 |
Главная страница | Номера | Именной указатель | Где купить журнал |
Федор ПогодинГражданское общество с русской душой
Президент четко обозначил, что великая Россия - это не только великое государство, это никоим образом не великая бюрократия, это прежде всего великое общество. Воодушевленные этим обстоятельством представители общественных гражданских союзов выступили с предложением провес-ти этой осенью большой Форум.
Сергей Марков, директор Ассоциации политического консультирования
В ноябре в России постановлено учредить гражданское общество. Затея весьма актуальная, учитывая президентские планы очередной европеизации, демократизации и модернизации отчизны, а также объявленную интеграцию в мировое сообщество. Что такое "гражданское общество", у нас в стране мало кто себе представляет, несмотря на то, что последнее время СМИ старательно пытаются ввести если не понятие, то хотя бы само слово в обиход. По статистике 55% российских граждан вообще ничего не слышали про гражданское общество, 22% не берутся объяснить, что это такое, и лишь 12% связывают это понятие со словами "права", "свободы", "интересы граждан", "инициативы граждан" и т.д. Ранее это словосочетание бытовало в основном в интеллигент-ско-оппозиционной среде и имело достаточно невнятное, но несомненно положительное значение.
По всей видимости, обращение власти к идее гражданского общества вызвано целым рядом более или менее корыстных соображений тактического и стратегического характера. Судя по ряду высказываний отечественных политтехнологов и зависимых аналитиков, под гражданским обществом понимаются, прежде всего, всевозможные неправительственные организации - от правозащитников и экологов до ассоциаций пчеловодов-любителей, которые следует организовать в некую предсказуемую вертикальную структуру при президенте (для чего и затеян форум), дабы какой-нибудь нелояльный гад вроде Березовского не прибрал их к рукам. Помимо этого, ассоциации граждан почему-то призваны бороться с коррупцией и преступностью, а также выступать в роли добровольных осведомителей центральной власти. Как поведал Марков в интервью "Стране Ру", нужно "показать всем местным властям, что "зажимать" гражданские инициативы и не создавать хорошие условия для гражданского общества - против политики президента, а помогать гражданскому обществу - поддержка политики президента. Работа региональных чиновников будет оцениваться исходя из того, насколько развито гражданское общество в их регионе". Но это так, злоба дня.
Есть еще и стратегические задачи. Они связаны, с одной стороны, со стремлением власти пролезть во всемирные общеевропейские структуры и обосноваться в них в качестве полноправного члена. Для этого необходимо убедить мировое сообщество в том, что в России установлена стабильная демократия, которая не мыслится на Западе без гражданской активности.
С другой стороны, власть стремится воплотить химеру великой России. Вертикаль власти вроде бы выстроена, с политикой покончено (о какой политике может идти речь, если главная цель партий и группировок - завоевать благосклонность президента?), госкапитализм крепчает. Дело за малым - сплотить население во имя великой патриотической цели, а именно: безоговорочной поддержки власти. Население, однако, должной активности не проявляет. А значит, надо его организовать в гражданское общество. Причем гражданское общество особого типа. С "русской душой". Теоретические основы такого общества уже заложены. Г-н Марков "озвучил" их на сайте "Страна Ру": "Российское общество развивалось по-другому (чем западное), свою свободу оно осуществляло через идею служения - идею служения своему народу, своей родине. И в этом будет принципиальное отличие российского гражданского общества от классического западного гражданского общества. Это не значит, что российское общество будет несвободно. Оно будет свободно, будет активно реализовывать свою свободу, но, реализуя ее, люди, участвующие в гражданском обществе, во главе угла будут ставить не столько саму идею свободы, не столько идею интересов, сколько идею служения некоему общему делу". Символом этого общего дела является опять-таки президент, к которому представители ассоциаций граждан станут обращаться, как ходоки к Ленину, через головы бюрократов и сообщать о наболевшем, а президент, в свою очередь, будет проявлять отеческую чуткость.
При всем разнообразии социологических концепций гражданского общества и академических нюансах этого понятия в западном языковом обиходе под оным, как правило, понимают сеть добровольных и независимых гражданских ассоциаций, которые обеспечивают стабильность и эффективность демократических государств. При этом, "состав" гражданского общества определяется через противопоставление государственных и негосударственных объединений, со всей вытекающей из этого путаницей. Не совсем понятно, к какой сфере относятся частные компании. Если исключить рынок как таковой, то остаются профсоюзы и профессиональные ассоциации, преследующие, прежде всего, экономические интересы. Схема Антонио Грамши, который делил ассоциации на гражданские и политические, также небезупречна, поскольку гражданские объединения могут преследовать политические цели.
В представлениях о сущности гражданских объединений также нет единства. Согласно либеральной модели, социальное пространство делится на два соперничающих сектора - общественный и публичный. Публичный охватывает государство и правительственные институты и опирается на власть; к общест-венному относится все остальное - от конкретной личности до экономических и общественных объединений и организаций. Гражданское общество размещается в частном секторе и состоит из людей, которые добровольно объединяются для защиты своих интересов. Иными словами, гражданские объединения представляют собой социальный вариант экономических корпораций.
Коммунитаристская (общинная) модель также разделяет публичный и частный секторы, но исходит из того, что люди, как правило, не свободны в своем выборе, а вплетены в различные общности, связаны различными социальными отношениями и живут в мире, который был создан до них. Общественные объединения имеют скорее "естественные" функции, а не создаются ради достижения каких-то конкретных целей. Если для либеральной модели главное действующее лицо - потребитель, оснащенный правами, то для коммунитаризма - это член естественной ассоциации (клана), основанной на кровном родстве или единстве традиций и культуры. Гражданские объединения рассматриваются как вариации естественных общностей.
Согласно расхожей концепции, в развивающихся демократиях гражданское общество противостоит авторитарным режимам, а в развитых - призвано следить за их здоровьем. Отечественный проект предполагает сильное гражданское общество, влияющее на политические решения, которые принимает авторитарный режим в рамках общей культурной цели, навязанной этим же режимом. Эта концепция, несмотря на острый запах политтехнологического цинизма и прозрачность подоплеки затеи с Форумом, свидетельствует о том, что власть начинает осознавать: проблема гражданского общества в нашей стране существует. При всем местном колорите Россия все-таки часть мира и потому тоже заражена духом времени.
Гражданское общество стало сейчас одним из центральных понятий современности и для теоретиков, и для действующих политиков. Хотя, как мы уже видели, однозначного определения этого социального тела не существует, представления о нем и его функции в демократическом обществе определяются двумя основными концепциями взаимоотношений между обществом и властью.
Согласно первой традиции, которая опирается на Алексиса де Токвиля и восходит к представлениям XVIII века о естественном дополитическом обществе, гражданское общество представляет собой горизонтальную сеть ассоциаций граждан. Она располагается вне сферы политики и воспитывает в своих участниках толерантность, дух сотрудничества и гражданскую активность, а потому служит основой демократического государства. Общество и государство существуют как бы параллельно и на благо друг другу. Политические партии выступают в роли посредников между обществом и властью и выражают интересы социальных объединений.
Гражданское общество, в отличие от государства, характеризуется свободным выбором, основаным на морали, а не принуждении. Разнообразные ассоциации граждан (членов спортивных клубов, домовых комитетов, благотворительных организаций и т.д.) призваны, в конечном итоге, консолидировать общество, делать его более управляемым и нивелировать социальные конфликты - республиканец не подерется с демократом, а негр - с белым, если они оба состоят членами клуба любителей канареек. При этом эти объединения оказывают благотворное влияние на демократическое государство и экономику. Зависимость получается следующая: сильное гражданское общество - сильное демократическое государство - сильная экономика.
Впрочем, вопросы о том, каким образом и при каких обстоятельствах объединения отдельных людей благотворно воздействуют на государство и почему это воздействие непременно благотворно, а также, почему вообще социальные объединения непременно воспитывают в людях терпимость, дух сотрудничества и гражданскую активность, остаются без ясного ответа. В Веймарской республике в 30-е годы гражданское общество было весьма активным, однако вместо того, чтобы укреплять демократию, оно обиделось на государство, неспособное ответить на запросы общественных объединений и предпочло нацизм демократии.
Эта благостная концепция, по всей видимости, и вдохновила отечественных политологов, которым хотелось бы, чтобы российское общество стало своеобразным гумусом для процветания авторитарного режима. Как увидим дальше, "дополитические" корни гражданского общества играют в россий-ском проекте не последнюю роль.
Вторая концепция, которая восходит к Монтескье, рассматривает гражданское общество как независимые ассоциации граждан, выступающие в роли посредников между людьми и государством, и, в случае необходимости, защищает их свободу от властных посягательств. Эта концепция была развита после Второй мировой войны в работах Антонио Грамши. Он рассматривал гражданское общество как противовес государству в условиях авторитарных режимов, при которых политические организации, призванные представлять социальные интересы, оказываются бесправными, или их попытки достичь общественного примирения путем компромисса воспринимаются в обществе как предательство. Согласно этим взглядам, "частный сектор" воздействует на власть непосредственно, а не через существующие политические партии, и являет собой центр независимой политической деятельности. Гражданское общество вынуждает власть проводить реформы и развивает демократию "снизу". Концепция противостояния общества и государства укрепилась в связи с деятельностью польской Солидарности и опытом стран бывшего соцлагеря, где идея противостояния общества и власти получила героический ореол.
В данном случае акцент делается на конфликтном потенциале граждан-ского общества в условиях авторитарного или тоталитарного режима. Гражданский экстремизм, однако, проявляется и в условиях демократии и свободного рынка. Примеры тому - движение антиглобалистов, чьи акции сопровождаются дебошами и насилием, или общественные ассоциации белых, которые блокировали вплоть до 60-х годов усилия властей, стремившихся покончить с расовой дискриминацией.
Конфликтный аспект гражданского общества был воспринят у нас в стране частью интеллигенции и правозащитными организациями, которые приравняли нонконформизм к чести и совести.
Расхожие теоретические представления о гражданском обществе и его соотношении с властью сформировались в рамках либеральной концепции "государства благоденствия", высшей целью которого были личная и политическая свобода, массовая экономическая активность граждан и социальная защищенность. Предполагалось, что общество, руководимое универсальным Разумом, способно породить в мире совершенный порядок, основанный на разуме, науке и справедливости, а государство, отождествляемое с упорядочивающим началом, гарантирует единство общественной жизни и руководит прогрессом.
Однако уже в восьмидесятые годы XX века стало очевидно, что система ценностей и структура социального пространства существенно изменились. Либеральная концепция общественной жизни перестала соответствовать реальному опыту. Представления, согласно которым коллективное действие граждан, направляемых государственной идеологией, ведет к личному освобождению, обернулось мифом. Оказалось, что общество состоит не из граждан, а из людей, которые хотят прежде всего не свободы, а счастья и самореализации. Экономический рост и развитие рынка перестали гарантировать процветание населения, равно как и усиление активности государства не принесло новых социальных благ. Выяснилось, что западная модель модернизации - не единственная и, возможно, даже не самая эффективная. Социальные проблемы перестали пересекаться с политическими. Проверенные временем политические и экономические навыки начали все чаще давать сбои. Разговоры о кризисе западного общества, о том, что демократические государства утратили творческий потенциал, стали общим местом. Появилось навязчивое ощущение начала новой эпохи. Наступившее нечто получило, в зависимости от аспекта, который наблюдатель считает самым существенным, различные названия - постиндустриальное общество, программируемое общество, постисторическое общество и т.д. В нашем контексте самое существенное то, что пути общества и государства разошлись.
С одной стороны, государство существенно расширило сферу своей деятельности и стало не только заправлять экономикой, но и активно вмешиваться в традиционно "общественные сферы", опутывая все стороны жизни сетями правил, запретов, приказов и пропаганды. Централизованные аппараты управления возникли практически во всех областях социальной жизни - здравоохранении, образовании, науке, информации и потреблении. Все это ведет к материальной, утилитарной интеграции общества, а доверие к государству с точки зрения этики уменьшается. Недаром социологические опросы показывают, что в большинстве западных стран население больше доверяет неправительственным организациям, чем государству и средствам массовой информации. С другой стороны, общественная жизнь отделяется от государства, его интересов и идеологий и обретает форму на уровне самих социальных проблем, а не на уровне политики. Посредническая роль политических партий оказывается под сомнением, и выразителями социальных требований становятся общественные организации.
Центральное направление общественной жизни, которое ранее определяло государство, сменяется разнообразием конфликтов и соглашений, растущих в геометрической прогрессии, поскольку традиционные "естественные" связи распадаются и общество становится все более разнородным. Действующие лица этих общественных отношений, будь то отдельные лица или ассоциации, выступают как индивидуальности, а не представители упорядоченных социальных групп и страт. Мало того, поскольку государство контролирует практически все стороны социальной жизни, оппозиция выступает от имени сферы, ускользающей от политики - от имени человека как живого существа. Именно к этому внесоциальному аргументу апеллирует экологическое и, в определенной степени, правозащитное движения, остро реагирующие на ситуации, когда насилие над личностью приобретает физический характер. Феминизм, эта чума последних десятилетий, также основан не на социальном, а на биологическом признаке. На внесоциальные аргументы опираются также этнические и религиозные движения, чреватые непредсказуемыми глобальными последствиями. При этом требования всегда выдвигаются от имени целого, независимо от того, идет ли речь о конкретном человеке или о сообществе.
Изменившиеся роли и соотношения государства и общества стали не только теоретической, но и практической проблемой для западных политиков, которые вынуждены учиться приспосабливаться к новому социальному пространству. В конечном итоге, государство западной модели существует ради людей, и власть не может игнорировать кризис общественного доверия к политике как таковой. Восстановление моральной репутации государства многие западные лидеры связывают с изменением его функций и задач, а не с ужесточением механизмов социального контроля. Иными словами, государство должно подстраиваться под общество, а не наоборот.
При всей пресловутой российской оригинальности наша страна подвержена тем же процессам социальной дезинтеграции, что и западный мир, но, в силу традиций, государство воспринимает новую реальность куда более болезненно. Оно всеми способами, начиная от бюрократических (большинство российских неправительственных организаций созданы государством или являют собой различные вариации свободного чиновничьего творчества) и кончая усилением идеологического давления, пытается отождествлять себя с обществом, навязав ему идею единства, высшего по отношению к разрозненным социальным требованиям. Фантазия при этом дальше идеи национального величия не идет. Из западных концепций у нас воспринята, прежде всего, идея тотального государства, которое не подстраивается под общество, а строит его в соответствии со своими интересами. Для этой цели необходимо организовать население в искусственные общности, которые можно было бы выдавать за "естественные". А члены естественных общностей связаны не интересами, а кровными узами и традициями. С этой точки зрения гражданское общество - органическая общность общностей, то есть синоним Родины. А значит, между ним и государством конфликтов быть в принципе не может, а только слияние душ и гармония. В этом смысле Гражданский форум - первый шаг на пути ко всеобщему благоденствию.