Георгий Рамазашвили

Как дискредитировать врага

«Наклонять, нагибать, мучить»

14 декабря 2005 года газета «Жизнь» опубликовала анонимную статью под заголовком «Ходорковский стучит на зэков», в которой утверждалось, что бывший руководитель ЮКОСа стал доносить начальству И[справительной]К[олонии]-10 на заключенных, причем не только на авторитетов, пытавшихся установить с ним контакт, но и заключенных попроще. В частности, анонимный журналист утверждал, что поступившая от Ходорковского жалоба дала тюремщикам повод направить двух заключенных из 6-го отряда на трое суток в карцер – всего лишь за то, что они, как утверждала газета, подошли к Ходорковскому слишком близко и попытались спросить у него совета, «как стать богатым».

Для того, чтобы этот вымысел выглядел достоверным, газета сослалась на «источники» среди сотрудников колонии. В том, что прямая или же налаженная через посредников связь с руководством колонии у «Жизни» была, сомневаться не приходилось, поскольку прежде это периодическое издание публиковало фотографии Ходорковского, скрытно сделанные во время его пребывания в СИЗО и ИК-10.

Публикация в газете «Жизнь» носила дезинформационный характер и должна была, попав в колонию, спровоцировать расправу над Ходорковским [ Автор выражает благодарность владельцу сетевой библиотеки anticompromat.ru Владимиру Прибыловскому, обратившему его внимание на это обстоятельство. ]. В письме, адресованном главному редактору «Жизни», адвокат Юрий Шмидт недвусмысленно намекнул, о чем шла речь: «Вам рассказать, что там делают со стукачами? Но, может быть, вы как раз этого и хотели? Или вас «развели» те, кто мечтает расправиться с Ходорковским чужими руками?»

Предположение, высказанное Шмидтом в виде вопроса, вскоре стало подтверждаться.

«Обстоятельства, при которых был ранен господин Ходорковский, представляются мне весьма подозрительными, – заявил «Ъ» главный адвокат по делу ЮКОСа Генрих Падва. – Хочу напомнить, что Кучма спал на соседней с Михаилом Борисовичем кровати, и у них сложились вполне нормальные, ровные отношения. Именно с Кучмой примерно две недели назад господин Ходорковский пил чай в неположенное время, после чего оба получили взыскания – их на семь суток посадили в изолятор. Очевидно, что никаких причин для того, чтобы встать среди ночи и попытаться выколоть глаз своему соседу, у Кучмы не было. Поэтому после нападения у меня сложилось такое ощущение, что этот молодой человек специально был «привязан» к Михаилу Борисовичу с целью спровоцировать конфликт».

Из комментариев Падвы и Шмидта, являющихся маститыми адвокатами, хорошо знающими не только подробности дела, но и психологию своих оппонентов, следовало, что и газетную публикацию в «Жизни», и совершенное Кучмой покушение они рассматривают как взаимосвязанные попытки упекшей Ходорковского за решетку стороны расправиться с бывшим руководителем ЮКОСа руками уголовников, заодно создав ему позорную репутацию в общественном мнении.

Газетная публикация не прошла незамеченной. Например, на радиостанцию «Эхо Москвы» стали звонить подозрительно заинтересованные слушатели и, задавая радиоведущим вопросы, утверждали, что покушение на Ходорковского было не чем иным, как следствием ссоры любовников-гомосексуалистов. Зная, что эфир «Эха Москвы» целенаправленно засоряется звонками одних и тех же слушателей (явно в штатском), можно было предполагать, что и эта дезинформация намеренно вбрасывалась, стилизуясь под звонки «слушателей».

Вопреки намерениям противников Ходорковского, распространенная о нем ложь лишь выдала природу его преследований. Многочисленные аналогии свидетельствуют, что если власть стремится «опедерастить» своего противника, то сама она выступает в качестве активного мужеложника, в то время как жертва этого насилия не может считаться представителем сексуальных меньшинств.

Быть может, если бы российские политики и «управленцы» сами не переходили на блатную феню, они бы задумались над тем, в каком свете предстают, когда используют то ли уголовную, то ли садомазохистскую с душком гомосексуальности терминологию, чтобы охарактеризовать психологию своих взаимоотношений с политическими противниками и финансовыми конкурентами. Наиболее очевидным это становится, когда пресса публикует их высказывания, не подвергая художественной редактуре.

Одним из самых ярких примеров служит интервью главы «Финансгрупп» Олега Шварцмана [ Газета «КоммерсантЪ». 30.11.2007. № 221. С. 20. ]. Цитирую: «Эта структура была создана в 2004 году, после того как президент Путин сказал, что большой бизнес должен иметь социальную ответственность перед государством. Тогда наши коллеги из ФСБ решили, что должна возникнуть организация, которая будет Ходорковских всяких наклонять, нагибать, мучить, выводить на социальную активность…»

Даже если согласиться с теми политологами, которые интерпретируют интервью Шварцмана как откровенную провокацию, следует признать, что он не случайно использует блатную терминологию, чтобы описать взаимоотношения власти с бизнесом. «Наклонять, нагибать, мучить» – так многие россияне видят современную модель социальных и политических взаимоотношений.

На службе органов

Распространяя через газету «Жизнь» дезинформацию о Ходорковском, его противники лишь воспроизвели тот прием, который использовался в советских зонах по отношению к сидевшим по политическим статьям.

Физик и основатель Московской Хельсинкской группы Юрий Орлов, сидевший по 70-й статье («Антисоветская агитация и пропаганда с целью подрыва или ослабления советской власти») в Пермском лагере-35, описывает в своей книге «Опасные мысли», как КГБ подселило к политическим заключенным «бандита и вора. Это было ново – уголовников в нашей зоне не держали. Конечно, КГБ придумал им политические легенды, но по малой грамотности они эти легенды путали» [ Юрий Орлов. Опасные мысли. М., 1992. Издательство «Аргументы и факты». С. 250–251. ].

О том, что сотрудники госбезопасности решили пойти на провокацию, стало известно от одного из заключенных. С его слов узнали, что «приезжал гебист из Москвы и уговаривал его действовать против» Орлова. Причем, хотя информатор, как считали окружающие, сотрудничал с органами, на этот раз он отказался взаимодействовать с КГБ, поскольку сам был шокирован предложенным.

«Это что-то другое. Н. был очень взолнован. Это какие-то другие действия. Такой у него был вид! Это что-то другое» [ Там же. С. 250. ].

На изуверскую роль, от которой отказался Н., согласился едва избежавший расстрельной статьи уголовник. Пойманный за совершение ряда кровавых убийств, он охотно сдал своих подельников, подведя их под расстрел. «Отсюда вытекало, что жить ему осталось чуть-чуть, и на этом пункте они, видно, и столковались с КГБ», – вспоминает Орлов в своих мемуарах.

Курировавшие отсидку Орлова сотрудники КГБ надеялись, что уже немолодой физик измотается в зоне настолько, что при удачном для них стечении обстоятельств там же и умрет или же, поддавшись на провокацию, даст повод смастерить ему новый срок, который его уже точно угробит. По их замыслу, уголовник Т. должен был изнасиловать ничего не подозревавшего Орлова. Марзпет Арутюнян, оказавшись непроизвольным свидетелем состоявшегося в санчасти разговора, воспроизвел Юрию Федоровичу услышанное: «Вошел дежурный офицер, подтянутый и строгий, спросил сердито Монгола:

– Почему не на проверке?

– А жду ж, когда ко мне приведут Орлова, – ответил бандит доверительно.

– Орлова? Зачем?

– А я ж его опедарастю!

Офицер захохотал, присел на койку... спросил бандита:

– Надеешься, значит?

– А то! [ Там же. С. 251–252. ]»

Дабы перестраховаться, КГБ заслал в зону еще одного гомосексуалиста, но на этот раз наделенного «политической легендой». Орлов, заподозривший неладное, не стал с ним общаться, тем более что вскоре получил записку, информирующую о сотрудничестве подосланного с КГБ.

Таким образом, получалось, что активного педераста КГБ стремился использовать для изнасилования Орлова, а пассивного – для того, чтобы его соседством скомпрометировать диссидента в глазах других заключенных.

Орлов, уже не первый месяц находясь в зоне, продумал складывавшуюся ситуацию: «Но зачем им понадобился гомосексуалист? В Советском Союзе гомосексуализм преследуется законом, дается до пяти лет, причем это тот случай, когда народная мораль на стороне закона. Поэтому, если бы удалось изобразить неизвестного диссидента гомосексуалистом, то это было бы успехом КГБ. Лично я никогда не слышал о гомосексуализме в политзонах. В уголовных же это явление обычное... Положение этих людей ужасно… это самая низшая каста, рабы рабов. Вернуться после этого, так сказать, в нормальное общество уже невозможно: уголовники беспощадны. Каким же было бы положение политического в уголовной зоне, если бы его туда засунули, объявив „педерастом“»!»

То, что КГБ намеренно пытался использовать педераста для компрометации политического заключенного, Орлову стало понятно по его дальнейшему поведению: «У КГБ шло свое расписание. Гомосексуалист сам заговаривал со мной, офицеры ставили нас на работы в пару, стукачи рассылали по зонам „ксивы“ – „Орлов целуется с педерастом“. Уголовник Монгол, который-то, вне всяких сомнений, был педерастом, раз предназначался для „опускания“ Орлова, орал в адрес диссидента: „Педераст!“ Это оскорбление подхватили сотрудничавшие с начальником заключенные:

–“Педераст!“ – кричала зондеркоманда. – Мутишь зону, правозащитник!

– Все они пидеры! – кричал Монгол. – Начальник! Выдай им меченые миски!» [ Там же. С. 253. ]

Инструкции получал не только пассивный педераст, но и тот, который должен был, по планам КГБ, изнасиловать Орлова: «…чекист Гадеев инструктировал его только по субботам, когда приходил к полицаям за кроликами. Теперь обсуждали общее дело каждый день» [ Там же. С. 255. ].

Орлов оказался перед выбором – либо ввязаться в войну с уголовниками, рискуя получить дополнительный срок от КГБ, либо дожидаться, когда кагэбэшники совместно с социально близкими блатарями расправятся над ним.

«В уголовной зоне за это надобно убить. Иначе, говорит уголовная мораль, ты признал, что ты педераст. Так ты им и будешь! Но как защититься политическому? Я бы убил его... Я бы убил от усталости. Но это был бы подарок для КГБ», – сдерживал себя Орлов, понимая, что госбезопасность пытается с ним расправиться руками уголовников.

«Дальше пошло воровство.... Кальсоны и зубные щетки стали пропадать у бывших карателей, а обнаруживались у меня, то в тумбочке, то под подушкой. Чекисты перли напролом. Пара позорных уголовных статей у них уже была в кармане: десяток „свидетелей“ покажут, что я „общался“ с гомосексуалистом, и тот же десяток, что я воровал кальсоны. Профессора не воруют кальсон? Вы веселый человек, Юрий Федорович. У вас теории, а у нас факты» [ Там же. С. 253. ].

Неизвестно, чем бы эта провокация КГБ закончилась, не спаси Орлова его друг – диссидент Вахтанг Читава («журналист, критиковавший русификацию Грузии» [ Там же. С. 250. ]), который поймал за руку уголовника, перекладывавшего ворованные вещи из своей тумбочки в принадлежавшую Орлову [ Там же. С. 255. ].

Для того чтобы сломить диссидентов и, подведя их под уголовную статью, продлить им срок заключения, КГБ поощрял «драки»: «Избиения политических, как мы и ожидали, тоже стояли в планах чекистов. Избивать нас должны были уголовники, садиться в тюрьму за это должны были мы» [ Там же, с. 254. ].

Орлов в брежневское время (по календарю шел 1982-й) столкнулся с тем же доверительным сотрудничеством карательной системы с уголовниками, которое получило широкое распространение еще в довоенные годы. Прошло без малого полвека, но методы окончательного решения политического вопроса оставались прежними:

«В 1938 году, когда между начальством и блатарями существовал почти официальный „конкордат“, когда воры были объявлены „друзьями народа“, высокое начальство искало в блатарях орудие борьбы с „троцкистами“, с „врагами народа“. Проводились даже „политзанятия“ с блатарями в КВЧ, где работники культуры разъясняли блатарям симпатии и надежды властей и просили у них помощи в деле уничтожения „троцкистов“.

– Эти люди присланы сюда для уничтожения, а ваша задача – помочь нам в этом деле, – вот подлинные слова инспектора КВЧ прииска „Партизан“ Шарова, сказанные им на таких „занятиях“ зимой в начале 1938 года.

Блатари ответили полным согласием. Еще бы! Это спасало им жизнь, делало их „полезными“ членами общества.

В лице „троцкистов“ они встретили глубоко ненавидимую ими „интеллигенцию“. Кроме того, в глазах блатарей это были „начальнички“, попавшие в беду, начальники, которых ждала кровавая расплата.

Блатари при полном одобрении начальства приступили к избиениям „фашистов“ – другой клички не было для пятьдесят восьмой статьи в 1938 году... Велико участие блатарей в ликвидации „троцкистов“ в 1938 году» [ Варлам Шаламов. Левый берег. М., 1989. Издательство «Современник». С. 477, 478. ].

В 1982 году, когда КГБ пытался расправиться с Орловым, роль «врагов народа» в советском сознании надежно занимали диссиденты, поэтому неудивительно, что в местах заключения уголовники по-прежнему оставались авангардом карательных органов.

Прежде чем планы чекистов провалились, Орлова попытались унизить и, по существу, отдать уголовникам на растерзание, посадив его за один стол с педерастом. В зоне с пассивным гомосексуалистом (а только таковые и признаются за гомосексуалистов в варварской уголовной среде) может сидеть только такой же пассивный гомосексуалист.

Слово Юрию Орлову: «Однажды, придя из цеха в столовую, мы увидели, что стол гомосексуалиста поставлен рядом с нашим. КГБ решил выполнить эту часть программы – мы, четверо друзей-диссидентов, отделены от прочих вместе с настоящим гомосексуалистом! Омерзение и ненависть овладели нами. Вот так, на моих глазах, мирные люди начинали вдруг высчитывать, хватит ли столбов от Москвы до Владивостока перевешать всех коммунистов» [ Юрий Орлов. Опасные мысли. М., 1992. Издательство «Аргументы и факты». С. 253. ].

«Наш стол в столовой был ближайшим к трибуне замполита. А теперь ближайшим к трибуне оказался стол гомосексуалиста.

– Гражданин майор, – сказал я замполиту. – Вы приняли правильное решение – поставить стол гомосексуалиста прямо под вашу трибуну. Вы отделены вместе с ним.

– Что?

Стол вернули на место. Инициатива на время перешла в наши руки» [ Там же. С. 253–254. ].

Намёк на то, что педерасты-уголовники использовались для того, чтобы создать в зоне дополнительные проблемы политическим заключенным, содержится и в мемуарах Эдуарда Кузнецова [ Автор выражает признательность сотрудникам библиотеки научно-исследовательского и просветительского центра «Мемориал» за предоставленную возможность пользоваться цитируемыми в статье книгами. ]. Кузнецов упоминает, что в 1972 году уголовника по кличке «Самец» отправили во Владимирскую тюрьму. По его словам, хотя формальным поводом стало то, что уголовник «до сиреневости избил свою очередную „любовь“... на самом деле, отправив Самца в[о Владимирскую] тюрьму, начальство спасло его от мести политических заключенных, ибо дело шло к тому, чтобы расправиться с ним самым беспощадным образом за серию наглых провокаций» [ Кузнецов Э. Шаг влево, шаг вправо… Иерусалим, 2000. Издательство «Иврус». С. 202. ].

Кузнецов не конкретизировал, о каких провокациях шла речь, но дал это понять, подробно рассказав, как в 1964 году находившийся в одном из лагерей Калининской области Самец вместе с другим уголовником, «ударив по затылку чем-то тяжело-мягким, оглушили, связали и изнасиловали» отбывавшего трехлетний срок за «хулиганство» [ Там же. С. 200. ]. Ставший жертвой гомосексуального изнасилования человек получил свой срок из-за милицейского беспредела: «оперативники в штатском» задержали его, подозревая в причастности к произошедшему неподалеку убийству. «Наутро выяснилось, что Альберт был задержан по ошибке, и перед ним распахнули двери камеры. А он, вместо того чтобы обрадоваться, отказался покинуть милицию, требуя наказать тех, кто избил его. Его стали выталкивать из камеры, он начал упираться и доупирался до трех лет по статье за хулиганство» [ Там же. С. 191. ].

Распределение ролей

Власти, в которых значительные полномочия достались выходцам из КГБ, сохранили уверенность в том, что для дискредитации политических оппонентов допустимы любые методы. Когда один из солистов кремлевской журналистики Михаил Леонтьев в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» позорно оскорблял президентов Украины и Грузии, обзывая их «пидерами», он играл ту же роль, какую в 1982 году кагэбэшники отвели педерасту-уголовнику, выкрикивавшему в зоне №37-2 в адрес диссидентов: «Все они пидеры!»

Симптоматично, что деление на союзников и противников, а в более современной терминологии на «наших» и «врагов» происходит почти по тем же принципам. Например, одно из первых предупреждений, которое получил Орлов, прибыв в зону №37-2, заключалось в том, что бывшие полицаи, сотрудничавшие во время войны с нацистами, «теперь почти поголовно сотрудничали с гэбистами», а латышей можно «не бояться. Они на самом деле бывшие партизаны» [ Юрий Орлов. Опасные мысли. М, 1992. Издательство «Аргументы и факты». С. 239. ].

Орлов убедился в этом, когда бывшие «полицаи и стукачи» приняли активное участие в его травле, инспирированной, при участии уголовников, КГБ: именно их ложные, написанные под диктовку показания должны были лечь в основу нового уголовного дела. В то же самое время «старики-латыши, сидящие за военное время, кто за что, на которых гэбисты понадеялись, что они, мол, давно перевоспитались и понимают сами, где правда, а где ложь… врать отказались... Пришлось гэбистам исключить латышей из дела, и дело осталось – пока – не завершенным» [ Юрий Орлов. Опасные мысли. М, 1992. Издательство «Аргументы и факты». С. 256, 257. ].

Возможно, ныне навязываемое обществу российскими СМИ деление на «наших» и оппонирующих им «прибалтийских фашистов» является отголоском того противостояния, которое в его тюремной форме наблюдал в 1982 году Орлов.

Кстати, стараясь использовать уголовников против оппонентов режима, каратели пытались воспроизвести взаимодействие с «социально близкими». Еще живы те, кто изводил диссидентов в лучезарные брежневские времена; не забыт и опыт, переданный им предшественниками.

Поэтому, читая в прессе, что досрочно-условно были освобождены наркоторговец и наркоман, осужденный за вооруженный грабеж, лжесвидетельствовавшие против Михаила Трепашкина, удивляться нечему [ Александр Зимбовский. “Враг государев не должен видеть неба!”. Индекс. № 26. 2007. С. 180. ]. Все это описано у Варлама Шаламова: «Если вор по своему „закону“ и не считает за честь и доблесть писать доносы на „фрайера“, то он отнюдь не прочь в целях своей выгоды составить и дать начальству политическую характеристику на любого своего соседа-“фрайера“. В 1938 году и позднее – до 1953 года – известны буквально тысячи визитов воров к лагерному начальству с заявлениями, что они, истинные друзья народа, должны донести на „фашистов“ и „контрреволюционеров“. Такая деятельность носила массовый характер – предметом постоянной особой ненависти воров в лагере всегда была интеллигенция из заключенных – „Иваны Ивановичи“» [ Варлам Шаламов. Левый берег. М., 1989. Издательство «Современник». С. 461. ].

Идеологическое обеспечение. Ничего личного – бизнес

Когда отбывавший срок за торговлю наркотиками соглашается лжесвидетельствовать против политического заключенного, можно понять (но не принять) хотя бы, что им руководит. Но когда в шельмовании и компрометации политических оппонентов участвуют сытые журналисты, можно предположить лишь то, что они сами считают приемлемыми эти способы.

То, что сейчас вытворяют иные российские журналисты из глянцевых изданий и крупных телекомпаний, по психологической сути идет даже дальше придуманной КГБ мерзости. Идеологическим обеспечением преступлений, совершаемых властями против оппонентов режима, они занимаются не из ненависти к оппозиции, а из конформизма: ничего личного, только бизнес.

Дичайший случай произошел накануне президентских выборов 2000 года, когда ОРТ «глушил» всех конкурентов выдвинутого Кремлем кагэбэшника. Подробности стали известны уже год спустя, когда работавший прежде на центральном кремлевском телеканале Сергей Доренко, уже потеряв прежнюю работу, принял участие в политической конференции, организованной РГГУ. Стенограмма его выступления была воспроизведена журналом «Континент»:

«Самый паршивый пример – 22 марта 2000 года на совещании в Кремле у Волошина было решено солгать, что Явлинский сделал подтяжки лица, чтобы понравиться своим гомосексуальным приятелям. Это давала программа «Время» в 21 час. Это сделал Константин Верницкий, которого вы все можете увидеть. Ему сказали, что написать, и он оформил это в тексте. И все улыбались на ОРТ, когда это сделали. Ощущение гадливости было, но все улыбались. Решение было принято у Волошина в Кремле, в президентском корпусе в присутствии людей, которые, несомненно, захотят свидетельствовать о таком паскудстве, которое сделал Первый канал. Там была руководитель информации первого канала Татьяна Кошкарёва; был, думаю, и Олег Добродеев с РТР. Обеспечить [дезинформирование] велено было Первому каналу. Эрнст протестовал, но ему сказали, что его канал самый народный, значит, надо «втюхать» туда, и все, потому что если это дать на другом канале, более элитном, то вдруг это, наоборот, понравится избирателям [ Континент. № 2 (108). 2001. С. 227. ].

Об этом же случае пишет в своих записках «Здесь было НТВ» Виктор Шендерович, указывая на Олега Добродеева как на человека, обеспечившего показ диффамационного сюжета в телеэфире. «А в марте 2000 года, ровно за пару дней до президентских выборов, в Москве случилась акция «Голубые сердца в поддержку Явлинского»: группа демонстративных и вполне опереточных геев призывала голосовать за лидера «Яблока»… Черным пиаром от этой акции разило за версту. Это была заказуха чистой воды, за которую Добродеев времен НТВ пинками погнал бы корреспондентов с эфирного этажа. Сюжет про «Голубые сердца» появился в «Вестях» на канале РТР. Видимо, этого потребовали государственные интересы» [ Виктор Шендерович. М., «Захаров», 2002. С. 40. ].

Если политтехнологи, делящие всех, как и полагается плебеям, на «народ» и «более элитный» народ, думали, что удачно «опустят» Явлинского, то на деле получилось, что этим ублюдством они «опустили» исключительно самих себя и тех, чьи интересы представляли.

Как и в уголовном мире, российские СМИ и политтехнологи, вероятно, считают, что педерастами являются только те, кого ими можно объявить, а активные мужеложники, то есть добровольно выбравшие эту сексуальную ориентацию, таковыми не являются.

Показательно, что в российских СМИ практически не было публикаций, которые могли бы положить конец политическим карьерам высокопоставленных политиков в связи с их гомосексуальной ориентацией.

Вопреки здравому смыслу

В начале XXI века в России для дискредитации политических противников используются те же приемы, которые были в ходу в начале второй и третьей трети века XX. Врага можно оболгать, натравить на него уголовников, демонизировать альянс его военных союзников, ошельмовать его президента, но в России придумали и кое-что новое: оскорблять целую страну и ее народ.

Как сообщило 19 сентября 2002 года информационное агентство Regnum, российский министр обороны Сергей Иванов, выступая в Нью-Йорке, заявил, что «Россию также не пугает заявленное Грузией вступление в НАТО. Пусть вступают куда хотят, хоть в лигу сексуальных реформ».

«Независимая газета» в своем комментарии пыталась просчитать последствия допущенной Ивановым бестактности: «Трудно представить, чтобы какой-нибудь западный или прозападный политик, находясь в здравом уме, сделал бы подобное заявление. Поставить на одну доску НАТО и «лигу сексуальных реформ» – значит не просто оскорбить Североатлантический альянс. Это значит поссориться со всем цивилизационным миром» [ Независимая газета. 20.09.2002. А. Трофимов, М. Ходаренок. «Министр обороны оскорбил НАТО». Цитируется по сетевому источнику: http://www.ng.ru/cis/2002-09-20/1_ivanov.html ].

Высказывание Иванова привлекает брезгливое внимание тем, что сложно понять, откуда у кабинетного чиновника высокого уровня – пускай и сформировавшегося в КГБ – это уголовное отношение к окружающим. Если они ему не нравятся, то им место в «лиге сексуальных реформ». Помимо того что в реплике Иванова проступает столь знакомое всем российским гражданам простонародное хамство, оно строится на очень российской уверенности в том, что репутация является плодом рекламной кампании, а не поступков и достижений. Быть может, поэтому он позволил себе брань в адрес другого государства, не принимая во внимание, что в столице страны, гражданином которой он сам является, специализированные клубы для гомосексуалистов стали частью городского ландшафта.

Когда Иванов позволил себе сказать то, что сказал, я не побрезговал посмотреть в сети, что происходит в Москве, и оказалось, что как раз на рубеже девяностых-двухтысячных таких заведений можно было по сетевым источникам насчитать по меньшей мере тринадцать.

Хамское высказывание Иванова продемонстрировало, что кремлевские власти готовы использовать гомосексуальную тему для дискредитации своих политических противников. В эпоху общей аморальности, когда гомосексуальная репутация не является постыдной, если только не распространяется на противников режима, дальнейшее использование этой темы для дискредитации оппонентов будет неизбежным.

Позор

Между тем Иванов либо сделал вид, что не осведомлен об этом, либо действительно не знал, кто зачастую служит в рядах Вооруженных Сил РФ, но только именно в России, а не Грузии на протяжении девяностых и двухтысячных военнослужащие неоднократно оказывались замешаны в гомосексуальные скандалы. Влачившие нищенское существование солдаты зарабатывали гомосексуальной проституцией, и этот позор не мог бесконечно оставаться незамеченным.

Об этом позорном для Вооруженных Сил факте было известно задолго до того, как Иванов получил пост министра обороны. В статье, посвященной приезду Лос-Анджелесского «хора гомосексуалистов» и опубликованной в «МК», журналист Артур Гаспарян в свойственной таблоиду похабной манере смаковал ожидания московских гомосексуалистов: «Голубая Москва пребывает в волнительных приготовлениях... На клубы не у всех деньги имеются, потом не каждый гей или сочувствующий готов обнародовать свою сущность прилюдно, а в сквере на Китай-городе к качеству предложения имеются большие претензии: не всех ищущих большого и светлого устраивает засилье хамоватых проституток и немытых солдатиков, стремящихся подработать на скорую руку сотню-другую (рублей)» [ МК. № 193 (18 203). 08.10.1999. «Артистом можешь ты не быть». С. 12. ].

Статья эта примечательна именно тем, что таблоид, тираж которого к 8 октября 1999 года насчитывал 2 миллиона 300 тысяч 262 экземпляра, публично признал участие российских солдат в гомосексуальной проституции, с подозрительной точностью указав район Москвы, где педерасты могли нанять себе солдата.

К сожалению, это не вызывало удивления. На фоне пришедшейся на девяностые активной экспансии гомосексуальной пропаганды в российских СМИ, публикации в «Московском комсомольце» не стали поводом для проведения слушаний – если не на уровне Государственной Думы, то хотя бы Главной Военной Прокуратуры.

15 декабря 2002 года шесть военнослужащих-срочников расположенной в Подольском районе Московской области военной части № 61991 (зенитно-ракетного дивизиона 1-го корпуса ПВО) самовольно покинули расположение части для того, чтобы на следующий день обратиться в Союз комитетов солдатских матерей.

Издевательства и унижения, о которых, со слов беглецов, сообщали «Новые известия», были стандартными: у срочников, периодически избивая их, отнимали присылаемые родственниками денежные переводы и посылки.

«Чашу их терпения переполнило заявление подонков о том, чтобы к Новому году каждый из ребят выложил им по полторы тысячи рублей. «Иначе, – неожиданно разрыдался „Саня из Волгограда“ (как он представился), – они нас грозились хором изнасиловать“». Судя по тому, что солдаты после этого вшестером сбежали из части и направились в СКСМ, они ни секунды не сомневались в том, что угроза будет осуществлена [ Новые известия. № 225 (1231).17.12.2002. С. 1. Забитый полк. С. 5. «Вот солдаты идут». ].

Через день «Новые известия» сообщили, что все шестеро зенитнчиков сочинили историю о допущенных сослуживцами угрозах, чтобы избежать наказания за окончившуюся пьянкой самовольную отлучку.

Даже если допустить, что газета не воспроизвела запущенную военными дезинформацию, странным кажется натурализм, с которым «Саня из Волгограда» рассказывал в своих бедах – он «разрыдался», что мог бы сделать талантливо скорее студент ГИТИСа, нежели солдат-срочник.

Примечательно и то, как прореагировали вышестоящие армейские чины на откровения шестерых беглецов. За ними «прибыли представители части, сотрудники Главного штаба ВВС России, военные прокуроры. Все они в один голос заявляли, что обязательно разберутся в ситуации, обеспечат ребятам нормальные условия службы, возбудят уголовные дела и примерно накажут их обидчиков».

У «Новых известий» вышла явная нестыковка излагаемых версий. Если в Союз солдатских матерей прибыли представители части, то они должны были сразу же объявить о том, что все шестеро придумали душераздирающую историю для того, чтобы оправдать самовольную отлучку и пьянку. Но об этом в номере за 17 декабря не было ни слова.

Куда существеннее, что военным прокурорам эти рассказы солдат не показались фантастическими. Именно потому, что все их откровения – в том числе и касающиеся угрозы сексуального насилия – показались военным прокурорам правдоподобными (а стало быть, схожими с другими известными им случаями), они пообещали возбудить уголовные дела.

Между тем в армии стали многочисленными случаи не только проституции, но и гомосексуального насилия. Этот кошмар нашел сюжетное отражение даже в художественной литературе: он был использован одним из лучших современных писателей – Василём Быковым.

«Еще хуже стало в начале весны, когда старшиной роты назначили прапорщика Зеленко. Этот взял за обычай после отбоя кучковаться с друзьями в каптерке, где они выпивали. Иногда кого-либо поднимали в казарме и также вели в каптерку. Как-то после полуночи оттуда вышел с потным раскрасневшимся лицом (может, даже заплаканным) его земляк Петюхов, молча лег на койку и укрылся с головой одеялом. «Что они там?» – но земляк не ответил, лишь вздрагивал от плача. Солдат уже догадывался, что там происходило, молчал, чувствуя, что, пожалуй, дойдет и до него очередь. Правда, пока не доходила, и парень в тревоге ждал, когда это случится... Через несколько дней они, усталые, вернулись из наряда, и только содат уснул после отбоя, как сразу проснулся от сильного удара в бок – над ним в проходе стоял мордатый радист Подобед. «До прапора», – проворчал он, и парень понял, что его звали в каптерку. После другого такого же тумака вынужден был встать, начал натягивать брюки, потом сапоги. «Босой», – просипел Подобед, и он, помедлив, босой потащился по проходу в каптерку.

Там еще сонного, с замутненным от страха сознанием его нагло изнасиловал на полу все тот же ненавистный ему сержант Дробышев; Подобед и Зеленко держали. Истерзанный и униженный, как и недавно его земляк Петюхов, он добрел до своей койки и лег. Но не полез под одеяло, даже не закрыл глаза, а лежал, дожидаясь своего часа».

Герой рассказа сумел убить насильника, дождавшись, когда тот, вернувшись из каптерки, заснет: «Виктор подошел к сонному сержанту, осторожно засунул руку под его матрац. Нащупав финку, без размаха, он с необычной для него силой вогнал ее по самую рукоятку в левый бок Дробышева. Тот лишь громче всхрапнул и, не просыпаясь, обвял в койке» [ Василь Быков. Волчья яма. М., 2001. Издательство «Текст». С. 281–282. ].

К тому моменту, как министр Иванов обхамил НАТО и Грузию, книга Василя Быкова уже была напечатана. Просто Иванов не считал нужным читать Василя Быкова. Да и разрозненные публикации в российских СМИ уже появлялись. Но Иванов смотрел совсем не в ту сторону, куда следовало бы.

Коснулись эти скандалы и Министерства внутренних дел. В 2007 году серию статей об этой проблеме опубликовала «Новая газета». Началось с материала «Солдаты без сдачи» [ Новая газета. № 11. 2007. ], подзаголовок которой гласил: «Днем служил в части, а ночью выходил в город на панель – и так полгода». Речь шла о том, что, по свидетельству одного из военнослужащих, солдаты батальона связи, носящего номерное обозначение 3727, занимались по принуждению гомосексуальной проституцией. Через несколько недель «Новая газета» вернулась к этому сюжету, опубликовав статью «Лучше застрелись!» петербуржской журналистки Нины Петляновой [ Новая газета. №27.16-18.04.2007. С. 21. ]. Рядовой в/ч 3727 Внутренних войск МВД свидетельствовал: «…за всю службу, которую я проходил в Петербурге, надоело ходить по клиентам, тр[аха]ть всяких больных на голову стариков… а выбора просто не было».

Учитесь расследовать, чтобы ничего не расследовать

Деформация морали встречается среди высокопоставленных российских чиновников часто, и это общеизвестно. Когда 20 мая 2005 года ехавший на автомашине сын Сергея Иванова сбил пожилую женщину, переходившую дорогу на пешеходной «зебре», у министра обороны не нашлось даже слов сострадания к погибшей. О том, чтобы он сам продемонстрировал мужское достоинство, публично осудив убившего женщину сына, в современной России даже не шло речи.

Беспристрастно восстановить справедливость должны были правоохранительные органы. «Новые известия» опубликовали несколько статей, из которых стало ясно, какой был сделан ими выбор. Из собранных газетой свидетельств следует, что устанавливать истину в их планы не входило.

С самого начала на свидетелей оказывалось давление. Дочь Светланы Беридзе Нина Плющ рассказала «Новым известиям»:

«Когда я появилась на месте аварии, там был свидетель, который сразу сказал, что мама переходила дорогу на зеленый свет. Но потом, после разговора со «знакомыми» Александра Иванова, свидетель куда-то исчез. И сейчас я не знаю, где он» [ Новые известия. 27.06.2005. «Военная тайна (сохранено) ].

«После общения с людьми из окружения г-на Иванова, которые приехали в считанные минуты после аварии на машинах со спецномерами из серии ЕКХ (они устанавливаются на автомобилях спецслужб), ценный свидетель просто исчез. По «странному» стечению обстоятельств чуть ли не на следующий день после аварии сломался тот самый светофор, по сигналу которого переходила дорогу Светлана Беридзе. А когда он вновь включился, то стал работать уже в другом режиме. „Я сама не водитель, но знакомые, которые постоянно ездят по этому маршруту, сказали, что теперь на дороге, по которой двигался сын Иванова, включилась „зеленая улица“, которой раньше не было», – сказала Нина Плющ.

Также, по словам родственников погибшей, исчез еще один свидетель – попутчик Иванова. «Этот человек ехал вместе с ним, и сразу после аварии он находился на месте происшествия, – рассказала Нина Плющ. – А когда приехали люди в штатском, он куда-то испарился. Но я точно знаю, что он был пьян. Не знаю насчет Иванова, точно сказать не могу, меня к нему просто не подпускали. Но так или иначе его попутчик свидетелем явно не стал...

Еще до визита следователя какие-то люди „поговорили“ со всеми потенциальными свидетелями происшествия, живущими в доме напротив пешеходного перехода» [ www.newizv.ru/news/2005-10-12/33338/ ].

Родственников Светланы Беридзе пытались лишить какой-либо информации. Сперва их не подпускали к водителю, то есть к сыну министра, словно бы он был нетрезв и заинтересованные лица опасались, что это будет замечено родственниками погибшей пенсионерки. Другая цель, которую наверняка преследовали люди, вызванные Ивановым-младшим, могла заключаться в том, чтобы родственники погибшей не попытались на месте аварии собрать первые свидетельские показания, которые бы в дальнейшем обернулись против водителя.

«…Иванов и люди из его окружения, подоспевшие „на помощь“, вели себя крайне агрессивно.

Иванов категорически отказывался со мной общаться. Когда я к нему подходила, он отворачивался и отходил в сторону, – рассказала дочь Светланы Беридзе. – А человек, который все время был рядом с ним (я даже не знаю, кто это), вел себя крайне агрессивно и пытался заставить меня уйти с места аварии... к нему же даже нельзя было подойти – вокруг были люди с автоматами» [ www.newizv.ru/news/2005-06-27/27018/ ].

Следствие, не грифуя документы, де-факто засекретило всю накапливавшуюся по аварии документацию, хотя Федеральный закон «О государственной тайне» РФ не дает ни малейшей возможности засекретить аварийное дело:

«На протяжении всего этого времени нам вообще не давали знакомиться с материалами дела. Мы хотели бы провести независимую экспертизу, но нам не дают даже схему ДТП, – заявила „Новым известиям“ дочь Светланы Беридзе Нина Плющ. – Несмотря на то что меня признали потерпевшей, мне не дают никаких материалов. А по закону обязаны.

В конце лета мы наняли адвоката, но и его не подпускали к этим документам. Следователь объяснил такое долгое расследование тем, что необходимо провести различные экспертизы. А по моим данным, дело о ДТП отправляли для ознакомления в Следственный комитет МВД России» [ www.newizv.ru/news/2005-10-12/33338/ ] .

Как и в случае с журналистом Юрием Щекочихиным, отравленным, вероятнее всего, представителями спецслужб, родственникам Светланы Беридзе следственные органы отказываются выдать патологоанатомическое заключение. По логике следователей, противозаконно скрывающих выводы судмедэкспертов, в России появилась новая категория «личной тайны» – тайна убийцы, обязывающая следствие не разглашать данные о причинах смерти его жертвы.

«…мы до сих пор не знаем, какие травмы получила мама. Данные судмедэкспертизы тоже нам не выдают» [ www.newizv.ru/news/2005-10-12/33338/ ].

Для того чтобы пресса не получила достоверной информации, следователи явно получили запрет на общение с журналистами. По свидетельству «Новых известий», «в следственных органах и ГИБДД на эту тему наложено табу. Пока идет следствие, представители силовых структур отказываются отвечать на любые вопросы журналистов, даже на условиях анонимности».

Однако, чтобы произошедшее не сказалось на репутации претендующего на президентский пост Иванова-старшего, те же следственные органы молчаливо наблюдали за тем, как заинтересованная инстанция организовывала кампанию в прессе. При этом в явно инспирированных сверху публикациях фигурировал «неназванный источник в МВД РФ:

«Время от времени „силовики“ все же организуют „сливы“ в прессу, в которых явно просматривается желание априори обелить Александра Иванова» [ www.newizv.ru/news/2005-06-27/27018/ ].

Те немногие сведения, которые о ходе следствия удавалось получить родственникам Светланы Беридзе, давали основание подозревать, что правоохранительные органы пойдут на откровенную фальсификацию свидетельств и составление ложной экспертизы:

«Я уже знаю, что в деле зафиксирована скорость, с которой двигался Иванов в момент столкновения, – 58 км/час, – говорит Нина Плющ. – Но я уверена, что машина двигалась с гораздо большей скоростью. Ведь после удара тело мамы взлетело на 4 метра вверх и ее отбросило вперед метров на 20. Я не думаю, что на скорости 58 км/час можно так сбить человека. А удар был сильнейшим. Вещи, которые были у мамы в сумке, как будто прессом сдавило, а связку металлических ключей согнуло так, как будто они оловянные» [ www.newizv.ru/news/2005-10-12/33338/ ].

А для того чтобы представить Иванова-младшего жертвой происшествия, стоившего жизни 68-летней женщине, следственные органы оказывали моральное давление на зятя погибшей пенсионерки:

«Кстати, в прессе появлялись сообщения, что мамины родственники пытались побить Иванова. Это неправда. Во-первых, люди из его окружения сами вели себя крайне агрессивно, провоцировали драку» [ www.newizv.ru/news/2005-06-27/27018/ ].

«Близкие Светланы Беридзе подозревают, что для их устрашения может быть инициировано уголовное преследование мужа Нины Плющ, который через несколько минут после аварии пытался ударить по лицу Александра Иванова. Попал он или нет, сказать трудно – его тут же оттащила ивановская „свита“, но, по некоторым данным, г-н Иванов после этого зафиксировал у себя „тяжкие телесные повреждения“» [ www.newizv.ru/news/2005-10-12/33338/ ].

Прошло более двух лет. Результаты этого расследования не были преданы огласке и свелись к тому, что Иванов-младший признан невиновным. «Вертикаль власти» сработала безупречно. Персонифицированное в семействе высокопоставленного чиновника «Величие России» в очередной раз защищено от собственных граждан и правосудия.

Погибшая в 68 лет, переходя «зебру», пенсионерка Светлана Беридзе более не может угрожать устоям государства Российского и правоохранительным органам.

«С легким сердцем»

В конечном итоге все бесчестные приемы, используемые нынешними власть предержащими по отношению к мешающему им жить населению и политическим оппонентам, сводятся к тому, что отождествляющие себя со страной и ее интересами чиновники позволяют себе заведомо больше, чем позволено законом и человеческой этикой. Вероятно, в этой культурной неполноценности и таятся причины большинства проблем, с которыми сталкивается страна.

В докладе «Серые начинают и выигрывают», прочитанном Эдуардом Кузнецовым в 1984 году на проходившей в Токио конференции «ХХ век», советские вожди были названы «наиболее характерными носителями психологии наихудшей разновидности среднего человека, той, чья ВНЕнравственность и агрессивность граничат с психологией уголовника». Кузнецов, показывая, что, снимая культурные ограничения, любая власть и любое общество ставят себя вне законов, резюмировал: «Техническая эпоха вытолкнула на авансцену истории огромные человеческие массы, и как раз тогда, когда они заметно избавились от балласта религиозных верований и этики – балласта, затрудняющего маневрирование в жестоком житейском море» [ Кузнецов Э. Шаг влево, шаг вправо… Иерусалим, 2000. Издательство «Иврус». С. 316. ].

Об этом негласном конфликте человека, чьи действия ограничены моральными императивами (то есть культурой), и человека, упраздняющего культурные каноны (то есть варвара), писал еще Варлам Шаламов: «Вся воровская психология построена на том давнишнем, вековом наблюдении блатарей, что их жертва никогда не сделает, не может подумать сделать так, как с легким сердцем и спокойной душой ежедневно, ежечасно рад сделать вор. В этом его сила ­– в беспредельной наглости, в отсутствии всякой морали. Для блатаря нет ничего „слишком“» [ Варлам Шаламов. Левый берег. М., 1989. Издательство «Современник». С.477. ].

Андрей Илларионов, несколько лет проработавший помощником Президента РФ по экономическим вопросам, имел возможность внимательно изучить психологию российских политиков, и его свидетельство практически буква в букву совпадает с характеристикой, которую Варлам Шаламов дал уголовникам: «...Люди, не имеющие моральных ограничений, пользуются политическим преимуществом перед теми, у которых такие ограничения есть... А для людей, у которых нет ничего святого, не существует ничего, чего нельзя было бы преступить, если надо. У людей, для которых нет ограничений, несопоставимо большее число уровней свободы. Они, естественно, будут выигрывать, потому что у них есть публичные методы и непубличные, открытые и закрытые. А у тех, кто действует в соответствии с какими-то принципами – моральными, политическими, идеологическими, действия оказываются существенно ограничены. И в такой борьбе они обречены на поражение» [ Совершенно секретно, № 11 (222). 2007. С. 4. «Идущие порознь» (интервью Владимира Абаринова с Андреем Илларионовым). ].