1950 года он был выведен из спецхранения как ненужный и уничтожен. Кроме фотографии, ничего от этого полуанекдотичного памятника эпохи не осталось.
Позднее шахматные фигуры все же делали в более абстрактной манере - видимо, чтобы политическая конъюнктура не заставляла уничтожать их сразу. Так, в 1964 году немецкий завод тяжелого машиностроения им. Кирова (почему Кирова?! Зачем его помнили в ГДР? Кем он им там представлялся? Просто бред какой-то!) вручил Никите Сергеевичу шахматы, где в роли фигур выступала тяжелая техника в виде башенных кранов и шагающих экскаваторов.
Пользовались ли всем этим вожди?
Какими-то вещами точно нет - в каталоге публикуется, например, перевод письма жителя голландского города Роттердама, которое прикладывалось, судя по всему, к паре башмаков, переданных им в декабре 1960 года в адрес Хрущева. Столь странный подарок был послан вскоре после знаменитого заседания Генассамблеи ООН, где советский лидер, сломав председательский молоток, начал стучать по трибуне своим ботинком. Вот ехидный голландец и послал председателю Генассамблеи "вечный" молоток. Сопроводительное письмо к башмакам аккуратно перевели на русский - подпись переводчика Суворова удостоверяет текст перевода.
Какие-то дары неизбежно съедались: например, в каталоге цитируются служебные записки министра иностранных дел А. Громыко, связанные с корзинами фруктов от бирманского премьер-министра У Ну в честь хрущевского дня рождения. А когда СССР передала Бирме свои дары- технологический институт, госпиталь и гостиницу - премьер еще прислал фруктов. Но уже восемь корзин. Нам показалось неудобно отмалчиваться: в Бирму полетели три килограмма черной игры. Разве что может быть жалко для третьего мира? В начале шестидесятых черную икру в СССР все равно ели мало и как-то неохотно.
А что до более материальных вещей...
Известно, что Сталин даже не посетил огромную выставку подарков, присланных к его юбилею и так и названную - "Подарки И.В. Сталину от народов СССР и зарубежных стран". Выставку разместили на Волхонке, в здании нынешнего Музея изобразительных искусств имени Пушкина, а также в Музее Революции. На открытии побывали руководители почти всех коммунистических партий, от Тольятти до Мориса Тореза. Им было что посмотреть: от полотна Айвазовского, присланного Финляндией, до письменного стола с потайным механизмом, выдвигавшим наверх графин с рюмками (от австрийцев). Отца всех народов ждали здесь в любую минуту, и час Икс объявлялся неоднократно. Но он так и не наступил: вождь отказался хотя бы одним глазком взглянуть на предназначавшиеся ему красоты и ценности. Видимо, сдержанность к подношениям влюбленных подданных - истинная черта небожителей.
Музей подарков СССР, как стали называться эти фонды после 1953 года, просуществовал недолго. Он был расформирован, а его сокровища (порой буквальном смысле) переданы другим музеям. Среди переданного и впрямь есть ряд первоклассных произведений искусства. Так, в Музее личных коллекций представлена шпалера "Рекрут ста деревень", выполненная по рисунку Жана Люрсы, - все из тех же присланных к сталинскому 70-летию даров (обычно он украшает здание Музея личных коллекций на Волхонке). Есть и картина Нади Леже, русской художницы, ставшей супругой французского классика Фернана Леже - она изобразила жену и детей председателя французской компартии.
Позднее нравы упростились. В каталоге помещены удивительные по своим подробностям воспоминания Г. Гараджи, бывшего в начале восьмидесятых секретарем парткома музея Ленина. Именно Гарадже поручили провести экскурсию для Брежнева по закрытой выставке подарков, присланных к 75-летию генсека и организованной в Зале заседаний ЦК. Леонид Ильич явился на выставку после долги недель ожидания. Гараджа отметил, что его не заинтересовали совсем ни официозные портреты (хотя среди авторов были и Налбандян, и Таир Салахов), ни вазы, ни прочий кич: "Среди огромного количества подарков нелегко было выделить что-то душевное, искреннее. В массе своей это была многообразная и многоликая пошлость - именно туда и тянуло как магнитом Викторию Петровну". Супруга Брежнева требовала "завернуть с собой" буквально все, что ей приглянулось, дабы украсить свое жилье. Расстраивало только, что хрустальные вазы - главный символ благополучия в советские времена - были безнадежно испорчены вделанным в них портретами юбиляра.
Интересно, что с мужем у нее разгорались тихие стычки: квартира на Кутузовском, где жили Брежневы, была, как ни странно, невелика, и все туда явно не влезало. Так, Брежнев отказался взять с собой семейный портрет его и супруги, подаренный четой Рашидовых, зато захотел другую картину, где он был изображен с матерью. Картину представлял Шеварднадзе, а автором ее был тогда мало кому известный Зураб Церетели.
Стычки, впрочем, прекращались после легкого взмаха густых брежневских бровей. Зато подаренное этому известному охотнику оружие Виктория Петровна уже сама "отписала" своим охранникам.
Растаскивание государства начиналось с мелочей. В начале перестройки наследники Брежнева не стеснялись еще демонстрировать телевидению некоторые из даров дедушке, которые они получили в наследство и теперь собирались продавать - на поддержание собственного живота. Впрочем, судя по иным свидетельствам, весь процесс передачи даров "сверху" в музейные фонды был порой довольно неформальным, а судьбой их распоряжались иногда и вовсе непонятные силы. Апофеозом этого процесса стала судьба фондов музея Ленина, распадавшегося после 1991 года (лишь недавно, в ходе подготовки московского биеннале современного искусства, неожиданно выяснилось, что из здания музея даже исчезли механизмы эскалаторов - что же говорить о коллекциях?!).
Пестрота даров не облегчает задачу экспонирования. Только кажется, что показать такую массу занимательных экспонатов можно как угодно: сила свидетельства такова, что перебьет любое оформление. Но организаторы, готовившие проект в течение пяти лет, решили показать России, что такое современная выставка. Для ее оформления пригласили мэтра архитектуры Евгения Асса, который не просто придумал впечатляющий дизайн, построенный на чередовании парадных колонн и интимных кабинетов, но и осмыслил все экспонаты в рамках философских категорий пространства и времени. Причем коллонаду напоминает не только помпезный сталинский стиль, но главный зал Российского Этнографического музея в Петербурге, который строился в конце XIX века с целью увековечить память императора Александра III. В этом зале поначалу размещались дары народов России императору и его семье. А есть ли что более важное, чем преемственность традиций? Особенно в русской жизни?
Сниженной, фарсовой формой всех этих многочисленных музеев подарков стал музей телепрограммы "Поле чудес". Тысячи сувениров и даров, привозимых участниками программы со всей страны Леониду Якубовичу, размещаются сейчас в одном из павильонов экс-ВДНХ, ныне ВВЦ. Адрес музея по-фрейдистски точен: идеологического давления с целью создания нового "всенародного любимого вождя" последние два десятилетия вроде бы не наблюдается. А привычка осталась.
