Павел Полян. Любимые игрушки диктатора

Главная страница | Номера | Именной указатель | Где купить журнал

Павел Полян
Любимые игрушки диктатора
Размышления о советской депортационной политике

Павел Полян - доктор географических наук, историк и филолог.

Депортации, или насильственные миграции, - одна из специфических форм или разновидностей политических репрессий [1]. Это, конечно, не высшая мера наказания и даже не ссылка по суду на каторгу на острова ГУЛАГа, но и легчайшей из всех разновидностей репрессий депортацию тоже не назовешь. Они являются и своеобразной формой учета и принуждения государством его не индивидуальных, а групповых политических противников (не столь важно, подлинных или мнимых - важно, что государство решило их нейтрализовать). Случаи, когда депортации подвергается не часть репрессируемого контингента (класса, этноса, конфессии и т.д.), а практически весь контингент полностью, называются тотальной депортацией.

Можно указать на следующие специфические особенности депортаций как репрессий. Это, во-первых, их административный характер (термин "административный" здесь употреблен в соответствии с советской, а не мировой практикой и указывает в первую очередь на внесудебный характер репрессии).

Во-вторых, это их списочность, или, точнее, контингентность: они направлены не на конкретное лицо, не на индивидуального гражданина, а на целую группу лиц, подчас весьма многочисленную и отвечающую заданным сверху критериям. Решения о депортациях принимались, как правило, руководителями партии и правительства, по инициативе органов ОГПУ-НКВД-КГБ и ряда других ведомств. Это ставит депортации вне компетенции и правового поля советского судопроизводства, [2] и резко отличает систему спецпоселений от системы исправительно-трудовых лагерей и колоний, а также системы лагерей для военнопленных и интернированных ("Архипелаги" ГУЛАГ и ГУПВИ).

И наконец, в-третьих, - это достаточно явственная установка на отрыв масс людей от их устоявшейся и привычной среды обитания и, стало быть, на их перемещение в пространстве, причем иной раз на многие тысячи километров. Это объединяет проблематику принудительных миграций с исследованиями "классических" миграций и придает ей априори географический характер.

СССР - страна традиционно высокой мобильности населения. Однако в ее основе - не простой и свободный выбор гражданами своего местожительства, обусловленный их индивидуальными предпочтениями и особенностями факторов рынков труда и жилья, но совершенно иной тип мобильности, носящей плановый, массовый и приказной - одним словом, принудительный - характер. Кульминацией такого рода "мобильности" и являлись депортации населения, по праву ставшие одной из главных составных частей сталинских репрессий.

В целом приходится констатировать наличие в СССР специфической депортационной политики как существенной части общей репрессивной политики Советского государства и важного инструмента во внутренней репрессивной политике. Депортации при этом мыслились насущным и эффективным орудием социальной инженерии, причем орудием "гуманным", поскольку тем или иным социально-неблагонадежным контингентам отказывалось не в праве на жизнь (тогда это был бы геноцид), а всего-навсего в праве на свободу.

Отдельные и на первый взгляд локальные операции по принудительному переселению тех или иных групп населения начались в СССР в ходе или сразу же после окончания Гражданской войны. В 1930-е - 1940-е годы принудительные миграции в СССР практиковались с такой интенсивностью и энтузиазмом, что не приходится удивляться поистине впечатляющим достижениям первого в мире рабоче-крестьянского государства в этом нелегком деле. Тем не менее говорить о специфичности принудительных миграций исключительно для СССР (или социалистического строя) было бы, на наш взгляд, некоррект-но: ни первооткрывателем, ни тем более монополистом в области депортаций СССР не является, скорее это наиболее последовательный и целеустремленный их претворитель в жизнь.

В то же время нельзя не отметить незаурядную органичность их сочетания и глубокую соприродность друг другу, что и предопределило в общем-то феноменальное распространение принудительных миграций в СССР, их отлаженную технологичность и как следствие - не слыханную прежде масштабность. Вообще легкость жонглирования миллионами душ, манипулирования судьбами столь многочисленных групп людей, как, скажем, целые народы (например, немцы или чеченцы) или классы (например, кулаки или дворяне), по-настоящему потрясает!

Принудительные миграции систематически планировались и практиковались в СССР с 1919-1920 по 1952-1953 гг., то есть на протяжении трети века или почти половины всей исторической жизни Советского Союза, навечно закрепив за ним сомнительные лавры мирового лидера в области депортационных технологий и полученных с их помощью результатов.

Те сведения, которые нам удалось собрать и упорядочить, позволяют говорить по меньшей мере о 110 депортационных операциях, осуществленных за это время советской властью. Они группируются в 47 так называемых сквозных депортационных операций, или кампаний. Вот их далеко не окончательный перечень:[3]

I. Депортации казаков из Притеречья (1920);
II. Депортации кулаков-казаков из Семиречья (1921);
III. Депортация гуманитариев ("Философские пароходы", 1922);
IV. Депортация нелояльных и переселение лояльных корейцев из южных районов Дальнего Востока в северные (1930-1931);
IV. Зачистка западных границ (1930);
VI. Кулацкая ссылка (1930-1936);
VII. Переселение на стройки коммунизма (1932);
VIII. Голодная откочевка казахов (1933);
IX. Зачистка западных границ (1935-1936);
X. Зачистка южных границ: курды по всему периметру (1937);
XI. Зачистка восточных границ: тотальная депортация корейцев (1937);
XII. Зачистка южных границ: евреи и иранцы (1938);
XIII. Советизация и зачистка новых западных границ: бывшие польские и прочие иностранные граждане (1940);
XIV. Советизация и зачистка северо-западных и юго-западных границ: депортации "контрреволюционеров и националистов" из Прибалтики, Западной Белоруссии и Молдавии (1941);
XV. Превентивные депортации советских немцев и финнов (1941-1942);
XVI. Депортации "трудармейцев";
XVII. Депортации отступления: из Крыма и Северного Кавказа (весна-лето 1942);
XVIII. Тотальная депортация карачаевцев (08-11.1943);
XIX. Тотальная депортация калмыков (12.1943 - 06.1944);
XX. Тотальная депортация чеченцев и ингушей (02-03.1944);
XXI. Тотальная депортация балкарцев (03-05.1944);
XXII. Очистка Тбилиси: внутригрузинская депортация "тунеядцев" из числа курдов и азербайджанцев (25.03.1944);
XXIII. Тотальная депортация крымских татар и др. народов Крыма (05-07.1944);
XXIV. Тотальные депортации турок-месхетинцев, а также курдов, хемшинов, лазов и др. из Южной Грузии (11.1944);
XXV. Депортации "наказанных конфессий": "Истинно-православные христиане" из Центра Европейской части СССР (07.1944)
XXVI. Депортации коллаборантов и членов их семей (1944-1945);
XXVII. Возвратные депортации в европейскую часть СССР (05-09.1944);
XXVIII. Принудительная репатриация различных контингентов (1944-1946);
XXIX. Депортация гражданского немецкого населения из оккупированных стран Европы (1944 - 1945, 1947);
XXX. Депортация членов семей оуновцев (08-09.1947);
XXXI. Депортация репатриированных финнов из Ленинграда и Ленин-градской области (02-03.1948);
XXXII. Вторичная депортация ранее депортированных контингентов из европейской части СССР в Сибирь и Казахстан (03.1948);
XXXIII. Депортация "бандитов и бандпособников из кулаков" из Литвы (22.05.1948);
XXXIV. Депортация греков и армян- "дашнаков" с Черноморского побережья (06.1948);
XXXV. Депортация "тунеядцев-указников" (06.1948);
XXXVI. Депортация курдов из отряда М. Барзани из Азербайджана (08.1948);
XXXVII. Депортация "бандитов и бандпособников" из кулаков из Измаильской обл. (10.1948);
XXXVIII. Депортация "бандитов и бандпособников" из кулаков из Прибалтики (29.01.1949);
XXXIX. Депортация армян-"дашнаков", турок и греков с турецким, греческим и советским гражданством или без гражданства с Черноморского побережья и из Закавказья (05-06.1949);
XL. Депортация "бандитов и бандпособников" из кулаков из Молдавии (06-07.1949);
XLI. Депортация кулаков и обвиненных в бандитизме из Псковской области (01.1950);
XLII. Депортация иранцев без гражданства СССР из Грузии (03.1950);
XLIII. Депортация бывших басмачей из Таджикистана (08.1950);
XLIV. Депортация последователей секты "Свидетели Иеговы" из Молдавии (04.1951);
XLV. Депортация кулаков из районов, аннексированных в 1939-1940 гг. (10-12.1951);
XLVI. Депортация "антисоветских элементов" из Грузии (12.1951);
XLVII. Депортация кулаков из Западной Белоруссии (03-05.1952).

Подводя итоги геодемографических последствий принудительных миграций в СССР, прежде всего просуммируем количество депортированных граждан. Только внутренними депортациями, то есть теми, что не переплескивались через все ширящиеся границы Советского государства, было охвачено, по нашим расчетам, не менее 6 млн. чел.

Количество депортированных (тыс.чел.)

Периоды	Кол-во	Периоды	Кол-во	Периоды	Кол-во
1920	45	1935-1938	260	1943-1944	870
1930-1931	2050	1940-1941	395	1944-1945	260
1932-1934	535	1941-1942	1200	1947-1952	400
ИТОГО:	6015

Как видим, пики интенсивности внутренних депортаций в СССР приходятся на 1930-1931 и 1941-1942 гг. - периоды, когда СССР фактически находился в состоянии войны: в первом случае - необъявленной гражданской войны с собственным крестьянством, во втором - с внешним агрессором.

Депортации народов, или их насильственное перемещение в пространстве, можно еще определить как их отсутствие у себя на родине и присутствие на чужбине. Конечно же они имели неизбежные последствия и для остального населения мест выселения и вселения, формируя в первом случае потоки компенсирующих миграций, а во втором - создавая предпосылки для смешанных браков и межнационального трудового общения. И то, и другое содержало в себе определенный конфликтный потенциал для отдаленного будущего.

Некоторые народы, которых депортации не коснулись напрямую, оказались затронуты ими косвенно, или компенсационно: русские, грузины, осетины, кабардинцы, аварцы, лакцы и др. были переселены, часто вопреки собственной воле, на оставленные без присмотра земли. Это было по-своему закономерно, так как в ареалах расселения депортированных этносов неизбежно образовывался хозяйственный вакуум. Если выявленное нами для ряда случаев соотношение депортированного и компенсационно переселенного населения (пять к двум) распространить на всех депортированных, то мы получим еще 2,4 млн. чел.! В то же время не случайно, что именно в ареалах прежнего проживания депортированных народов (например, в Саратовской и Крымской областях), в начале 1950-х годов был зафиксирован наибольший механический отток населения.

Принудительные миграции привели к образованию "внутренних диаспор" практически у каждого репрессированного народа (по типу "родина" - "место изгнания"). С распадом СССР и образованием на его месте 15 независимых стран эти "внутренние диаспоры" неожиданно приобрели официальный международный статус, что имело для этих народов как отрицательные, так и положительные стороны.

Насильственные миграции 20-х годов, затронувшие лишь немногие десятки тысяч людей, имели в целом незначительное геодемографическое и экономические влияние. Их значение скорее в другом: это были своего рода "пробы пера" - первые экспериментальные попытки репрессивных депортаций, давшие необходимый опыт (в том числе и "технологический"), в последующем широко использованный при проведении по-настоящему массовых операций.

Первая из них, раскулачивание и коллективизация, принесла искомый социально-политический результат (выведение за рамки социума кулаков и части середняков как политически нежелательной группы). Но она имела и другие последствия, прямым образом к самому политическому "заказу" отношения не имевшие и, быть может, даже нежелательные для самого государства. Важнейшим из них (если только не "демонизировать" сталинский режим: в противном случае и это предусматривалось и заказывалось!) является, безусловно, голодомор 1932-1933 гг., непосредственное следствие коллективизации. Кулацкая ссылка - это еще и радикальное сокращение числа "едоков" в сельской местности Украины, Северного Кавказа, Поволжья и других регионов, но это лишь немного смягчило страшный удар, отнявший у села новые миллионы фертильных женщин.

Города и новостройки (то есть будущие города) стали спасением, гарантией выживания - в обмен за почти каторжный и почти бесплатный труд - для многих вчерашних крестьян. Процент городского населения вырастал чуть ли не ежемесячно - вот вам и ключ к "семимильным шагам" первых советских пятилеток, вот вам разгадка урбанизации и индустриализации по-советски - урбанизации в лаптях и индустриализации с тачками и лопатами.

Частью этого механизма был и массовый "уход" (а точнее "бегство") в города и тех крестьян, кто не желал подвергать себя и свои семьи риску экс-проприации и ссылки, - так называемых "недораскулаченных". Вот вам еще один своеобразный вклад советской депортационной политики в построение нового социалистического общества. А сам масштаб и изначальная бесконтрольность этого "построения" подтолкнули власти в 1932 г. к введению паспортов и началу паспортизации хотя бы городского населения.

Но и сама по себе кулацкая ссылка, взятая отдельно, как массовая по-движка сельского населения, имела колоссальное значение для расселения и ярко выраженную географическую составляющую. На качественном уровне очевидно, что в 1930 г. центр сельского населения СССР сместился на север, а в 1931 г. - на северо-запад. Более затруднительно было бы высказаться о географическом векторе "дораскулачивания" в 1933-1935 гг.

Во второй половине 30-х годов началось сознательное и целенаправленное сокращение населения (а в отдельных случаях - и обезлюдение) приграничных территорий, в частности, на юге Дальнего Востока (корейцы) и вдоль южных и, особенно, западных границ СССР. Глубина полосы, освобождаемой от социально-опасного (и, в подавляющем большинстве, сельского) населения, варьировала от 800 м до 100 км. Впрочем, западные границы и сами имели в 1939-1940 гг. тенденцию к перемещению на запад, в глубь Восточной Европы, так что, соответственно, всю эту работу приходилось периодически повторять. Самих же высылаемых направляли в противоположном, азиатском, направлении: особенной "популярностью" пользовались в те годы Казахстан и Западная Сибирь (знаменитый Нарым).

"Привязанность" к Казахстану сохранилась и в 1941 г., когда проводилась массовая превентивная депортация немецкого и финского населения из Поволжья, Крыма, Северного Кавказа, Закавказья и Кольского полуострова. Однако в целом ареал вселения миллионного контингента советских немцев был гораздо шире и включал в себя также Киргизию, Западную и, отчасти, Восточную Сибирь. Из народов, депортированных в 1943-1944 гг., Сибирь была предуготована и калмыкам, тогда как четыре северокавказских народа были рассредоточены в основном между Киргизией и тем же Казахстаном. В то же время крымских татар, а вслед за ними и турок-месхетинцев разместили преимущественно в Узбекистане.

В этой связи не вызывает сомнения сдвиг наличного населения СССР на восток в годы войны, но количественно определить его интенсивность практически невозможно. Тем более что в том же в направлении "действовали" и другие факторы и процессы, в частности, массовая эвакуация гражданского населения на восток и на юго-восток. В целом же за военные годы именно по этим азимутам произошел - и заметный - сдвиг центра населенности СССР.

Впервые в истории насильственных миграций в СССР они привели к столь ощутимому количественному сокращению населения оставленных территорий, а порою - к их частичному (точнее, временному) обезлюдению. Во многих случаях это носило необратимый или, точнее, малообратимый характер, поскольку заселявшихся на освободившихся землях "добровольцев" было, как правило, в среднем в 2,5 раза меньше, чем самих выселенных, что вызывало новые волны "волонтеров", правдами и неправдами вербовавшихся для этих компенсационных миграций (а многие из тех, кто все-таки туда приехал, имели твердое намерение при первой же возможности оттуда уехать).

В регионах прибытия спецпоселенцы нередко составляли весьма значительную часть населения. Во многих областях той же Средней Азии или Казахстана немцы, а в отдельных случаях и представители других "наказанных народов" занимали по своей численности третье, а то и второе места в региональных этнических структурах. Происходило интенсивное этническое перемешивание прибывших спецпоселенцев с коренным населением, в том числе и в результате смешанных браков. Со временем среди спецпоселенцев неуклонно росла доля проживающих в городах, начался процесс формирования национальной интеллигенции и элиты.

Если в масштабе СССР крупнейшими (по состоянию на 1989 г.) репрессированными народами являлись немцы, чеченцы, корейцы, крымские татары и ингуши, то в масштабе Российской Федерации - список и последовательность иные: чеченцы, немцы, ингуши, калмыки и карачаевцы (при этом, напомним, численность немецкого населения стремительно сокращается).

Смерть Сталина не стала, как может показаться, рубежом, резко отделяющим одну эпоху от другой. Ни физический уход диктатора, ни хрущевские разоблачения его "культа личности" никак не означали освобождения общества от насилия и страха, а партийных управленцев и чекистов - от властных управленческих клише, одним из которых была и "активная" депортационная политика.

Рецидивы насильственных переселений время от времени будут возникать еще долго. Правда, неизмеримо реже, чем в предыдущие четверть века. Достаточно яркий пример - строительство в середине 1950-х годов ядерного полигона на Новой Земле и, соответственно, депортация проживавших там ненцев на материк, в район Нарьян-Мара.

И все-таки после смерти Сталина многое изменилось, и "экономическому интересу" уже не нужно было так скромничать и прятаться в тени интереса политического. Это до известной степени понизило уровень и децентрализовало источники принятия решения, отчего инициативу переселенческих кампаний, под каким бы сладким соусом их ни подавали, можно было ожидать уже не только от союзных органов, но и от республиканских.

Вот лишь один - к тому же неизученный и плохо документированный - пример: насильственное переселение горных таджиков на равнину в середине 1960-х годов. [4] Корень проблемы лежал в избранном курсе на подъем и развитие аграрной экономики Таджикистана за счет весьма трудоемкой монокультуры - хлопка, выращиваемого в орошаемых долинах. Образовавшийся при этом дефицит трудовых ресурсов решено было частично покрыть за счет "местных ресурсов" - ягнобцев и других горнотаджикских народностей, для чего их оставалось "добровольно" переселить и приживить на равнине. Однако горцы, привыкшие к горному животноводству, не вняли этому призыву, и от принципа "добровольности" вскоре пришлось отказаться.

По каким критериям отбирались кишлаки, жителей которых "опускали на плоскость", неизвестно, но усиленные наряды милиции приезжали в селения, разрушали дома и арыки, грузили на машины людей и их жалкий скарб и отвозили в равнинные барачные поселки, куда - в точности, как при депортациях военных лет - направляли и демобилизованных из Советской Армии солдат. У горцев, привычных к хорошей воде и практически лишенных именно из-за высогорности иммунитета, вскоре начались эпидемии - дизентерия, дифтерит, туберкулез, резко подскочила смертность. Точные цифры не установлены, но речь идет, возможно, о нескольких десятках тысяч людей. Было немало беглецов, но прямого сопротивления не было.

Аналогичные процессы шли и в других горных районах, в частности в Дагестане.

Тем не менее рецидивы этнических депортаций и этнических войн - а и то и другое было представлено в ходе осетино-ингушского конфликта - необычайно опасны и сами по себе. Как это ни прискорбно, но распространение и развитие этнотерриториальных конфликтов на территории бывшего СССР вновь привело к идее их применения в качестве средства "разрешения" конфликтов. Призывы к таким депортациям постоянно срываются с уст радикальных националистов: в частности, открытые призывы к депортации русских можно встретить у представителей тех регионов, откуда в свое время советская власть депортировала часть местных жителей (например, на Западной Украине).

Но есть уже и "практический опыт". Причем не только на Северном Кавказе, но и в Закавказье и в Средней Азии. Так, за годы карабахского конфликта из Армении и Карабаха было изгнано 160 тыс. азербайджанцев, а из Азербайджана - 250 тыс. армян. Число грузинских беженцев из района грузинско-абхазского конфликта составляло 200-230 тыс. чел. Памирские таджики, в свое время принудительно переселенные в долины, ныне вновь вынуждены возвращаться в Бадахшан.

Но особенно зловеще - даже на этом фоне - смотрится случай турок-месхетинцев, переживших фактически вторую депортацию из Грузии, куда они только-только начали возвращаться. Малое количество депортированных никого не должно вводить в заблуждение: для "ферганских" беженцев эта депортация вновь стала тотальной, как в первый раз, а из числа остальных - легитимных с точки зрения грузинского права - репатриантов Грузию вынуждено было покинуть подавляющее большинство (около 4/5).

Увы, не так уж и много переменилось на постсоветских просторах, и легитимные политики, в том числе и именующие себя демократами, выказывают невероятную склонность к соскальзыванию на проклятую историей колею сталинского "социального инжиниринга". От себя они привносят, в сущности, одну и весьма однообразную "новинку" - твердую установку на этническую гомогенизацию "вверенных им территорий". И покуда крики насильника и стоны жертвы по-прежнему будут казаться им "фонограммой", более ласкающей слух, нежели спокойные голоса состоящих в диалоге собеседников, до тех пор остается с нами (над нами?) опасность повторения прошлого, в том числе и депортационных операций.

Примечания

1. От лат. "repressio" - карательная мера, наказание, имеющая целью подавить, пресечь что-либо. Ср.:: "Политическими репрессиями признаются различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворение из страны и лишение гражданства, выселение групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечение к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально-опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями" (Закон РФ "О реабилитации жертв политических репрессий" от 18.10.1991, статья 1).

2. При этом ни Уголовный, ни Гражданский кодекс не брался во внимание, и даже такие суррогаты советского судопроизводства, как "тройки" или "Особое совещание", были не задействованы (другое дело, что частыми были такие их судебные решения, которые предусматривали "ссылку в отдаленные местности СССР" после отбытия срока в том или ином учреждении ГУЛАГа и под надзором органов спецпереселения, ответственных и за "просто" ссыльных).

3. Оставшихся спорными случаев, таких, например, как напрашивающееся объединение двух сквозных операций - XXV и XLIV - в одну, мы здесь не касаемся.

4. При этом мы опираемся на анонимную статью "Насильственное переселение таджикских горцев", опубликованную 20.04.1978 в эмигрантской газете "Русская мысль" в Париже (нам сообщено А. Черкасовым, со ссылкой на Архив Самиздата, ╧ 3199). Но мне и самому приходилось не раз и не два слышать разговоры об этом переселении во время экспедиции в Таджикистан летом 1980 г.

Содержание номера | Главная страница