Главная страница Рубрика "Старая-новая война"

14.10.1999

    ЕСЛИ СМОТРЕТЬ ЧЕРЕЗ ПРИЦЕЛ, ТО ДЕТИ ПОХОЖИ НА БОЕВИКОВ
    Репортаж с места отсутствия гуманитарной катастрофы

    Ради КОГО сегодня идет война на Кавказе? Вы задавали себе этот главный вопрос?
    Ради ЧЕГО - в общем и целом понятно. Во-первых, ради нефтепровода. Во-вторых, ради земли. В-третьих, ради победы усмирителей Чечни на будущих выборах. В-четвертых, ради полевых испытаний новых видов вооружений. В-пятых, ради попутного уничтожения бандитов. В-шестых, ради армейского реванша за позор прошлой чеченской кампании... Неодушевленных аргументов действительно тьма.
    Но все же - ради КОГО? С одушевленными статистами нынешней войны дела обстоят куда хуже. Тысячи детей "освобождаются" от террористов путем бомбометания на их, детей, головы. Тысячи женщин и стариков не знают, где завтра будет их кров. Новорожденные умирают от осеннего холода. Беременные проклинают миг недавнего зачатия. Горе народное - уже сейчас море бескрайнее. А если зима? И как бы ни распинались генералы, выторговывая у нас право продолжить бескомпромиссные боевые действия "ради светлого будущего", жизнь прифронтовой Ингушетии, куда стекаются потоки беженцев из Чечни, доказывает обратное. Дальше - рассказы о людях, судьбы которых упорно не ложатся в основу официальных сводок.
    Загадка для военных лгунов: раненый, но не боец
    Не бывает больниц, где хорошо пахнет: воздух страданий не может быть свежим. Но куда хуже - атмосфера прифронтовых госпиталей. Над всем тут полог несправедливости, творимой собственными руками. Зарема Бирсанова, десятилетняя девочка-чеченка из Урус-Мартана, научилась беззвучно плакать еще в первую войну. Тогда ей повезло, и она даже стала думать, что у ее слез - особая сила: пока они текут, снаряды и пули проносятся мимо их дома. Но вот уже две недели, как Зарема больше не верит в напридуманные ею чудеса.
    В ту ночь семья Бирсановых вместе с соседями ушла в подвал под их домом - он самый глубокий и крепкий на улице. Начиналась бомбежка. Девочка забилась в угол и стала плакать. Но спасения не случилось. Вскоре мир рухнул - глубинная бомба прошила дом до самого подвала. Зарема увидела рядом с собой мертвых друзей, глаза высохли, и она потеряла сознание.
    Очнулась в мчащемся куда-то грузовике - от боли на ухабах. Рядом стонал ее младший брат Бекхан. Машина долго где-то стояла, мать и отец с кем-то громко ссорились. Зарема то и дело переставала их слышать, впадая в беспамятство. Через двое суток пути их с братом перенесли на чистые постели - это была Сунженская районная больница в Ингушетии, травматологическое отделение, палата N 1. Тут мы и встретились.
    Дежурный хирург Саид Ильсанов откидывает одеяло - и лучше бы этого не видеть. Девочка, которая уж никак не тянет на боевика, получила при бомбежке обширные ожоги всей нижней части тела, и из поверхностей, которые еще совсем недавно были нежной детской кожей, постоянно что-то сочится. Зарему мучат сильнейшие боли, но в Сунже не хватает хороших болеутоляющих. Поэтому ребенок все время беззвучно, по старой военной привычке, рыдает. Но - не кричит. Она знает: этого делать ни в коем случае нельзя, рядом - те, кому еще хуже.
    Луиза Доудова из Старой Сунжи, грозненского пригорода, - мать троих маленьких детей. 27 сентября средь бела дня на Грозный стали заходить самолеты. Первая тройка пролетела мимо. А вот вторая передумала. Луиза схватила детей, копошившихся во дворе, забежала в дом и только и успела, что сгрести под себя самого младшего трехлетнего Делана. Дальше женщину изрешетило осколками - бомба попала в соседний дом. Самое тяжелое ранение - в руку. Если говорить примитивно, то, когда теперь смотришь через Луизину руку, например, на стену, обзору стены почти ничего не мешает. "Надо срочно оперировать, - говорит доктор Ильсанов. - И чем раньше, тем лучше. Нужна трансплантация костной ткани. Это - единственное спасение. Но делают такие операции в Москве, в ЦИТО. А там надо платить".
    Из угла палаты за нашим разговором внимательно следят два огромных, в половину измученного худенького лица, черных мальчишеских глаза. Это четырнадцатилетний Шамхан Даудов из приграничного с Дагестаном села Замай-Юрт Ножай-Юртовского района. Его бомбили первым, начиная с 5 сентября. Шамхану досталось 7-го. "Я не говорю о боевиках - сколько их там погибло, не считала. Мне не интересно, - говорит его мама Тамара. - А из наших сельчан только с 5-го по 7-е мы похоронили 26 человек. О том, что было потом, не знаю. Нас с Шамханом отправили во 2-ю грозненскую больницу".
    Девятикласснику Шамхану разнесло осколками ногу по тому же принципу, что и Луизе. И ему тоже надо срочно в ЦИТО на операцию, но у Тамары тоже нет денег. Да еще и документов: когда ранили сына, она вскочила, в чем была, в машину и уехала с ним. В Грозном подростка трижды оперировали, он несколько раз был в коме, еле выжил, превратился в скелет - ясно, что Тамаре некогда было ехать в Замай-Юрт за паспортом. А потом из-под бомбежек в Грозном их эвакуировали в Ингушетию, и Тамара теперь вообще не знает, где остальные ее трое детей: односельчане передали, что из Замай-Юрга ушли все, а дом их сожжен. Приехав в Сунжу, Тамара побежала в райотдел милиции с одним вопросом: как быстрее восстановить документы? Ей ответили: никак, из Москвы им запретили выписывать чеченцам и справки, и паспорта, а чтобы избежать нарушения приказа - отобрали все печати.
    Думаете, ложь? Ничуть. Именно так и есть - проверено. Печати во всех ингушских РОВД оперативно изъяты. И поэтому Шамхану не видеть операции, а вместе с ней и ноги до бедра.
    На скотном дворе
    Город Карабулак. Давно заброшенная моточнотоварная ферма на окраине. Стойла, навечно пропахшие навозом. Да и сам он здесь - десятками слоев пружинит под ногами. Вонь? Сами понимаете. Крыша? Местами. Двери? Частично. Окна? Пустые глазницы. Грязный закуток. Наспех сколоченные нары. Это - беженская "молочная кухня", место, отведенное женщинам, у которых есть молоко. Они здесь кормят грудью детей - маленьких и взрослых, своих и чужих, от 0 где-то до 7. Называется все это - голод.Пока в столице увлеченно дискутируют, наступила-таки или нет в Ингушетии гуманитарная катастрофа, под Карабулаком воскрешен старый, как мир, способ выживания. Природа так устроила: когда на Земле бушуют катаклизмы, у кормящих прибывает молоко, и одна женщина может насытить не только своего ребенка, но еще двоих-троих спасет от голодной смерти.
    Лирическое отступление: Мишка-людоед
    Недавно в Ингушетию взял да и залетел Михаил Зурабов, глава Пенсионного фонда РФ. На скорости пробежав по одному из лагерей беженцев, этот политический сподвижник Бориса Абрамовича сделал следующее предложение российскому правительству: да, ПФ готов заплатить пенсии старикам, покинувшим Чечню. НО! Из них следует вычесть денежный эквивалент выдаваемой им гуманитарной помощи...
    Даже Руслан Аушев, не самый мягкий человек на свете, генерал и президент Ингушетии, услышав новации Зурабова, растерялся: "Но ведь старики на пенсии тут же купят внукам поесть... Или что-нибудь теплое к зиме..." Бесполезно. Зурабова не проняло. Он дал по-большевистски простые пояснения: такая мера будет способствовать тому, чтобы в лагерях все были одинаково нищими и не случилось бы дифференциации в доходах посредством выплаты пенсий, а как следствие грызни, ссор, столкновений...
    Ну что ж, тут только два варианта. Или Зурабов - форменный людоед. Или же - совершенно не в курсе, во-первых, каковы размеры пенсий в стране, и во-вторых - что они не подачка с барского стола власти, а заработанное многолетним трудом право на приличную старость.
    Склоняюсь к первому, поскольку Зурабов производит впечатление человека, по крайней мере умеющего читать. И по-хорошему советую: людям с подобным складом ума рекомендуется трудиться в морге, но никак не на социальном поприще. Отсюда - встречное предложение. В целях недопущения дифференциации в доходах между членами правительства и народом переселить главу ПФ с Рублевского шоссе на ферму под Карабулаком и терпеливо ждать, когда, изголодавшись, он попросит молочка у кого-то из кормящих чеченок...
    Девочка, за минуту съевшая пачку печенья
    Из-за сопок на нас выплыл самолет, набирающий высоту. Обычный, рейсовый, гражданский - Як-42. И вдруг - как по свистку, рефлекторно, дети полутора-двух лет попадали лицом в землю и свернулись комочками. Все это продолжалось секунды, мгновения, и потом все опять пришло в движение - матери принялись успокаивать детей, поднимать, отряхивать: мол, это не тот самолет. Но вид огромной поляны, где взрослые стоят, а малыши уткнулись даже не в женские подолы, из памяти уже не стереть... И вот все носы уже утерты, и "Я к" улетел... А на душе - похороны. Так снова будете лгать, что мирных не бомбят? И некто полковник ФСБ - с белесыми глазами посмеет сказать, что беженцев из Чечни якобы выталкивают не бомбежки, а боевики? !
    Официально эта большая поляна у речки по дороге от Карабулака в Назрань называется палаточным лагерем "Барт" (дружба, единство в переводе). Именно здесь в ночь после Зурабова умерло двое младенцев из урусмартановских семей. А местная "дружба" пока заключается в умении греть друг друга, когда спишь под открытым небом, а температура к утру падает до 3-5 градусов тепла плюс влажность от непременного тумана. "Барту" перепало всего десять палаток, и те - обычные, солдатские, то есть для здоровых парней, а не для женщин и детей. Но даже в них может утрамбоваться до 60 человек. А всего в лагере - более 7 тысяч. Причем тех, кто выходит из Чечни сейчас, уже не принимают. Говорят: и "старожилам" катастрофически не хватает воды и хлеба.
    Впрочем, маленькими партиями люди сюда все же прибывают - на место тех семей, в которых очередной ночью кто-то умер, и они, следуя незыблемой чеченской традиции, снимаются с места и, невзирая ни на какие бомбежки, едут хоронить своих в родные села. Абдулбаки Юсупов, немолодой грозненец, показывает такое свободное "мертвое" место и говорит, что это - ему урок. Лично он сегодня начал рыть землянку для своей семьи.
    Рядом с землянками крошечный высохший чеченец Мовлади Янсуев сооружает шалаш из тростника. Он - тоже грозненец, из Старой Сунжи, и у него семеро детей мал мала меньше, а жена ушла, оставив ему всех до одного.
    - Чем вы их кормите?
    - Буханку в день нам дают.
    - А еще? Чем сегодня ужинали?
    - И водой.
    Его дочка - бритая от вшей девочка пяти лет, такая же высохшая, как папа, стоит рядом. Вялая, анемичная, безжизненная, в платьице без рукавов, хотя впору натягивать куртки. Она - совсем чумазая, с потрескавшимися от голода и жажды губами. Единственное съестное в моей сумке - открытая пачка московского печенья, НЗ на всякий непредвиденный командировочный случай. Отдаю его девочке. И тут глаза зажигаются, она бросается на печенье, как зверек, и съедает все в пять секунд, не поделившись ни с кем. Что это? Эгоизм хронического голода, когда в ходу лишь животные инстинкты, а человеческие угасли.
    - Где ты моешься, милая? Машет прозрачной ручкой в сторону мелкой речушки. Однако там моются все семь тысяч "лагерных". И коровы тоже - некоторые семьи вышли из Чечни со своим скотом, чтобы было чем кормить детей...
    Так в кого же превратили всех этих людей - младенцев, обожженных девочек, голодных женщин, старцев? Правильно - в мелкие детали крупномасштабного батального полотна. В мазки на большой картине, не видные с расстояния. В щепки, судьба которых никого не волнует. А как называется весь процесс в целом? Подзабыли? Напомню: лес рубят - щепки летят. Девиз излюбленный, сталинский. Мы проживаем самые мрачные за все последнее десятилетие времена. Ополоумевшая власть, заметая в новой войне следы собственных преступлений и только потому так напирающая на собственную якобы непримиримость, востребовала неосталинизм. И это получилось вмиг и органично - страна ответила взаимностью. Ведь самое страшное, чем встретила Москва: меня никто не хотел понимать. Ко всем приставала, рассказывала о трагедии, разворачивающейся в Ингушетии, но никакие не чиновники, а друзья, знакомые, близкие равнодушно отвечали: "Делать нечего. Надо бомбить. Пойти на жертвы - в том числе и среди детей и женщин, чтобы освободиться от бандитов". И находили силы радоваться, что "наши" испытали новое оружие, что за сутки сделали рекордное число боевых вылетов, что Чубайс отключил чеченцам свет...
    Назрань - Сунжа - Карабулак

    Анна ПОЛИТКОВСКАЯ