 |
Главная страница | Номера | Именной указатель |
Виктор Шендерович
Цензура сегодня - дело добровольное
Те, кто служил в армии, знают: чтобы добиться полного подчинения, безоговорочного и абсолютно животного, вовсе необязательно бить ногами всю роту. Технология здесь простая: берется один, образцово показательный объект для вивисекции - тот, кто отстает или, скажем, позволяет себе огрызаться, -и с ним все делается по полной программе на глазах у других. Это старая педагогика, ничего нового в ней нет. И остальные чаще всего делают "правильный вывод". На этом держится армейская дисциплина, дедовщина. Она никогда не касается всех в равной степени - в этом просто нет необходимости.
Так и история с НТВ - она была очень поучительна и для бизнеса, и для журналистского сообщества. Нам четко обрисовали перспективу, дали "выбор", были "возможны варианты". Кнут и пряник. Перейдешь в другие окопы - получишь всякие блага... Не перейдешь - будет тебе волчий билет.
Наклоняется доска, и все (не все, конечно) скатываются - очень маленькое трение...
Все делают правильные выводы, и самоцензура на месте. Ведь в советское время Суслов не сидел в каждой газете лично, но его воображаемый портрет (или, например, портрет Андропова) обязательно присутствовал. Все точно понимали границы: где еще можно, а куда - нельзя. Каждый маленький шажок в сторону либерализации всегда предпринимался на свой страх и риск. Как по минному полю. Никто ведь не знал, где эта граница. Ее искали на ощупь: попробовал упомянуть Белля в обзоре современной западной литературы. - выгнали (отобрали медаль, не дали дачу, вычеркнули из списков на квартиру...). И все остальные знают: значит, Белля упоминать нельзя.
В конце восьмидесятых пошел обратный процесс - явочным порядком что-то стало можно. Но, опять-таки, не было известно, почему. Формальные правила всегда отстают от жизни...
В 80-х я принимал участие в спектакле по песням Галича (мы делали его в студии "Третье направление"). И вот: нельзя, ну никак нельзя Галича, команды не было. За Галича уже не сажают, но играть спектакль еще нельзя. А потом приходим в Дом актера к Ульянову, и он говорит - можно. Мы сыграли, и выяснилось, что Галича - можно. Но выяснилось явочным порядком.
И выясняют это люди - поступками или отсутствием поступков.
Сегодня формально цензуры нет. Я думаю, что по формальным признакам новости на НТВ выходят так же, как выходили и до моего ухода - за содержание отвечают выпускающий редактор и ведущий программы, и больше никто не надзирает. Но в подкорке уже "висят" (и тому есть видимые признаки) некоторые портреты. На НТВ можно услышать какие-то странные формулировки, либо незаконченные, либо двусмысленные, либо даже уже просто позорные (правда, еще не такие позорные, как на РТР, где портреты больше, а опыта независимости меньше). Деградация идет день за днем. Те люди, которые не хотят деградировать, сами уходят, в других постепенно происходит внутреннее "осыпание". Все это подробно описано в художественной литературе, например, в повести Василя Быкова "Сотников": пошаговый компромисс приводит человека в палачи.
А ведь цензура сегодня - вещь добровольная. Вопрос в том, какой импульс дает само государство, государственные органы. Путинские времена дают нам очень точный и недвусмысленный импульс. История с НТВ, несомненно, была сигналом - вот как надо, а вот так не надо. Делай как надо - и будешь в порядке. Это касалось и физических, и юридических лиц, причем юридических - даже в большей степени, чем физических. Действительно, я же не в психушке и не обколот. То есть новизна времени в том, что пока не "винтят". Но не потому, что это для них невозможно по нравственным соображениям, а просто это - невыгодно, будет много шума... Если бы это было целесообразно, "свинтили" бы. У меня в этом отношении нет никаких иллюзий.
Работают добротные старые механизмы - кнут и пряник. Ничего третьего-то и нет. Дальше, в зависимости от психической организации испытуемого, он либо ищет для себя оправдание, либо просто спивается, или говорит "а, весь мир - говно, поэтому человек...". Условно говоря, Леониду Парфенову нужно подвести под это дело философско-идеологическую базу, Хазанову нужно что-то другое...чтобы встраиваться и терпеть, и жить по этой системе. Какому-то руководителю канала надо убедить себя, что он просто любит Путина - ведь нужно обязательно быть в гармонии с самим собой... Один бывший мой коллега по НТВ на первый же призыв Добродеева рванул на РТР и лудит репортажи из Кремля, сияя от доступа "к телу" и "к святыням". Прежде он клеймил режим, а теперь с придыханием говорит о том, о чем и надо сегодня говорить с придыханием. Он счастливый человек, он спит по ночам, не спивается, он в полном порядке. А есть люди более сложно устроенные, которым нужно самооправдание...
Лучший способ воздействия, конечно, пряник. На НТВ людям предлагалось на выбор два варианта: если ты переходишь в другие окопы, то гасится твой кредит за квартиру, удваивается или утраивается зарплата, открываются широкие перспективы. А если ты упорствуешь, то предупреждаем: выкинем из профессии, уголовное дело заведем по невозвращенным кредитам и так далее.
Когда закрылся канал ТВС, я, неделю отдохнув и придя в себя, начал предлагать несколько своих сатирических программ всем, кроме второго канала, конечно. Я же не зверь - предлагать Добродееву... Где-то мне сразу недвусмысленно сказали - нет. Я считаю, что это честнее, чем разговоры с мучительным закатыванием глаз, со стенаниями, как от зубной боли, со словами "ну, ты же понимаешь, старик, "они" же никогда...". И все мне предлагали работу шоумена - вести какие-то придурковатые игры. В общем, я провел чистый медицинский эксперимент и везде получил отказ.
Понятно, что, когда есть телевизор, любая страна голосует так, как ей говорит телевизор. Где нет телевизора, она голосует так, как говорит шаман или кому по рангу положено. В этом смысле демократия, как говорил Бланшо, это гарантия того, что вами не будут управлять лучше, чем вы заслуживаете. Мы заложники большинства, этих людей с уже измененной антропологией. А у любого академика Сахарова или академика Лихачева всего по одному голосу. И мы обречены жить по воле большинства.
Именно поэтому и началась атака на НТВ: было понятно, что надо унифицировать средства массовой информации, и тогда со страной можно делать ВСЕ. Правда, до какого-то времени, поскольку в один прекрасный день количество переходит в качество. У советской власти под контролем были все средства массовой информации, парламент, силовые структуры - и однажды ничто не помогло. Трухлявое дерево падает само собой. Но ведь можно до этого не доводить. Правда, народ отличается тем, что не способен связать два явления: пиление собственного сука и свое последующее падение, он не способен понять связи между собственным голосованием и цинковым ящиком, в котором привезут его сыновей из Чечни.
А мы - слушатели, скажем, "Эха Москвы", "Свободы" - существуем потому, что не представляем электоральной опасности для этой власти. Нас всего - десятки тысяч вместе с Интернетом. Власть интересуют миллионы. Ее интересуют ближайшие выборы, собственная судьба, а мы в этом отношении не представляем опасности. Поэтому нас терпят.
Конечно, есть темы, которые находятся под цензурным запретом как таковые. Например, коррупция в высших эшелонах власти. Не вообще коррупция, не борьба с отдельным бюрократом, как в советском "Фитиле", а коррупция в высших эшелонах власти - конкретная и поименная. На федеральных каналах нет темы Чечни. Первый и второй каналы - вообще вне обсуждения, это просто позорная советская программа "Время". Но даже и на НТВ серьезного, принципиального разговора на антивоенные темы нет, никто не смеет говорить о бесконечных ошибках и военных преступлениях. И вот Ахмат Кадыров - герой России, а его сын, начальник охраны, теперь первый вице-премьер республики. Мы за это голосовали - чтобы человек в тренировочных штанах с неоконченным средним образованием был вице-премьером. Нормально, и нет в этом ничего удивительного, даже стыдно удивляться.
И совсем запретная тема, табуированная - это, конечно, приход президента к власти. Как Путин стал президентом - очень любопытная тема для будущих историков. Надеюсь, мы постараемся жить долго и доживем до того времени, когда начнут появляться свидетельства об этом.
Когда стало ясно, что наступил новый этап, поскольку демократы не прошли в парламент, совершенно спонтанно возник Комитет за свободные выборы - 2008. Кто-то кому-то позвонил и мы начали собираться, думать, что делать дальше. Буковский (который, кстати, подписал декларацию и вошел в Комитет) говорит - а что, собственно, мы можем таким образом сделать... Да, мы не бьем стекла и не пытаемся поджечь кремлевскую стену. Во-первых, мы громко заявляем о своей альтернативной позиции. Полагаю, для общественной жизни страны совершенно необходимо, чтобы существовало другое мнение, под которым подписываются не последние в стране люди, известные и в России, и на Западе. Даже в советское время, когда не было никакой возможности что-то поменять, было очень важно, что существует, например, Хельсинская группа, существует другое мнение, другая - гласная ! - оценка происходящего. Делать заявления - одна из функций оппозиции, и не стоит ее недооценивать. Кроме того, у Комитета есть и вторая функция - просветительская. Мы ездим в регионы, общаемся... Я уже был в Нижнем Новгороде, поеду в Томск, Каспаров поедет в Питер. Это университетские города, где есть элита, есть промышленники, бизнесмены, политики, депутаты и так далее. Есть те, кому интересна иная точка зрения.
В практическом плане мы выбрали два основных направления, и первое из них - судебное. Мы готовим иски и в Верховный суд, и в местные судебные органы по результатам выборов. Одно дело - говорить, что выборы сфальсифицированы, что это позорно (и это правда), но совершенно нелишне это доказать. А такие возможности есть. У нас есть много документальных свидетельств о фальсификации выборов, и они должны быть доведены до суда (вплоть до Страсбурга). Еще одно направление - это подготовка внутридемократического поля к следующим выборам. Мы намерены договориться о "праймерис", о правилах игры, чтобы к 2007-2008 гг. вновь не оказалось, что есть семнадцать лидеров и сто двадцать пять демократических партий, каждая - по полпроцента. Комитет сейчас является, по сути, такой территорией, на которой могут собраться люди, намеренные отстаивать демократический путь развития России. Надеюсь, что Комитет будет своего рода гарантом честности выборной "игры". Если иметь в виду президентские выборы, то к 2007 году у нас должен быть один лидер. И все должны подписаться под тем, что тот лидер, который будет определен в результате процедур, о которых мы все договоримся, будет представлять демократов будь то Явлинский, или, скажем, Рыжков. Кто выиграет - тот и выиграет, остальные поклянутся, что они не выдвинут свои кандидатуры и поддержат этого кандидата. Этим мы сейчас и занимаемся, хотя договариваться с амбициозными людьми - работа муторная.
Основную нашу дилемму очень точно сформулировал председатель нашего Комитета Гарри Каспаров: предстоит выбор между девственностью и эффективностью. Тут есть две опасности. Первая связана с вроде бы очевидной необходимостью, чтобы в Комитет входили люди с безукоризненной демократической репутацией, никогда не шедшие на сговоры. Тогда это будет замечательная организация, в ней можно комфортно себя чувствовать... но только пользы - никакой. Ведь тогда в нее войдут прежде всего те, кто на обочине: Буковский, Боннэр, Новодворская... на второй пятерке уже придется затормозить, а уж третьей просто не будет. Другой вариант - и другая опасность - чтобы было "каждой твари по паре". И тогда Комитет уж точно потеряет всякий смысл...
Но сегодня у нас есть Декларация, очень внятная и жесткая по отношению к ныне действующей власти и персонально к Владимиру Путину. Ее согласились подписать не все: тот, кто ее подписывает, тем самым позиционирует себя как человека определенных ценностей, определенных взглядов. (Хотя, должен сказать, что с логикой не у всех все в порядке: есть такие, кто готов и декларацию подписать, и сражаться за посты, получать блага и договариваться с Владимиром Владимировичем Путиным.) Сегодня в Комитете доминируют люди с убеждениями, для которых демократия - не способ прорваться к пирогу, а демократические ценности - не предмет для риторических упражнений. И даже если человек разделяет наши ценности, но по каким-то личным причинам не хочет вступать в Комитет или, наоборот, мы его не принимаем, но при этом он специалист в каком-то вопросе, в социологии, например, или отлично разбирается в проблемах интернета и СМИ, он получает особый статус - члена экспертного совета.
Главное для нас - попытаться напомнить уважаемым согражданам о том, что власть - это менеджер. Необходимо поменять традиционное отношение к власти в России как к чему-то Богом данному раз и навсегда. Ведь пока - даже если мы выбираем, - мы все равно выбираем себе хозяина. Надо напомнить людям, что они выбирают руководителя - на свои деньги и вправе с него требовать, вправе заглядывать ему в карман и не стеснясь задавать ему вопросы. А он обязан отвечать. Не может быть никакого пиетета к власти, и власть не должна нас учить, как "любить Родину", она должна вести себя скромнее, отчитываться за свои траты, быть прозрачной. Мы хотим попытаться объяснить собственному народу, что в странах, где налажен постоянный контроль за властью, люди живут лучше, дороги ровнее, в туалете пахнет розовым маслом и по улицам ходить не страшно.
Я действительно думаю, что можно, наконец, выбрать не вора, не лжеца и не убийцу - в некоторых странах это удавалось, - а человека, который будет руководить страной и назначать чиновников, исходя из других критериев. Но кто бы ни был избран - общество должно само "давить" на власть. Ни Буш, ни Тони Блэр ничем (с медицинской точки зрения) не лучше Владимира Путина. Он, может быть, и более образован, чем некоторые из лидеров. Но западное общество так устроено, что постоянно контролирует власть, постоянно держит ее под лупой. Обнаружились пытки в Ираке - и круглые сутки по американскому телевидению, по всем каналам обсуждается эта информация. А представьте себе круглосуточные репортажи из концентрационного лагеря в Чернокозово в программе "Вести"? И мне кажется, что сейчас не об ужасах американской военщины надо говорить, а обращать внимание на то, что эти ужасы будут показаны и будут наказаны. Это важнее. Если мы научимся контролировать власть, большинство поймет, что в его интересах контроль со стороны гражданского общества, то будем жить лучше.
Другой вопрос: "опасны" ли мы "электорально"? Когда-то не были опасны ни Хельсинская группа, ни Сахаров, ни Солженицын. До какого-то времени диссиденстство было уделом небольших групп. "Эрика" берет четыре копии"... А в девяностом на улицы вышло полмиллиона человек, и они начали менять политику государства. Из Прибалтики вывели войска. Пятьсот тысяч человек - это сила, с которой власти вынуждены были считаться. А такими эти пятьсот тысяч человек стали в том числе и благодаря "Хронике текущих событий", и Сахарову, Жванецкому, Высоцкому, благодаря разговорам на кухне и каким-то подспудным течениям. Вот и с нами так: на сегодня мы не очень опасны. Но если нам удастся собрать всех, кого не устраивает эта кровавая мерзость, это воровство, эта демагогия, - я думаю, процентов 15, а то и 20, - у нас будет реальный электорат и серьезная сила. Особенно, если иметь в виду то, что здесь будут сконцентрированы большие интеллектуальные и материальные ресурсы. Во всем мире четыре - десять процентов дают остальным работу, поддерживают социальную сферу. Электоральная опора Путина и Рогозина большого дохода не принесет.
Конечно, пока у нас не слишком много возможностей распространять свои взгляды. Своего издательства у нас нет, но есть люди, которые готовы публиковать то, что нам нужно. Например, мы объявили конкурс на исследование "Россия при Путине". Уже созданы Интернетресурсы, и они будут расширяться. Сегодня совершенно очевидно, что на федеральные каналы телевидения нас не пустят, но есть некоторые надежды на регионы. Благодаря замечательной компании я скоро смогу появиться на томском телевидении. Вообще в регионах могут подчас позволить себе то, чего не могут позволить себе в Москве. Россия большая.