 |
Главная страница | Номера | Именной указатель |
Даниил Дондурей
Личный выбор - уже цензура
Материал подготовлен на основании интервью, которое Д. Дондурей дал редакции в мае 2004 года.
Человек, принимающий решения в том или ином издании, в сфере медиавынужден окунуться в море нелюбви тех, кого он не печатает, - по любым причинам: профессиональным, экономическим, личностным, в силу какой-то специальной ответственности. И каждый конечно жеимеет свои интересы, взгляды, пристрастия. Поэтому, например, тот текст, который печатается в десятках киноизданий России, может никогда не быть опубликованным в "Искусстве кино".
В мой журнал абсолютно точно не попадет ничего, связанного с националистическими идеями, сегоднядостаточно модными; не попадет вся идеология партии "Родина", все, что связано с программой"Россия для русских", не попадет, видимо, пропаганда коммунистических взглядов ("Россия для бедных"). Все остальное, включая, кстати, любую эротику, мат, стилевое своеобразие - то, что так беспокоит Григория Рамазашвили и других, все это, безусловно, попадет, если сделано качественно, интересно, современно и адекватно представлениям наших читателей. Так что действительно, политическая цензура у нас есть.
Уточню: в журнале мы опубликуем тексты, касающиеся идеологии, национализма, ксенофобии. Но это должны быть аналитические работы. Например, если, скажем, это будет философский спор, или теоретик культуры, художник будет представлять чужую нам точку зрения, а я найду автора, который, как и я, думает иначе - то такая статья, если она хорошо сделана, безусловно, будет опубликована в "Искусстве кино". Но сценарий, например, или какой-то роман, где прямо говорится: "пойди и убей чеченца" - не попадут в "Искусство кино"никогда. И о том, насколько немец лучше еврея, или православный адекватней католика - на страницах журнала мы рассуждать об этом не будем.
В свою очередь, в "Искусстве кино" есть масса материалов, которые, конечно, ни "Московский комсомолец", ни ряд других замечательных изданий также печатать не будут. Это очевидно. Поэтому в претензиях Рамазашвили ко мне ничего, всерьез касающегося проблемы цензуры, я не увидел. Человека не напечатали, и он обиделся. Пять лет публиковали, потом один раз не опубликовали. Он даже не принес после этого ничего другого. Люди, бывает, становятся совершенно несамокритичны, и им кажется, что сам факт непубликации их текста есть преступление против профессионализма, свободы, личности и безусловно, результат жестокой политической цензуры. А что, если он простоплохо написал, если это намне нужно, или по какой-то - любой - причине текст ненужен данному изданию? В случае Рамазашвили натуралистические картинки иернические обсуждения (женских половых органов и т.д., насколько я помню) - просто невозможно было публиковать вне специального контекста, который тогда не возникал. Что же касается обвинений меня в том, что я -одиниз тех, кто "продался Кремлю", желаю стать чиновником, хочу сделать телевизионную карьеру, что меня приглашают на телевидение, потому что я запретил печатать Рамазашвили... - это просто смешно. Текст был плохой, не случайно же его не опубликовали и в других "более свободных" изданиях.
Вообще, цензура, на мой взгляд, невероятно сложная и развивающаяся проблемная область. Следует признать, что сам факт любого селекционирования - на мой взгляд,есть факт цензуры. Скажем, я даю деньги на ЭТОТ фильм или печатаю ЭТУ статью, или даю денег на ЭТОТ сериал, или на ЭТОТ формат телевидения, а на ТОТ - не даю... Чему есть множество причин: мой работодатель этого хочет, или я считаю, что сегодня - это важно, или мне кажется: то, что я поддерживаю - профессионально, а то, что не поддерживаю - непрофессионально. Любая селекция может восприниматься заинтересованным лицомкак насилие. Но вся нашажизнь - это бесконечный выбор, то есть отказ от чего-то. Это - ободрения и отрицания. В конце концов, таковосновной механизм выживания и тем болеепродвижения и продажи товара, включая и интеллектуальный. Есть свободныйвыбор - есть и отказ, а следовательно, есть проигравший, который отказ в отношении себя интерпретирует как запрет. И всеэто - цензура.
Следующий момент касается политической цензуры. Она невероятно усложнена в современном мире и в России, в том числе, она - многообъектна, многотиповая, принимает разные обличья. Во многом сегодняона связана с интересами инвесторов, владельцев, с их отношениями со своими партнерами. Понятно, что у Березовского одни интересы, соответственно, и у целого ряда изданий, ему принадлежащих, а у Потанина - другие. Мы прекрасно отличаем содержательный мир третьей кнопки как в ее пугачевском, православном, националистическом варианте, так и в лужковском, квази-социалистическом, от того, например, что делает НТВ. Или того, что делает канал "Культура". Мы же это различие, а значит - внутренние запреты - видим. Разве это не цензура?
Выбор мировоззренческих, профессиональных, стилевых, имиджевых и любых других установок - это, конечно же, цензура всего того, что им противоречит. Поэтому все мы находимся в мире бесконечных цензур разного масштаба и степени интенсивности.
Но вернемся к политике. Я не вижу особых ущемлений (или они достаточно косвенны и хитры), связанных с тем, что мы, якобы, живем в тотально-авторитарном пространстве, где любой чих Путина является важным для всякого текста, опубликованного в стране. Это, на мой взгляд, чепуха и вранье. На самом деле, различные общественные точки зрения на происходящеемогут иметь и имеют медийные площадки, альтернативы как справа, так и слева. Есть коммунистические издания, и есть мощные патриотические, либеральные, солидные и антикремлевские издания. Одна критика федерального правительства ТВЦ чего стоит.Правда, можно решить, что это тоже все ипостаси Путина - быть Рагозиным, быть Зюгановым, быть Немцовым, бытьПримаковым. И быть, я уж не знаю, - патриархом Алексием Вторым. Все один и тот же Путин, этакий тысячерукий Шива.
Но, если всерьез, на мой взгляд, цензура есть всюду, где есть личный выбор. И он действительно осуществляется каждый день. И, следовательно, цензура осуществляется в каждый момент выбора любого продукта для общественного обозрения на телевидении, в прессе, на радио в книгах и кинематографе. Я считаю, что наше общество сейчасдостаточно свободно, не меньше, чем западное. Я так воспринимаю положение в стране.По крайней мере, ни министр, ни кто-то другой из учредителей нашего журнала (у нас кроме редакции их еще два - Союз кинематографистов и Министерство культуры) за двенадцать лет моей работы в должности главного редактора ни разу не попросил меня о чем-то писать, какой-нибудь материалснять, поменять, на что-нибудь отозваться. Ни разу этого не было! Поэтому я имею основания полагать, что мы печатаем то, что хотим, о чем думаем, что обсуждаем. На том, конечно же, уровне, на котором находимся.Журнал - это плод коллегиального действия.
Но, безусловно, те люди, которые имеют отношение к по-настоящему хлебным должностям и к по-настоящему большой власти (если говорить о медиа, то имеются в виду телеканалы, издательские концерны, огромные газеты и т.д.), они, конечно, не могут не учитывать политической конъюктуры, не могут на нее не реагировать. При том, что сегодня в наших СМИ, по крайней мере федеральных может быть опубликован практическилюбой текст о Кремле или о власти. Хотя, конечно, в программах телевидения не увидишь теперьшаржи на Путина, подобные тем, что делали в эпоху Ельцина. Иначе говоря, превратить телевизор в машину борьбы с Кремлем, конечно же, после 99-го года ни у кого не получается. Поскольку теперь он осознал, что единственным современным силовым органом является исключительно телевидение - ни милиция, ниспецслужбы, не войска... государство строится на телевидении. И им политическая властьсерьезно занимается.
Наконец, последнее, для меня - главное. Самым серьезным механизмом цензуры являются профессиональные стереотипы творческой интеллигенции, стереотипы тех, кого для себя я называю "авторами". Авторы - те, кто пишет сценарии, но это и редакторы, которые ставят материалы на полосы, это продюсеры, которые запускают в производствотексты, фильмы, музыку и прочее в эфир, главные редакторы, топ-менеджеры, режиссеры - весь тот круг профессионалов, которых можно причислить к пишущей, творящей, производящей, продвигающей, создающей элите. Настоящая жесткая цензура - их профессиональные стереотипы, их желание все время рассказывать народу, как он чудовищно живет... Насильственное помещение нас в пространство тотальной криминальной нравственности, развитие у нас чувства несправедливости, ненависти к деньгам, к буржуазии, к новым отношениям, к бизнесу, провозглашение уже новых державнических интересов в отношении к Западу, и так далее и тому подобное. Вот это цензура - невидимая, ежедневная - в условиях существующей в России свободы она невероятно эффективна, в ней участвуем мы все - рассказываем народу то, как мы видим реальность, и тем самым формируем и власть, и нацию, и средний класс такими, какими хотим их видеть. А значит - протофеодальными, что мы и имеем сегодня в стране. Эта цензура, я полагаю, самая серьезная.