Главная страница | Номера | Именной указатель

Содержание номера

Валерий Головской

Материалы о цензуре из смоленского архива

В конце прошлого года в Москве состоялась церемония передачи Соединенными Штатами правительству России материалов Смоленского архива.

История этого архива такова. После захвата Смоленска в 1941 году немцы обнаружили партийно-государственный архив, содержавший материалы как местного, так и общесоюзного значения и охватывавший период с 1917 по 1938 годы. Отступая в 1943 году из Смоленска, немцы перевезли архив сначала в Вильнюс, а затем в Польшу. Небольшую часть архива немцы затем успели перебросить в Баварию, где впоследствии он оказался в руках американских войск. Основную же часть архива советские войска обнаружили в Польше и вернули его в СССР.

С 1947 года Смоленский архив находился в США, сначала в военном архиве в Александрии близ Вашингтона, а затем в Национальном архиве США в Мэриленде. Оказавшаяся в Штатах часть архива составляла 541 ящик и более 70 тысяч страниц. В 50-е годы американские специалисты проделали огромную работу по классификации и реставрации тысяч и тысяч документов. К концу 70-х годов эта кропотливая работа была завершена и с 1980 года весь архив, переведенный на микрофильмы, стал доступен для всеобщего пользования¹. Весь архив уместился на 69 катушках микрофильма и включил 536 дел.

Смоленский архив справедливо считался одним из самых важных источников изучения сталинского режима, в особенности внутренней жизни ВКП (б), чисток, цензуры и работы партийного аппарата в 30-е годы.

В 1958 году Соединенные Штаты предложили вернуть архивные материалы Советскому Союзу, но коммунистическое правительство отказалось, утверждая, что это фальшивка, состряпанная ЦРУ. Хотя американскими учеными были сделаны попытки изучения архива (работы проф. Файнсода, Гарвардский проект о холодной войне и др.), однако, большинство документов так и остались не введенными в научный оборот.

В книге Юлиана Семенова "Лицом к лицу"², посвященной поискам пропавших в годы войны ценностей русской культуры, встречается - кажется впервые в советской печати - упоминание о Смоленском архиве. Один из помощников героя-автора, некий Штайн, сообщает: "Затем мне удалось установить местонахождение Смоленского областного архива, за что мне были вручены золотые часы от Института марксизма-ленинизма, чем я высоко горд". И далее: "...архив из Смоленска, представляющий огромную историческую ценность, был вывезен Розенбергом".

Институт марксизма-ленинизма совершенно напрасно потратился на часы герру Штайну: местонахождение Смоленского архива установить нетрудно, ибо его никто никогда не скрывал.

В Америке сразу же поняли ценность архива, и уже в конце 40-х годов началась его разборка и изучение. Главным исследователем был видный историк и политолог профессор Гарвардского университета Мерль Файнсод. В 1956 появилась его первая публикация³, а два года спустя была издана и книга, дающая подробный перечень материалов по группам и первичный их анализ⁴, однако полностью архив и по сей день не изучен. Хотя работа, проделанная профессором Файнсодом, весьма и весьма ценна, все же его книга дает лишь общий первичный обзор имеющихся в архиве тысяч документов. Автор смог привести лишь малую часть того, что заслуживает самого серьезного изучения. Теперь эту задачу должны взять на себя российские исследователи.

Особую важность представляют документы по цензуре, о которых и пойдет речь в данной публикации. Подлинные служебные материалы советской цензуры были доступны независимым исследователям лишь в очень ограниченном количестве. Несколько приказов Главлита и разрешительных удостоверений, оказавшихся на Западе, не дают достаточно полного представления о повседневной работе аппарата цензуры. Можно утверждать, что о советской цензуре на Западе знали и знают сегодня гораздо меньше, чем, скажем, о деятельности КГБ или ГРУ⁵.

Хотя документы Смоленского архива относятся к довоенному периоду и с тех пор многое в советской цензуре изменилось, эти материалы имеют и сегодня непреходящую ценность для историков-архивистов. Например, методы работы аппарата цензуры- перечень, инструкции, приказы - все это оставалось в силе и использовалось Глалитом долгие послевоенные годы, вплоть до полной отмены этого института в 1989 году.

Материалы Смоленского архива, касающиеся цензуры, можно разбить на три группы: 1) документы периода 1920 года (гражданская война); 2) ряд документов 30-х годов; 3) Бюллетень Главлита N8 за 1934 год на 28 страницах⁶.

I.

В декабре 1920 года Смоленский губернский комитет РКП (б) получил две "сопроводиловки" к списку, составленному военной цензурой.

Первое письмо напечатано на бланке РКП(б), в левом верхнем углу от руки написана дата получения -2.XII-20, слово "секретно" и подпись- т. Рябоконь.

Следующий документ также является сопроводительным для списка.

Приложение: Упомянутое

Судя по дате, именно эта "сопроводиловка" относится к имеющейся в архиве "Политической сводке" сведений, почерпнутых из корреспонденции, просмотренной отделением военной цензуры при особом отделе Запфронта за время с 11 по 26 ноября 1920 года".

Сводка на двух машинописных страницах имеет слева название деревни, затем идет дата и справа приводятся краткие выдержки из писем, направленных солдатам действующей армии их родными.

Тексты довольно однотипны: "Порядок у нас плохой, если не сдашь, скот отбирают, несмотря на то, что у нас самая голодная волость... Забрали у нас скот и говорят, что надо кормить Красную Армию, а ты пишешь, что дают тухлую воблу. Говорят, что власть рабочего и крестянина, а жмут на каждом шагу, даже слова нельзя сказать"...

"У нас идет реквизиция за реквизицией, так что жить становится невозможно"...

"В нашей местности деревенцы повсеместно восстают против продармейцев и не дают продовольствия. Вспышки появляются очень часто"...

"Живется плохо, потому что все забирают в Совет, забирают последнее"...

"У нас в деревне большие болезни. Очень много умирает"...

"В бараках творится что-то ужасное. Хоронят по 10 человек в день, мрут как мухи, говорят, что в бараках зараза ужасная"...

"У нас большая эпидемия возвратного тифа, больные находятся в ужасном положении"...

"Реквизиция сильная, грабежом и оружием".

Список завершается подписями начальника особотдела Запфронта, начальника военно-цензурного отделения, старшего цензора, секретаря и делопроизводителя. Очевидно, что к 1920-ому году уже существовала достаточно разветвленная бюрократическая структура военной цензуры.

В те годы, как можно понять из документов, военно-цензурное отделение находилось в составе Особого отдела фронта и тесно сотрудничало с Организационно-инструкторским отделом ЦК РКП(б), с орготделом Политуправления фронта и, конечно, с ВЧК.

II.

Следующую группу документов составляют разнообразные приказы Главлита и Западного Обллита периода 1931-35 годов.

Главлит в те годы располагался на Чистых прудах в доме N6. Как и в 20-е годы, Главлит организационно входил в структуру Наркомата просвещения (НКП РСФСР). Но связь эта была в значительной мере формальной. Если областные отделы еще числились по документам в составе отделов наробраза ("областной отдел по делам литературы и издательств при отделе народного образования"), то на приказах Главлита стоит только: Главлит РСФСР.

Главное управление по делам литературы и издательств состояло из начальника, двух его заместителей, различных групп и секций (цензоры). Главлиту подчинялись областные (краевые), а также районные и городские (иногда объединенные райгорлиты) отделы. Начальники райгорлитов назывались уполномоченными обллита для придания им большего веса. В составе обллитов работали политредакторы.

В начале 30-х годов, как можно понять из имеющихся в архиве документов, аппарат цензуры еще не был укомплектован подходящими, проверенными кадрами, партийно-чекистский контроль еще не был тотальным. Случалось, что газеты выходили без штампа цензуры, иногда местный цензор давал редактору несколько разрешительных "номеров" вперед. Редакторы районных газет нередко просто не подпускали цензора к чтению номера. Обязательные экземпляры не доставлялись в областной отдел и в Москву...

Важно отметить, что в структуре Главлита в начале 30-х годов произошли важные перемены (это случилось, видимо в 1931 году, но точную дату пока установить не удалось). Составной частью Главлита стал Отдел военной цензуры (ОВЦ). Отдел располагался в комнатах 406 и 410 того же здания на Чистых прудах, N6. Если Главлит формально подчинялся НКП РСФСР, то ОВЦ входил в структуру Совнаркома СССР, то есть был как бы выше Главлита. Но для соблюдения секретности ОВЦ решили включить в состав Главлита. В архиве есть несколько приказов, категорически запрещающих писать письма и посылать служебные документы непосредственно в ОВЦ.

Руководил Главлитом в те годы Борис Волин⁷. Его должность в документах называлась так: начальник Главлита и уполномоченный СНК по охране военных тайн в печати. Однако, в некоторых документах должность уполномоченного ставилась впереди должности начальника Главлита. Заместителем Волина по линии военной цензуры был К. Батманов, который фактически руководил работой ОВЦ СНК. Ряд документов был подписан только Батмановым. Ясно, что роль военной цензуры была на практике главенствующей, что особенно отчетливо видно из приводимого в третьем разделе текста "Бюллетеня" Главлита.

Основным документом в работе каждого цензора в 30-е годы, как и позднее, до самого конца деятельности этой организации, был так называемый "Перечень" - свод приказов и списки запрещенных к упоминанию сведений. К сожалению, самого этого документа в архиве не оказалось. Но в ряде приказов и материалов приводятся многочисленные дополнения и уточнения, которые и дают достаточно ясное представление о том, какие данные были включены в "Перечень". Запрещалось, например упоминать строящиеся железные дороги, сведения о вербовке рабочих на закрытые предприятия, данные о хлебозаготовках, сведения о количестве дел, рассматриваемых судами и анализ преступлений... В этом отношении деятельность цензуры мало изменилась и в 60-70-е годы, когда автору этих строк пришлось работать в редакциях и издательствах страны.

Вот один из таких приказов, подписанный, что особенно интересно, только Батмановым, хотя содержание его не относилось к военной тематике.

В период 31 - 35 годов Главлит и ОВЦ издавали многочисленные приказы по общим и частным вопросам: о запрете писать о медицинском препарате "гравидан", о 30-летней годовщине русско-японской войны; запрещалось связывать ОСОАВИАХИМ с РККА⁸, упоминать номера военных частей, чем особенно грешили районные газеты; искажать портреты вождей в печати, допускать ошибки, искажающие смысл (урядник вместо ударник и т.д). Большое внимание уделялось борьбе за чистоту русского языка и борьбе с опечатками. Этой теме посвящен специальный приказ:

Конечно, забота о чистоте русского языка объяснялась, главным образом, политическими соображениями. А спустя 3 года по Запобллиту был издан приказ об опечатках, грубо искажающих политический смысл и являющихся, по определению приказа, "политическим хулиганством". В частности, в приказе говорилось , что в передовой статье газеты "Колхозная правда" была издевательски искажена фамилия секретаря ЦК ВКП(б) Кагановича. Начальник райлита был снять с должности, виновным в подобных ошибках в дальнейшем приказ грозил строгой ответственностью.

В другом приказе по Западному Обллиту его начальник С. Власов разрешал областной печати перепечатывать сообщения уже прошедшие в центральной прессе ("Правда", "Известия), если не было специальных распоряжений на этот счет. В приказе от 15 сентября говорилось о порядке отправки исходной корреспонденции цензуры через курьерскую связь НКВД.

Запобллит издал специальный приказ о снятии цензора Разина в связи с публикацией газетой "Рабочий путь" от 18 марта 1934 года статьи о "неблаговидных поступках этого чиновника".

Еще один приказ, имеющийся в материалах архива, свидетельствует, что и местные партийные власти не оставались в стороне от цензорской деятельности.

Большой интерес представляют имеющиеся в архиве бланки "Подписки", которую сотрудники цензуры давали о неразглашении тайн и о порядке работы. Существенно то, что все работники цензуры, начиная от уполномоченного по радиовещанию и зав. радиоузлом и кончая Уполномоченным Западного Обллита, давали подписку Отделу Военной цензуры, а не Главлиту. Перечисление "директив и указаний" советского правительства в "Подписке уполномоченного Западного Обллита" дает наглядное представление о задачах советской цензуры.

Смотри:Приложение 1.

Особый раздел документов составляют распоряжения о конфискации литературы из библиотек и торговой сети.

Вот один из таких приказов.

Интересно сравнить этот приказ с другим документов, выпущенным Главлитом много лет спустя. Смотри - Приложение 2.

Но уже в следующем году в связи с многочисленными перегибами было издано несколько приказов Главлита. Вот один из них:

Прилагаемый список содержит книги Троцкого (все книги), Зиновьева (12 названий), Каменева, Шляпникова, Яворского, Преображенского, Луначарского ("Революционные силуэты") и многие, многие другие⁹.

III.

Большой интерес представляет анализ имеющегося в архиве "Бюллетеня Главлита РСФСР и ОБЦ для районов" на 28 страницах N8 за 1934 год, экз. N 223, издание - секретно.

Это своего рода учебное пособие для переферийных цензоров и трибуна обмена опытом.

Открывается сборник статьей Волина "Предварительная цензура - основная задача райлитов". "Цензура наша имеет значение только тогда, когда она предупреждает прорыв политический и разглашение военной и экономической тайны, когда она препятствует напечатанию халтурной, низкокачественной, бесполезной литературы, когда цензура способствует улучшению как политического смысла и словесного характера, так и внешнего оформления произведения", - пишет начальник Главлита и далее приводит факты, мешающие работе: недостаточное знание "Перечня", отсутствие у цензоров подлинной большевистской напористости, неряшливое редактирование, разрешение цензорами материалов не содержащих контрреволеюционных материалов, но безграмотных, серых, халтурных.

За этим достаточно общим материалом, свидетельствующим, что в 30-е годы за цензурой закреплялись также и многие чисто редакторские обязанности, следует пространная статья уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати К. Батманова, которая заслуживает публикации (с небольшими купюрами, демонстрирующими знание автором работ западных авторов по военному делу).

"Охрана военных тайн в печати - важнейшая задача"

Беседы с работниками райлитов, доклады и отчеты начальников райлитов на совещениях показывают, что далеко не всеми райлитами учитывается своеобразие военной цензуры. Своеобразие заключается в том, что военный прорыв в печати не исправляется даже, если издание, в котором имеется разглашение военных тайн, изымается из распространения и переиздается с исправлениями. В случае прорыва идеологического характера путем переиздания прорыв ликвидируется.

Необычайная доходчивость до ушей и глаз капиталистических разведчиков разглашения военных тайн в печати требует исключительного внимания, с которым работники цензуры должны подходить к предварительной цензуре печати, чтобы уже в порядке предварительного просмотра изъять все, составляющее военную тайну.

Центральная пресса находится под достаточно сильным контролем, и здесь мы в большей степени обеспечены от разглашения данных, интересующих разведывательные органы соседних стран.

Областная, краевая и особенно районная печать очень часто разбалтыванием военных тайн дает ценные сведения о нашей обороноспособности. Райлитам необходимо улучшить военно-цензорскую работу, дабы наша районная печать не могла стать рупором разглашения военных тайн, невольным пособником наших врагов....¹⁰

Естественно, что капиталисты стремятся вскрыть наши силы, оперативные мероприятия по укреплению мощи нашей страны и в соответствии с нашими мероприятиями подготовиться к нанесению нам неожиданного удара. Капиталистическое окружение говорит за то, что нападение на СССР может быть организовано на любой его границе, поэтому СССР должен быть готовым отразить нападение всюду, где бы оно ни было организовано, и это требует особой бдительности со стороны военной цензуры.

В дореволюционной России военная цензура осуществлялась лишь в прифронтовой полосе и, как в мирное, так и военное время охраняла лишь военные тайны, относящиеся к определенному оперативному плану, вытекавшему из интересов той или иной империалистической группировки, в которую входила царская Россия. Совершенно иное положение в Советской стране: цензура должна охранять военные тайны не только в приграничной полосе, но всюду, где имеются важные объекты, как военные, так и экономические и политические. Этого требует не только капиталистическое окружение, но и изменившийся способ ведения будущей войны, и широкое применение разнообразной новейшей техники. В будущей войне границы между фронтом и тылом, даже глубоким, сотрутся.

Это обстоятельство предъявляет серьезные требования к соблюдению "Перечня сведений, составляющих военную тайну" в отношении не только дислокации частей, но и положения оборонных предприятий, заводов, мостов, аэродромов и т. д...

Вся пресса и, особенно, районная и многотиражная, не должны позволять капиталистам из сопоставления даже отрывочных сведений между собой делать умозаключения о наших оборонительных мероприятиях, проводимых не только в казарме, но, главным образом, на заводах, железных дорогах и аэродромах, реках и морях. Наконец, следует помнить, что наша техника находится в фокусе внимания империалистических государств... Цензура должна скрыть наши достижения не только в отношении введения того или иного вида вооружений, но и важнейшие оперативно-тактические взгляды и установки в связи с введением новых средств борьбы....

Как же осуществляется нашими газетами охрана военных тайн? В войсковых многотиражках и в печати ряда районов выявляются войсковые части и даже целые соединения, имеющие важное значение в деле обороны СССР. Очень часто эти газеты выходят даже без "номеров" райлитов¹¹.

В ряде белорусских, украинских и др. газет очень много ведется разговоров о состоянии важнейших в военном отношении дорог и о постройке новых дорог, несмотря на то, что "Перечнем сведений, составляющих военную тайну", воспрещено помещать подобные сведения.

Очень часто пропускаются в газетах воспрещенные в печати сведения о работе Осоавихима (ОАХ). Например, пропускаются приказы начальников гарнизонов о параде 1 мая. В этих приказах говорится о выходе частей как постоянно существующих. Всем работникам цензуры должно быть известно, что опубликовывать в печати части ОАХ нельзя. Крупнейшей ошибкой, граничащей с преступлением, является упоминание частей за номерами. Например, "Поволжская правда" от 28 апреля 1934 года поместила приказ начальника гарнизона Семкова. В приказе фигурируют части под номерами: "части НКВМ 1684, 2556 и 1681".

Наибольшее число нарушений падает на опубликование в печати сведений о подготовке начсостава запаса организациями ОАХ. Как перечнем, так и циркуляром неоднократно разъяснялось, что эти сведения помещать в печати ни в коем случае нельзя.

Имели место в печати прямые указания на участие частей ОАХ в ликвидиции бандитизма в одном из пограничном районов, причем в заметке ясно сказано о том, что части ОАХ уже теперь стоят на границе бок о бок с частями РККА.

Особенно внимательному просмотру следует подвергать корреспонденции красноармейцев войсковых частей к крестьянам и рабочим. В этих корреспонденциях могут быть сведения о перебросках наших частей. В газете "Волжская коммуна" от 28 мая 1934 года помещено письмо бойцов ОКДВА кохозникам и колхозницам сельхозартели "Ответ интервентам" Самарского района. В письме говорится: "привлеките к ремонту машин товарищей Аристова, Коренева и Уваровского". Эта фраза подчеркивает, что части или даже соединения, находившиеся в районе колхоза "Ответ интервентам" переброшены из ОКДВА...

Чрезвычайно много нарушений имеется в отношении разглашения сведений о наших заводах оборонного значения с указанием их местонахождения, производительности и т.д."...

Далее Батманов пишет о некоторых перегибах в работе цензоров, когда запрещаются статьи, не имеющие разглашения тайных сведений (о недостатках в работе железнодорожного узла, о владении двумя коровами).

В заключение Батманов призывает цензоров повышать цензорское умение, больше читать военную литературу, проходить техминимум и т.д.

В сборнике помещены также несколько небольших статей-отчетов районных цензоров и начальников облкрайлитов. Многие из них свидетельствуют, что до 1933 года на уровне районов практически цензуры не существовало. "Работа Арзамасского райлита началась по существу с 1 сентября 1933 года", - пишет Китаев, уполномоченный Арзамасского Обллита. Ему вторит начальник Кунцевского райгорлита Московской области Липихин: " До 1933 года никакой цензуры у нас не было. Построили новую типографию, и она около двух месяцев работала бесконтрольно... Редакторы газет относились к цензуре как к ненужной формальности. Такого же мнения придерживалась и типография. За печатание продукции без ведома райлита отдан под суд технорук типографии. Теперь наборщики не только не печатают без моего ведома, но и сигнализируют о сомнительных местах в набираемых материалах".

Начальник Горьковского горлита Бабкин называет следующие объекты цензуры: 1) радио; 2) газеты, книги; 3) библиотеки, книжные магазины; 4) самодеятельность, клубная работа; 5) доклады, лекции.

"О состоянии контроля над зрелищными предприятиями говорить не буду, этот контроль на функциях горлита теперь не лежит". Цензор также обращает внимание на необходимость усилить контроль за типографиями, чтобы они не выдавали продукцию без визы горлита на сигнальном экземпляре. Нередко приходилось перепечатывать целые номера газет из-за замеченных в них при последующем контроле ошибок. "После случаев воздействия через органы ОГПУ, - пишеть Бабкин, - случаи вольного неисправления указаний цензуры уменьшились".

В статьях цензоров приводятся примеры изъятий: "К открытию 17 съезда партии был дан лозунг: "Да здравствует вождь пролетарской столицы - наш великий Сталин!"; "Восемь лет плачу профсоюзные взносы, а пользы ни на грош. Профорганизация ничего не делает, а только получает денежки"; "вместо 72% травматизма мы имеем 101% на 100% застрахованных"; заголовок в газете: "Бывши ударницей на производстве, будешь ударницей и на том свете".

Инспектор Главлита Е.Новикова приводит названия документов, которыми должен руководствоваться цензор. Это "Систематизированная инструкция Главлита", содержащая основные директивы и положения о советской цензуре. Это "Перечень" (литер "А" и литер "Б"), то есть список запрещенных тем, объектов по степени их секретности. Далее "Памятка Райлита" и книге Фогелевича "Действующее законодательство о печати".

"В практической работе при ежедневном предварительном просмотре всей печатной продукции типографии "Арзамасская правда" до настоящего времени сделано 23 вычерка, - сообщает уполномоченный этого района Китаев. - Из них по "Перечню" - 7 и политико-идеологического характера - 12.

Характерные вычерки по перечню: дислокация стрелкового полка, заводов, о распространении сыпного тифа, о чуме свиней в МТФ, об отливах из сберкасс, о работе ГПУ...

Уполномоченный Бежицкого горлита Некрасова сообщает: " За первый квартал 1934 года всего было 27 вычерков по перечню. На первом месте стоят нарушения, связанные с дислокацией воинских частей, затем о работе Осоавиахима и др. По сравнению с предыдущим кварталом следует отметить снижение количества нарушений (было 59).

Вот отрывки из статьи Трухановского, уполномоченного Свердловского Обллита по радиовещанию: "Работа по контролю за радиовещанием представляет особые трудности. И трудности эти получаются потому, что слишком многообразна и обособлена область радио... Всю мою работу можно разложить на следующие три части: 1) контроль за материалами, поступающими ежедневно и передающимися в обычном порядке через студии и дикторов; 2) контроль за радиоперекличками; 3) контроль за трансляциями из садов, театров, клубов и т. д.

Контроль над текущим репертуаром имеет свои особенности, свои трудности. Контроль идет в общем порядке, как и весь предварительный контроль. Трудность заключается в том, что надо не только просмотреть материал, но и учесть, что после него и до него идет. Иллюстрирую примером: допустим, идет доклад о соцсоревновании, о субботниках и сразу же после этого начинается концертное отделение, первым номером которого стоит песня "Замучен тяжелой неволей" или что-то в этом роде...

И еще. Дается важная политическая передача, а текст иллюстрируется глупейшими частушками или резко несоответствующей музыкой.

Теперь о контроле за радиоперекличками. Это трудный участок. Перекличка - это не просто разговор по радио, а это большое агитационное массовое мероприятие. В связи с проводимыми перекличками очень легко допустить нарушение перечня.

Почему? Да потому, что "слово не воробей, вылетит не поймаешь". А инструктировать товарища, который сидит где-то в глухом углу, трудно, очень трудно. Да и здесь, находясь у микрофона также трудно пресечь то или иное нарушение перечня. В перекличках участвуют до 100 человек и более. Выключить же микрофон в процессе передачи представляет большие трудности, да и не всегда успеешь.

У нас в Свердловске контроль производится следующим образом. Ответственных за передачу товарищей (партийцев) мы знакомим с основными нашими требованиями и следим за вопросами и ответами. На местах же на перекличках мы обязали присутствовать особым письмом начрайлитов.

Это, конечно, полностью не гарантирует от разглашения гостайн, но дает известную гарантию в том, что нарушения будут почти сведены на нет...

И последнее, это контроль за трансляциями из клубов и театров, особенно за трансляциями докладов, совещаний, заседаний. Здесь часто бывает такое рассекречивание. Так были рассекречены названия военных частей. Здесь мы предупреждаем каждый раз президиумы наших собраний и заседаний. Ведь трудно остановить оратора, говорящего из зала. Остается только выключить микрофон, что не всегда удобно. Какие же общие выводы?

Участок требует особой настороженности и широкого кругозора работников, контролирующих радио. До сих пор Главлит не уделял (нам) должного внимания. На местах нет никаких директивных указаний. Работники должны проявлять инициативу. Это неплохо, но здесь есть опасность разнобоя. Это особенно важно, так как даже Свердловское радио слышно в Германии, Польше, Чехословакии. О других странах говорить не приходится".

В N 8 "Бюллетеня" помещен также официальный документ: "Положение о краевой инспекции Главлита РСФСР".

"Краевая инспеция подчинена непосредственно Начальнику Главлита и имеет своей основной задачей помощь начальнику Главлита в осуществлении конкретного дифференциированного руководства периферией (края, области, автономные республики).

Во главе инспекции стоит второй заместитель начальника Главлита. Каждый работник Краевой инспекции прикрепляется к определенным краям и областям (автономным республикам). Вся работа инспекции должна органически сочетаться с работой секторов и групп Главлита и ОВЦ.

На Краевую инспекцию возлагаются многочисленные конкретные обязанности: контроль за работой цензоров на всех уровнях, чистка литературы, изучение состояния цензурной работы и подготовка учебных материалов; составление обзоров деятельности органов цензуры, издание "Бюллетня" Главлита и многое другое.

Судя по имеющимся в Смоленском архиве документам, структура Главлита к середине 30-х годов была примерно такова. Главлит РСФСР состоял из секторов, отделов и инспекций. В него также входил Отдел военной цензуры, подчиненный непосредственно Совнаркому СССР. Главлит руководил своими отделами в краях, областях, городах и районах РСФСР, а также отделами в автономных республиках. На уровне краев, областей и АССР имелись отделы военной цензуры ("Оборонная секция крайлита"). Существовали самостоятельные цензорские комитеты в национальных республиках, но, по всей вероятности, Отдел военной цензуры, имевший союзное подчинение, распространял свою власть и на Главлиты республик. Таким образом, начинала складываться разветвленная централизованная структура цензорского аппарата, которая и просуществовала до конца 80-х годов.

Главная страница | Содержание номера