Главная страница Рубрика "Старая-новая война"

7.10.1999

    ДАЛЬШЕ ИДТИ НЕКУДА
    Чечню уже покинула четвертая часть ее жителей

    Число беженцев из Чечни перевалило уже за 100 тысяч это только в Ингушетии. По прогнозам специалистов из правительства республики, буквально на днях эта цифра увеличится до 150-200 тысяч для маленькой Ингушетии с ее 340 тысячами "своих" жителей это может стать настоящей катастрофой. Стали известны первые тревожные факты: в Назрани и Малгобеке уже имели место драки местной молодежи с беженцами.
    Дураки воюют, умные договариваются
    ИМЕННО ТАК охарактеризовал нынешнюю ситуацию на Северном Кавказе Руслан Аушев. В Магасе президент Ингушетии назвал все происходящее политическими маневрами с заранее известным результатом.
    "Чтобы уничтожить нескольких террористов, вовсе не обязательно бомбить города и села, откуда эти самые террористы наверняка заранее ушли, и проводить сухопутные операции. Такие меры приведут к новой консолидации в Чечне и новой войне с Россией. Мы повторяем 1995 год. Тогда войска шли "клином", а теперь пойдут "свиньей" вот и вся разница. Что плохого в том, если бы мы неделю назад собрались и выслушали Масхадова? Я знаю, что он на днях снова пытался связаться с Ельциным по телефону и снова ему никто не ответил. Значит, решили без нас: "мочить" и никаких разговоров. А беженцев будем принимать, справимся, да и, думаю, нас одних не бросят".
    Новая Чечено-Ингушетия?
    ВСЕ УВИДЕННОЕ в Назрани можно описать одним словом -столпотворение. Пыльные улицы забиты машинами с чеченскими номерами, на автостанции, под навесами на остановках и просто в тени деревьев с обреченным видом сидят на узлах женщины, дети, старики. Ингушетия конечный пункт исхода, дальше идти некуда, да и не пустят их дальше. Впрочем, здесь им тоже не особенно рады.
    Видишь, сидят? водитель Ахмед угрюмо кивает в сторону сидящих прямо на обочине людей. Чеченцы. Подожди, они пока сытые, а проголодаются -криминал начнется.
    Прогноз более чем реален. Четыре пятых ингушей и так не имеют работы, теперь же число свободных рабочих рук наверняка увеличится. Многие чеченцы уверены, что они в Ингушетии дома, ингуши считают, что это не так. Милиционер из Назрани рассказал о двух массовых драках между молодыми чеченцами и ингушами в Малгобеке и Назрани. В обоих случаях конфликт был чисто бытовым, и в обоих драка началась лишь после того, как чеченцы сказали: осетины с вами делали, что хотели, а здесь мы на своей земле. Разница в оценке происходящего вот что по-настоящему опасно.
    В состав Ингушетии входят Малгобекский и Сунженский районы, которые чеченцы считают своими. Эту тему здесь лучше не поднимать: вам немедленно и очень подробно начнут приводить самые достоверные доказательства принадлежности этих земель ингушам (или чеченцам в зависимости от национальности собеседника). В 1992 году дело едва не дошло до вооруженных стычек, до чего может дойти сейчас лучше не думать.
    Новая Чечено-Ингушетия, говоришь? мой собеседник в придорожной шашлычной ненадолго задумывается и качает головой. Нет, лучше уж Осетино-Ингушетия пусть будет. Я сам грозненский. Работать мне там не дали, уехал в Назрань, все начал с нуля. Обиды не держу, у меня в Грозном и знакомые, и друзья остались, сейчас кто приехал всех .принял. У нас дома 20 человек живут, уже пять дней без подушки сплю. Но я ладно, многие вообще чужих людей к себе пускают. Как не пустить, если они у ворот сидят, дети, старики... Знаешь, как бывает: кто громче всех чеченцев ругал, тот больше всех им и помогает. Вот только долго так продолжаться не может.
    Щепки
    ПО ОБЕ СТОРОНЫ дороги "Назрань Грозный" растут старые ореховые деревья, и осенью, когда созревают плоды, по обочинам всегда стояло много машин. Но вот уже несколько лет здесь не останавливается никто, и орехи пропадают.
    Последний ингушский блокпост. Дорога перегорожена несколькими рядами колючей проволоки, проволока тянется и дальше, в поле. За проволокой, на чеченской стороне, дорога, сколько хватает глаз, забита транспортом и идущими людьми.
    Умоляю вас, ну пожалуйста, пропустите нас, у меня трое детей, мы даже хлеба с собой не взяли, нам страшно, как вы не понимаете!
    В окружении вооруженных людей эта женщина в легком нарядном платье и туфельках на шпильках выглядит по Меньшей мере странно. Галина Николаевна
    учительница из Грозного. Она пережила прошлую войну, пережить нынешнюю уже не может. Позавчера бомба попала в многоэтажку в микрорайоне Новая Сунжа, и Галина Николаевна и ее дети буквально пешком вышли из Грозного.
    Мы оделись в то, что было под рукой, ни теплых вещей, ни документов не взяли, только кошку дочка схватила, куда теперь с ней... Мы в поле ночевали, господи, как же страшно... Скажите хоть вы, пусть нас пропустят без документов, неужели он не видит: мы же свои, русские!
    Женщина, я сколько могу говорить: нельзя вам без документов! Мне плевать, русская вы или еще какая! Квадратный ингушский омоновец, багровый от жары и злости, демонстративно отворачивается от плачущей женщины.
    Отстаньте, я сказал... А-а, черт, проходите, только быстро, уволят меня из-за вас. Стоять! Вы хоть ели? Идите на пост, вас покормят и убирайтесь!
    За проволокой территория Чечни. В кузове грузовика среди домашнего скарба стоит грустная корова. "Смотри, смеется старик-чеченец и шлепает корову по шее, террориста везу! "
    В лагере беженцев журналистов сразу обступают люди. Они хотят выговориться, они хотят, чтобы их хоть кто-нибудь выслушал. Зарема из Грозного: "Мой муж
    российский офицер, пенсию получает в Дагестане. Мы сначала хотели туда, но дагестанцы нас не пропустят. Мы поверили Масхадову, когда он сказал, что после 400 лет войны с Россией наступил мир. А недавно он говорит, что за четыре года мы смогли подготовиться к войне. Значит, он все знал! Тогда почему он не предупредил нас еще тогда, в 97-м: будет война, ничего хорошего не ждите? Теперь в Грозном будет голод: нет ни газа, ни воды. Федералы разбомбили не только телецентр, но и все мосты, водозаборную и газораспределительную станции"...
    Лечи из Самашек: "Село не бомбят, только окраины. Все равно страшно, поэтому семью сюда привез. Если смогу устроиться -останусь здесь, нет вернусь домой, буду воевать, а что делать? "
    Этот палаточный городок разбит на чеченской территории, ближайший населенный пункт -ингушская станица Слепцовская. Другие лагеря находятся на ингушской стороне, этот сравнительно небольшой, примерно две тысячи человек. Здесь нет воды, но ее подвозят каждый день. Нет еды беженцы доедают то, что привезли с собой. Нет медицинской помощи на весь лагерь единственная палатка с красным крестом в которой нет ничего, кроме цитрамона и левомицетина. Это медпункт. Врач из Назрани Аминат, молодая женщина с красными от бессонницы глазами, рассказала, что работать приходится круглые сутки, но все впустую: нет лекарств. Полмедпункта устлано соломой, а вместо кушетки три пенька, на которых принимают больных. Их много дети простужены, старики жалуются на сердце, есть случаи желудочно-кишечной инфекции, врачи боятся вспышки дизентерии. Уже приняли первые роды прямо на асфальте. Нет палаток чтобы получить брезентовый кров, нужно записаться в очередь.
    Политика это когда большой народ чувствует ответственность за маленький. Почему нас опять начинают косить, как траву? Я не верю, что огромная Россия не может справиться с несколькими бандитами значит, войну опять заказали?
    У Малики огромные, полные слез глаза. После бомбежек, еще в первую войну, девушка стала забывать имена даже близких родственников, она сказала, что не хочет забыть все имена.
    Лес рубят щепки летят. А щепки это снова мы. Вот опять... Слышите это "грады" работают, я научилась их различать.
    Я долго прислушивался безуспешно. Наверное, Малика научилась слышать то, что не слышат другие.

    Бахтияр АХМЕДХАНОВ Сунженский район Ингушетии