 |
Главная страница | Номера | Именной указатель | Где купить журнал |
Георгий ЦелмсДорога в британскую тюрьму
Судьи на общественных началах
Семь дней мы изучали британскую тюрьму и сравнивали с нашей дорогой в места не столь отдаленные. Начали с судов, а затем прошли всю цепочку пенитенциарной системы до конца...
Первые же шаги просто поразили. Оказалось, что британские мировые суды принципиально отличаются от наших. "Глядя из Лондона", мы увидели, что институт мировых судей, внедряемый у нас, не более чем имитация..
Что такое мировой суд по-русски? Это несколько тысяч дополнительно набранных профессиональных (и не очень) судей. Они рассматривают элементарные дела и призваны несколько разгрузить районные суды. В итоге просто увеличилось судейское сообщество. По словам заслуженного юриста РФ Сергея Пашина, начинавшего судебную реформу в России, поначалу предполагалось, что в мировых судах будут заседать обыкновенные граждане "на общественных началах", но никак не профессионалы. Именно такими были мировые суды в дореволюционной России. Именно так функционируют эти суды в развитых, как мы говорим, странах. Но потом реформа захлебнулась, и все было перевернуто с ног на голову...
В Великобритании же вот уже несколько веков в судопроизводстве активно участвует все общество. Бесплатно. И "мировой суд" означает суд мира, мирян. Это суд обычных граждан, которые судят "в свободное от работы время".
Стать мировым судьей имеет право каждый в возрасте от 21 года до 70 лет. Лишь бы не было криминального прошлого и психических заболеваний.
Конечно же существует конкурс. И прежде чем Лорд-канцлер утвердит претендента в статусе мирового судьи, тот дважды проходит собеседование. Он должен показать знание местных условий, основ юриспруденции (самый минимум), а главное - продемонстрировать способность судить по справедливости, "по совести". Отборочную комиссию заботит также, чтобы в судах были представлены по возможности представители всех этнических групп, профессий и возрастов.
Всего по стране действует 30 тысяч судей-волонтеров. Каждый из них обязан участвовать, как минимум, в 26 судебных заседаниях в год. В Уимблдоне, где мы побывали, за год мировой суд рассматривает около семи тысяч дел. Таких "районных" судов по стране 42. Итого, в среднем 280 тысяч дел в год. Львиная доля! Вышестоящая судебная инстанция, Королевский суд (дела в нем рассматривает один судья-профессионал или же суд присяжных под председательством профессионала), берет на себя примерно четверть дел. А три четверти рассуживают самые обычные люди. На этом экономятся немалые деньги. Но главное тут, понятно, не только деньги.
В мировые суды поначалу поступают абсолютно все уголовные дела. И именно они определяют задержанному "меру пресечения": решают, арестовывать его или нет. Это, пожалуй, самая сложная миссия мировых судей: не разбирая вопрос по существу, определить, можно ли человека, обвиненного иногда и в совершении серьезнейшего преступления, отпустить до суда под залог либо под поручительство. Вдруг да убежит? Вдруг еще кого-нибудь убьет или ограбит?
Хотя британские мировые судьи и жалуются на скудость информации о правонарушителях, судьбу которых (сажать или не сажать) они решают, информации этой, по нашим меркам, не так уж и мало. Специальная служба пробации (о ней я расскажу ниже) по запросу суда сообщает о подсудимом массу важных сведений. И о его жилищных условиях, и о его характере, и об окружении, и о взаимоотношении с алкоголем и наркотиками. Она также снабжает суд результатами тестирования обвиняемого: склонен ли он к побегу, опасен ли для общества. С учетом всего этого суд и выносит свое решение. Строго индивидуально.
В наших же судах, которые с недавних пор стали определять "меру пресечения" (раньше это делали следователь и прокурор), подолгу голову не ломают: если потенциально преступление тянет больше чем на два года тюрьмы, обвиняемого, скорее всего, арестуют.
В Уимблдонском мировом суде на наших глазах была рассмотрена дюжина дел. И ни одного грешника не отправили за решетку.
Итак, мировые суды Великобритании принимают решение по каждому задержанному: сидеть ему в тюрьме до суда или не сидеть. Кроме того, распределяют дела "по подсудности": что оставить себе, что передать в Королевский суд.
Все дела несовершеннолетних правонарушителей, вне зависимости от тяжести преступления, рассматривают только мировые судьи. И не каждому это доверено. А лишь тем, кто специализируется на подростках. Так что ювенальная юстиция в Великобритании не требует "дополнительного финансирования" - камень преткновения, из-за которого подростковая юстиция в России не внедряется.
Три главные сферы юстиции, относящиеся к компетенции мировых судов: уголовная сфера (нетяжкие преступления), семейное право, правила и лицензии для питейных заведений и игорных домов (таких здесь великое множество).
У нас, естественно, возник вопрос: как же могут люди, знакомые лишь с азами юриспруденции, находить дорогу в юридических дебрях? Оказывается, проводником служит консультант-юрист. Его дело - подсказывать, разъяснять, если потребуется, нормы закона. Кроме того, судьи вооружены "Рекомендациями", сочиненными для них ассоциацией мировых судей.
Характерно, что приговоры мирового суда оспариваются осужденными чрезвычайно редко: на несколько тысяч приговоров одна-две апелляции. Видимо, преступники воспринимают их как справедливые.
По опросам, большинство англичан (как и россиян) выступают за самые суровые меры наказания преступников. Став же мировыми судьями и вникая в дела, люди становятся добрее. А точнее сказать - они умнеют. Мировые суды выносят примерно половину оправдательных приговоров. Королевские - 25 процентов. Для сравнения: в России оправдательных приговоров менее половины процента.
И в тюрьму мировые суды отправляют лишь ничтожную часть подсудимых. Благо здесь существует много альтернативных методов наказания.
Вот достаточно типичное дело. Некий девятнадцатилетний разгильдяй, уже судимый и лишенный водительских прав, угнал чужую машину. Да еще и разбил ее. Естественно, "был выпимши". Вину свою он признал полностью. Разве что оспаривал степень опьянения.
На наш российский стандарт - -видеть бы ему небо в клеточку, и не один год. А тут, после "прения сторон" (защиты и обвинения), судья, посовещавшись с двумя своими коллегами, долго говорит ему нравоучительные слова. И завершает свою речь так: "Вы, конечно, заслуживаете тюрьмы, но, учитывая ваш юный возраст, мы даем вам последний шанс". За кражу и порчу машины подсудимому назначили 61 час бесплатных общественных работ, а также штраф в несколько сотен фунтов, которые он по частям должен выплачивать страховой компании, оплатившей ремонт. Ну а за то, что был пьяным за рулем, да еще раньше лишался на год права водить машину, ему запретили садиться за руль целых три года. Что же касается пристрастия к выпивке, то незадачливому угонщику предписано пройти лечение от алкоголизма. Приговор придется исполнять строго. При любом нарушении предписанного его препроводят в тюрьму.
Если читатель подумает, что британские законы очень добры, то ошибется. Недавно, например, одну непутевую мамашу посадили за решетку на два месяца. Исключительно за то, что пятеро ее детей никак не желали ходить в школу. Эта история попала на ТВ и в газеты. И все непутевые мамаши Британии погнали своих детей в школу...
Итак, каковы плюсы настоящего, а не мнимого мирового суда? Колоссальная экономия средств, поскольку все судьи - волонтеры. Отсутствие клановой судейской деформации, то есть искаженного сознания, к которому часто приводит длительное исполнение профессии (например, черствость, жестокость, шаблонный подход и пр.). Мировые суды не оставляют места для коррупции - ведь составы постоянно меняются, и никогда не угадаешь, кого надо задобрить. Ну и наконец - правовое просвещение общества. Многие граждане проходят обучение в роли судей.
Лишенные свободы, но не прав
В британской тюрьме поражает все: меню заключенных (есть даже котлета по-киевски), оборудование камер (не хуже номера нашей дешевой гостиницы), роскошные тренажерные и спортивные залы, право арестантов без ограничения говорить по телефону, возможность некурящим сидеть отдельно от курящих, мастерские, где режут по дереву и занимаются компьютерной графикой. Здесь даже директора тюрем похожи на университетских профессоров... Но больше всего поражает право "представителей общества" в любое время суток входить в камеры. У них для того есть даже свои связки ключей. Вот мы и расхаживали по тюрьмам с "визитерами", заглядывая во все уголки, куда пожелали.
Видеть "общественный контроль" в действии было нам особенно интересно. Ведь уже шесть лет в России идет борьба за внедрение подобного контроля за всеми закрытыми учреждениями, и в первую очередь за местами лишения свободы. Пройдя три чтения в Госдуме, он был торпедирован Советом Федерации. Дума нового созыва все никак не может начать процедуру - Правительство РФ сначала по нелепым причинам давало на проект негативный отзыв, а сейчас просто "тянет резину"...
Мы имели возможность посмотреть тюрьмы разного режима, в том числе и самую строгую, категории "А", - "Лонг Лартин", для самых отпетых. Тут сидят и приговоренные к пожизненному заключению. В частности, абсолютный чемпион мира по отсидке, проведший за решеткой 52 года. Этот убийца детей был приговорен к смертной казни. Однако в день приговора происходила коронация Елизаветы, и в честь такого события злодею даровали жизнь. (Смертная казнь в Великобритании была отменена 30 лет назад.)
Прогуливаясь по тюремному коридору вместе с председателем Совета, посетителем этой тюрьмы Дэвидом Уотерзом (бывшим директором школы, ныне пенсионером), мы увидели, что одна камера занавешена клеенкой, а из нее раздаются страшные вопли. Нам, естественно, позволили заглянуть. Картина открылась не из приятных: вся одноместная камера была буквально завалена фекалиями. Арестант старательно замазал ими даже смотровое окошко. Увидев нас, он слегка очистил его и стал объяснять Дэвиду причину своего поведения. Оказывается, в тюрьмах подобное не в новинку и называется это "грязным протестом".
Зек объяснял, что когда-то его избили в этой тюрьме, потом перевели в другую тюрьму и вдруг опять вернули сюда. Вот он и протестует.
Можно себе представить, что бы с таким протестантом сделали у нас. Да его бы избили до полусмерти и заставили съесть собственные испражнения. Или стража, или сокамерники.
Сокамерников у британца нет. Стража каждое утро лишь спрашивает его: "Не желаете ли принять душ и убраться в камере?" - и, услышав ругательства в ответ, удаляется. Так продолжается уже две недели. Еду, однако, он принимает. Вот если бы объявил голодовку, у администрации тюрьмы была бы большая головная боль. Насильно кормить здесь запрещено законом - это приравнивается к нападению на человека. Как не вспомнить Андрея Дмитриевича Сахарова, которого садистски мучили искусственным кормлением...
Было похоже, что зек намерен прекратить свой "грязный протест", но ему хотелось сохранить лицо. Он потребовал от Дэвида гарантий, что его не изобьют, и Дэвид это обещал. (Он конечно же выполнит свое обещание.)
В любой британской тюрьме существует отделение сегрегации. Там сидят так называемые "уязвимые" - зеки, которые опасаются насилия со стороны других сидельцев. Это лица, совершившие сексуальные преступления, разоблаченные стукачи, должники, которые не смогли рассчитаться с кредитором... Кроме того, в "сегрегации" обитают "пожизненники", и здесь же находятся штрафные камеры, называемые у нас ШИЗО.
Всех сидельцев, кроме проштрафившихся, лишь на ночь закрывают в камерах (на одного-двух человек). Все остальное время они могут свободно передвигаться в пределах своей территории, общаться, играть в холле в настольный теннис или, скажем, в бильярд. В том числе и приговоренные к пожизненному заключению. Понятно, что все постоянно находятся под контролем.
Наручники в британских тюрьмах увидеть трудно. Для нас было просто шоком наблюдать злодеев, разгуливающих без наручников. Выводят заключенных, в том числе и самых опасных, за пределы отделения также без наручников - в сопровождении трех сотрудников. У сотрудников нет даже дубинок. Причем треть стражей тюремного порядка - женщины. Как нам объяснили, "для смягчения нравов заключенных".
Рассказывают, что три года назад начальник одной из российских тюрем, находясь с дружеским визитом в Англии (пять британских тюрем считаются побратимами российских), усомнился в способностях женщины - начальницы мужской тюрьмы - справляться с ситуацией. Наш двухметровый здоровяк-соотечественник и фразы не успел окончить, как лежал уже на полу с выкрученными за спину руками. А женщина гордо на нем восседала.
Персонал здесь хорошо обучен, его постоянно тренируют специальные инструкторы. Нам показывали подобные тренировки: три человека должны были войти в камеру к "взбунтовавшемуся зеку" и отобрать у него нож и палку. Брали, что называется, голыми руками. Экипировка как у хоккеистов, в руках щит из плексигласа шириной почти с дверь. Двое врываются в камеру, прижимая бунтаря щитом к стене, а третий заламывает ему руки. Болезненно? Да. Но никакого членовредительства. При подобной процедуре обязательно присутствие медика и члена Совета посетителей. Чтобы не случилось "превышения полномочий". Мы спрашивали, не применяется ли в подобных ситуациях газ или на худой конец струя воды из брандспойтов. Переводчик старался изо всех сил, но нас долго не могли понять...
Бунты и захват заложников здесь, хоть и редко, тоже случаются. Но при подавлении никакого спецназа. Справляются собственными силами. Если очень серьезное ЧП, мчатся друг другу на помощь. Чистая экономия средств. Это нам не жалко раскошеливаться на спецназ. Бойцы его обычно маются от безделья, разве что развлекают себя тренировками - врываются время от времени в тюрьму и в качестве повторения пройденного избивают, увечат зеков.
Может быть, у англичан избыток тюремного персонала? Примерно на десять - одиннадцать зеков приходится один сотрудник тюремного ведомства. У нас на миллион зеков (в настоящий момент на 900 тысяч) 230 тысяч аттестованных сотрудников ГУИНа. Если всех поделить на тюремное население, получится по одному на четырех-пятерых заключенных. Вот только у нас львиная доля персонала приходится на управленческий аппарат.
Штрафные камеры были мне особенно интересны. Мне довелось видеть в колониях и следственных изоляторах Тверской области камеры для проштрафившихся. Это было нечто ужасное. Стены специальной угнетающей конструкции - "под шубу", а на них иней, цементный пол, холод, тусклый свет под потолком, табуретки, на которые и присесть-то трудно, так они малы. А сидеть приходится большую часть суток - лежак в шесть утра убирается до отбоя... Масса жесточайших запретов, в том числе запрет на чтение книг. Выход из камеры согнувшись гусиным шагом (на цыпочках), руки в наручниках вывернуты назад, пальцы растопырены. По ТВ как-то показывали наших "пожизненников", выводимых в таком унизительном виде. Кто-то ведь специально придумывал такие жуткие позы для заключенных. Якобы ради безопасности... В британской тюрьме подобного нет и в помине. А заключенные там встречаются отнюдь не менее опасные. Мы побывали в камере "пожизненника", который убил своего обидчика и съел его мозги. У него в камере птички прыгают в клетке. И этот любитель фауны кормит их фруктами.
Штрафные камеры для провинившихся в тюрьме точно такие, как все остальные. И освещение, и "удобства". Нет только телевизора, радиоточки да мебель попроще. Можно курить (у нас нельзя). На день, после подъема, наказанный обязан убирать постельное белье. И если вздумает поваляться - придется обойтись матрацем. Главное же наказание - его лишают общения. Камера постоянно заперта.
Уже в первые 24 часа грешника в штрафной камере обязательно посещает контролер-общественник (посетитель). Если он сочтет меру наказания справедливой - сидеть тому положенные 14 дней (максимальный срок). Если у визитера возникнут сомнения, то начнутся консультации с администрацией, новые проверки, доклады наверх, вплоть до министра.
Продление срока пребывания в штрафной камере до одного месяца возможно лишь при согласии Совета посетителей. А дает такое согласие Совет крайне редко. Раньше начальник тюрьмы имел право держать там "неисправимого" до 42 дней в году. Но Европейский суд по правам человека в Страсбурге посчитал, что такое право может быть лишь у суда. Логика примерно такая: нагрубил тюремной администрации, отказался выйти на работу (наиболее частые прегрешения) - в уголовном порядке это не преследуется. Так что пришлось англичанам срочно исправляться. У нас, как известно, в штрафных помещениях различного рода (ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ) арестанта можно держать с минимальными перерывами чуть не весь срок.
Гуманизм британской тюремной системы очень рационален. Все направлено на то, чтобы человека не обозлить сверх меры, не превратить окончательно в зверя. И если не удастся сделать его лучше, то, по крайней мере, не сделать хуже. Ведь срок закончится, и он выйдет на свободу. И ожесточенность вернется страшным бумерангом...
Кстати, выйдет на свободу и абсолютное большинство приговоренных к пожизненному сроку. Вечных сидельцев на всю Великобританию только 23 человека. А примерно 5 тысяч "пожизненников" покинут тюремные камеры через 10-12 лет. Если будут вести себя как положено.
Ясно, что все эти люди не просто отсиживают срок - с ними деятельно работают самые различные службы. Медики стараются избавить их от пристрастия к наркотикам и алкоголю, представители образовательного ведомства - чему-нибудь обучить (некоторые даже не умеют читать и считать), психологи и психиатры тоже трудятся над больными душами, духовные пастыри делают свое дело...
Каждый осужденный знает свою перспективу. Скажем, через пять лет при примерном поведении он сможет рассчитывать на иной режим содержания и т.д.
Конечно же здесь, решаясь на освобождение "пожизненника", серьезно озабочены безопасностью общества. Поэтому кандидат на освобождение проходит тщательное тестирование на "степень риска". И на воле его не оставят без бдительного надзора. При этом под надзором он будет всю оставшуюся жизнь, но уже вне тюрьмы.
Сравните с нашими "пожизненниками". Лишь отсидев 20-25 лет, да еще в зверских условиях, они могут рассчитывать на изменение режима. Понятно, что, если кому-нибудь в конце концов и удастся выйти на свободу, ждать от него можно еще более ужасных преступлений. Как показывают опросы, 13% наших "пожизненников" предпочли бы своему положению смертную казнь. Удивительно, что так мало...
И еще один поразительный для нас, россиян, факт: британская тюрьма освобождается от тюремных врачей (на сленге - "лепил"). В 2008 году все их функции перейдут к врачам Министерства здравоохранения, то есть независимым от воли тюремного начальства. Они будут работать по контракту. Давняя мечта наших правозащитников.
Был во время нашей поездки один случай, когда и нам удалось удивить наших благополучных хозяев. Мы рассказали о семейных свиданиях наших сидельцев - до трех суток. В Англии подобной роскоши нет. Би-би-си сразу же ухватилась за этот факт и с восхищением поведало своим телезрителям "о сексе в российских тюрьмах".
Права зеков в британских тюрьмах надежно защищены. Охраняет их слаженная система контроля. И не только государственного, но, как уже говорилось, общественного. Все части этой системы абсолютно независимы от тюремного ведомства и замечательно дополняют друг друга.
Общественный контроль начинается с первых минут задержания полицией. Этому мы сильно позавидовали - ведь именно в наших изоляторах временного содержания, где всевластие оперов и следователей никаким контролем не ограничено, и происходят самые жуткие пытки...
Итак, учреждения пенитенциарной системы проверяют: служба Главного инспектора тюрем, служба омбудсмена (уполномоченного по правам заключенных) и, как уже говорилось, Совет посетителей тюрем.
Служба Главного инспектора инспектирует в год примерно 50 тюрем. Изучается до сотни различных аспектов тюремной жизни. Главное: насколько защищены самые слабые (уязвимые) заключенные, со всеми ли обращаются достойно, все ли заключенные закрепляют и развивают свои связи с обществом. Результаты проверок сводятся в пространный отчет под названием "Сводка здоровья тюрьмы". И отчет публикуется, он доступен обществу.
Должность главного инспектора тюрем исполняет Энн Оуэрс, занимавшаяся ранее правозащитой. Формально конечно же глава пенитенциарной системы, разгневанный, скажем, ее принципиальностью, может не продлить с нею контракт. Но это маловероятно. Потому что министру крайне выгодна "здоровая тюрьма". И не по видимости, а по сути. Уже хотя бы потому, что параллельно проверку ведут еще две абсолютно независимые службы.
Приказом министра внутренних дел омбудсменом назначен Стивен Шоу. Ранее он работал в Совете посетителей тюрем. Он абсолютно независим от тюремной службы, которая также подчиняется МВД.
Службу омбудсмена интересуют жалобы заключенных. Если жалоба будет признана обоснованной, тюремной службе поступит соответствующая рекомендация. И вряд ли кто осмелится эту "рекомендацию" не исполнить. Жалобы принимаются не только от заключенных, но и от тех, кто исполняет альтернативное наказание. Отчет службы омбудсмена также публикуется и доступен обществу.
Ну и, наконец, самая мощная контрольная служба - Совет посетителей. Вся она, как говорилось, за исключением оплачиваемых руководителей, состоит из волонтеров, то есть представителей общества. Государство им оплачивает только дорожные расходы.
Всего в Англии и Уэльсе 1750 членов Совета визитеров на 137 тюрем. Каждая тюрьма имеет свой Совет. Члены Совета посещают "свою" тюрьму постоянно. В большинстве своем это люди, вполне успешно занимающиеся своим профессиональным делом. По одной тюрьме нас сопровождал владелец ресторана Винсент, по другой, как я уже рассказывал, бывший директор школы Дэвид. По третьей - замечательная Патришия (Триша) Брэдбери. Она возглавляет службу пробации в Уэст Мэрси, а на общественных началах заседает в мировом суде.
Каждый представитель Совета в свое дежурство стремится обойти все камеры - выяснить, есть ли жалобы. Тем жалобщикам, которые претендуют на разговор без свидетелей, назначается час аудиенции. Встреча происходит один на один. Если заключенный очень опасен, разговор происходит через стекло в специальной комнате. Содержание жалоб достаточно красноречиво. Мусульманин жалуется, например, что ему предложили свинину. И хотя в тюрьме существует и вегетарианский стол, "замечание по мясу" принимается.
Патришия демонстрирует нам тональность разговора. Подчеркнутая нейтральность. Посетитель не стремится сразу же принять сторону заключенного и обвинить администрацию. Он должен разобраться в конфликте. Наши правозащитники, добивающиеся общественного контроля над местами заключения, чаще всего представляют себе этот контроль как безусловную защиту арестантов. У нас конечно же своя специфика и подчас нарушаются самые элементарные права, но поучиться держать дистанцию по отношению к обеим сторонам (заключенным и служащим тюрьмы) не мешало бы.
Абсолютное большинство контролеров осуществляет свою благородную миссию бесплатно. У нас же контролирует места лишения свободы огромная армия прокуроров. Скверно контролирует. И отнюдь не бесплатно.
Как уже говорилось, всех членов Совета посетителей утверждает министр внутренних дел. Уже в силу этого можно было усомниться в их независимости. Но она абсолютна! Министр никогда не посмеет отстранить от дел чересчур принципиального посетителя. Это результат развитого гражданского общества: власть зависит от общества и вынуждена усердно ему служить.
Советы посетителей существуют в Великобритании уже более ста лет. Опыт накоплен уникальный. Даст Бог, и мы доживем до общественного контроля над самыми закрытыми системами государства.
"Пробация" - пока на русский не переводится
Вообще-то "пробация" - юридический термин, употребляемый преимущественно в англосаксонских странах. Означает он работу с условно осужденными, на которых налагаются определенные обязательства по исполнению наказания. Однако функции службы пробации, с которыми мы знакомились, значительно шире. В Великобритании эта специальная служба опекает правонарушителя до тюрьмы, в тюрьме и после нее.
Британцы щедро субсидируют специальную правоохранительную службу пробации. Они считают, что немалые затраты на нее должны окупиться с лихвой.
Всего в Англии и Уэльсе 42 региональных службы пробации (именно столько же полицейских участков). В каждой службе 350 классных и высокооплачиваемых специалистов. Итого, почти 15 тысяч человек. Служба пробации ведет по стране надзор за 200 тысячами правонарушителей (30% из них - это освобожденные досрочно). В среднем на одного сотрудника приходится 13-14 преступивших закон.
В России условно осужденными или досрочно выпущенными из заключения (а таких у нас 600 тысяч) занимается уголовно-исполнительная инспекция. Но нагрузка на нее немыслимая - на одного человека (чаще неспециалиста) приходится более 300 правонарушителей. В лучшем случае они лишь отмечаются у инспектора этой службы.
Впрочем, в Великобритании функции службы, как уже говорилось, гораздо шире. Она включается в работу сразу же с момента, когда правонарушитель попал в полицию. И сопровождает его затем на суде и после суда. Главная задача, за решение которой берутся немедленно, - помочь преступнику вернуться к нормальной жизни. Повторю: с момента его ареста. Заботит службу как защищенность преступника, так и безопасность общества.
Когда подходит время суда, специалисты этой службы уже знают многое о правонарушителе. Они побывали у него дома, познакомились с семьей, с окружением, знают состояние его здоровья. Не раз побеседовали и с самим обвиняемым.
В случае если мировой суд, избирающий меру пресечения (арестовать или нет), попросит службу пробации предоставить сведения об обвиняемом, а так чаще всего и бывает, сотрудники службы оперативно добирают всю необходимую информацию. Встречаются с наркологами, чтобы узнать, не было ли у их "подопечного" проблем с наркотиками и алкоголем, запрашивают психдиспансер. Подолгу разговаривают с защитником и обвинителем. При этом стараются оставаться нейтральными, чтобы составить истинный портрет правонарушителя. Кроме того, его тестируют на предмет риска: убежит - не убежит, совершит или не совершит новое преступление, оставаясь на свободе, и т. д.
Представители службы пробации до суда встречаются с судьями и обязательно присутствуют на суде.
Наш суд, который с недавних пор также решает: сидеть или не сидеть обвиняемому (подозреваемому) до конца следствия, тоже вроде бы обязан запрашивать массу сведений. Но получает далеко не все. И с большим опозданием. А главное, защитник и представитель обвинения тянут одеяло на суде каждый в свою сторону. И каждый стремится утаить не выгодную его "стороне" информацию. В то время как служба пробации стоит как бы над схваткой. И ее отчет, понятно, более объективен.
После того как мировые судьи приняли решение об аресте, работа службы продолжается. Теперь сотрудники службы пробации готовят рекомендации суду, чтобы судьям было легче вынести справедливый приговор. Понятно, что суд не всегда соглашается с рекомендациями. Статистика такова: в 30 случаев из 100 мировой суд принимает более жесткое решение, чем советует ему служба пробации. Но в 70 случаях - такое же! Вышестоящий Королевский суд не соглашается чаще - примерно в 50 случаях из 100.
В первые тюремные сутки служба пробации очень важна для арестованного. Именно тогда решается, в каком отделении ему сидеть - в отделении для уязвимых или в общем. Кроме того, у новичка-заключенного после ареста могут возникнуть на воле различные проблемы: с детьми, жильем, со страховыми взносами. А ведь от этого зависит, и в каком настроении он будет сидеть, и возможность возвращения "к новой жизни с чистой совестью". Надо ли говорить, что тюремному персоналу также крайне важна информация о новом заключенном?
С недавних пор здесь удалось преодолеть традиционное межведомственное недоверие: и полиция, и служба пробации, и Совет посетителей, и администрация тюрьмы, а также многие другие организации, занятые исправлением преступника (медицинские, образовательные и пр.), делятся информацией, координируя действия друг друга.
Не оставляют без внимания специалисты службы пробации и семью заключенного. С ней постоянно поддерживается контакт. Важно, чтобы семья не порывала связи с арестантом, писала ему, посещала. Не забывают также и потерпевших - регулярно информируют о том, как "исполняет наказание" их обидчик, когда он выйдет на свободу, узнают, не опасаются ли они его возвращения.
Особенно активно работает эта служба с теми заключенными, у кого близится срок освобождения. Надо помочь выходящему из тюрьмы с жильем, с работой, с возвращением в семью, в общество. Причем содействует этому много других служб и различных благотворительных фондов.
У нас всем этим занимается один-единственный сотрудник колонии или тюрьмы. Возможностей у него, понятно, немного. Вот и отправляются частенько бывшие зеки бомжевать, мечтая подчас о возвращении в тюрьму - "в дом родной".
Службу пробации участка Уэст Мерси, с которой мы познакомились (на ее территории шесть тюрем) возглавляет Патришия Брэдбери. О ней я уже упоминал. Патришия, кроме того, член Совета посетителей тюрем и мировой судья. Так что ее служба пробации время от времени помогает ей судить и контролировать тюрьму. Сотрудники службы пробации Уэст Мерси рассказывали, что если в судейском кресле находится их шеф, отчеты приходится делать особенно тщательно.
На 350 сотрудников в год приходится три тысячи правонарушителей - и в тюрьмах, и на воле. Под их надзором исполняется 90 тысяч часов "общественно-полезного труда" - один из видов альтернативного тюрьме наказания.
Он практикуется в Великобритании очень широко. И хотя найти "принудительную" работу для осужденных непросто, служба пробации старается изо всех сил, чтобы она была еще полезной и для общества, и для грешной души наказанных. Например, мы видели троих правонарушителей, преобразившихся в маляров. Новоиспеченные маляры усердно красили (а попробуй иначе, когда рядом строгий попечитель) спортивный зал Армии спасения. Зал для местной детворы. Так что труд благородный.
В Томске я наблюдал работу условно осужденных "малолеток" - они расчищали на улицах снег. Пока это у нас называется экспериментом и распространения не имеет.
Кстати, из троих английских тружеников поневоле - двое осуждены за угон машины, третий за нанесение телесных повреждений средней тяжести.
Служба старается, насколько это возможно, подыскать работу, соответствующую профессии осужденного, его запросам. Нам рассказывали, как здесь, в Уэст Мерси, отбывал наказание знаменитый футболист - ему поручили тренировать детскую футбольную команду.
Если осужденный имеет постоянную работу, то он может, без отрыва от нее, исполнять свой долг перед обществом вечерами и в выходные дни.
Существуют и другие альтернативные наказания. Домашний арест, например. Когда выход из дома ограничен определенными часами. И регламентируются все внешние контакты. Нечто подобное предполагает и наш новый УПК, но у нас отсутствует механизм контроля. Не приставишь же к каждому осужденному милиционера. Вот наши судьи, понимая это, и игнорируют пока новую форму наказания. У британцев же вопрос решен посредством электронных "браслетов", которые помогают следить за "домашним арестантом". Стоит такая штука недешево - почти семьсот фунтов стерлингов (тысяча долларов). Но содержание в тюрьме обходится гораздо дороже.
Суд может принудить осужденного жить в специальных общежитиях службы пробации - здесь он находится под постоянным контролем. И обязан исправляться по определенным программам. Лечение от алкоголизма и наркомании также может быть назначено судом.
Иногда суд выбирает сразу несколько видов наказаний. Впрочем, у осужденного есть выбор: не желаешь исправляться на воле - ступай исправляться в тюрьму.
Добро порождает зло?
Суды здесь в сравнении с нашими гораздо милосерднее, пенитенциарная система гуманна и надежно защищает арестантов от насилия, мощные государственные и общественные службы помогают преступникам начать новую жизнь. А тюрьмы переполнены. Конечно не как у нас, но все-таки... Общая тенденция в столь разных странах?
Обратимся к помощи британских ученых. Ведь нам всем важно понять - к чему стремиться? Вроде бы к гуманной криминальной политике. Но почему рост заключенных наблюдается по всей Европе,давно взявшей эту политику на вооружение?
Нашим главным консультантом по этой проблеме была Джулиет Лайон, директор Фонда реформы тюрем. Фонд, созданный в 1981 году - негосударственное научное учреждение (140 сотрудников). Он существует на пожертвования и занимается научными исследованиями, а также дает консультации заключенным и их семьям, сотрудникам тюрем, студентам, научным работникам. Словом, "всем заинтересованным лицам".
В последнее время к научным изысканиям Фонда особый интерес проявляет правительство - британские власти, похоже, всерьез озабочены "неадекватным" ростом тюремного населения.
Сначала приведу "тюремную статистику", с которой нас познакомили в Фонде.
За последние десять лет количество заключенных в Великобритании увеличилось с 47 до 70 тысяч. А если сравнивать с 1961 годом - выросло более чем вдвое. На 100 тысяч населения приходится 140 заключенных. У нас более 800, так что британцам до нас еще далеко. А вот среди прочих стран Западной Европы Англия и Уэльс выглядят абсолютными лидерами: доля тюремного населения здесь на 40-60% выше, чем у них.
Тревожно выглядит и структура преступности. За десять лет число преступлений, связанных с насилием над личностью, выросло с 6400 до 9000, в два раза увеличилось число разбоев и грабежей, более чем в два - количество преступлений, связанных с наркотиками.
Соответственно увеличивается и продолжительность сроков заключения. Приговоренных к маленьким срокам (от трех до 18 месяцев) все меньше, а максимальное количество сидит от 18 месяцев до трех лет.
Итак, преступность растет, причем очень опасная. Какой же тут гуманизм?
"В гуманизме - спасение! - считает Джулиет Лайон. Если растет преступность - значит, его недостаточно". Госпожа Лайон уверена, что ее соотечественники ошибочно увлеклись американским образцом криминальной политики, гораздо более репрессивной, чем в Европе. А этот путь, по ее мнению, ведет в тупик.
54% арестантов сидят в тюрьмах за преступления, не связанные с применением насилия (например, за кражу). А это, по мнению Джулиет Лайон, неправильно. Она считает, что большая часть из них должна искупать свои грехи вне тюрьмы. Так будет лучше и для потерпевших - осужденные смогут быстрее возместить им нанесенный материальный ущерб. Как тут не вспомнить наших воришек, которые зарабатывают в колониях копейки и соответственно по копейке расплачиваются со своими жертвами.
"Мировые судьи объяснят вам, что прибегают к тюрьме как к последнему средству, - сказала она, - но в некоторых районах к такому "крайнему средству" прибегают слишком часто..." Если британские суды слишком часто направляют в тюрьму, что же тогда говорить о наших?
Госпожа Лайон уверена, что британские законы отнюдь не гуманны и зачастую приводят к явно избыточному количеству тюремных сидельцев. Так, например, в тюрьму могут посадить за злостную неуплату штрафов и даже за неуплату абонентской платы за телевизор...
Мы часто говорим, что насилие, жестокость у нас, россиян, в генах - такова, мол, наша история. И нам долго еще это изживать. Но у каждой страны в истории есть жестокие страницы. Еще несколько веков назад в Англии публично казнили за карманную кражу. До XVI века студентов наказывали розгами. А школьников перестали пороть лишь 15 лет назад. Причем, как рассказывают, многие учителя были в полной растерянности - лишили главного педагогического средства. Так что и британцам приходится кое-что изживать. Они и стараются, хотя, по мнению Джулиет Лайон, недостаточно.
В настоящий момент и, как я понял, не без влияния Фонда реформы тюрьмы, внимание и властей Великобритании, и общества все больше поворачивается в сторону тех стран Западной Европы, где криминальная политика особенна гуманна и потому более эффективна. Стран, где явно преобладают нетюремные методы наказания. Приглашенный Фондом профессор из Норвегии, например, читал лекции для высоких тюремных чиновников - рассказывал о скандинавском опыте нетюремного наказания. В ближайшее время будет изучен опыт Голландии по гуманизации женских тюрем. Крайне привлекателен опыт Дании - здесь в тюрьмах, например, персонал обедает вместе с заключенными - "для большего контакта". Интересен опыт Франции по подростковой юстиции... Словом, с миру по нитке.
Однако, как мы поняли, одним гуманизмом проблему не решить.
Фонд, которым руководит Джулиет Лайон, провел серьезное исследование "Психическое здоровье в тюрьмах". Это позволило выйти еще на одну важнейшую причину роста преступности. Например, было установлено, что 95% несовершеннолетних правонарушителей страдают серьезными психическими отклонениями.
Несколько лет назад в Англии и Уэльсе, как нам рассказали в Фонде, шла борьба с "избыточной психиатрической диагностикой". В конце концов сочли, что большинство людей, содержащихся в психиатрических больницах, здоровы и в стационарном лечении не нуждаются. Много больниц было закрыто, а психически больные люди стали разгуливать по улицам. И совершать преступления. Кстати, подобные тенденции затронули всю Европу. В какой-то мере это касается и нас. Похоже, в борьбе с карательной психиатрией (страшно вымолвить) мы слегка переборщили.
Сегодня значительное число заключенных страдают серьезными психическими болезнями. Но мест для помещения их в больницы тюремного типа не хватает. (Подобные больницы там ничуть не похожи на наши. У нас они пострашнее тюрьмы.)
По мнению Джулиет Лайон, нужно увеличить финансированиемедицины.Это позволит эффективнее лечить психиатрические заболевания, что само по себе приведет к снижению преступности.
Наркотики - это тоже больше медицинская проблема, чем полицейская. Эффективно лечить от наркомании, этой чумы нашего времени, мир не научился. Но ведь именно наркотики очень часто приводят к преступлениям.
Рост наркомании и психических заболеваний - это, по мнению ученых Фонда, главнейшие факторы преступности.
Мы осмелились назвать еще один всеобщий фактор:шквальный рост миграции из слаборазвитых стран. В тюрьмах, которые мы посещали, содержались преимущественно темнолицые заключенные; абсолютное большинство - из мигрантов, пожаловавших в благополучную Англию из африканских и азиатских стран. Говорить об этом с нашими собеседниками было невозможно - они посчитали подобные разговоры некорректными. Чуть ли не расистскими. А между тем по данным ООН число мигрантов составляет уже 175 миллионов, и оно стремительно растет - с 1975 года выросло вдвое. Великобритания является абсолютным лидером по числу приезжающих сюда легальных и нелегальных мигрантов. Многие из них поневоле становятся преступниками - многочисленным благотворительным фондам не хватает сил эффективно способствовать их адаптации.
Понятно, что дело не в цвете кожи, скорее во все обостряющемся конфликте между богатыми и бедными странами, между разными уровнями развития цивилизаций. Но это уже вроде бы другая тема...