Алексей Мокроусов

Между базаром и ярмаркой

Книжный рынок России в 2010 году, и не только

На первый взгляд кажется, что на книжном рынке все та же ситуация, что и в 2009-м и в 2008-м, и пятью годами раньше.

Революции в издательском деле, вроде той, что случилась в конце 80-х, уже не повторится. Но и ситуация, когда Советский Союз считался самой читающей страной в мире, осталась в далеком прошлом. Сейчас Россия – обычная, с точки зрения издательского бизнеса, страна, статистика чтения в которой не вызывает ни восторга, ни оторопи.

Сегодня больше половины россиян не покупает книг, больше трети их не читают, а 79% населения не ходит в библиотеки. У трети жителей России в доме книг нет вообще. Неудивительно, что почти половина всех издаваемых книг не находит читателей, четыре пятых всех новинок продаются в Москве и Петербурге, а суммарный тираж книг в 2010 году в очередной раз снизился – на этот раз на девять процентов.

Данные, так или иначе сравнимые с цифрами в других странах. При том что если отъехать от Москвы, то поражаешься неослабевающему интересу к книге. Если посетить книжные ярмарки в Сибири, например «КРЯКК» в Красноярске или «Таймырский кактус» в Норильске, можно воочию убедиться в том, насколько велик интерес в провинции к книгам.

При этом местные власти рассматривают книжную торговлю в одном ряду с ювелирной или автомобильной: у книжных магазинов нет налоговых льгот как для социально значимых предприятий, их постепенно вытесняют из центров крупных городов. Особенно достается букинистическим магазинам – их уже не встретишь в центре Москвы, мало осталось в Петербурге, да и в других городах положение дел не лучше, идет ли речь о Новосибирске или Красноярске. Продажа букинистики все больше смещается в Интернет. У этого процесса есть свои плюсы (выбор больше, не столь высоки накладные расходы, можно распродавать личные библиотеки). Но есть и очевидные минусы, в том числе потеря привычного контакта человека с книгой.

В какой степени в этом виноваты сами издательства? Выглядят ли их усилия достаточными в условиях международной интернет-торговли, доступности в России практически любого нового издания в течение одной-двух недель после его выхода в Америке или Европе?

Количество новых наименований в России постоянно увеличивается. Но качество их оставляет желать лучшего. Главное событие 2010 года в сфере правозащитной литературы – начало публикации в питерской «Алетейе» многотомника норвежского исследователя Нильса Кристи. Оно выходит при поддержке нескольких партнеров – NORLA (Norwegian Literature Abroad), Fritt Ord и Центра содействия реформе уголовного правосудия. Среди них нет ни одного государственного учреждения. Кажется, Олимпиада в Сочи и чемпионат мира по футболу отвлекают все чиновничье внимание от проблем, характеризующих состояние современного российского общества куда точнее, чем пира-акции, обходящиеся бюджету в миллиарды.

Но есть ли у государства хоть какая-то осознанная политика в книжной сфере?

Пять пунктов Сергея Митурича

Возможны ли были при начале кризиса какие-либо действия со стороны государства, господдержка в отношении рынка гуманитарной литературы? Сергей Митурич, главный редактор издательства «Три квадрата», считает, что вариантов поддержки много. По просьбе «Индекса» он изложил их в такой последовательности:

– Пункт А: более эффективная, централизованная поддержка библиотек (мой тезис – «ежегодно 1000 названий в 200 адресов») взамен существующей сейчас и лишь в очень редких случаях эффективной тендерной системы, когда на местах, в отсутствие достоверной, системной информации о выходящих книгах, наполнение библиотек отдается случайным фирмам. Эту программу, позволявшую бы покрыть новинками все 70–80 областных научных библиотек плюс одну-две университетских в каждом регионе, можно оценить не более чем в 2–3 миллиона долларов ежегодно, включая расходы на пересылку. Это очень небольшие деньги.

Пункт Б: другой формой поддержки было бы создание дополнительно трех-четырех серьезных региональных книжных ярмарок наподобие Красноярской – в Поволжье, Западной Сибири и т.д., доведя их число хотя бы до одной в квартал.

Пункт В: Воссоздание системы книгораспространения по всей стране, с созданием опорных пунктов книжной дистрибуции в населенных регионах (по Транссибу, в Поволжье, на Северо-Западе) – на коммерческой основе, но с серьезной поддержкой государства.

Пункт Г: в Европе применяются пониженные тарифы при пересылке печатной продукции, включая книги и периодику, – этот принцип следовало бы просчитать для России (возможно, с коррективами, учитывающими российские расстояния).

И, наконец, Д. Что касается существующей системы государственных грантов на книгоиздательские проекты, они существуют в разных формах (на том большое спасибо!), но в целом для развития отрасли кажутся мне недостаточными. Особенно это касается переводной литературы, компаративных исследований в различных гуманитарных областях и пр. Количество зарубежной литературы, доступной отечественному читателю даже в главных наших библиотеках, очевидно позорно мало.

Молчание прессы

Симптомом неполноценности российского книжного рынка оказывается книжная пресса. Ее состояние нельзя назвать цивилизованным. То, что выдает себя за профессиональную прессу, трудно читать без слез: все-таки некоторые вещи в интеллектуальной журналистике невозможно сымитировать. Те редкие издания, где рецензионные отделы находятся на достойном уровне, страдают узостью авторского круга. Рецензий на иноязычные книги почти не бывает, мы словно живем в интеллектуальном вакууме. В отличие от застоя, на этот раз «железный занавес» – плод собственных усилий, потакание интеллектуальным проблемам главных редакторов с их болезненным пониманием дилеммы «тираж – качество».

Европейские газеты не ограничиваются штатными сотрудниками в таких разделах («свои» выступают со статьями редко), а круг внештатных авторов не ограничивается пятью–семью именами. Тем самым достигается и панорамность в выборе книг, и разноголосица мнений.

Книги не порождают в России интеллектуальных дебатов, разве что совсем уж одиозные случаи, вроде историософии Фоменко, способны привлечь к себе массовое внимание. Но дебаты – это не скандал, это норма существования интеллектуальной среды. Является ли их отсутствие диагнозом самой среды?

Удивительно, что Интернет не породил пока что высококачественных сайтов, посвященных книжному рецензированию. Главным тормозом здесь оказываются сами издатели. При всех жалобах на полуголодное существование книгоиздание даже в России остается остаточно прибыльным занятием. Но где увидишь у нас рекламу новых книг? Проплаченные рецензии не в счет (к счастью, сегодня издательства практически их не заказывают). В отличие от «Монда» или «Франкфуртер альгемайне цайтунг», у нас стандартных рекламных блоков не найдешь ни в какой общенациональной газете. Отчасти это и вина самих СМИ – рекламные отделы не предоставляют, как правило, льготные тарифы для рекламы книг, только для продукции собственных либо аффилированных издательств. Но что-то не верится, случись такие тарифы, что издательства выстроятся в очередь за рекламой.

Кажется, что в России, у образованной части ее населения, слишком низок уровень доверия ко всем видам рекламы, решающую роль при выборе книг в магазинах играют отзывы знакомых или собственный вкус. От рецензий в коммерческом отношений проку мало, признают сами издатели, но от пресс-секретарей или PR-отделов отказываться не думают.

Шкаф в кармане

Если издательская революция в России и произойдет, то скорее со знаком минус для традиционных издательств: присутствие электронных книг на рынке становится все заметнее.

В 2010 году на сайте интернет-магазина Amazon.com впервые объемы продаж электронных книг превысили продажу книг печатных. И это в ситуации, когда электронный текст стоит обычно не больше 9,99 долларов!

Ситуация в России пока что далека от такой радикальности, хотя уже и отечественные книжные интернет-магазины объявили о выпуске фирменных устройств для чтения электронных книг (букридеров). Основными потребителями букридеров остаются крупные города, где люди много времени тратят на поездки в метро (владельцы автомашин слушают в пробках аудиокниги). Сам выбор электронной литературы кажется скудным – здесь много романов-однодневок, полуграфоманской прозы, на которую и впрямь жалко переводить деревья. Но качественной литературы по-прежнему мало, не говоря уже о научных или справочных изданиях. Разве что обильно представлена классика, но ее-то как раз лучше читать не в транспорте, а дома, да еще и в привычном бумажном виде. Слабо развиты в букридерах и такие важные для пользователя вещи, как удобная навигация. Тем не менее спрос на устройства большой – один украинский предприниматель умудрялся в 2009 году продавать свою продукцию по 300 долларов, хотя уже год спустя фирменные «читалки» европейских производителей стоили вдвое дешевле.

Слово как звук

В книжных магазинах и Москвы, и провинции все больше полок отводится для аудиокниг. В последнее время среди них появились диски с лейблом знаменитой серии «ЖЗЛ» («Жизнь замечательных людей»). Биографию Брежнева и императора Александра I теперь можно не только прочитать, но и услышать в формате MP-3. Так, издательство «Молодая гвардия» попыталась совершить прорыв на российском рынке: в виде аудиокниг наконец-то начали выходить престижные фирменные серии. Хотя в продаже лишь книги отечественных авторов (при покупке зарубежных биографий возможность выпуска аудиоверсии не заложена в стандартный контракт), это характерный пример поиска новых форм, подтверждающий успех аудиокниг, даже если локальный проект с биографиями не принес прибыли и сегодня фактически заморожен.

Судя по тому, что новых изданий, после пилотной партии, не последовало, проект аудио-ЖЗЛ оказался не очень удачным: толстые биографии – не «Евгений Онегин», их не адаптированные для слуха версии воспринимать трудно. Но в целом рынок аудиокниг в России развивается стремительно. И хотя в финансовом отношении его российские обороты – порядка $10 млн в год – пока что несравнимы с прибылью от печатных книг, дело в тенденции, а не в доходности. Затраты на аудиокниги сравнимы с затратами на печатные издания лишь в «допечатной» стадии. Когда речь идет об участии в записи звездных актеров, стоимость подготовки книги в России может достигать $10 тыс. на проект. Зато производство одного диска обходится максимум в полтора доллара, что несравнимо с ценой на типографию и бумагу, колеблющуюся в среднем от $1 до $6 за экземпляр (цена зависит от качества бумаги, количества страниц и прочих составляющих).

Фирмы, специализирующиеся на аудиокнигах, комбинируют издание архивных и новых записей. Так, «Союз» выпустил в авторском чтении легендарную «Москву–Петушки» Венедикта Ерофеева, стихотворения замечательного поэта Германа Плисецкого (1931–1992). Стихи вновь входят в моду – поэтическая серия есть и у издательства «Время», где вышли аудиотома Игоря Иртеньева и Юрия Левитанского. Одновременно «Союз» публикует цикл «Время, события, люди»: на MP3-дисках записаны истории про великие географические открытия, изобретение колеса, письменности или плуга, или про планету Земля. Есть и настоящий аудиоальманах – «Классика зарубежного рассказа», от Бальзака до Гамсуна, от Мопассана до Конана Дойля. Говорят, в пробках – лучшее успокоительное.

Но издательства идут дальше, пытаются освоить Интернет. Много надежд на новую литературу вызвал в момент своего появления первый полноценный российский проект электронного романа – «Квест» Бориса Акунина. «Квест» продолжал цикл романов акунинской серии «Жанры», посвященной основным формам художественной литературы, от детских книг до шпионских романов. Это сложно придуманная игра как временами, причем мифологическими для истории России – эпоха сталинизма 1930-х и войны с Наполеоном в 1812-м, так и стилями. «Квест» напоминает мини-энциклопедию, посвященную жанрам и истории мировой литературы. Рецензенты поначалу расточали одни похвалы: «как композитор сюжета, дизайнер саспенса, программист читательской реакции Борис Акунин в каждой новой книге оказывается на уровень выше, и в этом отношении ему давно нет равных в мировой литературе. И последние вопросы, которые таятся в глубине, оказываются все неразрешимее. Но герои при этом все более плоские, ситуации все неправдоподобнее, а форма подачи все заманчивей».

Поначалу такой конфликт между формой и содержанием не мешал росту продаж, тем более что в электронном варианте книги надо было заплатить за чтение первой главы, а за чтение дальнейших – лишь в том случае, если не решишь логической задачи, предлагаемой в конце каждой предшествующей главы. Полтора месяца спустя после запуска электронной версии появилась и бумажная, отличающаяся по содержанию.

По выходе книги выяснилось, что отрицательных мнений о ней все же много и что мало кто доволен тем, что заплатил около 600 рублей за обе версии романа, компьютерную и бумажную. Хотя именно такие романы должны, по идее, стать основой электронных книг. Претензии во многом касались степени самой подготовки текста к употреблению, навигации и закачке новых глав на электронных носителях, прежде всего малоформатных, недостаточной интерактивности романа в целом. Кроме того, многие отмечали упрощенный язык изложения, не свойственный прежним романам Акунина – видимо, это был скрытый упрек в сторону той новой аудитории, которую хотел привлечь автор. Но в России, согласно опросам, лишь 12 процентов населения читают в Интернете и в основном справочную литературу и всего лишь 1 процент – художественную литературу.

Повод ли это для скепсиса? Речь идет о первых опытах в создании новой литературы, в выращивании кентавра, принадлежащего и традиционной книжной, и новой, электронной культурам. Эти опыты необязательно должны быть успешными. Их цель – разработать эстетику нового типа текста. Приходится с пониманием относиться к возможным неудачам и быть готовым к определенным рискам и жертвам, которые берут на себя не только издатели, но и читатели.

Ярмарка как спасение?

Книжные ярмарки остаются одним из главных праздников в жизни издателей. Тем более что это ярмарки со стажем – московская международная книжная зародилась еще в эпоху СССР. Сейчас ВДНХ называют обидным словом ВВЦ, но остальные атрибуты советской выставки остались: тепло, солнце и постсталинский ампир. Ведь обычно ярмарка начинается одновременно с бабьим летом. А вот и атрибут из новых: лимузины с мигалками. По их числу у парадного подъезда давно уже пора определять звездность того или иного культурного события. В последний раз на ярмарке было шесть «мерсов» с мигалками. Но по составу телевипов ярмарка редко когда тянет даже на три звезды, ничего близкого Франкфурту, где на открытие приезжает канцлер, у нас нет. Представители чиновничества и православия, неизбежный в таких случаях политдеятель второго ряда (чаще всего трагическую маску политического неудачника с культурным лицом примеряют на себя гг. Зюганов и Жириновский, с ними охотно соседствуют председатель центризбиркома и непотопляемый Пал Палыч Бородин)… Из всех событий ярмарки открытие – самое серое, будничное, незапоминающееся.

Куда веселее в ярмарочных залах, и этим один год мало чем отличается от другого. В 2010-м Михаил Шемякин давал интервью под прикрытием двух дюжих охранников, которых нанял на один день. На стендах главного гостя года, Белоруссии, пели и плясали как на деревенском празднике. Авторы зажигали публику речами прямо на стендах. Торговля шла бойко, хотелось верить, что хотя бы небольшие издательства окупят свои затраты (порядка 30 тыс. за самый маленький стенд).

Традицией уже стало отсутствие на весенней и осенней ярмарках многих важнейших издателей. Лакуны заметны прежде всего в нише интеллектуальной литературы. Конечно, книги «Русского пути» и «Захарова» продают и на других стендах, но это не заменяет общения с оригиналом.

Ярмарка, которая никак не может найти собственного лица и продолжает жить имиджем советской эпохи, постепенно перестает быть интересной издательствам с лица необщим выраженьем. В прошлом году от участия отказалось «Новое литературное обозрение», хотя подготовленные ею новинки, будь то сборник статей к 60-летию киноведа Юрия Цивьяна «От слов к телу» или двойная биография реформаторов конца XVIII – начала XIX в. «Жильбер Ромм и Павел Строганов: История необычного союза» А.В. Чудинова – вызвали интерес у профессионалов. Причиной отказа стала, в частности, эклектика в организации выставочного пространства, случайное соседство стендов. Объединения участников по принципу специализации нет и в помине. Ряд небольших издательств отказались от участия по экономическим соображениям.

Уже не первый год ММКВЯ демонстрирует все признаки системного кризиса. Переезд в новый, более просторный павильон не решил ее застарелых проблем, как организационных, так и концептуальных. 

Что до концепции, то речь даже не о программах и участниках «круглых столов», семинаров и конференций, не выходящих за пределы очевидного, не о музыкальном празднике в саду «Эрмитаж», непонятно как связанном с книгами, но о вещах формальных. В этом году в России с помпой проводится год Франции. Министр культуры был послом во Франции, потому фанфар даже больше, чем обычно в таких случаях. И что же? На книжной ярмарке нет даже национального французского стенда, который был все прежние годы!

Подобная ситуация была бы немыслима на любой западной книжной ярмарке, от Франкфурта до Парижа, где участие страны-гостя не сводится к вывешиванию президентского портрета, а маркетинг непременно учитывает интеллектуальную составляющую, нематериальную прибыль. Иначе слишком легко расстаться с остатками былой репутации, которая у московской книжной ярмарки и так всю жизнь выглядела авансом.

Конечно, можно делать вид, что культура – лишь один из видов бизнеса, и извлечение дохода любым способом является главной задачей культуртрегеров. Но что-то есть такое в книгах, продающихся на ярмарке, что мешает согласиться с подобной постановкой вопроса.

Советская эпоха не отпускает ни на миг. «Время» издало заключительную часть «Трилогии об отце» Сергея Хрущева. «Реформатор» посвящен внутренней политике Никиты Сергеевича. Автор анализирует и попытки экономических преобразований, и расклад сил в ЦК и Президиуме, интриги Игнатьева и поведение региональных элит… он не скрывает своей позиции – как член семьи он на стороне отца, хотя и пытается соблюдать объективность, ссылается на недоступные большинству исследователей источники информации – такие, как личные беседы с высокопоставленными участниками событий. Захватывающее чтение длиною в 1700 страниц. Отсутствие именного указателя непростительно.

Биографию еще одного царствовавшего политика предлагает «Захаров». Здесь переиздали классический труд Великого князя Николая Михайловича об Александре I, впервые вышедший в 1912 году. Шуму в свое время он наделал немало. Вот где царит абсолютная свобода по отношению к персонажу – ей не препятствует даже богопомазанность героя. Автор пишет и о неверном характере Александра (обманутые ожидания князя Адама Чарторыжского, напрасно рассчитывавшего на пост наместника в Польше, описываются как «разочарование в царственном покровителе»), и о проявившемся после 1821 года и продолжавшемся до самой кончины «полном маразме в характере государя». Особенно яркие страницы посвящены феномену Аракчеева, чье специфическое солдафонство многое определило в последующей русской истории.

Кстати, появились и мемуары самого Чарторыжского (1770 – 1861), конфидента императора Александра I. В конце 90-х их уже переиздавали в России. Сейчас «Захаров» добавил к мемуарам и переписку бывшего министра иностранных дел России, в том числе с императором (тексты печатаются по двухтомнику 1912–1913 гг.). Несмотря на близость к власти – или благодаря ей, – Чарторыжский критически описывал политические реалии России. Так, в Сенате не видел никакой самостоятельности и считал, что из всех политических учреждений тот «наименее способен внушить к себе уважение или действовать самостоятельно, ибо он не только не в состоянии проявить инициативу в государственных делах, но даже не может воспринять чью-либо чужую инициативу. Это манекен, который можно и должно двигать по-своему, так как в противном случае он совсем перестанет двигаться».

В моде и недавнее прошлое. В дневниково-мемуарной серии «От первого лица» (М.: Рипол-классик) вышло уже четыре книги, в том числе книга «Хочу жить! Дневник советской школьницы» Нины Луговской, книга Ольги Кучкиной и «Попытка словаря. Семидесятые и ранее» Андрея Колесникова. Автор рассказывает историю своих родителей, спроецированную на историю страны – или наоборот? Но как всякий раз трудно избрать верную перспективу в советском прошлом, не ошибиться с определением авансцены и персонажей второго плана! Главной остается интонация и внутренняя близость к тем, о ком рассказываешь. Колесникову удаются портреты и родных, и наполнявшего их времени, это и определяет интонацию книги, редкую в сегодняшней мыльной атмосфере полусветской болтовни.

Это и есть попытка бороться с тем ощущением времени, которое довлеет в нынешней России. Как пишет о нем Василий Голованов в книге эссе «Сопротивление не бесполезно» (М.: Культурная революция), «у нас время издрипано, опростано, обесточено. Его все гонят-погоняют вперед, к будущему без прошлого – и оттого все меняется с такой скоростью. За десять лет – до неузнаваемости. Как будто не живем, а декорации строим». Противостоять навязываемым обстоятельствам порой мучительно, но редко когда бесполезно.

Несмотря на разговоры о кризисе, рынок продолжает выплачивать долги по старым обязательствам и завершать давно начатые проекты. «Русский путь» неожиданно завершил выпуск трехтомника Бориса Поплавского, начатого еще в 2000 году. «Согласие» издало тогда сразу второй том с прозой крупнейшего эмигрантского поэта 30-х, на это процесс заморозился почти на целое десятилетие. Не успел увидеть результатов своей работы один из составителей собрания сочинений, Александр Николаевич Богословский – он посвятил Поплавскому всю жизнь и даже получил три года строгого режима в середине 80-х за хранение его архива.

В условиях, когда ИМЛИ фактически заморозил выпуск академического собрания Андрея Платонова, честь русского книгоиздания спасает «Время», где вышли очередные тома платоновского наследия. На этот раз рассказы военных лет «Смерти нет!» (чуть раньше появился том прозы 1930-х «Счастливая Москва»), а также том пьес «Дураки на периферии». Платоновская стилистика узнается в любой фразе: «Любил за что?» – спрашивает Суенита Хоза. «За мнимость твою. Ты пустое обольщение для моей грусти». Здесь же опубликован и трехтомник Вениамина Смехова, причем третий том – «Али-Баба и другие», куда вошли пьесы, – появляется впервые. В качестве подарка покупатели получают еще и MP-3 диск со смеховским авточтением на пять с лишним часов. Следуя странной логике российской фискальной системы, диск проще дарить всем покупателям трехтомника, а не включать в его цену – бумага и компакты облагаются разными налогами, продавать их вместе практически невозможно.

Один из «круглых столов» на ярмарке был посвящен вопросу – есть ли что экспортировать нашей словесности на Запад? Ответ можно было найти на стенде «КоЛибри»: современной русской прозе посвящена новая серия «Уроки русского», которую украсили роман Анны Матвеевой «Есть» и сборник новелл Анатолия Гаврилова «Берлинская флейта».

В плену у наследников

Одним из знаковых событий 2010 года станет конечно же скандал вокруг биографии Сергея Довлатова (малая серия «ЖЗЛ»). Валерий Попов написал хорошую книгу, но американская вдова писателя, разведав каким-то образом о готовящейся биографии, наложила запрет на публикацию всех фотографий, а также цитирование текстов и писем Довлатова. Издательство стремилось достичь консенсуса с разгневанной вдовой, предлагало оплатить ей цитаты и фотографии и учесть ее смысловые поправки, но та, сперва согласившись, в итоге отказалась. В результате впервые в истории биография в «ЖЗЛ» вышла без единого изображения своего героя, даже на обложке.

Формально закон на стороне вдовы: согласно его логике, семья покойного отныне может выступать фактически в роли цензора, о чем издатели пишут в предисловии к «Довлатову». Что было бы с историей искусства, если бы все вдовы вели себя столь агрессивно, представить себе невозможно. Мы вынуждены были бы читать лишь официальные биографии, выскобленные и прилизанные, которые удовлетворяли бы вкусу родных и близких, но мало что общего имели с развитием культуры. Сегодня родственники ушедших писателей все чаще выступают в роли намордников истории.

Как будут выглядеть юбилейные выставки в дальнейшем? Станут ли они более жесткими концептуально? Возможно ли их создание без участия членов семьи? Потребуется ли обществу новый фотовикиликс, чтобы освобождать политиков от ретуши? Торжествующий сегодня в России закон о праве наследников накладывать вето не только на публикацию переписки, но и на изображения своих родственников понимается слишком буквально. Недавний скандал с биографией Сергея Довлатова, подвергнутой цензурной резке из-за позиции вдовы писателя, удобен нынешним политикам. Кажется, будто закон принимался в расчете на то, что в России никогда не обнародуют фотографий, касающихся личной жизни политических деятелей, ведь те наверняка попытаются воспротивиться подобным публикациям. Вся надежда на Интернет и зарубежную прессу, где представители власти лишены восточного ореола священности, которым их все еще стремятся окружать в России.

Вымуштрованные нью-йоркской эмиграцией, они меньше всего мыслят категориями культуры, жажда власти и страсть к ретушированию затмевают доводы рассудка, мешают отпустить героя на просторы вечности. Хорошо известен пример Софьи Андреевны Толстой, измучившей супруга своим видением его личности, своими представлениями о том, что такое модный писатель. Жаль, что этот пример не изучают вдовы других великих. Впрочем, величие Довлатова – вопрос открытый. При всей своей живости и занимательности, напоминавшей раннего Чехова, он, кажется, так и не достиг ни мудрости, ни формального совершенства Чехова позднего. Мастерство конструирования сюжетов само по себе не является пропуском в вечность, занимательность еще не признак высокой литературы.

Среди других событий года – книга бесед Елены Дубинец с композитором (и князем, как гордо указано на обложке) Андреем Волконским «Партитура жизни» (М.: Рипол). Вот где масштабы личности собеседника не подавляют, но восхищают! Он может позволить себе какую угодно оценку, любое высказывание, и они так естественно вписываются в его картину мира, что с интересом выслушаешь все.

Французское вторжение

Одним из главных игроков на рынке интеллектуальной литературы в России вот уже много лет оказывается французский МИД. Осуществляемая им программа «Пушкин» поддерживает в переводах и изданиях книг французских авторов на русском языке. За двадцать с лишним лет существования программы в России вышло почти тысяча книг, общий объем затрат составил около 2 млн евро. Потому французская библиотека на русском языке заметно опережает библиотеки всех других европейских и заокеанских стран.

В рамках «Пушкина» выходят самые разные книги, от детских и художественных до трудов по экономике и социологии. Особенно ярко представлены философия и история. «Конец человеческой исключительности» Жан-Мари Шеффера (М.: НЛО) посвящен критике представлений о человеке как об исключительном по своей организации биологическом виде. Как пишет один из рецензентов, среди основных выводов книги такой: «Не существует никакой "культуры" как противоположности человеческому бытию в качестве биологического вида, наша социальность и мир наших артефактов являются видоспецифическими для человека как одной из разновидностей приматов. Культура является неотъемлемой и органической частью биологии». Оригинал вышел в 2007-м – все же иногда актуальность нас настигает.

В том же году в Париже вышло и эссе Кристиана Лаваля о происхождении либерализма «Человек экономический» (издано тем же «НЛО») – более актуальной книги для российской управленческой элиты представить себе невозможно. Осталось только определить координаты этой самой элиты.

Жан Лапланш хорошо известен российской публике, в частности, как соавтор только что переизданного «Словаря по психоанализу». Его «Жизнь и смерть в психоанализе» (С.-Пб: Владимир Даль, 2011) посвящена проблеме, которая кому-то покажется едва ли не модной. Но что же делать великому ученому, если его действительно интересуют и садомазохизм, и нарциссизм, и влечение к смерти?

Воображаемая страна любви – к изданию прикладывается даже карта страны Нежности – была открыта в XVIII веке и описана в книге Бюсси-Рабютена «Любовные истории галлов» (М.: Ладомир; Наука). Современники сочли «Истории галлов» пародией на нравы эпохи Людовика XIV, и автора, только что избранного во Французскую Академию, на год отправили в Бастилию. Но потомкам интереснее аллегория, чем факты, аллегорию у Бюсси-Рабютена и вычитывают.

Не все книги, выходящие в «Пушкине», отличаются высоким качеством перевода [ Об одном неудачном примере – книге Ксавье Эммануэлли (при участии Урсулы Готье) «Отверженные. Как победить пренебрежение к изгоям?» (М.: Nota bene, 2009) – см.: Неволя, 2010, № 21 (http://www.index.org.ru/nevol/2010-21/02-mokrous.html). ], но сам отбор авторов и названий позволяет российскому читателю составить впечатление о масштабах французского рынка интеллектуальной литературы.

Русский ответ

Рынок «умной литературы» в России тоже набирает обороты. Недавно к делу популяризации знаний подключилось новое издательство «ЛомоносовЪ». В серии «История, география, этнография» появился уже с десяток книг. Есть здесь и переводы – «ЛомоносовЪ» переиздал хрестоматийные записки шведа Свена Хедина «В сердце Азии», впервые опубликованные в России в 1899 году. Среди новинок современных российских авторов – «Кельты анфас и в профиль» Анны Мурадовой и «Доколумбовы плавания в Америку» Валерия Гуляева. Авторы, как правило, профессиональные ученые, язык изложения доступный, напоминает о лучших традициях советской популяризаторской школы, но библиография в конце каждого тома имеется.

Рынок научпопа в России развивается стремительно. Уровень изданий, как правило, настолько высок, что даже книги, предназначенные для детей и подростков, интересно читать и в предпенсионном возрасте. «Махаон» публикует альбомы-энциклопедии австралийского издательства Weldon Owen. Две новинки этого года – «В мире птиц» и «Земля и Вселенная» – сделаны по стандартной схеме. Иллюстрации занимают, как правило, не меньше двух третей разворота, тексты лаконичны, но насыщены. В одном случае можно все узнать не только о кукушке и крякве, но и медососе и квакве. В другом – не только посмотреть, как устроена вселенная, но и понять, например, отличия между звездными картами северного и южного неба.

Насколько успешны интеллектуальные проекты? «Азбука» завершила серию книг-интервью Art House series, где выходили тома о братьях Коэнах и Буковски, Вуди Аллене и Дэвиде Линче. Это ставит под сомнение возможное существование такой серии, посвященной деятелям российской культуры – хотя и Алексей Герман, Ольга Седакова дали немало запоминающихся интервью, которой можно было бы собрать в книгу. Почин уже заложен «Рипол-классиком»: там вышел том бесед с Андреем Волконским, легендарным композитором и музыкантом, потомком знаменитого рода, вернувшимся вместе с родителями после войны в СССР. Волконский поразил тогда Москву – и своей «парижскостью», и любовью к сериально-додекафонной музыке. Основанный им ансамбль «Мадригал» сыграл решающую роль в возрождении интереса к старинной музыке. После эмиграции в Европу в начале 70-х Волконский почти перестал сочинять, но собеседником он остался первоклассным.

Сколько еще таких разговоров о русском и русской истории таится в столах и диктофонах, представить трудно.

Прирастание Сибирью

Раньше ярмарочная карта России состояла из двух точек – Москвы и Ленинграда / Петербурга. Теперь к ним присоединились и другие города. Прежде всего это Красноярск. Там на Взлетке каждый год теперь проходит КРЯКК (Красноярская ярмарка книжной культуры).

Взлетка – огромный район, выросший на просторах аэродрома. Одна из улиц выстроилась как раз на бывшей взлетной полосе, вокруг которой расположились жилые кварталы, автовокзал и бывший главный рынок Советского района. Но главное здесь – недостроенная махина здания крайкома партии. Его в основном построили в середине 1980-х годов, но вовремя сдать не успели. Затем в нем хотели разместить больницу, потом Аэрокосмическую академию, но все планы проваливались, к удовольствию местных бомжей да игроков в пейнтбол и к недовольству архитекторов, когда-то видевших в этом микрорайоне новый центр города.

На Взлетке находится выставочный и деловой центр «Сибирь», в котором и проходит КРЯКК. Это тип ярмарки, напоминающий non-fiction в Москве: по-домашнему уютный, без гигантомании ММКВЯ, с милой и неслучайной публикой, хорошо выстроенной сопроводительной программой.

При этом КРЯКК – крупнейшая региональная ярмарка России, организованная к тому же на средства благотворительного фонда. Она совмещает выставку-продажу российских издательств и книжный фестиваль, состоящий из выступлений поэтов, писателей, переводчиков и ученых из России и Западной Европы. Есть и профессиональная программа.

Участие в ярмарке для издателей бесплатное, стенды и транспортировку 200 кг книг для каждого иногороднего издателя оплачивает Фонд Михаила Прохорова. Среди постоянных участников – «Культурная революция» и «Алетейя», «Лимбус-пресс» и «НЛО» (чей главный редактор Ирина Прохорова является de facto мотором всего проекта), «Слово» и «Новое издательство», их коллеги из Новосибирска, Омска и самого Красноярска. Денег на ярмарку с каждым годом тратится все больше. Если в 2007 году бюджет составил около 18 млн рублей, то в прошлом – уже 22 млн руб., число экспонентов увеличилось с 60 до 150. После ярмарки Фонд Михаила Прохорова каждый год закупает для библиотек Красноярского края книги, в прошлом году на эти цели было потрачено 12 млн руб.

Региональных книжных ярмарок такого уровня и таких амбиций в стране не проводится, хотя ситуация с книгами в провинции слишком далека от идеальной. Достаточно пройтись по красноярским магазинам, чтобы убедиться и в своеобразно-привычном выборе книг, ориентированном на вкус стандартного телезрителя Первого канала, и в ценах, от которых даже у видавших виды москвичей лезут на лоб глаза. Иные столичные книги в Красноярске продают в три, а то и в пять раз дороже, чем в Москве. Не очень понятно, в чем здесь дело: в спросе или количестве и жадности посредников? Или в специфике книготорговли? В телефонном справочнике насчитываешь полтора десятка книжных магазинов, причем как минимум два магазина в этом списке – эзотерической литературы. Магазина, специализирующегося на «умных книгах», типа московского «Фаланстера» или пермского «Пиотровского», в Красноярске нет (таких магазинов в России в целом немного).

Если задаться вопросом о том, что же сшивает пространство нашей огромной страны, часть которой все еще ездит на машинах с левым рулем, а часть (как в Красноярске) уже давно с правым, то понимаешь, что это язык, в том числе язык культуры. Современная книжная ярмарка – это не только и не столько книги, сколько контекст, в котором эти книги живы. Потому программа нормальной ярмарки состоит из событий, необязательно связанных с книгой напрямую, но обязательно – с литературой. В программе Красноярской ярмарки книжной культуры в 2010 году оказались такие разные события, как московский спектакль «Рассказы Шукшина» с Чулпан Хаматовой и Евгением Мироновым, музыкально-поэтический проект культового барабанщика Владимира Тарасова и Льва Рубинштейна, а также театрализованное исполнение стихов Яшки Каzановы. Театрализованные формы уже второй год подряд принимают и публичные дискуссии на тему новой литературной премии «НОС» (ее учредителем выступил Фонд Михаила Прохорова, организующий на свои средства и ярмарку в Красноярске). Форма ее присуждения по-прежнему интереснее содержания, которое в последний раз свелось к хрестоматийному набору имен (Сорокин, Пелевин, Пепперштейн, Алексей Иванов) вкупе с историческими исследованиями. Но вряд ли жонглирование названиями способно породить и новую литературу, и новую социальность, о которой пекутся учредители. Новое либо произрастает из действительности само, либо остается недостижимой мечтой. С другой стороны, без премий литературе остаться невозможно. Без них можно было обойтись в эпоху абсолютизма и меценатов, но в эпоху массмедиа круг обласканных властью художников крайне узок, остальным приходится искать любви народной, в переводе на язык прагматики – любви издательской.

Издатели утверждают, что на прежних красноярских ярмарках лучше обстояли дела с продажей литературной критики, сейчас она оказалась среди аутсайдеров. Но удивляться скорее приходится обратному – что критика в постсоветской России вообще когда-то была в почете. При этом культурное пространство Красноярска не выглядит серым. Здесь хороший драмтеатр, которым руководит Олег Рыбкин, есть театр оперы и балета, только что закончили ремонтировать огромный концертный зал (филармоническая афиша впечатляет). Конечно, появление в городе книжной выставки российского масштаба пока что так и не привело к открытию книжного магазина с интеллектуальной литературой – и это выглядит странным при таком количестве студентов в Красноярске. Зато здесь множество музеев, в том числе такие интересные, как Литературный и Краеведческий, а неподалеку, в Овсянке на берегу Енисея – дом-музей Виктора Астафьева, культ которого в крае не выглядит формальным.

Каждый год у ярмарки новое содержание. Она может, например, строиться вокруг таких тем: книга как продукт, книга как социальный институт и книга как искусство, а также включает в себя не только неизбежные встречи с писателями, но и круглые столы для специалистов. Те обсуждают внедрение новых технологий, специфику рынка детской и юношеской литературы. Обсуждается и вопрос о создании Сибирской ассоциации вузовских издателей. Последнее кажется актуальным, особенно если вспомнить мощнейшие издательские центры университетов США и Англии и катастрофическую ситуацию с книгораспространением в России.

Ярмарка предлагает и массу спецпроектов – от семинаров для библиотекарей до творческих мастерских книжных дизайнеров. Известный дизайнер Борис Трофимов подготовил для ярмарки 2010 года выставку «Книга в окружении объектов искусства», на ярмарке также показали графику Гюнтера Грасса и «Воображаемую Сибирь» – репринты архивных карт России XV–XVIII вв.

Повод для гордости: издатель из Новосибирска

Сибирь и ее восприятие европейской культурой стали главной темой «КРЯККа» в 2010-м. Были среди участников и сибиряки, например, красноярское Общество изучения Сибири и улучшения ее быта имени члена Императорской Санкт-Петербургской академии наук В.В. Радлова. Сибирской истории была посвящена презентация книг новосибирского издательства «Свиньин и сыновья». Это одно из немногих региональных издательств, заметных на ярмарке, где тон задают москвичи и в меньшей степени петербуржцы, хотя представлены и Самара, и Томск, и конечно же сам Красноярск.

Книги новосибирцев – пример того, что и издательства вне Москвы работают на высоком уровне. В прошлом году «Свиньин» выпустил отличную книгу – «Страну возможностей необычайных» А.П. Клягина и переиздал свой хит 2007 года – «Специалист в Сибири» Рудольфа Волтерса. Обе читаются на одном дыхании, фактура так богата, что достойна чего-то большего, чем стать основой телесериала, да и язык хорош – в одном случае русский, в другом – перевод с немецкого Д. Хмельницкого.

Впервые «Страна возможностей необычайных», рассказывающая о дореволюционной жизни и работе автора на железных дорогах Сибири и Дальнего Востока, вышла после второй мировой войны во Франции. Раньше эти мемуары были известны благодаря предисловию Ивана Бунина, которое воспроизводилось в Советском Союзе без текста самой книги Клягина. «Специалист в Сибири» тоже написан инженером-путейцем, но уже немецким, приглашенным на работу в СССР в начале 30-х. Ее опубликовали в Германии после прихода Гитлера к власти, хотя Волтерс склонен к объективно-критическому, но не антисоветскому взгляда. Судя по всему, во многом благодаря «Специалисту» формировался образ российской повседневности в немецкой идеологии (любопытно, что автор постоянно благодарит ГПУ за помощь в разрешении житейских проблем).

Как это ни удивительно, не стал бестселлером фундаментальный труд «Сталинские премии: две стороны одной медали», изданные «Свиньиным» четыре года назад. Огромный том, подготовленный В.Ф. Свиньиным и К.А. Асеевым, включает не только официальные материалы по всем премиям, но и антологию статей и мемуаров, воссоздающих контекст их присуждения. Особый интерес вызывают документы по так и не присужденным премиям 1952–1953 годов, сохранился лишь проект совминовского постановления. Среди предполагаемых лауреатов там значились Майя Плисецкая и Михаил Пришвин, а также Сергей Дурылин (за книгу о Ермоловой) и Генрих Нейгауз, который Государственной премии в каком-либо виде так и не получил. Премию первой степени по разделу художественной кинематографии присуждать не предполагалось.

Чтение этой книги дает массу информации по поводу советской культурной политики, поражающей одновременно размахом и абсурдом. То, что «Сталинские премии: две стороны одной медали» не только не стали бестселлером, но даже не распроданы (это при тираже-то в тысячу экземпляров), многое говорит о состоянии нынешнего книжного рынка в России, интеллектуальном векторе в развитии самого общества.

В скольких еще КРЯККах нуждается Россия? Во Франции, например, крупных книжных ярмарок вне Парижа проводится больше десятка. Есть и универсальные, есть и специализированные, как, например, ярмарка детективной или фантастической литературы. Россия представляет собой в этом смысле непаханый край. Те же огромные сибирские города-конгломераты, перестающие сегодня понемногу зацикливаться на своем промышленном величии и стремящиеся обрести (или возродить) собственную гуманитарную идентичность, явно нуждаются в подобных мегапроектах.

Ирина Прохорова: «Канал связи между книгоиздателями и книгопродавцами в стране заблокированы»

Из беседы с соучредителем Фонда Михаила Прохорова, главным редактором журнала «Новое литературное обозрение» Ириной Прохоровой.

«– Оправдывают ли затраты Фонда стоящие перед ярмаркой задачи?

– Мы не ждем чудес и не думаем, что за четыре года можно радикально изменить культурную ситуацию в целом регионе. Но за это время стало понятно, что спрос на качественные книги в Красноярске вырос, причем довольно быстро, они стали появляться здесь и у местных книготорговцев в течение всего года, хотя раньше это происходило лишь эпизодически. В целом каналы связи между книгоиздателями и книгопродавцами в стране заблокированы, у менеджеров книжных магазинов часто нет информации о последних новинках. Помочь в решении этой проблемы тоже является нашей задачей.

– Работа Фонда Прохорова во многом связана с Красноярском. Насколько этот город типичен для анализа книжной ситуации в России?

– Красноярск выглядит вполне репрезентативным городом, живым, не стагнирующим. Читательская публика здесь есть, другое дело, что система информирования о новых книгах, как и практически повсюду в стране, почти не работает.

– Но издатели жалуются, что основные покупатели книг на ярмарке – люди старше сорока лет, почти нет студентов, хотя в Красноярске много вузов.

– Студенты не могут много тратить на книги, да и привычка читать в Интернете делает свое дело (российский Интернет полон бесплатными текстами, особенно из учебных программ. – А.М.]. Но если книги покупают преподаватели, это даже лучше: кто-то же должен советовать студентам, что выбрать. С другой стороны, тенденции в книжной торговле в Москве тоже не радужные, кризис показал, насколько уязвим книжный рынок. Причем это давний процесс: сколько независимых магазинов было в 90-е? Сколько осталось сегодня? У нас не строятся новые здания для магазинов, в них нет автоматизированной системы поиска новых книг. А как изменился состав участников московской ярмарки non fiction, изначально задуманной исключительно для культурных издательств?! Их число в последние годы заметно сократилось.

– Способно ли государство помочь в этой ситуации?

– Конечно. Это прежде всего законодательная система поддержки книгоиздания, предоставление льгот при открытии книжных магазинов, их защита от выдавливания из городских центров. Книжный бизнес зависит от общей ситуации в стране, он тоже страдает от неразвитой транспортной инфраструктуры. У фонда есть программа «Книжный мир», в рамках которой мы пытаемся стимулировать развитие профессиональной среды, обратить внимание на особую роль библиотек в современной системе образования. Сегодня их положение в России выглядит сложным: в том же Красноярском крае (как и по всей стране) почти 90% из них не имеют доступа к Интернету, многие лишены даже обычного телефона.

– Каковы перспективы подобной ярмарки? Фонд ведь не станет ее оплачивать вечно?

– После пятой ярмарки мы подведем предварительные итоги и посмотрим, каковы перспективы развития, стоит ли, например, сменить, формат. Правительство Красноярского края позитивно относится к происходящему и очень помогает в организации КРЯККа. Несколько других регионов также обратились к Фонду с предложением провести ярмарку и у них. Но задача Фонда – стимулировать их собственную работу, чтобы ярмарки проводились своими силами и средствами. Мы давно ждем, что в Красноярске появится собственный магазин интеллектуальной литературы, хотя этого пока что не происходит. Именно он мог бы помочь студентам начать воспринимать книжное пространство как собственное, а не чужое».

* * *

Кажется, никогда еще не была так далека от воплощения, как сегодня, некрасовская мечта о временах, в которых «мужик не Блюхера… – Белинского и Гоголя с базара понесет…». Не несет и в ближайшие годы не понесет (да и надо ли, чтобы несли все?). К тому же скоро уже будет трудно понять, что именно читает в своих компьютерах народ. Но это тот тип незнания, который не освобождает от ответственности.

Смысл любой культурной интервенции в том, чтобы воздействовать на культурное пространство. Вряд ли одного Фонда Прохорова хватит на всю страну. Предложения из других регионов проводить у них такую же ярмарку не встречают понимания в фонде, рассчитывающим быть примером для многих, но необязательно донором для всех. В этом и состоит парадокс современной России: к хорошему стремятся многие, гораздо меньше тех, кто готов заниматься делом лично.