 |
Главная страница | Номера | Именной указатель | Где купить журнал |
Андрей БабушкинРепрессивный рецидив
А. Бабушкин - председатель Комитета за гражданские права, заместитель председателя московской организации партии "Яблоко".
Когда в 1996 году законодатели писали людоедскую 68-ю статью Уголовного кодекса РФ, согласно которой тот, кто повторно совершает тяжкое преступление, должен получить не менее половины максимального срока наказания, совершивший третье тяжкое преступление - не менее двух третей и т.д., в Государственной Думе, как помнится, раздавались слабые голоса. Различить, что эти голоса говорили, было очень трудно, однако смысл их звучания был прост - не всякий рецидив преступлений носит криминальный характер. А для России так и вовсе характерен в первую очередь не криминальный, а социальный рецидив, то есть такая повторная преступность, причиной которой является преступная халатность власти и безразличие общества. Как мы сегодня знаем, услышаны эти голоса не были.
Реальная ситуация. Андрею Федосееву было 7 лет, когда он оказался в детском доме. В 15 лет он уже оказался в воспитательной колонии, куда, как вы, наверное, догадались, попал за кражу. Срок отсидел полностью. Вышел. Обошел несколько десятков предприятий в родном городе Раменское. Ранее судимого не брали нигде. Жил в той же квартире, где и лишенный родительских прав отец. Нередко ночевал у друзей, так как дома жить было невозможно. В конце концов произошло то, что должно было случиться рано или поздно: вместе с братом и его другом двадцатидвухлетний Андрей отнял сумку у мужчины, нанеся ему несколько ударов. На суд потерпевший приезжать отказался. Те 10 минут, в течение которых Федосеев до своего задержания владел сумкой, стоили ему 11 лет лишения свободы - суд обнаружил в действиях А.А. Федосеева особо опасный рецидив и определил ему для отбытия наказания исправительную колонию особого режима.
Неоднократные попытки различных групп депутатов Государственной Думы принять законодательный акт, касающийся прав и обязанностей тех, кто освобожден из мест лишения свободы, наталкивались на мнение правительства и депутатского большинства в парламенте о том, что эта проблема может быть решена на базе действующего законодательства. Подобная позиция не соответствует реальному положению дел и является одной из главных причин высокого уровня рецидивной преступности в нашем обществе.
1990-е годы принесли ухудшение положения осужденных. Если до 1997 года ст. 104 ИТК РСФСР предусматривала, что освобожденный из места лишения свободы имел право не только рассчитывать на обеспечение работой в 10-дневный срок с момента обращения, но и право на предоставление ему жилого помещения, если невозможным было его проживание у родственников, то в 1997 году на этом праве освобожденного законодатель поставил жирный крест. Данная норма критиковалась за неконкретный характер и недостаточный уровень помощи освобожденным. Однако Уголовно-исполнительный кодекс РФ, заменивший Исправительно-трудовой кодекс лишил освобожденных и этой скромной надежды. Статья 182 УИК РФ, регулирующая вопросы социально-правовой защиты освобожденных, отсылает их к несуществующему порядку, установленному законом. С момента принятия УИК РФ прошло уже 5 лет, однако никакой закон, создающий правовую базу для решения проблем, с которыми сталкиваются освобожденные, так и не появился.
Реальная ситуация. Слава Старостин был осужден в возрасте 15 лет в 1997 году. Еще когда он содержался под стражей, его родители решают продать квартиру в центре Москвы и перебраться в Тверскую область, разумеется с немалой доплатой. Однако ни жилья в Тверской области, ни доплаты они так и не увидели. Казалось бы, как лишение подростка жилой площади могло пройти мимо органов опеки? Как власти Южного административного округа Москвы могли так бездарно проморгать утрату осужденным ребенком жилья? Однако они не только не защитили жилищные права оказавшегося в воспитательной колонии паренька - когда 18-летний Старостин, заболевший в колонии туберкулезом, в 2000 году выходит на свободу, для юного инвалида 2-й группы жилища в родном городе не находится. В настоящее время Старостин судится за право жить в родном городе.
Знакомясь с некоторыми из нормативных актов, касающихся статуса граждан, освобожденных из мест лишения свободы, трудно отделаться от ощущения, что эти законы и постановления писались людьми, которые пытаются любой ценой не позволить освобожденному из неволи человеку вернуться к нормальной человеческой жизни. Взять хотя бы автоматическое лишение осужденных за совершение преступлений статуса беженца или вынужденного переселенца. Если вы осуждены, то законодатель лишил вас и возможности решить проблемы вашего гражданства. Казалось бы, всем должно быть ясно, если Советский Союз разрушился более 10 лет назад, наивно думать, что человек, прибывший из Грузии или Казахстана в Россию 10 лет назад, на определенном повороте своей полулегальной жизни в России совершивший преступление и оказавшийся за решеткой, вернется на прежнюю родину. Ясно, что он останется в России, и наступит ли в его жизни новая встреча с уголовным правосудием, зависит от того, сможет ли он найти себе жилье и работу, получить паспорт, создать семью. Однако попробуй получи паспорт, если по закону 1991 года "О гражданстве в РФ" отклонялись ходатайства о приеме в гражданство Российской Федерации лиц, которые осуждены и отбывают наказание в виде лишения свободы за действия, преследуемые по законам Российской Федерации.1 [1 Это что! По закону о гражданстве Республики Грузия, не только отбывающие наказание в виде лишения свободы, но и имеющие непогашенную судимость за преступление, предусматривающее свыше трех лет лишения свободы, не могут претендовать на гражданство этой страны.]
Таким образом законодатель создает уникальный конвейер превращения людей без гражданства в преступников. Законодатель озабочен - а вдруг милиция останется без работы? А вдруг генералы МВД останутся без кресел?
В сухих строчках законов и параграфах приказов заложены те причины и условия, что порождают высокий уровень рецидива, лишают вышедших на свободу последней, а часто и единственной, надежды начать новую жизнь, порвать с криминальной средой.
Отражением принципа государственной политики, гласящего, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих, стало реформирование органов исполнения наказания. В 1995 году функция социальной реабилитации освобожденных была изъята у органов исправления уголовно-исполнительной системы (проявлением этого стало переименование служб исправительных дел и социальной реабилитации в управления исполнения наказания), однако так в какие-либо государственные руки и не попала, став делом немногочисленной общественности и отдельных чиновников с обостренным чувством гражданской ответственности. Следует отметить, что функция помощи освобожденным не возложена нашей властью и на могучие плечи МВД. Да, административный надзор, профилактический учет, картотека ранее судимых, их вербовка для "добровольной помощи" правоохранительным органам - это, как говорится, святое. А вот чтобы с трудоустройством или жильем, с учебой или продуктами на первые дни - это задача какого-то иного ведомства, загадочного ведомства, так и не появившегося в структуре российской власти.
Простейший вопрос - получение паспорта - оказывается для многих освобожденных из колоний тем барьером к нормальной жизни, который им так и не удается преодолеть. Казалось бы, здесь власть сказала свое веское слово: в соответствии с ч. 4 ст. 173 УИК РФ "при отсутствии паспорта, трудовой книжки и пенсионного удостоверения в личном деле осужденного администрация исправительного учреждения заблаговременно принимает меры по их получению", а в соответствии с Приказом МВД РФ N 605 даже установлен срок, в течение которого заблаговременные меры должны привести к получению паспорта, - не позднее, чем за 15 дней до освобождения. Однако в жизни все оказывается намного сложнее.
Реальная ситуация. Инвалид 2-й группы Александр Степанович Левин, отбывавший наказание в учреждении М-220 Республики Коми, в течение года не мог получить законно причитающуюся ему пенсию, так как в его личном деле отсутствовал паспорт. Казалось бы, вооружившись ведомственными приказами, администрация колонии должна была быстренько решить этот вопрос. Однако не тут-то было. Выяснилось, что двухсот рублей, необходимых для получения Левиным паспорта, нет не только у тяжело больного инвалида, но и у администрации колонии. Людям, вершащим бюджетные процессы в Белом доме и на Охотном ряду, трудно представить себе, что у кого-то может не быть 200 рублей на получение паспорта. Однако факт остается фактом - или из-за халатности спецчастей колоний, или из-за отсутствия необходимых средств (прямо скажем, копеечных), а иногда из-за того, что освобождение происходит "скоропостижно" (например, по амнистии или условно-досрочно), примерно каждый седьмой осужденный выходит из колонии без паспорта. Не стал исключением и А.С. Левин, который в сентябре 2002 года покинул колонию, не имея книжечки, которую можно было бы достать из широких штанин.
А на свободе человека без паспорта также не ждут с объятиями в паспортном столе. Много лет ставится вопрос о нескоординированности работы паспортных органов и военных комиссариатов, в результате чего освобожденные призывного возраста не могут получить регистрацию - они не стоят на военном учете и не могут встать на военный учет из-за отсутствия регистрации. Однако изменений к лучшему так и не происходит. Правда, в 1998 году важный шаг в сторону паспортизации освобожденных все-таки был сделан: если раньше паспорт можно было получить либо по месту жительства, либо по месту проживания, а при отсутствии того и другого человек мог смело идти вон, то решением Верховного Суда РФ в 605-й приказ все-таки было внесено изменение, согласно которому при отсутствии регистрации гражданин мог получить паспорт по месту фактического проживания. Вот только, если ты живешь на скамейке или на чердаке, как доказать, что именно на территории этого, а не какого-либо другого паспортного стола находится твое скромное пристанище.
Другая печальная реальность наших дней - невозможность встать в очередь на улучшение жилищных условий для освобожденного, который полностью лишился жилья в связи с осуждением и которому, скажем так, нечего улучшать. Он обречен вновь и вновь обивать пороги в надежде, что когда-нибудь ему попадется сердобольный чиновник или депутат. Почему? Дело в том, что все правила о получении жилья, как правило, написаны в традициях замкнутого круга: в очередь на улучшение жилищных условий (сам срок в которой подойдет эдак лет через 20) можно встать в случае, если ты зарегистрирован в данном населенном пункте и имеешь жилье в размере меньше некой нормы. Однако, если у тебя нет и этого жилья, а соответственно, и регистрации, искать в Правилах учета очередников на жилище пункт о том, как и где тебе найти жилье, - пустое и бесполезное занятие.
Правда, в некоторых регионах некоторым законодателям каким-то чудом удается вставлять в законодательство отдельные нормы, направленные на решение этой проблемы. Например, в Москве депутат Мосгордумы Галина Хованская смогла добиться права для тех освобожденных, чье жилье в связи с их осуждением забрал себе город, на внеочередное получение жилого помещения. Однако за бортом правового регулирования все равно остались те, чье жилье сгорело или было снесено, пропито родственниками или обманным путем захвачено лихими людьми. А таких только в Москве - десятки тысяч человек.
Реальная ситуация. Игорь Шопин был осужден в юном возрасте более 20 лет назад. Освободился, но вернуться на свою жилую площадь не смог - она оказалась занята другими людьми. Жил как придется и где придется. Вновь сел, вновь вышел. Шли годы, Шопин устраивался на работу, честно трудился, однако рано или поздно из-за отсутствия прописки терял и работу, и заработок, вновь совершал преступление и садился вновь. Освободившись во второй половине 90-х, Шопин твердо решил, что его последний срок должен стать действительно последним, и обратился за жильем в Управление муниципального жилья, ссылаясь на норму, о которой мы рассказали выше. Вскоре им был получен отказ. Хождение Игоря Григорьевича по инстанциям продолжалось более 4 лет. Потребовалось личное вмешательство председателя Городской Думы В.М. Платонова, чтобы Шопин получил жилье. Однако может ли председатель Думы лично вмешиваться в каждую судьбу?
Проблемы освобожденных, как мы понимаем, - это не только проблемы законодательства. Это и проблемы ведомственной ограниченности и чиновничьего равнодушия. Это и проблемы взаимоотношений бывших преступников и их жертв, которые после освобождения осужденных часто оказываются на одной улице, а иногда и под одной крышей. Это и проблемы пресловутой раскрываемости преступлений, толкающей часть (слава Богу, отнюдь не большую часть) сотрудников милиции "раскрывать преступление", обрабатывая в кабинете бедолагу, когда-то судимого за аналогичное преступление. Однако все эти проблемы имеют свой фундамент. Этим фундаментом является правовая неурегулированность положения бывших осужденных.
Есть ли у этой проблемы решение?
Я думаю, есть. Несмотря на сопротивление правительства, должен быть разработан и принят федеральный закон о правовой и социальной помощи освобожденным. Должен быть определен федеральный орган, отвечающий за эту работу.
Должны быть разработаны и региональные программы социальной и правовой реабилитации освобожденных. Наша организация разработала такую Модельную Программу. В настоящее время мы стараемся внедрить ее на территории Москвы и Московской области. Основной смысл программы заключается в том, чтобы снять те искусственные бюрократические препоны, которые осложняют жизнь освобожденных и в то же время не защищают ни безопасность государства, ни интересы простых граждан. Одновременно, тем освобожденным, кто готов самостоятельно построить себе жилище, хочет устроиться на работу, на которой ему могли бы предоставить жилье, такая возможность должна быть предоставлена.
Главная сложность принятия и исполнения подобного закона и подобных программ проста и очевидна - все они требуют денег. Денег не таких уж больших, но достаточно серьезных для того, чтобы не нашлись те, кто скажет стандартное: а почему вы не даете эти деньги на простых граждан или, к примеру, на сирот? Действительно, психология дилетанта не приемлет очевидную истину, что большая часть освобожденных из зон - это и есть те самые простые граждане, те самые детдомовцы и приютские, те самые потерпевшие и униженные, кому своевременно не удалось помочь. Противопоставлять их друг другу - то же самое, что противопоставлять левую руку правой и говорить: да, левую руку надо бы подлечить, а правая пускай отваливается к чертям собачьим. Трудно не заметить, что средний гражданин и средний экс-зэк - персонажи, обитающие в системе сообщающихся сосудов, судьба первого неразрывно связана со вторым, однако и второй также вносит существенные коррективы в жизнь первого.
Удивительно, что государство готово оплачивать и миллионную армию заключенных, и чудовищный по своим размерам бюрократический аппарат, есть у него деньги на войну, есть деньги на вялотекущее правосудие, однако почему-то не находится средств на то, чтобы простые люди с изломанной и чаще всего несправедливой судьбой, вновь и вновь не возвращались на нары, делая нашу жизнь беспокойной и небезопасной.