[ Дайджест публикаций центральной прессы и интернет-изданий ]
региональной общественной организации "Правозащитная информация"
Выпуск N 143 (669) от 4 августа 2003 г. [ N 142 ] [ N 144 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]
На минувшей неделе Генпрокуратура России устроила разнос прокуратуре Москвы.
Столичный прокурор Михаил Авдюков, который своевременно подал прошение об отставке, отделался строгим выговором. Его первый заместитель Юрий Синельщиков решил хлопнуть дверью и написал скандальное письмо президенту, после чего был уволен. Синельщиков решил добиваться восстановления на работе через суд. Об истории конфликта с Генпрокуратурой и о том, как он собирается судиться с руководством этого ведомства, опальный прокурор рассказал Андрею Новикову.
'Сдал пистолет, чтобы не наделать глупостей'
- Юрий Петрович, вы уже сдали дела, освободили свой кабинет?
- Я это сделал еще в четверг, буквально за час, а пистолет сдал в начале прошлой недели, когда узнал о готовящейся отставке, чтобы глупостей не наделать. Ну, это я шучу.
- В своем письме вы утверждаете, что конфликт между Генпрокуратурой и прокуратурой Москвы достиг своего апогея. А с чего, собственно, все началось?
- Среди всех правоохранительных органов прокуратура была самым чистым, коррупция ее практически не затронула. При прежнем генпрокуроре Юрии Скуратове у нас были прекрасные отношения с Генпрокуратурой.
Он нам по-настоящему помогал, приходил к нам, спрашивал: какие проблемы, чем нужно помочь. Когда в Генеральную прокуратуру приехали люди с Кавказа (Владимир Устинов ранее работал заместителем генпрокурора по Северному Кавказу. - ГАЗЕТА), они немного удивились тем "вольностям", которые мы себе позволяли. Там прокурор - царь и Бог. У нас же отношения с властью и с Генпрокуратурой всегда были более демократичными. Мы могли запросто прийти, что-то попросить. Нам поступали поручения, а мы могли ходатайствовать о переносе сроков исполнения, или от нас требовали наказать какого-то районного прокурора, а мы отвечали, что таких оснований нет. Одним словом, московская прокуратура занимала достаточно независимую позицию. Это вызвало недовольство, и первую проверку на нас напустили практически сразу - в 1999 году. После нее был освобожден от должности бывший прокурор Москвы Сергей Герасимов, многие получили дисциплинарные взыскания. Но никаких позитивных сдвигов за этим не последовало. Напротив, московскую прокуратуру пытались поставить на колени, финансировали нас по остаточному принципу. Доходило до крайностей. Год назад жена давала мне деньги на бензин, чтобы я мог ездить на служебной машине. У меня отключили АТС-2, сказали, что денег нет. Много об этом можно говорить. Наших новых руководителей очень раздражало, что, когда они нам дают команду передать в городскую прокуратуру незначительное дело, которое можно расследовать в районе, я пишу ответ, что у меня все 'важняки' (следователь по особо важным делам. - ГАЗЕТА) перегружены. Такие просьбы поступали от руководителей разного уровня и только потому, что потерпевший или обвиняемый вышел на руководство. Если на периферии сразу брали под козырек, то мы позволяли себе мыслить с точки зрения закона: сначала закон, а потом ваши указания. Я тоже этим часто отличался, поскольку давно работаю в должности. Время от времени до меня доходили слухи, что со мной хотят расправиться. У меня тоже есть свои агенты наверху. Кроме того, нам направляли сотни писем с требованиями наказать того или иного сотрудника. Мы не спешили их исполнять, особенно когда это касалось молодых сотрудников. Мы понимали, что это не пойдет на пользу: в последние годы количество наказаний превысило все разумные пределы, в итоге само наказание девальвировалось, люди стали безразличны к этому. Были и посерьезнее поручения, которые мы не торопились выполнять.
'По существу меня обвиняли в совершении преступлений'
- Что послужило причиной для новой проверки?
- Официальная причина - рост преступности в Москве. За пять лет она действительно выросла в 2,5 раза. В столице масса фактов, когда нарушаются права граждан, органы власти принимают множество незаконных решений. Так что поводы для проверки были. Другое дело что всем об этом хорошо известно, для этого достаточно заглянуть в наши собственные документы. В прошлом году мы сами направили в суды уголовные дела на 201 милиционера за различные преступления; несколько лет назад их было восемь, максимум десять. Проверка началась в начале июля и продолжалась три недели. В пятницу, 25 июля, нам представили итоговую справку, прочитав которую, я ужаснулся. Это полный бред и несуразица, которую подписали два заместителя генпрокурора (Юрий Бирюков и Николай Савченко. - ГАЗЕТА). Больше всего претензий было в мой адрес. По существу меня обвиняли в совершении преступлений. Мне инкриминировали, что в январе я необоснованно дал указание прекратить уголовное дело, хотя я находился в отпуске и совершенно другой руководитель давал указание, которое, кстати, с точки зрения закона не вызывает никаких сомнений. Второй пункт вообще смешной. Мы совместно со службой собственной безопасности МВД РФ выявили факты получения следователем прокуратуры Юго-Восточного округа взяток за выдачу арестованных автомашин, которые не были растаможены. За это мне благодарность или премию нужно было давать, а проверяющие поставили мне это в вину, заявили, что взяточничеству способствовали беспринципность и попустительство с моей стороны. Было еще два примерно таких же нарекания. Если бы все это было правдой, то нужно не только отстранять от работы, но, может быть, и возбуждать уголовное дело. Я написал объяснение генеральному прокурору, в котором заявил, что не согласен с оценками Генпрокуратуры, поскольку данные фальсифицированы. Затем до меня дошли сведения, что ряд руководителей прокуратуры Москвы, а также районных и окружных прокуроров хотят уволить. Ко мне пришли мои коллеги и предложили написать коллективное письмо. Когда Пономарева снимали (Геннадий Пономарев снят с должности в 1995 году после убийства Владислава Листьева. - ГАЗЕТА), мы тоже разные письма изображали. Я говорю: вы что, с ума сошли, у нас что, акционерное общество какое-нибудь, давайте я пойду домой и сам напишу письмо президенту.
- Вы согласовали свое решение с Михаилом Авдюковым?
- С Авдюковым я ни о чем не говорил. У нас с ним чисто служебные отношения, он прекрасный руководитель, но я с ним предварительно письмо не обсуждал. Думаю, он со мной согласился бы, но ставить его в неловкое положение я не хотел. Об обращении к президенту он ничего не знал.
- А с Владимиром Устиновым вам не удалось поговорить?
- Мы с ним практически не знакомы - несколько раз за руку здоровались и еще после взрывов в Тушино перебросились парой фраз. Скорее всего, он меня просто не помнит, хотя с прежними генеральными прокурорами я встречался много раз.
'Мы с вами в баню ходили, пили пиво, как же вас всех прижали'
- Во вторник, перед тем как письмо Владимиру Путину было обнародовано, вы ездили в Генпрокуратуру. Пытались уладить конфликт?
- Во вторник я был в Генпрокуратуре, попил чаю с друзьями. Все понимали, что подготовленная по московской прокуратуре справка повлечет за собой увольнения. Одни советовали мне уйти по собственному желанию и получить довольно солидное пособие в связи с увольнением, другие предлагали подыскать должность. Я отказался. В четверг состоялась коллегия - шоу, которое я запомню на всю оставшуюся жизнь. Члены коллегии за руку уже не здоровались, издалека махали рукой. Проект приказа о дисциплинарных взысканиях уже лежал на столах, мое выступление в повестке дня предусмотрено не было. После выступлений проверяющего и прокурора Москвы я сам взял слово, высказал возражения. Никаких вопросов ко мне почему-то не возникло. Председательствовавший на коллегии замгенпрокурора Юрий Бирюков спросил, все ли согласны с предложениями по Синельщикову. Слово "увольнение" даже не прозвучало. Все сидят потупив глаза, а я думаю: 'Ребята, половина из вас мне как родные, мы с вами в баню ходили, пили пиво, как же вас всех прижали'. Прямо на коллегии Бирюков подписал приказ. Самое печальное, что ничего не было сказано, как московской прокуратуре жить дальше, а ведь в ней масса недостатков и куча проблем. В последний год после принятия нового Уголовно-процессуального кодекса объем работы следователей вырос на 20 процентов. Прокуроры вынуждены организовывать круглосуточные дежурства, поскольку только с их согласия возбуждаются уголовные дела. Утром прокурор небритый, немытый, у него красные глаза, а он должен принимать важные решения. Это очень опасная ситуация, времени и сил на внимательное изучение материалов не хватает. А Генеральной прокуратуре на это наплевать. В надзоре за милицией у нас сидят вчерашние секретари, девочки 20-23 лет, которые в полночь идут проверять изоляторы временного содержания в отделах внутренних дел. Что там творится, и я, и вы прекрасно знаете. Помощники прокуроров целыми днями находятся в судах, поддерживают обвинение. Нам их нужно дополнительно минимум человек 300 и еще хотя бы 50 следователей. В московской прокуратуре две трети следователей со стажем работы до двух лет. На руководящие должности никто не идет, молодежь приходит - получит опыт и уходит на вольные хлеба. Так что положение у нас крайне тяжелое. А благ вопреки всеобщему мнению у нас практически никаких: бесплатный проезд в общественном транспорте да еще безвозмездно выдают форменные ботинки, которые мы называем "в последний путь".
"Если придет "варяг", ничего хорошего из этого не выйдет"
- Отставки московских прокуроров, как правило, совпадали с выборами. Можно ли расценивать нынешние кадровые перестановки в столичной прокуратуре как подготовку к избирательной кампании в Москве?
- Причины здесь разные. Я убежден, что все это делается под выборы, чтобы найти козлов отпущения за высокую преступность в Москве. Обычная показуха, чтобы обмануть людей. Журналисты склоняют меня сказать, что главная причина - сведение счетов с независимыми московскими прокурорами, но, я думаю, это лишь одна из причин. Может быть, нашим руководителям дали команду сверху, но ведь они прекрасно знают, что после отставок ситуация не улучшится. Возможно, я излишне самоуверен, но благодаря публикации письма многих отставок удалось избежать.
- Вы могли бы назвать возможных кандидатов на должность прокурора Москвы?
- Возможных кандидатов я не знаю. Вполне серьезно. Адельханяна (Роберт Адельханян, бывший прокурор Ставропольского края, сейчас руководитель международно-правового управления Генпрокуратуры. - ГАЗЕТА), которого называют в качестве возможного назначенца, я знаю заочно. Сидит в Генпрокуратуре и пишет бумаги. Больше ничего сказать не могу. Вся проблема в том, что, если в московскую прокуратуру придет 'варяг', ничего хорошего из этого не выйдет. Самое страшное, если начнутся чистки: опытных сотрудников разгонят, а замену им не найдут.
- В каком суде вы намерены обжаловать увольнение и когда это произойдет?
- Скорее всего, это будет Тверской суд. Я обязательно подам иск, как это ни высокопарно звучит, я готов посвятить этому жизнь и обязательно своего добьюсь. Кроме иска о восстановлении на работе, может быть, подам еще один иск - о защите чести и достоинства - к авторам справки, поскольку в ней содержится клевета, меня записывают чуть ли не в преступники. Хотя возмещения ущерба за моральный вред требовать не буду.
- Предположим, вы выиграете суд. Неужели в случае победы вы вернетесь на прежнюю работу?
- Если эти люди в Генпрокуратуре останутся, то работать я, естественно, не смогу, поскольку на второй день меня за что-нибудь опять уволят. Но я не исключаю, что к этому времени придут другие руководители. Думаю, это будет достаточно скоро.
- У вас такое предчувствие или вы располагаете какой-то конкретной информацией?
- И то, и другое
Выпуск N 143 (669) от 4 августа 2003 г. [ N 142 ] [ N 144 ]
публикации:
[ Предыдущая ] [ Следующая ] [ Содержание выпуска ]