 |
Главная страница | Номера | Именной указатель | Где купить журнал |
Сергей ПашинФлюгер судебной реформы
С. Пашин - кандидат юридических наук, заслуженный юрист РСФСР, член Независимого экспертно-правового совета, федеральный судья в отставке.
Сейчас, когда поговаривают о победоносном завершении судебной реформы, самое время разобраться в содержании и направленности "уложенных книг", помещенных за последние годы в ее основание.
Мы не умеем читать в сердцах, но читать нормативные акты обучены. Поэтому оставим в стороне догадки о мотивах депутатов, чиновников и услужающей им профессуры, которые под предлогом судебной реформы расставили на отечественном правовом поле законы-пугала. Допустим, что первые их побуждения были благородными, и обратимся к фактам.
Знак скверного качества
Бросается в глаза низкое качество лихорадочно принимаемых законов о судоустройстве и судопроизводстве.
В самом деле, новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации не успел еще вступить в действие, а в мае 2002 года в него вносятся многочисленные поправки, затронувшие более трехсот норм Кодекса; затем УПК исправляется еще в июле (Кодекс к тому времени успел "поработать" только 23 дня) и в октябре 2002 года. Однако и после этих грандиозных перекроек Уголовно-процессуальное законодательство противоречиво, перенасыщено неконституционными нормами (в частности, грубо нарушаются принципы состязательности, равенства прав сторон, презумпции невиновности, тайны частных переговоров и др.), содержит "отсылки не туда и в никуда" и прочие ляпсусы. Даже цели уголовного судопроизводства авторы не смогли уяснить и сформулировать грамотно: по их мнению, назначению процесса соответствует "освобождение невиновных от наказания" (ч. 2 ст. 6 УПК РФ), - хотя даже студент-второкурсник знает, что невиновных следует оправдывать, а институт "освобождения от наказания" существует в уголовном праве как раз для осужденных, то есть для виновных. В Администрации Президента наготове очередной многостраничный законопроект с изменениями и дополнениями УПК. Порядок введения в действие УПК Российской Федерации изменялся дважды: в мае и декабре 2002 года.
Не лучше с точки зрения юридической техники изготовлены и поправки, внесенные 15 декабря 2001 года в Закон о статусе судей (чувствуется та же рука, любящая делать из законов ребусы с отсылками "не туда"). Очень своеобразен, невнятен и недружелюбен в отношении граждан, жалующихся на судей, и принятый 14 марта 2002 года Федеральный закон "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации". Уже теперь много сомнений и споров возникает при применении Федерального закона от 31 мая 2002 года "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". Так, не удалось достичь единства по вопросу о том, каким числом членов ограничил законодатель состав квалификационных комиссий (в большей части регионов в этот орган включают 13 человек, а в Санкт-Петербурге - на одного больше); правила внесения сведений об адвокате в региональные реестры также толкуются из-за их противоречивости вкривь и вкось.
Конвойный гуманизм
Упомянутые весьма неудачные законы, тем не менее, широко распропагандированы как документы, обеспечивающие права и свободы человека, способствующие гуманизации уголовной политики. Стоит ли говорить о формальных погрешностях перед лицом столь великой цели? Однако внимательное ознакомление с "реформаторскими" текстами не подтверждает репутации, которую их авторы пытаются им и себе создать.
Ограничимся только одним характерным примером. УПК РФ позволяет судье, решающему вопрос о правомерности задержания гражданина, не найдя достаточных улик, добавить к конституционным 48 часам содержания гражданина под стражей еще 72 часа, чтобы недостающие доказательства обнаружили (говоря проще, выколотили из подозреваемого). Не менее чем в 5% случаев судьи так и поступают, а 90% подозреваемых они арестовывают сразу же по получении соответствующего ходатайства следователя и дознавателя. С принятием нового Кодекса об административных правонарушениях этим 120 часам содержания гражданина в "обезьяннике" ОВД либо в ИВС фактически могут предшествовать еще 48 часов пребывания гражданина под административным задержанием. Ведь отныне милиция вправе задерживать на такой срок всякого за неповиновение (даже не "злостное неповиновение"), причем у гражданина отнято право на необходимую оборону от незаконных требований сотрудников "внутренних" органов. Брюнет отказался предъявить милиционеру паспорт - и вот уже помятый гражданин в начале "правоохранительного" конвейера.
Но и этого показалось преобразователям мало. Спохватившись, они еще в мае 2002 года подправили нормы о порядке совещания защитника со своим доверителем; если раньше задержанный имел право на общение со своим защитником-адвокатом "без ограничения числа и продолжительности свиданий", то теперь следователь (дознаватель) может ограничить двумя часами продолжительность совещания своих процессуальных противников перед первым допросом подозреваемого.
"Диктатура закона" не была бы российской, если бы у схваченных на улице и водворенных в узилище не нашлось бы доброжелателей и помимо законодателя. УПК РФ оказался таким, что судьи взмолились перед вышестоящими и попросили их разъяснить десятки его статей. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, собрав вопросы коллег, подпольно распространила циркуляр, где, в частности, рекомендовала: не знакомить подозреваемого и его защитника с материалами, которые сторона обвинения представила в обоснование необходимости заключения гражданина под стражу; не доставлять арестованного, обжаловавшего постановление судьи о заключении под стражу, в заседание суда кассационной инстанции. Поскольку разъяснения по вопросам судебной практики вправе давать только Пленум Верховного Суда, инициатива Судебной коллегии по уголовным делам, мягко выражаясь, неправомерна, а соответствующий документ имеет юридический статус подметного письма. Важно, однако, что этот циркуляр действует вернее закона.
Рассмотрен лишь фрагмент новейшего российского уголовного процесса, который находится в ряду других "реформаторских" нововведений и мало от них по своей жестокой направленности отличается. Если бы предложили подыскать эпиграф к УПК РФ в целом, то эту задачу легко можно было бы решить. Достаточно было бы вспомнить поэта XIX века А.С. Хомякова с его обращением к России, начинающемся со слов: "В судах черна неправдой черной..." Уместными оказались бы и стихи В.С. Высоцкого: "Вы, как вас там по именам, / Вернулись к старым временам...".
Гуманизм в отношении жертв преступлений тоже весьма своеобразен. Среди прав потерпевшего названо право на "возмещение... расходов, включая расходы на представителя, согласно требованиям статьи 131" УПК. Излишне говорить, что в ст. 131 УПК РФ порядка возмещения расходов потерпевшему, заплатившего гонорар адвокату, не предусмотрено. Не поможет и обращение к ст. 26 Федерального закона об адвокатской деятельности и адвокатуре: оказание бесплатной юридической помощи потерпевшим там не предусматривается, а в тех редких случаях, когда такая помощь может оказываться, клиент обязан доказать, что его "среднедушевой доход... ниже величины прожиточного минимума". УПК РФ препятствует потерпевшему в обмен на возмещение причиненного преступлением вреда простить своего обидчика: если примирение будет достигнуто по делу частного обвинения, то судебные издержки могут быть полностью возложены на... жертву.
Однако как же быть с громогласными уверениями авторов нового УПК РФ, будто с его внедрением судебная практика стала гораздо мягче? Не слушайте данайцев, дары приносящих.
Судебная практика, действительно, смягчилась, но до (а не после и вследствие!) вступления в действие нового УПК РФ 1 июля 2002 года. Так, в первом полугодии 2002 года (январь - июнь) в областные и к ним приравненные суды поступило уголовных дел на 9,6% меньше, а в районные суды - на 25,9% меньше, чем за тот же период 2001 года; соответственно, количество оконченных вынесением приговора дел уменьшилось на 7,3% и на 24,5%. Уменьшилось абсолютное число лиц, осужденных к лишению свободы (со 192,2 тыс. до 157,1 тыс. человек).
Причин либерализации две. Первая - исходящая от Президента Российской Федерации установка на смягчение уголовной политики и сокращение тюремного населения. Кстати, еще в бытность В.В. Путина Председателем Правительства наблюдалось резкое уменьшение числа обитателей СИЗО сразу же после его выступления с критикой переполненности изоляторов. Вторая причина - расширение круга дел, попадающих на рассмотрение мировым судьям, карательные стандарты которых пока еще мягче, чем у судей федеральных. В первом полугодии прошлого года, непосредственно перед внедрением нового УПК РФ, 4535 мировых судей в 76 субъектах Российской Федерации рассмотрели 123,7 тыс. дел, причем объем их работы увеличился в 2,4 раза по сравнению с первым полугодием 2001 года; мировые судьи выносят оправдательные приговоры в 5 раз чаще, чем федеральные судьи.
Палка о двух концах
Новейшей судорогой гуманизма реформаторов является широко обсуждаемый проект закона об изменениях и дополнениях УК РФ, внесенный в Государственную Думу Президентом Российской Федерации. Это очень большой текст, который следует читать особо тщательно. За некоторыми либеральными предложениями (например, о смягчении ответственности несовершеннолетних) скрывается репрессивная тенденция. Автор законопроекта решил гуманизировать уголовную политику путем ее ужесточения.
Реальное облегчение должны получить лица, виновные в незаконном получении кредита, мошенничестве, экологических преступлениях, а также в ряде преступлений с политической подоплекой: призывах к экстремистской деятельности, организации экстремистского сообщества, возбуждении национальной розни, призывах к агрессивной войне. Планируется вовсе декриминализировать обман покупателей и ложную рекламу. Своеобразный выбор субъектов для приложения гуманизма, не так ли?
Что касается основного контингента колоний и тюрем - бедноты, совершившей кражи и другие корыстные преступления, то для облегчения их участи прописаны два целебных, на первый взгляд, рецепта.
Во-первых, планируется устранить в Уголовном кодексе упоминание неоднократности совершения преступлений как их квалифицирующего признака (иными словами, при повторном совершении аналогичного преступления наказание не будет возвышаться степенью). Однако в УК РФ остается норма о совокупности преступлений. В итоге наказание за совершение нескольких преступлений небольшой и средней тяжести можно будет доводить до 10 лет лишения свободы (вместо прежних максимальных 5 лет лишения свободы), а за более тяжкие преступления - и до 25 лет лишения свободы. Если сейчас юноша 19 лет, совершивший 4 квартирных кражи, может быть осужден не более чем на 6 лет исправительной колонии, то с принятием "либеральных" президентских поправок - на 24 года (6 х 4). Можно себе представить, какой простор открывается для взяточничества в следственных и прокурорских подразделениях, как хорошо заработают на этом наши неподкупные судьи, в среде которых, по данным фонда ИНДЕМ, уже вращается ежегодно более 270 млн долларов - плата за коррупционные услуги. Нормы, гарантирующие произвол судей, сопровождаются в законопроекте положениями, позволяющими судьям игнорировать вердикт коллегии присяжных заседателей о снисхождении, не назначая в таком случае наказания более мягкого, чем предусмотрено законом (на юридическом языке это называется "ниже низшего" предела санкции).
Вторая идея реформаторов в пользу бедных еще забавнее. Вместо конфискации имущества и на фоне уменьшения на 1-2 года причитающихся максимальных сроков лишения свободы предполагается введение огромных штрафов. Например, женщине, укравшей со склада мешок картошки или стащившей из соседского хлева поросенка, может быть назначено наказание в виде штрафа в размере до 200 тысяч рублей. Отчего никому из сочинителей законопроекта не пришло в голову, что, если бы эта несчастная мать имела хотя бы четверть данной суммы, она могла бы прокормить своих детей, не посягая на чужую бульбу и не своего хряка? Но дело не только в оторванности "реформаторов" от жизни. В законопроекте затерялась коротенькая норма, позволяющая заменять штраф лишением свободы (сейчас это невозможно). Не о смягчении наказания речь идет, не о сокращении численности тюремного населения, а о пропагандистском ходе: лишение свободы несостоятельным согражданам будет назначаться не сразу в приговоре, а спустя некоторое время в постановлении суда.
Слово и дело
Не столько законы лежали испокон веков и лежат ныне в основе судебной практики, сколько политическая воля главы государства и "указивки" судейского начальства - это-то и страшно, ибо при таком раскладе судебная власть фиктивна, а демократические изменения обратимы хоть на 70 лет назад.
Понятно, что, если право в государственном механизме на вторых ролях, от авторов законов не требуется особой юридической образованности и изощренной законодательной техники. Как пел Пьер-Жан Беранже: "Но не талант ведет в министры..."
Малоквалифицированное законотворчество, однако, отнюдь не означает отсутствия квалификации у авторов соответствующих текстов. Другое дело, что эта квалификация - не обязательно юридическая. И тут настало время отделить говоримое от делаемого.
Фактически новейшее российское законодательство следует рассматривать сквозь призму укрепления вертикали власти и пресловутой идеи "ручного управления" страной. Накануне выборов эти приоритеты власть предержащих вполне логичны.
В результате серии поправок, внесенных в судоустройственные законы 15 декабря 2001 года, судьи утратили многие гарантии независимости. Была введена их дисциплинарная и административная ответственность; в случае заключения судьи под стражу он, не будучи признан виновным в совершении преступления, теряет жалование, то есть средства к существованию и организации своей защиты.
В квалификационные коллегии судей, решающие вопросы прекращения судейских полномочий, рекомендации кандидатов на замещение судейских вакансий, присвоения судьям квалификационных классов, были назначены представители Президента Российской Федерации, а также - законодательных органов субъектов Российской Федерации. Однако депутаты местных легислатур потеряли право давать согласие на назначение федеральных судей.
Судьи областных, краевых и к ним приравненных судов, как и районные судьи, отныне назначаются сперва на срок 3 года, и только затем рассматривается вопрос об их пожизненном назначении на должности (если вели себя хорошо и были послушными, разумеется). Предварительное обсуждение кандидатур на судейские должности доверено Комиссии при Президенте Российской Федерации (Указ Президента Российской Федерации от 4 октября 2001 года N 1185), в составе которой преобладают представители "силовых" структур и чиновники Администрации Президента. Из 17 членов Комиссии прокуратуру, МВД и другие правоохранительные органы представляют 5 и президентские структуры - 7 должностных лиц; собственно судейский корпус представлен лишь 3 голосами. Интересно, что еще в 1994 году было установлено и официально признано, что МВД ведет "черный список судей", склонных выносить мягкие обвинительные и оправдательные приговоры; тогда в этом документе упоминалось 111 судей разных уровней. Можно представить себе, какими сведениями о кандидатах в судьи руководствуются чиновники силовых структур, решая, рекомендовать ли Президенту назначить их на должность пожизненно.
Федеральный закон от 14 марта 2002 года "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" установил крайне несовершенный порядок рассмотрения вопроса о прекращении судейских полномочий, облегчающий председателям судов расправу с неугодными, то есть не зависимыми от указаний начальства, судьями. При этом порядок рассмотрения представления о прекращении судейских полномочий урегулирован не законом, а актом Высшей квалификационной коллегии судей. В законе не только не говорится о праве судьи защищать свои интересы с помощью адвоката и заявлять отвод заинтересованным в исходе дела коллегам (а этими правами пользуются европейские судьи, когда министр юстиции требует у Высшего совета магистратуры прекращения их полномочий), но даже не упоминается право судьи давать объяснения в заседании квалификационной коллегии.
Судья, полномочия которого прекращены, потерял право обратиться с жалобой в Высшую квалификационную коллегию судей, расположенную в столице и относительно независимую от местных властей, но должен жаловаться в краевой (областной) суд, председатель которого, как правило, является инициатором увольнения судьи.
Следует подчеркнуть, что огосударствление коснулось не только квалификационных коллегий судей, но и адвокатуры - института гражданского общества. Отныне приемом экзаменов у претендентов на статус адвоката и дисциплинарной практикой ведает квалификационная комиссия, в составе которой из 13 членов: 2 представителя от органа юстиции; 2 представителя от судов; 2 представителя от законодательного органа соответствующего субъекта Российской Федерации (ст. 33 Федерального закона от 31 мая 2002 г. "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации").
Граждане Российской Федерации последовательно лишаются в судебной области права "принимать участие в ведении государственных дел" и участвовать в отправлении правосудия. Статьи 22 и 26 уже упоминавшегося Федерального закона от 14 марта 2002 года "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" не требуют от квалификационных коллегий судей Российской Федерации рассматривать в заседаниях жалобы граждан на судей Из почти 20 тысяч жалоб, ежегодно поступающих от граждан в квалификационные коллегии судей, наиболее распространенные обращения касаются случаев волокиты; грубого нарушения судьями процессуального закона; оскорбительного поведения судей в заседаниях. Фактически какие ни на есть решения по жалобам граждан принимаются квалификационными коллегиями не более чем в 4% случаев. Отказ квалификационной коллегии рассмотреть по существу жалобу гражданина на судью и уклонение коллегии от разбирательства жалобы оспаривать негде.
Российское гражданское процессуальное законодательство (новый ГПК РФ действует с февраля 2003 года) исключило участие народа в отправлении правосудия; институт народных заседателей ликвидируется и в уголовном судопроизводстве с 1 января 2004 года. Участие присяжных заседателей в рассмотрении гражданских дел не допускается, а в уголовных делах предполагается менее чем по 1% рассматриваемых судами обвинений.
Предпосылкой принятия таких законов оказался сговор старосоветской судейской бюрократии с новопрезидентскими чиновниками. По-видимому, главным пунктом контракта явился размен независимости судебной власти на терпимость Президента к устаревшему судебному начальству. Многие из председателей судов, которые по новому законодательству должны были сохранять свои должности на протяжении 6 лет и не более двух сроков подряд, стали исчислять эти сроки не с момента, когда они фактически возглавили всероссийскую или местную судебную пирамиду, и даже не со дня внесения поправок в законодательство о статусе судей (2001 год), а лишь с 2003 года. Неплохая фора!
По сути, судебная реформа, возобновленная в нынешнем веке президентским окружением, изменила свою направленность; демократический вектор оказался бюрократическим флюгером.