Наум Ним
Время у!у!у!
Этот момент всегда наступает неожиданно. Вдруг понимаешь, что время изменилось и теперь ты уже - вне (выпадаешь из него). Ты, как пришелец в чужой стране, где известные тебе слова означают не совсем то, что должны бы по знакомому вчерашнему словарю. Но мало выучить новый словарь. Здесь реальность - это всегда не то, что есть на самом деле, и здесь, даже говоря то, что думает, человек умудряется думать совсем не то, что говорит. Куда там Оруэллу с его двоемыслием! Оно требовало бы постоянной психологической тренировки и дисциплины. Все проще и безысходней ("кто на Плюке думает правду?!").
Раньше ты тоже попадал в эти иноземные пространства - в пространства непонятки, - но проскакивал мимо, сдвигая их обитателей на периферию своей жизни и полагая эти места (так и отмечая их) отдельными чуждыми островами. И вот (неожиданно и вдруг) оказывается, что эти чуждые места - не отдельные острова в твоем времени, а само время, и именно ты в нем - чужеродный обломок, сдвинутый на обочину...
Катализатором моего запоздалого открытия стал молодой чужестранец. Он свободно владел русским и еще свободней овладевал симпатиями собеседника. Румяный, энергичный, восторженный, немного наивный, убежденный (и убеждающий), что жизнь нам дана только лишь для того, чтобы неустанно защищать истину и справедливость...
Неистребимый скепсис покалывал язык (Как славно здесь в роскошном ресторанчике сытно и вкусно тарахтеть в защиту двух извечно оболганных и пинаемых нищенок - истины и справедливости.), но грешно было ироническими замечаниями душить звонкий напор, и я выбрал за лучшее придушить свою стариковскую недоверчивость.
Более часа продолжалась наша встреча и закончилась его внятно артикулированными обещаниями прислать (электронной почтой) нам в журнал давно написанный им текст.
- У нас очень маленькие гонорары.
- Это не имеет значения.
- Так завтра я жду...
- Зачем завтра? Сегодня и получите...
Ни сегодня, ни завтра, ни потом...
Это оползень. Он не обрушивает зримым обвалом здания и дороги - он медленно и неукротимо сдвигает саму почву, на которой мы возводили свои дома.
Я пробовал разным знакомцам объяснять про оползень и получал в ответ что-то никчемушне-разумное о слоне и мухе или о том, что современному практичному автору нет никакого интереса печататься в нашем (Извини, ничего личного...) задрипанном журнальчике.
- Тиражи у вас какие? Никакие... гонорары еще меньше, то есть известности не наживешь, карман не поправишь, а если что, то неприятностей - выше крыши... Ну, и какой интерес?..
Рациональная непрошибаемость предъявляемых резонов только и убеждала в реальности оползня...
* * *
Слова - это единственное, что отличает людей. На них и после них все наши мысли, открытия, все человеческие отношения, все соглашения и договора, все законы, все представления и сама наша реальность, которая услужливо отображает эти наши представления... Весь наш мир зыбко покачивается на одном только честном слове...
Слова - это нити, сплетающие песок людских судеб в единую ткань жизни. Человеческое достоинство, наши привязанности, наши дружбы и любови - все эти узоры могут появиться только на прочном полотне. Такое полотно, даже покрываясь огненными дырами ожогов, удерживает вечные людские метания, вплетая их в свою крепкую ткань. А из гнилых нитей сплетается не крепкая ткань жизни, а одна лишь болотная гать - подрагивающая ненадежная тропинка к столь же ненадежным болотным удачам...
"Распалась связь времен" - это про расползающуюся ткань жизни... про наше сегодня...
В нем у нас одна лишь броуновская толкотня ради успеха и благополучия (что равно покою и достатку в сознании обывателя или благосостоянию и стабильности в осознании государственника). Слова стали одним из необходимых инструментов этой увлекательной гонки. Истина или справедливость перестали быть ценностью сами по себе, а существуют лишь в виде возможного оружия для ошеломления (и ошельмования) противника.
И если кто-то после умного (или будничного) кидалова начнет, например, тем же языком вплетать нам что-либо о справедливости, то всякому будет понятно, что вся его справедливость уже заранее шита белыми нитками, причем - гнилыми... Так ничего путного не сплести и ни к чему путному не доплестись - ни к правде, ни к истине, ни к справедливости. Да и не вмещаются в нынешний день все эти дремучие понятия...
Попробуй высунуться сейчас с предложением жить не по лжи. Такие слова и слушать неловко. Будто на очередную нашу красочную презентацию явился призрак из двадцатилетнего далека - трогательный и нелепый в своем скособоченном галстуке под джемпером домашней вязки. В устоявшихся ныне нормах общения его слова и его интонации наивны до неприличия.
В нашем мире нет ни правды, ни лжи. Да и словаря такого сегодня нет. У нас не правда и не ложь, а информационные технологии. Успешные и провальные, профессиональные и любительские, кем-то проплаченные, направленные на пользу или во вред стране, в поддержку или для компрометации какого-то конкретного деятеля...
Жить ради правды можно (бывало, ради нее и умирали), а вот жить ради успешных информационных технологий? - сама фраза звучит нелепицей. Но работать на это - хорошо работать, добиваться успеха, получать заслуженные премии - другое дело. Как говорится - ничего личного...
Эта находка дорогого стоит. Она придавливает человека абсолютным бессильем куда оглушительней всей канонады советской пропаганды. В реальности, где вместо правды и лжи - только лишь информационные технологии, можно куда как эффективно лепить из граждан хорошо управляемый электорат. Дело техники, точнее - дело технологий (политических, выборных, тех же - информационных).
И даже если какой-то малыш вдруг крикнул бы, что король - голый, то тут же отзовется кто-то из павловских: "Мамаша, уймите ребенка! Ну, голый - чего орать-то? Это такая специальная изобразительная политтехнология. Перформанс от сатир... Демонстрация того, что у всех болтаются свои тщательно скрываемые неприличия, и наши - еще поменьше, чем у других... Понимать надо..."
Чтобы не быть сдвинутым в маргинальный сброд, приходится жить в реальности современных технологий.
Популярный режиссер подписывает гнусное письмо в поддержку политического проекта укрепления покосившегося авторитета президента страны. Этим ловким действием он удачным образом продвигает к успеху свой творческий проект и получает во владение личный театр (дорогущую недвижимость... сцену, стены и кресла... и возможности... и замыслы...)
Стандартные (и примитивные) технологии успеха...
Вот они встречаются на открытии театра - Президент и Режиссер. Липкие счастливые улыбки.
Президент может сколько угодно надеяться, что с такими талантливыми союзниками ему удастся свершить и вправду великие дела во славу себя и страны. Режиссер может думать, что с такой поддержкой он не просто удивит мир своими постановками - он такое свершит...
Хренушки! Они запустят еще сколько-то там проектов, которые содержательно останутся только попсой - политической и творческой. В реальности, где взамен истины или правды торжествуют одни лишь технологии успеха - всегда побеждает попса, может быть, популярная, может, очень популярная и даже талантливая, но - попса...
* * *
Бесенок противоречия вячит свое и мутит душу:
"Но ведь жить стало лучше. Ты оглянись. Богатство прет безудержно, закручивая в свои орбиты все большее количество людей и, значит, просыпает на них все больше и больше благ.
Согласен: обычным людям достаются крохи от сверхбогатств властного пиршества, но эти крохи обеспечивают вполне достойную жизнь в довольстве и благополучии, о которых ранее не могли и мечтать. И это благополучие только растет, и в обозримо-ближайшем будущем нет никаких объективных причин для какого-нибудь экономического или финансового потрясения.
Сейчас ты начнешь рвать глотку и сердце за тех, кто остался вне карусели - кто не попал в обслугу трубы или финансовых рек и кто не вовлечен в иные прибыльные виды развлечений и насыщений хозяев жизни и их все более богатеющей разнообразной челяди.
Но, во-первых, само это празднество год от года втягивает в свой круговорот все больше народу, а, во-вторых, и для тех, кто за бортом, - жизнь тоже меняется (может, лишь блеском да звоном неостановимого карнавала наживы). Ну а в-третьих, наша страна впервые за свою историю забыла про голод. Да-да, не маячит больше этот извечный страх. Каких-то бедолаг за специальными колючками, конечно же, все еще держат на подсосе, но даже и там ситуация выправляется. А весь остальной народ впервые насытился - весь, включая забытых и заброшенных по дальним деревням стариков. Не деликатесами, не калорийной и полезной пищей, но - насытился.
Разве этого мало?..
Так что определенно - жить стало лучше... а что веселей - то это видно и слышно без пояснений..."
Можно, конечно, пристукнуть все бесовские несогласия напоминанием про давнее "лучше и веселей". Но это всего лишь ловкий полемический выпад. Авторитарное правление всегда чревато усилением репрессий, но никакой причинно-следственной связи между сегодняшним материальным благополучием (да и тогдашним) и этим возможным усилением нет. Зачем же хаять само благополучие?..
Мне почти нечего возразить.
Лучше я отвечу наивной сказочкой, которую вместо текста, заказанного для этого вот журнала, сочинил наш давний автор Сергей Хвощ.
В давней-предавней стране жила-была симпатичная девчонка. Правила жизни в той стране царили премерзкие, и чтобы там благополучно жить-поживать да добра наживать, надо было во всем подчиняться коллективному сознанию. Никто точно не знал, что это такое. Молодые проныры путали его с групповухой, упертые патриоты - с соборностью, а правители - со свальным грехом, о котором они в силу очень преклонного возраста имели весьма смутные представления.
Но там можно было вполне счастливо жить, не растрачиваясь в наживе добра. Там можно было встретить благодарность и преданность, и там можно было обрести верных друзей...
Девчонка слышала даже, что там обыкновенные тыквы могли превращаться для тебя в роскошные экипажи, если только....
Узнать про это "если" она не успела, потому что все кончилась...
Теперь она практически благоденствует в шикарном борделе, и, если удача не отвернется, то у нее есть шанс стать одним из топ-менеджеров этого заведения. Но однажды на нее напала глухая тоска - казалось, что ее обокрали, утащив что-то ей неведомое, но очень-очень нужное...
Когда она уже не могла работать с прежней самоотдачей - доложили по инстанциям, и, так как она считалась очень перспективным сотрудником, к ней пришел сам Хозяин заведения (бывший охранник при коллективном сознании). Внятными и убедительными аргументами он попытался вернуть ей способность к самоотверженному труду на благо родного борделя.
- Поймите, - душевно и сочувственно говорил Хозяин, - мы пережили страшные годы. Надо радоваться этому отстроенному нами шикарному публичному дому. Вы забыли, как работали на улицах, как ежедневно подвергались опасности, как вас - буквально за гроши... Мы заслужили нашу стабильную жизнь и никому не позволим...
Голос убаюкивал, но тоску заговорить не мог.
- Другой альтернативы нет. Или - богатый и блестящий публичный дом, или - грязный бордель...Весь мир - публичный дом, и жизнь надо строить так, чтобы твой родной бордель был максимально роскошным.
Она понимала эту очевидную правду, но понимала и другое. Стены такого мира напрочь преграждают возможность какой-то иной - настоящей - жизни, которая совсем необязательно должна строиться по чертежам давних убогих бараков или нынешних роскошных бардаков. Там тыквы могут превращаться неведомо во что, там крестные часто бывают добрыми феями и там могут обитать верность и достоинство. Но самое главное - там подрастают мальчишки, которые мечтают учиться не на чекистов или правителей борделя, а - на волшебников...
* * *
Кстати об учебе...
Сергей притащил еще громадную пьесу, которая ни в какой журнал влезть не могла. Он написал продолжение к "Дракону" Шварца и получилась едкая (а местами и остроумная) сатира.
Представьте тот же город из "Дракона" лет десять спустя.
Бургомистром избран народный любимец Генрих - сын прежнего бургомистра и бывший начальник драконовой стражи. Старый бургомистр тихо скончался на заслуженной пенсии и с пышными почестями похоронен на главном городском кладбище. Ланцелот дряхлеет в загородном доме, обласканный наградами и почтительным вниманием отцов города и господина бургомистра. В День Городской Славы бургомистр лично посещает старого рыцаря для вручения ему самой главной премии.
- Я так благодарен, - бормочет Ланцелот, - у вас мильон забот. Диву даешься, как вы все успеваете!..
- Нас так учили, - с гордым достоинством поясняет господин бургомистр, - и в самые трудные годы, на которые пришлась наша учеба, мы все равно стремились быть первыми учениками...
Ланцелот так и замер с открытым ртом, смутно припоминая какой-то давний разговор с этим же человеком про первых учеников...
И еще там есть забавный сюжет.
Вечно юный на голову герой пьесы по имени Аддик создает из молодых городских балбесов и вертихвосток патриотическое движение "Моё". Этот Аддик так навязчиво лезет к бургомистру со своей любовью и медвежьими услугами, что его проще терпеть, чем отмахиваться. Как только Аддик слышит от городских властей, что где-то в городе непорядок - он немедленно посылает туда десант своих оболтусов. Стоило бургомистру попенять борделю на нарушения прав персонала, Аддик тут же послал туда на работу своих самых отвязных девиц. Акция называлась "Фуё моё" и прогремела далеко за пределами города. Когда обнаружились нарушения в армии, Аддик завопил: "Моя армия" и послал на службу своих волонтеров. Потом наступила очередь акциям "Моя тюрьма" и "Мой дурдом"...
Но вдруг бургомистр объявляет о своей скорой отставке, и город притих. Все гадают о персоне преемника. Заранее известно, что преемник должен быть надежным, верным и преданным уходящему на покой бургомистру, и для этого он должен быть недалеким, максимально простодушным, а лучше - вообще туповатым. Ну и для абсолютной гарантии преданности - у бургомистра должен быть убийственный компромат на своего преемника.
Аддик, узнав все это - просто ахнул: вылитый он. Одна беда - нет у бургомистра на Аддика никакого убийственного компромата. Даже не убийственного - тоже нет. Трали-вали с активистками из "Моё" не в счет (Моё ведь!)...
Аддик придумывает замочить кого-нибудь из врагов бургомистра, но задача оказалась невыполнимой. Во-первых, у бургомистра практически нет врагов, кроме опереточных и им же назначенных, а во-вторых, стоит появиться кому-то, кто вызывает искреннее недовольство господина бургомистра, Аддик никак не успевает вперед других претендентов, охваченных той же светлой идеей...
...Разумеется, ни в один театр пьесу не взяли, и с автором никто разговаривать по этому поводу не захотел. Один лишь Захаров встретился с Сергеем.
- Приходите лет через двадцать, - сказал мэтр, с сожалением возвращая рукопись
- Вы надеетесь, что мы с вами еще столько проживем? - грубанул в ответ Сергей.
- Я надеюсь, что они, - Захаров закатил глаза, - столько не проживут...
Потом, по словам Сергея, на него вышел один из прототипов - лидер "Наших" Якименко и попросил принести ему пьесу (он посмотрит, не подходит ли она для его самодеятельного молодежного театра).
- Понимаете, - объяснял нам в редакции Сергей, - он буквально при мне быстро так все прочитал и предложил очень хорошие бабки, но права требовал навечно, и я понял, что пьесу он покупает не для того, чтобы ставить, а наоборот - чтобы никто и никогда ее не увидел...
- Отказал ему и - ладно... Что тебя беспокоит?..
- Мне показалось, что в тот самый момент, когда он читал, как Аддик лезет в преемники - у него как-то нехорошо заблестели глаза, будто в его башке внезапно вспыхнула какая-то грандиозная идея...
...А заканчивалась пьеса Сергея сценой, где господин бургомистр перелопачивает груду личных дел с компроматом, выбирая преемника, а на телеэкране в углу мелькают знакомые кадры под проникновенное "С чего начинается Родина...".
* * *
Если бы авторский коллектив советского сериала "Щит и меч" мог представить, к каким изменениям в стране приведет в конце концов их творение, они, может быть, и отказались бы от съемок своей шпионской агитки. По крайней мере, даже вопреки очевидному хочется верить, что любимые мной Любшин, Янковский и Басов - непременно бы отказались. Но объективности ради следует признать, что никогда не было у ГБ таких же грандиозных побед, как та давняя их операция по внедрению в наше сознание выдумок про Вайса или более поздняя - про Штирлица. Один приятель всерьез уверял меня, что чекушка - их же изобретение, но в это как-то не верится.
Что еще могли чекисты выставить на люди? Окровавленные ледорубы и отравленные зонтики - тоже по-своему грандиозные достижения, но вряд ли они способны вызывать такое же массовое восхищение и пробуждать в неокрепших умах те же постыдные желания.
Белобрысый пацан из Ленинграда не был каким-то особым исключением, попав под дудочку гебешных крысоловов сразу же по просмотру фильма "Щит и меч", однако его способность и сорок лет спустя понимать жизнь в той же плоской логике борьбы своих и чужих - исключительна. Нельзя позволить, чтобы нам навязывали чувство вины, - о себе пускай подумают [В.Путин на встрече с делегатами Всероссийской конференции преподавателей гуманитарных и общественных наук в Ново-Огарево 21 июня 2007 г.], - это из той логики.
Но то, что президент отвергает, как навязываемое чувство вины, чаще всего - попытка повернуть нас лицом к своим бедам. Иначе нам никогда не разобраться с ними и не преодолеть их. Только оказывается, что можно и не преодолевать - можно выполнить президентское указание и походя перемахнуть через неизжитое наследство отечественных злодейств. И не из-за их простительной малости, а потому, что:
"В других странах было не менее, пострашнее еще было. Во всяком случае, мы не применяли ядерного оружия в отношении гражданского населения. Мы не поливали химикатами тысячи километров и не сбрасывали на маленькую страну в семь раз больше бомб, чем за всю Великую Отечественную, как это было во Вьетнаме, допустим. У нас не было других черных страниц, таких как нацизм, например".[В. Путин там же тогда же. Интересно, что в этот же день российское телевидение сделало президенту Путину особенный подарок - прокрутило весь сериал "Щит и меч". А вдруг это не простое совпадение, и именно фильм, пробудивший у него в детстве желание стать чекистом, в этот день вызвал потребность поделиться своим чекистским пониманием истории?..]
Вряд ли президент ничего не знает о Тоцком полигоне, где испытали радиацию атомного взрыва на советских солдатах, или - о химическом оружии, использованном против тамбовских крестьян (тогда их называли бандитами), но то, что эти злодеяния невозможно перечеркнуть никакими чужими и более масштабными - он точно не понимает.
А ведь стоит со свечкой на разных православных праздниках, но в представлениях о жизни руководствуется самыми примитивными человеческими инстинктами. И неважно, что теми же инстинктами живут и многие-многие другие люди.
Для кого-то они могут быть естественны (например, для детей в юную пору эмоционального и интеллектуального развития), для кого-то - простительны (для тех же зеков), для кого-то даже необходимы (может быть, они помогают чекистам в тылу врага в качестве психологической спецзащиты или палачам, исполняющим приговоры судов), но для нормального зрелого и разумного человека - они постыдны, а для президента - абсолютно недопустимы (если только он не ощущает себя во вражеском тылу).
Нам всем и без того мучительно трудно каждое утро вздергивать себя к человеческому обличию, преодолевать свою шкурную логику, побеждать свои шкурные интересы и задыхаться в невозможности хоть сколько-нибудь приблизится к тому идеальному образу, на который с профессиональным интересом поглядывает господин президент, выстаивая со свечкой в очередном храме. Но если сам президент снова и снова в проговорках и прямыми директивами указывает нам, что шкурная логика и есть самая правильная и самая государственная - то зачем же ее преодолевать? Он не просто поощряет и провоцирует жизнь в ее самых примитивных инстинктах - он благословляет и вдохновляет такую жизнь. Он раскручивает маховик отрицательного отбора, устанавливая понижающие критерии в достижении успеха и благополучия - единственных внятных ценностей сегодняшнего дня...
Можно попробовать заговорить себя рассуждениями о том, что все это не так давно с нами уже было. Можно погомонить про нашу общую (то есть - ничью) вину и ответственность за столь ловко обустроенную жизнь. Но все подобные рассуждения - всего лишь хрусткий мусор, которым мы привычно заваливаем даже тень истины, чтобы уже никому и никогда не докопаться...
Такого раньше не было - было другое. Мы барахтались под глыбами закаменевшего вранья, но никому и в голову не приходило отменить саму ценность правды. Нам выставляли вместо нее сплошь оболганную уродину, но сама правда (а с ней истина и справедливость) оставалась сутью жизни, и завидным (пусть и гибельным) был путь к ней через лживую топь всяких пролетарских и классовых резонов, мимо карательной нечисти, охранявшей свои выморочные людоедские устои... Но сколь бы ни смазывались нашими страхами шестеренки лжи и насилия (Александр Исаевич в "Архипелаге" очень емко изобразил, как они крутятся, беспрестанно подгоняя одна другую) - все равно они стопорили и со все большим трудом прокручивались через кремневые камушки правды... А без смазки подлого страха - вообще никуда...
Потом страхи отменили, но торжище выбрасываемых на люди правд не успело стать торжеством правды...
* * *
Краткую историю развития наших демократических свобод и, в частности, свободы слова в свободную конкуренцию практичных интересов мне снисходительно изложил солидный и утомленный жизнью (но не потрепанный ею, а разнообразно осчастливленный) политолог Е.П [Негоже сообщать полное имя этого барина уже только потому, что я пользую его здесь совсем не в качестве объекта авторского восхищения, а предупредить его о такой возможности вперед неожиданных откровений я не успел, кроме того излияния Е.П. я пересказываю своими словами, т.к. из его речевых оборотов бумага могла бы стерпеть только россыпи мата.].
"Тихому чекисту, засланному в премьеры, срочно понадобилось информационное прикрытие своих (и не своих) грандиозных замыслов. (Отдельное спасибо захлебывающемуся хитроумными комбинациями лондонскому изгнаннику.)
Вопросы правдоискателей и - пуще того - правдивые ответы на такие вопросы могли разрушить всю игру кремлевских иллюзионистов (а докопаться, в крайнем случае - догадаться до правдивого ответа на точно сфокусированный вопрос не так уж и сложно).
И что же делать?
Легионы соратников вместо того, чтобы постоянно поддерживать в обществе необходимый для управляемости уровень страха, попрятались по теплым углам, конвертируя секреты плащей и кинжалов в твердую валюту. Да и многие из них сами еще не отошли от страха, что натерпелись, выглядывая из-за лубянских штор на разбушевавшуюся людскую стихию, которой во имя собственного спасения пришлось-таки схарчить бронзовую тушку отца-основателя.
А без привычного пресса из страха заткнуть многоголосые глотки, отведавшие свежий вкус правды, попросту нечем. Одного "Орбит" тут никак не хватит (по крайней мере, в ближнесрочной перспективе).
Вот тогда и была найдена (придумана и успешно опробована) гениальная схема.
Во-первых, никак не реагировать на выкрики всяких правдолюбов и правдорубов. Ни репрессий, ни опровержений, ни разоблачений - никак. Накричавшись до хрипоты в безответности слабого собственного эха большинство из них само и умолкнет.
Во-вторых, через всех управляемых властью глашатаев снова и бессомненно изображать свои представления о реальности, не очень и стараясь согласовывать их с самой реальностью.
И, в-третьих, беспощадно разоблачать гнилое и продажное нутро самых неугомонных крикунов, не вступая с ними ни в какую содержательную полемику.
Ну, а приправой в эту трехходвку добавить плату (очень хорошую) за преданность.
При такой стратегии мы бы запросто выиграли и первую чеченскую, с легкостью убедив себя, что нам и вправду хватило для этого одного десантного полка и 33-х снайперов. Ну... почти хватило, не считая необходимой военно-профилактической обработки дезориентированного бандитами местного населения (а на это - козе понятно - нужен не один год)...
А что? Представьте обласканного Кремлем Басаева, покоряющего дудаевскую Ичкерию. Вполне адекватно нынешней комбинации. Ведь зачем-то неугомонный кукловод Березовский скормил Басаеву несколько зеленых миллионов. В общем, поставь того еще двуногого Шамиля рядом с сегодняшним Рамзаном, и все различия между ними - только по масти..."
Ранее Е.П. был вполне заслуженным товарищем - каким-то номенклатурным винтиком в обществе "Знание", кандидатом исторических наук и крупным знатоком триумфальных побед развитого социализма...
Удивительно, как славно обустроились в новой России все эти специалисты истории от КПСС и философы из научного коммунизма. А мы, недоумки, когда-то в грош не ставили их настоенное на лжи образование, их специфические знания и услужливые умения. По нашему разумению все они должны были благополучно потонуть вместе с породившей их системой, а они не только не потонули, но и вынырнули на самый гребень: политологи, религиоведы, политтехнологи, геополитики и эксперты по стратегическим исследованиям чего угодно - все они сейчас чрезвычайно востребованы и незаменимы в качестве универсальной обслуги любых властных кланов. И получается, что их презренная зубрежка всякой чуши и назубок вплоть до полной потери здравого смысла обернулась чуть ли не самым качественным российским образованием - по крайней мере, дающим какие-то уникальные и, может, завидные навыки.
Наверное, тот учебный процесс, рассчитанный на безоперационную лоботомию, вместо запланированного результата прививал большинству учеников оголтелый цинизм, и в этом был губительный просчет коммунистических стратегов. Холоп-циник - это уже не только послушный подручный, но и коварный холуй, для которого свобода - всего лишь возможность при случае вдосталь поизгаляться над своими хозяевами. Прежний режим таких вольностей не предусматривал, зато сейчас - раздолье, и поэтому холуи всем своим угодливым сердцем - за демократию.
Трудно поверить, что властные господа не видят изнанку преданности своей обслуги, но - смотрят сквозь пальцы, тщательно следя лишь за тем, чтобы все эта циничная пена подчиненных пузырилась в глухих закоулках частных посиделок и не перехлестывала в публичные пространства хозяйских интересов. Так незаметно все они и подменяют свободу, о которой мы грезили в своих мечтах, на оглядчивое холуйское вольнодумство. Но это происходит не в результате хитроумных планов, а по неизбежным законам распространения любой заразы.
По мне так искренние исступления немногочисленных леонтьевых (которым лоботомия все-таки удалась) много лучше холуйского зубоскальства...
* * *
Конечно, написать текст для этого вот журнального номера вальяжный Е.П. сразу же отказался, что после первых минут нашего общения стало для меня большим облегчением. Дело в том, что сквозь все его насмешливые поучения про три составные части властного обуздания свободы слова пробивалось снисходительное одобрение этой банальной стратегии. А для основательности одобрений - непременные обобщающие доводы (зря что ли обучались философиям!)...
"Защитники свободы слова апеллируют к правде, но никогда не бывает правды в чистом виде (Всего им хочется только в чистом виде). Любая правда - это предоставление (неважно - умышленно или искренне) заведомо неполной информации, то есть -- недостоверной информации.
Начни информацию о второй чеченской войне с боевого похода Басаева в Дагестан - будет одна правда, а начни с осаждения федералами двух дагестанских сел, на помощь которым и выманили Басаева - это уже другая правда. А можно начать и с 94-го - с неудачного переворота и с танкистов, от которых отказалась их командиры. Или - с издевательств над русским населением, которое устроил Дудаев, или с 45-го - со сталинской депортации, и каждый раз будет своя правда. Так что правда - всего лишь необходимая аргументация для доказательства своей правоты при достижении своих интересов. И чем выше и значительней интерес - тем существенней обеспечивающая его правда..."
Помню древний учебник по обществоведению, где такие же умницы доказывали нам, что абсолютной свободы не существует. В идиотском примере они предлагали представить человека в лесу и утверждали, что абсолютно свободный человек будет там обязательно метаться во все стороны сразу - бессмысленно и до смерти. А вот правильно свободный - то есть ограничивающий свою свободу осознанием необходимости (предписанной для него какими-то тогдашними холуями), может, и выкарабкается...
И все эта примитивная чушь захватно распространяется, привлекая нас уютным оправданием своей всегда простительной неправоты и всегда стыдной несвободы.
Но подлость Грачева, отказавшегося от своих танкистов, посланных против Дудаева, навсегда останется абсолютной подлостью, независимо от мерзостей и преступлений, сотворенных другими хоть раньше той танковой атаки, хоть - в ответ на нее. И подлость Путина с подручными, представивших побоище в Беслане (и на Дубровке) триумфом спецслужб - тоже останется. И - все другие...
Чужие уродства очень способствуют слепоте к собственным, но все равно не отменяют их.
Впрочем, у нас - отменяют...
Зрелые общества научились справляться с этой прилипчивой и легко подхватываемой заразой. Свободные СМИ, независимый от прихотей власти суд, обережение естественного права на любую точку зрения, включая и те, что совсем не по нраву (хоть недосягаемым за кордонами охраны правителям, хоть близким соседям) - давно известные профилактические механизмы. Они не в состоянии окончательно подавить недуги людских слабостей или людского скотства, поэтому везде и постоянно бывают эксцессы или локальные эпидемии (даже и властные) всевозможных человеческих уродств. Но там все-таки проветривают чуланы, вытряхивают скелеты, и ни у кого нет возможности настолько залить глаза пойлом самомнения, чтобы в любом из многочисленных общественных зеркал вместо кривой рожи всегда видеть одни только свои исключительные достоинства.
Мы не успели свои свалившиеся нам даром зеркала общественного контроля ни настроить, ни закрепить. Незаметный гебешный подполковник с поразительной легкостью пересеребрил самые мощные из них в услужливо выгнутые линзы. Потом чуть ли не вперегонки начали выгибаться остальные (упрямцев смели на обочину, не обращая внимания на то, что там у них блестит и отражается). Сейчас практически все сфокусированы преломлять президентские странности, способности, глупости и уродства - в одни лишь восхитительные таланты. А если по какому-то недосмотру только чуть скрипнет дверца кремлевского чулана, уже не вмещающего потерявшие счет скелеты, те же линзы вперебой начнут потрошить чуланы всех наших недоброжелателей, посмевших покуситься на...
Неспособность увидеть и осознать собственные недостатки волей и последовательным упорством президента Путина снова превратилась у нас в общественную норму.
В наиболее концентрированном виде абсолютную неспособность в признании своих уродств и своей вины демонстрируют зэки. Речь не о тех бедолагах, которые и впрямь "попали под раздачу", я о тех, кто не отрицает совершения вменяемых им преступлений и даже злодейств. Но при этом практически никто не согласен с наказанием потому, что каждый из них знает (или уверен, что знает), как благоденствуют безо всяких наказаний куда более виновные соотечественники...
Наверное, наш президент слишком много общается с преступниками. У него точно такие же универсальные доводы против любых возможных обвинений. То есть у него в запасе есть и другие (и намек на вполне реальное обрезание - еще из самых безобидных), но из аргументов, которые могут сойти за разумные - только те, что о неисчислимых соринках в бесстыжих глазах оппонентов.
* * *
В приручении охмелевшей в свободе безнаказанности отечественной прессы, конечно же, не было никакой продуманной кремлевской стратегии - только те же примитивные инстинкты и та же отрицательная селекция. Тоже мне гениальная стратегия! - не слышать критику, гнуть свою кривую правду и шельмовать критиканов... все это естественная реакция равнодушия, тупости и угодливой подлости. Так что красиво прилгнул наш гладкий политолог Е.П., выставляя задним числом жалкие инстинкты властвующих холуев за хитроумный властный расчет. Наша беда (с именем Путин) в том, что именно эти гнусные инстинкты стали чиновничьим стандартом и поощрялись всеми вышестоящими холуями. Они же стали и критериями отбора путинской властью своих приближенных-подручных-доверенных - критериями успеха (разумеется, в непременной красочной обертке успокаивающих юркую совесть оправданий про пользу отечества, сложный исторический момент или постепенность демократических преобразований)...
Можно только удивляться, как много оказалось тех, кто не погнался взахлеб по указанному руслу мейнстрима. А еще удивительней, сколь многочисленны оказались те, кто поплыл против. Их и сегодня еще немало. Выдавленные в маргиналы, оболганные, не редко избиваемые (то в назидание, то от чистого и горячего сердца) - плывут...
Их мало кто слышит вне круга таких же, как они, отщепенцев, а слова наиболее громкоголосых тут же плотно забрасывают липкой дрянью дежурных обвинений (не копайтесь в доводах оппонентов - копайтесь в их биографии), где самые эффективные про враждебную родине отработку вражеского довольствия.
Главное, что президент на прозрачном глазу и до самых печенок убежден, что именно так весь мир и стоит: кто платит - для того и пляшут. Он это затвердил еще в гэбэшных букварях и наново инфицирует общество своими профессионально-зоологическими истинами. Тот же традиционный расчет на понимающий резонанс самых гнусных инстинктов человека и поэтому (опять же традиционно) - вполне оправданный расчет.
А вот пронзительный голос Анны Политковской никакой дрянью завалить не получалось, потому что это была сама болючая боль - боль несправедливости и бессилия, которые каждый из нас знает и опознает сходу. Это знание не залепить мусором из гэбэшных досье, и Анна Политковская оставалась несомненным нравственным авторитетом в изгнавшей совесть стране. Довольно скромным (на огромную Россию) было число ее почитателей только лишь потому, что очень немногим по силам окунуться в слова, которые надрывают сердце. Но и для тех, кто слышал ее лишь мельком или просто - слышал о ней, она оставалась хранителем справедливости - лишней и обременительной в сегодняшнем дне, но когда-нибудь потом (это мы все чувствуем) - снова необходимой каждому.
Для властной модели путинского образца такая ситуация нестерпима и разрушительна. Ей опасен любой безупречный в обществе авторитет. Точнее не любой, а - живой, активный и не согласный с гениальностью президентских замыслов и свершений. И в этом, опять же, никаких отягощающих разум сложностей - древние инстинкты и привычные нам традиции. Блеск отполированного холуями путинского сияния может ослеплять страну только при отсутствии настоящих и бесспорных общественных авторитетов. И поэтому все такие возможные авторитеты требуется распознать чуть ли не в зародыше - и либо извалять в грязи до полного отвращения, либо перевести из разряда опасных (живых, активных, несогласных) в категорию неопасных. На Политковской испробовали все известные специалистам Лубянки схемы, но - безрезультатно. Тогда ее застрелили...
Особенно трогательно наблюдать, как потом на этом, зачищенном от совести поле, президент издевательски сокрушается невозможностью отыскать кого-нибудь умного и чистого [И звезды телеэкрана нередко сетуют на отсутствие моральных авторитетов. Но никогда не отказывались по первому взморгу (и талантом угадчивой души) вымазать дегтем любого, кто вызвал недовольство Кремля. Впрочем, есть мнение, что на телеэкране гораздо меньше звезд и прочих коверных, чем нам кажется. Например, говорят, что НТВ-ешные Павловский и Соловьев - это один и тот же человек (так - выгодней), только он обычно несет такую верноподданную чушь, до которой даже НТВ еще не доросло и поэтому озвучивают его разные люди...]. После смерти Махатмы Ганди ему, бедному, и поговорить не с кем [По мотивам беседы Путина с журналистами стран G8 (опубликована в газете "Коммерсантъ" от 4 июня 2007 года)]. Глянет вокруг - всюду дрянь-людишки. Один он - в белом фраке...
Он, конечно, слегка шутил, но именно - в манере большого стиля другого (усатого) шутника...
Так что напрасно услужливые говоруны распинаются в перепевах объяснений, что Путину от убийства Анны Политковской один сплошной вред. Это не объяснение - это загодя заготовленное алиби. А польза острастки показательным и точно рассчитанным убийством преподается, наверное, в самых азах специальных гэбэшных знаний. И государственная польза тех выстрелов очевидна - они долго еще будут служить камертоном правильной настройки российского многоголосия в задаваемую Кремлем тональность...
Конечно, Путин не отдавал приказа на убийство и, может быть, даже не намекал. Но весь нынешний отрицательный отбор нацелен на совершенствование двух основных качеств властных подручных - угадать и угодить (вернее трех: еще и урвать).
Тут они - угодили...
Да и во всей стране примитивные понимания президента (в том числе, о правильной свободе слова) славно легли на старые дрожжи...
* * *
В давнем поселке моего детства жил дед Тихан. Вернее жил он далеко за поселком, так как был путевым обходчиком, и, чтобы добраться до его казенно установленного места жительства, надо было пересечь железку, потом петляющей тропинкой пройти по лесу, снова выйти к железке и проскакать по шпалам всего ничего - до места, где проблескивает уже край дальнего озера (куда ты на самом деле и добираешься), а примерно на полпути от этого места к озеру и стоял дом обходчика - прямо у самодеятельно оборудованного пересечения железки и грунтовой дороги. Так что специально к деду Тихану мы не ходили, но по дороге - частенько заворачивали.
Это был какой-то неугомонный мужичонка. Свой казенный скворечник он перепостроил в нормальный дом, с кучей хозяйственных сооружений, наполненных до крыш всякими кудахами да мычаниями. Из-за этих построек его самого считали не совсем нормальным. Дело в том, что в любой момент его могли турнуть с работы и тогда весь тяжкий труд пойдет прахом - ни продать, ни с собой забрать.
Так очень разумно объясняли ненормальность Тихана взрослые пацаны, а сам Тихан только посмеивался себе под нос (Как-то будет...) и продолжал мельтешить по хозяйству, растрачивая свои последние силы на то, что когда-нибудь обязательно пойдет прахом...
Но неприятности свалились на обходчика много раньше. К его участку зачастили рабочие дрезины, и скоро вдоль железнодорожного полотна возвышались многочисленные штабеля новехоньких шпал. Потом и к дому Тихана подвезли стройматериалы для оборудования стандартного железнодорожного переезда, а прямо на крыжовничьи кусты свалили две кучи камня, чтобы было чем замостить участок грунтовки на переезде. Тихану поручили все эти богатства охранять.
Только куда ему было справиться с хозяйственным поселковым людом. Шпалы слизывало в две-три ночи, а пока Тихан выслеживал налетчиков по всему участку вдоль железки - скоммуниздили и ценности, складированные у будущего переезда. Даже каменные кучи стали заметно меньше.
Тихан стал трезвонить во все доступные ему колокола. Он орал в телефонную трубку, брызгая слюной и матом - и не только по железнодорожной связи, но и с поселкового переговорного пункта, где все посетители разом замолкали, наслаждаясь смачной руганью. Отдышавшись от очередного телефонного разговора, Тихан там же сворачивал за угол и уже на почте отправлял куда-то кучу писем, щедро наклеивая марки, превращающие его тревогу в тревоги ценные и заказные.
Начальство не реагировало. Не появлялись ни пронырливые следователи, ни военизированная охрана, ни какие-нибудь письма в ответ. Единственной реакцией на вопли Тихана можно было считать регулярно тарахтящие дрезины с новыми партиями шпал, которые снова так же благополучно испарялись.
Потом Тихан обнаружил в поселке у начальника станции ладный гараж, сложенный из его шпал (почему-то он считал их своими), а у дочки начальника - кассирши на той же станции - за невысоким забором неспешно возводился целый жилой сруб. Из ровных и крепких шпал возводить дома и хозяйственные постройки, конечно, куда быстрей и сподручней, чем из обычного леса, но шпалы же - просмоленные. Тихан искренне недоумевал. Положим, сруб из просмоленных шпал - практически вечен, но как избавиться от вечного же неистребимого запаха?..
Но все эти тонкости никого не беспокоили, кроме самого обходчика...
Тихан стал совсем невменяемым. Он подозревал почтальонов и с ними вместе всех почтовых работников в заговоре. Потом к почтальонам пришлось добавить местного участкового Александра Ивановича с председателем поселкового совета. Скоро в заговорщики попала и вся белорусская дорога со своей железнодорожной милицией.
Но в Советском Союзе было очень много руководящих ответственных работников, и Тихан продолжал писать и вопить, в поисках кого-то, кто бы не участвовал в заговоре против него и безопасности доверенного ему участка железнодорожной магистрали...
Казалось, что с обходчика даже сползло его слегка поношенное, но симпатичное и хитрованское, никогда не унывающее лицо. Его пытались образумить, но на все "Наплюй!" он только побуркивал под нос постоянное свое: "Как-то будет..." (на самом деле бурчал он на местном наречии куда более точное - "Неяк будзе...").
К концу осени его сторонились практически все, а потом Тихан запил. И не так, как принято у людей (без песен, жалоб, драк, попрошайничества, извинений, юродства, без слюны на подбородке, без битья, что под руку, без веселья и заплетающихся заверений невесть в чем), - добросовестно, сурово и страшно...
А весной Тихан снова копошился по хозяйству и службе. Освободил придавленные булыжниками кусты, а сами камни перетащил на уже зазеленевшие травяные откосы вдоль железнодорожного полотна. Скоро на этих склонах пассажиры курьерских поездов и машинисты бесконечных товарняков читали несколько корявые каменные надписи: "Миру - мир", "Счастливого пути!" и "Урл!" (Тихан поленился домостить булыжную перекладину в букве "а" и издали это недоделанное "а" более походило на "л").
Вот тут-то обходчик наконец и дождался начальственной реакции...
* * *
Прущая сегодня в глаза услужливо-позитивная урла прошла какой-то похожий путь...
Кстати, в той давней истории один Тихан умудрялся не догадываться, что разграб сваливаемых ему ценностей был заранее спланирован и тщательно оговорен. Все хозяйство переводили на новые железобетонные шпалы и у руководства появилась безнаказанная возможность хапнуть жирный кусок (шпалы с участка обходчика были лишь жалкими крохами того куска)...
Зато сегодня никто не сомневается в истинных стремлениях всей нашей неисчислимой начальственной своры. Как и в том, что их добровольный отказ от коммунизма в пользу демократии объясняется тем, что сдемократить можно неизмеримо больше, чем скоммуниздить. Они даже и не слишком старательно прячут за правильные бла-бла об интересах государства свои личные страсти с не-сосчитать-нолями. Только наша огромная и богатая страна способна еще выдерживать их неостановимый жор [Даже сквозь преданную информационную обслугу пробиваются сведения о завидном властном пиршестве. Услышав, например о снижении до 3 лет окончательного срока для пересмотра законности откусанной собственности - кто бы сомневался в персоналиях этой державной заботы...].
Это уже - не коррупция, показательная борьба с которой (как и регулярные публичные негодования по поводу неистребимого мздоимства придорожных постовых) не имеет никакого отношения к глобальному конвертированию забот о недостижимом государственном благе во вполне достижимые (при всей их непомерности) личные блага.
Но, может, и хорошо, что извечное желание славы и добра в путинском варианте ограничено слабостью к славословиям и сильным аппетитом к движимому и недвижимому добру?! По крайней мере, неустанные труды по обретению и максимальной легализации столь очевидных для человека ценностей удачно отвлекают силы и средства властных радетелей от обустройства счастливой жизни всем нам поголовно. Желание-то нашего счастья у них есть, и даже что-то начинают планировать (то им мечтается переделать все Интернет-сайты под свое любо-дорого, то - нацепить намордники на вообразившие себя независимыми организации), но - хлопотно... и - визгу... А всякий визг очень мешает обделывать свои куда более важные делишки. Тем более что большинство непомерных ценностей, нажитых еще более непомерными государственными трудами, сохраняется на Западе - практически у потенциальных врагов. А они там становятся очень нервными от наших здешних визгов. Вот и приходится носить дружелюбное лицо вместо того, чтобы сделать полагающуюся козью морду всем тамошним и здешним очернителям (иногда все-таки сдерживаться не удается - без этого и власть не в сласть)...
Так что приверженность новых российских правителей истинным ценностям, всегда имеющим точный золотовалютный эквивалент, надежно оберегает от перерождения любимой нами авторитарной власти в обожаемую тоталитарную...
Это должно бы радовать, но - радости не получается, так как властные ценности в авторитарной стране непременно становятся единственным принятым в обществе образцом, а другие (и все те, кому без них - никак) сдвинуты на обочину вперехлест с разной дрянью, а то - и вбиты в грунт. Если все это и прорастет в очевидную жизненную необходимость, то далеко не завтра. (Бог в помощь нам, друзья мои...)
А пока - миру - мир, и - счастливого пути, урл...