Главная страница Рубрика "Старая-новая война"

1.10.1999

    ОНИ ПЕКУТ ЛЕПЕШКИ НА БУРЖУЙКЕ...
    Поток беженцев из Чечни возрастает.
    Власти Ингушетии говорят о гуманитарной катастрофе

    Ковры. Это первое, что бросается в глаза. Десятки, сотни, даже тысячи ковров, затрамбованные на задние сиденья легковушек, наваленные на спины смуглых мужчин и волочащиеся по земле за женщинами и подростками, пересекают в эти дни чечено-ингушскую границу. Если спать на голой земле, особенно поздней осенью и зимой, то только ковер может спасти от холода. Те, кто в эти дни пытается прорваться через пост, знают это не понаслышке. Бегут не впервые.
    - Аллах к ним благоволит, - обращается к небу исполняющий обязанности премьера правительства Ингушетии Ахмед Мальсагов. - Погода пока стоит хорошая. Но уже сейчас среди беженцев каждый день по 2-3 человека умирают. А скоро дожди польют...
    Мы на пропускном пункте "Кавказ-20", неподалеку от Назрани, - в единственном месте, где чеченцы могут покинуть территорию своей республики. Уже больше недели тысячи машин, образуя гигантскую многокилометровую пробку, штурмуют КПП. Каждые два дня здесь полностью меняют милицейский наряд. Работать в ежедневном ритме невозможно: милиционеры не выдерживают нервного напряжения, когда их знакомые или даже родственники с той стороны начинают на коленях умолять пропустить их машину. По данным Федеральной миграционной службы, к 1 октября на территорию Ингушетии из Чечни въехали, точнее сказать - вошли, около 70 тысяч человек. Откуда взялась эта цифра, если учесть, что за день границу пересекают не больше 2 тысяч человек, непонятно, Но президент республики Руслан Аушев характеризует ситуацию однозначно: гуманитарная катастрофа.
    - Мы, конечно, прогнозировали поток беженцев, - директор Федеральной миграционной службы Владимир Каламанов, в срочном порядке прилетевший в Назрань, мрачен, - но такого... Даже и предположить не могли. Вселенский потоп прямо какой-то...
    Большинство беженцев жили в Грозном и его пригородах. Именно туда, по свидетельству многих, падает львиная доля бомб и ракет с российских военных самолетов. Основными участниками массового исхода стали женщины и дети. Главы семейств, переправив своих, возвращаются домой: "Хозяйство-то осталось! "
    - Я сама видела, как в Старой Сунже жилой дом на куски разнесло, - говорит шестидесятилетняя Исаила Забура, сбросив мешок с тряпьем со спины. - Мы там сверху, неподалеку, живем. Я три дня в подвале просидела, не могу, ноги от страха трясутся. За такси отдала последние деньги... Слава богу, выбралась.
    Исаила помнит еще депортацию 1944 года. Тогда она была маленькой девочкой, по все как будто вчера случилось, "Я 13 лет в Сибири с русскими прожила, - женщина пытается сдержать слезы. - И всегда мирно жили, хорошо жили. А теперь... Уже второй раз. Сноха в роддоме со швами осталась, внук только позавчера родился. И вернуться боюсь, и оставить их не могу".
    Ингушетия - единственная республика, согласившаяся принять беженцев из Чечни, Дагестан, в котором но время прошлой войны беженцы жили почти что в каждом дворе, наотрез отказывается принять даже одного человека. "Они нам террором за прошлое гостеприимство отплатили, скольким парням-ополченцам горло перерезали! ". Калмыкия, Ставропольский край тоже наглухо закрыли границы.
    Мы не могли не впустить этих людей, разводит руками и.о. премьера Ингушетии, - У всех у нас там много родственников, знакомых, да и вообще это мирные люди, женщины, дети, они ни в чем не виноваты. Что они такого натворили? Бороды по волоску у этих мерзавцев Басаева и Хоттаба не повыдергали? Ничего, дайте срок...
    - Мы пока беженцам помогаем чем можем, - говорит Владимир Каламанов. - Из Нальчика выслали колонну машин с палатками и самым необходимым. Палаточные городки будем разбивать у населенных пунктов, небольшие палатки раздадим по дворам, чтобы люди на участках могли их развернуть. У МПС запросили 100 плацкартных вагонов для начала. Поставим в степи. В них, может быть. и перезимовать можно будет.
    Единственный пока палаточный городок для беженцев находится и пятистах метрах от поста "Кавказ-20". Уже на территории Чечни. 30 палаток без пола, прямо на дымящейся выхлопами обочине, - это все, что смогло доставить сюда МЧС. Пока, разумеется. В каждой палатке по 30. 40. а иногда и по 50 человек, Старики вперемежку с грудными детьми спят кто на подстилке, кто прямо па сухой траве. Чтобы пробраться и дальний угол палатки, нужно и буквальном смысле "пройти по головам". Естественные надобности приходится справлять прямо рядом с палаткой, отчего по всему лагерю разносится сильнейшая вонь.
    В палатках нет света даже днем. Нет печей, а скудную пищу - обычно перловку, геркулес или кукурузные лепешки - готовят по очереди на единственной самодельной "буржуйке" в центре лагеря. Каждый день здесь появляются новые люди. Им негде жить, и они спят прямо на улице. На коврах.
    Если остановиться и заговорить с кем-нибудь, сразу же собирается плотный круг желающих высказаться. Женщины плачут, мужчины либо горячатся, либо слушают с угрюмым вниманием. "Я только два месяца как дом после войны отремонтировал", - Магомед-Лалуев, пятидесятилетний седовласый мужчина, в Грозном был директором цементного завода. Его дом находился рядом с аэродромом, и он уехал еще 24 сентября. С тех пор его семья из девяти человек ночует под открытым небом. Места в палатках не хватило, "Когда бомба попала в "кукурузник", то грохотнуло так, что все осыпалось... Там жить невозможно и здесь негде. Проклятая страна".
    Количество желающих высказаться в мгновение ока сравнивается с числом живущих в палатках, Через несколько минут уже перестаешь ориентироваться, кто какие слова говорит.
    - Ты мне скажи, почему Басаев... он же у нас террорист... его вроде бы ищут. Я в Ведено живу. И я точно знаю, что он по несколько раз в месяц и в Москву ездит, и за границу... И нигде его не ловят. И из Дагестана выпустили. А теперь нас бомбят, Грозный бомбят, Ведено бомбят. В 9 часов - как на работу - начинают...
    В регистрационном пункте назрановского районного управления миграционной службы решетчатую калитку охраняют несколько дюжих омоновцев. Ошалевшая от давки толпа готова снести эту калитку с петель, лишь бы поскорее отдать паспорт в руки действующей как автомат сотруднице. Только регистрация даст чеченцам право более или менее свободно передвигаться по республике и получать хоть какую-то гуманитарную помощь.
    Фатима Цурова, ведущий специалист управления, работает в этом аду с 7 утра до 23 вечера уже несколько дней. От имен, отчеств, дат рождений и степеней родства у нее рябит в глазах. "Не могу я больше, не могу! - взрывается вдруг она в разговоре с нами, - Сегодня ребенок целый час плакал, а мать ему говорит: "Потерпи немного, я тебе печенинку дам". А где она ее возьмет? У самой уже голодный обморок случился. Бухнулась прямо тут в коридоре. Деньги все в лагере украли, шустрит там какая-то сволочь. А у кого попросишь? У всех - горе..."
    Боевиков здесь почему-то называют "ваххабистами". И большинство из живущих в палатках их искренне и люто ненавидят. Рассказывают, что когда на днях на посту задержали одного из них и изъяли у него пистолет, вайнахи долго били его смертным боем. Еле оттащили.
    С 29 сентября в Ингушетии введен сухой закон. Указом Руслана Аушева полностью запрещена продажа спиртного, хотя торговцы, похоже, об этом еще не знают. Власти опасаются всплеска преступности среди приезжих и пытаются хоть как-то затормозить процесс. Но сделать это, по всей видимости, уже не удастся. Только за два дня было зарегистрировано 57 краж, несколько крупных драк между местными и беженцами. "Нас ингуши называют "басаевцами говнючими", - крутит глазными белками пожилой мужчина-беженец. - Что, сносить? Я если бы этого выродка Басаева увидел, сам бы ему голову отрезал.Но что я могу? .."
    ...Когда мы уже уходили из лагеря, к нам подошла закутанная в какое-то тряпье женщина. "Нате, возьмите, - протянула она нам небольшой сверток, - Это от Айсет. дочки моей, осталось, Она три дня назад под бомбежку попала. Отдайте там, в Москве, кто бомбы послал..."
    В свертке лежала кукла. Маленькая такая, с улыбкой до ушей.
    Назрань-Москва

    Владимир ДЕМЧЕНКО