Главная страница Рубрика "Вокруг журнала"

    Оля помахала рукой Насте и, свернув в свой переулок, прибавила шаг. Не то, чтоб боялась - еще и десяти нет, но как-то... Вокзалы близко и вообще...
    Правда в руках у нее коньки, связанные ремнем - оружие, если пьяный какой пристанет.
    Раньше она всегда шла с катка с Севкой - живут-то рядом. Да и катались обычно вместе - Севка никому не давал к ней подойти. И когда заболел, и температура была, и мама его не пускала, все равно убежал: "Как ты одна с катка пойдешь?"
    Где он теперь, Севка? Отца арестовали. Мать Татьяну Ильиничну увезли вместе с грудной Зойкой, а Севку - в детский дом.
    "Детский дом!" Больше всего Олю почему-то мучила мысль, что над Севкой там будут смеяться - он же такой дылда.
    Навстречу шли два взрослых парня, на пьяных не похожи. Оля гордо вскинула голову, слегка отвернувшись, прошла мимо. Длинный все-таки у них переулок... Да, с Севкой совсем другое дело; он хоть и ровесник ей, а ростом как взрослый парень.
    И почему все вдруг стали врагами народа? Дядю Сашу арестовали. Маму в отдел кадров вызывали: зачем ваш брат женился на немке? Немка! Она же наша, советская, в техникуме с дядей Сашей училась. Мама все боится, что ее с работы прогонят. Сережу-то, младшего ее брата, - он только что техникум кончил - прогнали. И из партии исключили - за потерю бдительности. Причем тут бдительность? И мама, и папа, и все уверены, что это ошибка. А Севкин отец - не ошибка? Шпион, диверсант!... Да он слепой, как крот, очки толстые, толстые... Когда ни придешь - книжка в руках, все стены книжными полками уставлены. Она как-то решила поддеть Севку: "И ты все книги прочел? - "Нет, половину".
    Тетя Наташа тоже каждый день ареста ждет. Говорите, у них в наркомате всех старых партийцев пересажали, она одна уцелела - с семнадцатого года в партии.
    ...Приехала тогда из своего совхоза. Ночью. С одним чемоданом. "Вера, вызови "Скорую", пойду на операцию, мне давно - давно велели кисту вырезать". "Скорая" ее увезла, а потом уж она в совхоз не вернулась -знакомые в наркомат устроили.

    Дверь Оле отворила незнакомая женщина, пожилая, в платочке - деревенская. Она стирала в корыте, поставленном на двух табуретках. Оля удивилась. Мама иногда звала какую-нибудь женщину постирать, но почему ночью?
    Прикрыв дверь в комнату, мама вполголоса объяснила, что час назад встретила эту женщину на улице. Та сказала, что приезжая, что ей негде переночевать и что за ночлег она может отработать, постирать, например.
    На столе стоял горячий чайник и лежал "Краткий курс истории партии", который мама пыталась читать по вечерам.
    - Пей чай, детка, и ложись, завтра в школу вставать. Не забудь только Ирмочку посадить. Наташа еле уложила ее.
    Ирмочка появилась месяц назад. После того как дядю Сашу забрали, а жену его Анну отвезли в роддом,- она раньше времени родила мальчика, - соседка, старушка согласилась отвезти девочку в Москву к родственникам.
    Ирмочке три года, когда ее привезли, она все время плакала, только с Олей успокаивалась и спать соглашалась только с ней. Пришлось постелить им на полуторной кровати, а тетя Наташа перешла на Олину, узкую.
    - Давай, давай, Оля, ложись иди. Толкнув плечом дверь, вошла прачка.
    - А ты, Васильевна, тоже укладывайся, - сказала она, вытирая фартуком руки. - Чего тебе меня стеречь? Вот мой паспорт, сунь куда-нето да и под бочек к своему хозяину, - она кивнула на похрапывающего на кровати папу. - Мне стирки до утра хватит.
    - Вы чайку, пожалуйста, Дарья... Ивановна, если не ошибаюсь? Берите хлеб с маслом.
    - Не ошибаешься, Ивановна. - Дарья Ивановна пододвинула стул, села. -Чайку попью и хлебушка, а насчет масла - грех это - белую булку да маслом мазать. - Она помолчала, отхлебнула чаю. - Ты насчет меня не сомневайся, Васильевна, я не какая-нибудь, у меня сын Коля вот тут - она дотронулась до воротника кофты - два ромба носил... Забрали его. Вот приехала похлопотать. К самому Калинину пойду.
    - Да, да, конечно, попытаться надо... Бывают ошибки... Вы сахару побольше берите, при физической работе... Все замолчали. Наверное, мама думала о том же, о чем Оля. Тетя Наташа рассказывала, что когда арестовали директора их совхоза, он сбежал из-под стражи, и, уверенный, что все это происки местных оболтусов, явился прямо в приемную Калинина. Слушать его никто не стал, сразу отправили в тюрьму.
    - Спокойной ночи, мама, - Оля поднялась из-за стола. - Спокойной ночи, - она кивнула гостье.
    - Подожди, детка, - мама виновато улыбнулась. - Сюрприз есть для тебя .. Не хотела будоражить на ночь глядя, да уж... - Она протянула Оле сложенный вчетверо тетрадный лист. - Письмо тебе. От Севы.
    - От Севки?!... Севка нашелся!... Оля схватила письмо и бросилась в другую комнату. Сдвинув в сторону газету, которой прикрыта была настольная лампа, стала читать.
    Ну, Севка! Ну это ж надо!... Ни одной жалобы. Сообщает, что жив -здоров, проживает в детском доме в городе Киеве, все нормально, только с
    кроватью неувязочка - ноги не помещаются. Вчера получил за диктант по украинскому "дуже погано".
    Оля так и заснула с письмом в руках. И конечно забыла пописать Ирмочку. Проснулись обе в луже.

    После второго урока Олю вызвали к директору.
    - Садись, Оля, - приветливо сказала Елена Ивановна, приглаживая седые волосы. -У меня к тебе только один вопрос, но достаточно серьезный. Почему: отличница, староста класса, красавица - не смущайся, не смущайся - красавица - до сих пор не в комсомоле, а?
    Оля помолчала.
    - Ну... Когда всех принимали, я болела. А сейчас... - Она посмотрела на Севино письмо, которое весь день не выпускала из рук. - Теперь я не могу - не достойна. У меня родственники - враги народа...
    - Как? Разве твои родители?...
    - Нет, папа с мамой дома, но мамин брат... И тетя Маруся... Она с семнадцатого года в партии, она говорит, что ее обязательно... И еще вот! -Оля показала Елене Ивановне письмо. - Мой лучший друг Сева Богданов!... Тоже сын врага народа! Но только он все равно всегда будет моим лучшим другом!
    - Хорошо, хорошо, Оля, ты очень возбуждена, отложим этот разговор. Ты получила письмо от Севы? Где он?
    - В Киеве. Адрес у меня дома. - Оля протянула письмо директрисе.
    - Нет, нет, - Елена Ивановна отстранилась. - Не нужно, это же тебе написано. Иди на урок. Поговорим позднее.

    До самого вечера Оля искала конверт с адресом. Господи, куда мама его задевала? Она перерыла ящик буфета - сюда складывались письма, вытряхнула на стол содержимое старой маминой сумочки, где хранились квитанции и всякие другие бумажки. Не нашла...
    Пришел папа. Потом тетя Наташа. Они ничего не знали про конверт. Мамы все не было.
    - Мама? - Оля бросилась к матери, не дав ей раздеться. - где конверт от Севиного письма? Я хочу сегодня же написать ему!
    - Подожди, дай прийти в себя. Папа помог маме снять пальто, повесил на вешалку.
    - Почему ты так поздно приходишь? Никто так не приходит!
    - Потому что я работаю в министерстве металлургии. Товарищ Сталин работает по ночам, у него фронтовая привычка, и ответственные работники должны быть на местах. Может понадобится какая-нибудь справка или...
    - Ладно, мама. Дай мне Севкин адрес.
    Мама ничего не ответила. Папа закашлялся. Тетя Наташа взяла с подоконника "Беломор", сломала несколько спичек...
    - Понимаешь, Олечка, не надо отвечать Севе. У нас в семье такое положение, и связь с врагом народа...
    - Это Севка - враг?! Севка?! - Оля кричала, из глаз брызнули слезы.
    - Ну, правда, Вера, - папа помотал головой. - Какой он враг -тринадцать лет... Может быть все-таки?...
    - Не может быть! Я не хочу в тюрьму, понимаешь?! Я выбросила конверт! В уборную.
    - Врешь! - Оля подскочила к матери, схватила за руки.
    - Мама! Где конверт?!. Тетя Наташа!... Тетя Наташа молчала, уставившись в темноту за окном.
    - Мамочка, миленькая!... Ну почему ты всего боишься? Ты же гордая была! В прошлом году, когда меня заставляли про мальчишек рассказывать, раз я староста, ты пошла к директору, сказала, что заберешь ребенка из школы, где учат доносить на товарищей! Перевела меня в другую школу. В прошлом году...
    - Прошлый год был совсем другой год, - папа тяжело вздохнул.
    - Папочка! Ну скажи ей! Я не могу не ответить Севе!
    - Понимаю, моя хорошая. Но нельзя...
    - Ах так ?! Ты с ней заодно?! Все! Я сама. Я найду его! Я в Киев поеду!. Оля схватила пальто, шапочку и как была в туфлях, даже не надев галош, ринулась на лестницу.
    Она слышала, как лязгнула дверь лифта, но нарочно спряталась в нише на третьем этаже, чтоб ее не могли найти. Спать никто не ложился, сидели за столом, курили... Проснулась Ирмочка, ее посадили на горшок, она хныкала, требовала Олю. Петр Васильевич поносил девочку на руках, тихонько напевая любимую свою арию "Высоко поднимем мы кубок веселья"!... Ирмочка уснула, рядом с ней прикорнул и Петр Васильевич.
    Уже под утро в дверь позвонила пьянчужка Фросяванна. - Вер! Чего это у тебя девка на лестнице? Иду щас от Моти - хорошо посидели, - а твоя притулилась на ступеньке, глаза закрытые, красная вся...
    - Оля!... Детка моя!...
    Втроем женщины кое-как затащили девочку в квартиру, раздели, уложили на супружескую кровать с шишечками. Оля молчала, только раз приоткрыла глаза и снова закрыла. Потом начала бредить.
    - "Скорую помощь" надо!" "Скорую!" - бормотала Вера Васильевна, -Наташа, вызови "Скорую", я не могу, руки дрожат...
    - Наталья Васильевна покачала головой.
    - Не надо "Скорую". Уже светает, придет участковый врач. Ты же говорила - у вас хороший. А лишние люди сейчас... - Она снова покачала головой.

    Ида Матвеевна действительно была старым опытным врачем. Вера Васильевна говорила знакомым, что она еще "в мирное время" работала
    педиатром, говорила так, будто Ида Матвеевна по меньшей мере была ее родственницей.
    Ида Матвеевна внимательно осмотрела Олю.
    - Пока ничего не понимаю. Температура под сорок, а горло в порядке, легкие - тоже Может быть, тяжелая инфекция . . Но меня вот что смущает, -она снова подняла на Веру Васильевну строгие глаза, прикрытые старинным пенсне, - девочка не контактирует с матерью. Она не ответила ни на один ваш вопрос, только мне отвечает. Может быть, семейный конфликт? Подростки иногда реагируют так на нервные потрясения.
    - Да нет... Понимаете...
    - Понимаю. Давайте так. - Ида Матвеевна положила пенсне в футляр и поднялась со стула. - Подождем до завтра. А то вызовем сейчас, отправят в тифозный барак. - Она вздохнула. - Больше питья. Ребенка изолируйте. - Она кивнула на Ирмочку. - Если к заврашнему утру температура не упадет, ничего не поделаешь - вызывайте "Скорую". Температура упала к вечеру. В понедельник Оля пошла в школу.