Главная страница Рубрика "Старая-новая война"

5.10.1999

     ВРАГ БЕЖИТ?
    Первыми жертвами войны на Кавказе стали женщины и дети
    Наш специальный корреспондент Дмитрий Бальбуров передает из Назрани

    Ингушетия - единственный субъект Федерации, чья граница для чеченцев, спасающихся от бомб, открыта.
    ГРАНИЦА
    На контрольно-пропускном пункте между ингушской станицей Орджоникидзевской и чеченской Ассиновской - столпотворение. Люди едут в одном направлении: из Чечни в Ингушетию, и очередь из машин растянулась чуть ли не до Ачхой-Мартана, а это 10-15 километров. Здесь и легковушки, и грузовики, и автобусы. Осмотр машин весьма поверхностный, и это понятно - если досконально осматривать каждую, то людям, бегущим от бомбардировок, придется провести в поле несколько суток. Подавляющее большинство из них - женщины с детьми, многие с грудными. Я спрашивают, откуда они, и становилось понятно, какие районы и села подверглись наиболее массированным ударам с воздуха. Действительно, часть объектов для авиации можно считать стратегическими: аэропорт, нефтедобывающие и перерабатывающие заводы, мосты. Ко мне подошла Хеди Асемикова из села Старая Сунжа под Грозным. Она кричала: "У нас в селе нет никакой промышленности. Мы в город на работу ездили! "
    27 сентября ракета попала в местную школу и несколько жилых домов. Хеди Асемикова сказала, что от этого погибли люди. Их никто не считал. В доме ее сестры от взрывов выбило стекла. Тогда на семейном совете было решено бежать в Ингушетию.
    Иса Даудов жил в Октябрьском районе Грозного, работал региональным представителем одной московской фирмы. Он ездил в предгорное село Чири-Юрт, когда это село бомбили. Основному удару подвергся мост через реку, рядом с которым находится плотина. Хорошо, что пилоты не промахнулись, иначе затопило бы все село.
    Судя по беженцам, ударам с воздуха подвергся и Гудермес - вотчина известного Салмана Радуева. Петимат из Гудермеса говорила, что в городе больше не существует вокзала и железной дороги) а также нескольких домов и десятков их жителей. Петимат живет в другом конце города и на вопрос, почему же они уехали, ответила просто: "Боимся. Я не хочу, чтобы мои дети стали заиками от страха".
    В Старопромысловском районе Грозного летчики уничтожили здание нефтегазодобывающего управления и подстанцию. Мухади, беженец оттуда, рассказал, что этот район сильно обезлюдел - многие уехали в Ингушетию, не дожидаясь, когда бомба упадет на их дом. Мухади еще повезло - незнакомые люди в ингушской станице Слепцовская пустили его семью к себе, выделили комнату, помогли с продуктами и постельным бельем. Менее удачливым беженцам приходится ютиться в палатках и собственных машинах.
    Вообще большинство людей, которых я встретил на границе, не знали, где они будут жить завтра. Они спрашивали: "Можно ли проехать в Кабарду или Осетию подальше от бомб". Огорчались, узнав, что эти республики закрыли въезд для беженцев. Человек, назвавшийся москвичом Исой, удивлялся: "Что же, я теперь домой в Москву не попаду? Я не виноват в том, что родился чеченцем". Иса был в Сержень-Юрте, рядом с которым в бывшем пионерском лагере находится тренировочная база Хаттаба. Штурмовики разбомбили мост возле села, но лагерь террористов остался цел. Возможно, из-за того, что федеральное командование посчитало, что все боевики ушли оттуда.
    Житель Ассиновской 75-летний Алла Абубакаров сказал, что ударом с воздуха подвергся и Бамут, который полностью разрушили во время прошлой войны, поэтому там почти никто не живет. Несколько дней назад он увидел расхаживающих среди руин села боевиков и попросил их уйти в горы. Боевики в ответ посмеялись. Потом штурмовики провели массированную бомбежку, но вряд ли, по словам Аллы Абубакарова, кто-то из боевиков пострадал.
    Рядом с блокпостом я увидел человека в камуфляже. Им оказался чеченский боевик Аслам Каримов. Он снисходительно усмехнулся, глядя на меня: "Мы даже не обращаем внимания на самолеты. Плохо только, что сбивать их нечем. А вообще я с нетерпением жду наземные войска - соскучился. Да, я люблю войну, она мне нравится".
    На КПП я встретил бывшего председателя парламента Чечни Ису Идигова. Сейчас он возглавляет комитет парламента по связям с северокавказскими республиками. Мы сели в его машину и отправились на кабардинскую границу. По дороге Идигов пояснил, что он собирается убедить президентов Северного Кавказа принять обращение к Ельцину с требованием прекратить бомбардировки Чечни и предотвратить надвигающуюся гуманитарную катастрофу. И вот граница с Кабардино-Балкарией.
    В тот день власти Кабардино-Балкарии запретили проезд любого автотранспорта, у пешеходов строго проверяли паспорта и вещи. Милиционеры смотрели не на прописку, а на графу "национальность". Чеченцам - мужчинам, женщинам) детям - вход на территорию республики был запрещен, хотя ингушей пускали.
    На обочине стояла группа растерянных женщин с детьми. "Домой не можем попасть, в Курский район Ставрополья, - пожаловалась Айзан Таусултанова. - Вы посмотрите - ставропольская прописка".
    ГОРОД
    Мы сидели рядом с недостроенным домом в Назрани, вместе с бывшими жителями села Старая Сунжа Зелимханом и Тимуром. Зелимхан показывал фотографии своих друзей. "Вот этот второй слева - погиб от бомбы в своем доме. А вот этого справа - в тот же день убило осколком. У второго слева отец и двоюродный брат - теперь боевики) хотя раньше не воевали. А у этого справа - боевиками стало трое родственников".
    Зелимхан уехал из Старой Сунжи вместе с женой, двумя маленькими детьми, невесткой и племянниками. Дома остался отец сторожить добро. "Это село всегда считалось лояльным России, - рассказывал Зелимхан. - Здесь проводил многотысячные антидудаевские митинги Руслан Хасбулатов, во время войны боевики сюда не заходили, поэтому село не пострадало". Теперь для жителей села загадка - почему бомбили именно их.
    Зелимхан провел меня в недостроенный дом, в котором они остановились, - три комнаты, маленькая прихожая и кухня. Здесь разместились 39 человек, половина из них - дети.
    Тимур ходил с озабоченным видом, вернулся и сказал Зелимхану: "Тут есть рабочее место - надо загружать и сгружать бетон. Перевозка на ковше бульдозера. 30 рублей в день". Зелимхан быстро подсчитал в уме: "900 рублей в месяц. Раньше я такие деньги за неделю получал. Но если бы попросили помогать на строительстве бесплатно - я бы помогал".
    До начала войны Зелимхан работал зубным протезистом. После 94-го года работы не стало, и он открыл маленькую коммерческую палатку.
    Теперь Зелимхан мечтает навсегда уехать за границу. "У нас тут слухи ходят, что Германия готова принять беженцев из Чечни..."
    ЧЕЛОВЕК
    Дом, в котором живут сейчас эти беженцы, предназначался для врачей - рядом будет новая городская клиника. Все это строит фирма, принадлежащая родному дяде президента Ингушетии Магомеду Аушеву. Именно он помог более чем двумстам жителям Чечни: расселил, часто присылает продукты. Каждый из этих людей буквально молится на Магомеда.
    Магомед - классический кавказский старейшина. Высокий, неторопливый, с аккуратно подстриженной седой бородой, в папахе, носит мягкие сапоги без каблуков и просторную одежду. Во время войны он активно помогал организации "Солдатские матери" - давал транспорт, продукты, собирал информацию о военнопленных. За это Магомеда Аушева наградили орденом Дружбы народов. В 92-м он принял в свой дом 20 беженцев из Пригородного района. В 94-м - 40 из Чечни.
    33 человека Магомед поселил в пристройке к складу стройматериалов, они живут на верхнем этаже, где планировалось устроить молельную комнату. Здесь расположились семьи Умхаевых и Асламбековых из Старопромысловского района Грозного. Из-за блокады Чечни и Ингушетии они не смогли отвезти на операцию в Москву и Краснодар раненого мальчика и больную девочку. Но Магомед обещал помочь. "Он всегда делает то, что обещал. Если бы не он - мы бы все умерли от голода и от безнадеги", - говорила Фатима Умхаева.