Оксана Дзера
"Жестокая идеологическая война"
Выдавая участников акций протеста за злостных нарушителей режима содержания, сотрудники системы утверждают, что все эти акции инициируются и управляются криминалитетом извне. Однако причины усиления протеста кроются в другом. Руководство в лице Юрия Калинина дало очень твердую установку администрации мест лишения свободы на своего рода новую идеологическую войну. Они называют это "ломка понятий" - то есть речь идет о борьбе с правилами, созданными тюремной субкультурой.
Одной из главных причин пыток в местах заключения является принудительное создание так называемых секций дисциплины и порядка. А это - психологическая ломка: традиционная тюремная идеология не позволяет заключенным принимать участие в работе такой секции, и пытка начинается именно с провокационных действий администрации. Например, достаточно обычная сцена - "проход через коридор": заключенные прогоняются вдоль строя охранников с дубинками, как только их привозят в колонию. Далее им задают вопрос: "Кто ты по жизни?", а потом: "Возьми тряпку или надень повязку". То есть либо мой пол, либо вступай в секцию дисциплины и порядка. Заключенные от тряпки отказываются, потому что еще в следственном изоляторе все живут по законам внутренней тюремной субкультуры - чтобы выжить...
Идеологическая война привела к тому, что администрация учреждений по указанию руководства ФСИН постоянно провоцирует заключенных на проведение акций протеста. Заключенных просто вынуждают заниматься членовредительством, потому что голодовка уже не помогает. Нашей организации известны многие чудовищные факты. Однако вместо их расследования ФСИН предпочитает дискредитировать правозащитников, говоря, что мы нагнетаем истерию. И одновременно приглашают журналистов на дни открытых дверей. Маршрут известный: библиотека, столовая. О том, что делается за стенами ШИЗО и ПКТ, не говорит никто.
За два года административной реформы, когда ФСИН вывели из подчинения Министерству юстиции, система стала абсолютно закрытой. Не пускают не только представителей Общественного Совета при Минюсте, в ряде регионов не пускают уже и самих представителей Минюста, депутатов Государственной Думы, не говоря о местных парламентариях.
При этом нам неоднократно предлагалось подписать договор на посещение. Он представляет из себя расписку в том, что информация, ставшая известной в ходе посещения, не должна выноситься на общественное обсуждение. Такого договора я не подписала ни разу...
Последние два года я занимаюсь только предотвращением акций протеста, либо их карательных последствий. Мы ведем мониторинг сообщений о таких акциях. Мне звонят родственники, сообщают об акциях протеста. Они на местах сами организуются в гражданские комитеты помощи заключенным. Именно это и есть та новая форма работы, которую подсказала сама жизнь.
Сразу после Льгова я апробировала ее на следственной тюрьме Московской области в Капотне, когда получила более двухсот жалоб от осужденных. Бытовые условия там просто ужасные. У изолятора я собрала около 60 человек, из них 25 человек активистов. Сформировался временный комитет...
Стоило нам сделать заявление для прессы, собрать родственников, как моментально в изолятор приехало все руководство ФСИН Московской области, разобрало с родственниками все претензии, недостатки были устранены. И когда уже в этом году в изоляторе Капотни произошел захват заложников, я чуть ли не впервые одобрила действия ФСИН: они сразу информировали общественность о том, что происходит, сказали, что бунта нет, и это воспрепятствовало введению спецназа (конечно, все понимают, какие могли бы быть последствия).
Гражданские комитеты помощи заключенным теперь работают во многих регионах. Они возникают чаще всего стихийно - прежде всего там, где в местах заключения применяются пыточные практики.
