Главная страница Содержание номера

Кэролайн Мурхед
ПРОПАЩИЕ МАЛЬЧИКИ

    Когда Томас пошел на войну, ему было одиннадцать лет. Автомат Калашникова, который он носил - и при случае пускал в ход - бил больше него самого, но весил немного, и носить его было необременительно. Для начала Томасу велели убить пленного - в доказательство того, что он способен стать настоящим солдатом. Он попытался воспротивиться, но ему пригрозили смертью, и мальчик был вынужден исполнить приказ. В последующие месяцы, скитаясь по стране в составе отряда мятежников, называвших себя Независимым Национально-Патриотическим Фронтом, он сбрасывал людей в колодцы, где они умирали медленной смертью, видел коллективные изнасилования женщин и принимал амфетамины, про которые ему говорили, что они "сделают его сильным и храбрым воином". Томаса часто наказывали: связав ему за спиной руки, стягивали веревку все туже и туже. пока не начинали хрустеть ребра. Затем пытка прекращалась, но руки надолго оставались парализованными.

    Из детей получаются отличные солдаты. Послушные, смелые, они не' задают лишних вопросов, их легко подавить, легко наказать. А некоторые даже воспринимают войну как игру. Вообще дети-солдаты - это н новость. Задолго до наполеоновских войн они увязывались за войскам) а когда войной выкашивало взрослых мужчин, в армию начинали забирать малолеток. Нов лишь масштаб использования детей во многочисленных гражданских войнах, разражавшихся в последние годы в Африке, Юго-Восточной Азии и Латинской Америке, и нова их нынешняя роль: с появлением легкого и простого в употреблении оружия детей стали использовать в составе ударных войск. Это умножает потери среди гражданского населения, поскольку нынешние боевые действия ведутся уже не столько против вражеской армии, сколько против мирных жителей, которые больше всего и страдают во время вооруженных конфликтов. В 90-е годы тактика ведения гражданских войн будто специально разрабатывались для малолетних солдат,

    Либерия уже 11 с лишним лет раздираема внутренними распрями. Все это время десятки тысяч людей погибли, треть населения бежала за границу. В войне участвует множество группировок, она отличается крайне жестокостью и повсеместным рекрутированием в войска детей, в том числе и десятилетних. Причем они не только переносят грузы и прибирают в лагере, их заставляют дежурить на контрольно-пропускных пунктах казнить пленных. Первому убийству придается особое значение, это своего рода инициация. Многие дети прежде, чем стать солдатами, становились свидетелями убийства собственных родителей, которых на их глаза порубили или обезглавили саблями-мачете. Многие прибиваются к войскам с голодухи и от отчаяния, не видя других способов выжить.
    Либерия не единственная страна, использующая мальчиков в боевых действиях. Как сообщает журнал "Квакер", в мире ведется сейчас двадцать семь войн, и везде: в Боснии и Гватемале, в Перу и в Шри-Ланке - детей насильно забирают в армию, где они быстро обучаются чистить и заряжать оружие, увертываться от пуль, мародерствовать, ползать по-пластунски, брать заложников и убивать врагов. В Камбодже дети участвуют в вооруженных конфликтах с 1953 года, когда коммунисты свергли в стране монархию. Дети воевали против республики Лон Нола, сражались как на стороне Пол Пота, так и против него, боролись сначала с вьетнамцами, а потом с провьетнамски настроенным правительством Хан Сена... Короче говоря, в этой стране у детей сорок лет подряд крали детство.

    В Судане в вооруженный конфликт между правительственными войсками и Суданской Народно-Освободительной Армией втянуто более миллиона человек. Он длится уже десять лет, и там стала привычной практика похищения детей и отправки их в "детские лагеря", где они обучаются исключительно искусству воевать. Примерно 17 тысяч таких "потерявшихся" мальчиков пополнили ряды Суданской Народно-Освободительной Армии, окопавшейся на границе с Эфиопией, и были вынуждены отступать вместе с ней, терпя всевозможные лишения. Одни утонули, переправляясь через бурные реки, других убили бандиты, третьи пошли на фронт и не вернулись. Условия жизни в лагерях СНОА просто ужасны, подростки страшно истощены и умирают от болезней, которые легко можно было бы предотвратить, например, от малярии и дизентерии. Норвежский журналист Тов Гравдал, посетивший эти лагеря в 1992 году, видел мальчиков лет 10-11, которые от истощения еле стояли на ногах. Эти дети питались, в основном, листьями, травой и тем, что им порой удавалось стащить что-нибудь в соседней деревне. Другой очевидец описывал "поля, до горизонта усеянные обнаженными трупами очень худых мальчиков".

    Но для детей, втянутых в гражданские войны, обстановка более или" менее ясна. Они знают, кто их враг, знают, что его надо атаковать и убить. Однако бывают случаи, когда ситуация не отличается такой определенностью, хотя насилия в ней ничуть не меньше. Детям, впрочем, от этого не легче. В Колумбии, стране, где самый высокий уровень убийств и где половину всего населения составляют лица, не достигшие 18 лет, детей постоянно втягивают в вялотекущие, но не прекращающиеся социальные конфликты. Наркодельцы воюют друг с другом, а государство не способно пресечь беспорядки. Поэтому подростки, убежавшие из дома, малолетние проститутки или просто дети из бедных семей находятся в зоне повышенного риска. В 1993 году в этой стране ежедневно убивали в среднем по шесть детей. Их убийцами были полицейские, агенты службы безопасности, ополченцы, партизаны и вооруженные активисты из так называемых "комитетов бдительности", занимавшихся "социальной чисткой". Это новая разновидность расизма, не менее страшная, чем "этнические чистки". Ее лозунг - очищение общества от "desechables", "людских отбросов". Социальные чистки были впервые проведены в конце 70-х годов в маленьком городке Перейра, когда местная полиция начала метить руки и лица воров, пойманных с поличным, несмываемыми красными чернилами. Несколько лет спустя эту тактику с восторгом взяли на вооружение в Кундио. Там "людские отбросы" вздергивали на деревьях и полосовали ножом. Пришлась она по вкусу и на Атлантическом побережье, где вошло в моду уродовать и жестоко избивать трансвеститов. Расправившись со взрослыми, "очистительные бригады", именовавшие себя "Сладкими грезами" или "Токсиколом-90" (так называется пользующееся большим спросом средство для травли грызунов и насекомых), переключились на детей, оказавшихся на улице из-за нищеты, катастрофической нехватки школ, безработицы, алкоголизма, наркомании и семейного краха, нередко постигающего деревенских жителей, которые перебираются жить в города. Только в Медельине в период с 1986 по 1993 год погибло 4766 детей. Кто-то просто от несчастного случая, а кто-то как член банды. В 1990 году убили двух кандидатов на пост президента. Одному убийце было пятнадцать, а второму шестнадцать лет.

    Международное законодательство в области прав человека недвусмысленно гласит, что детей до 15 лет запрещено забирать в армию. Но поскольку эти нормы все равно не соблюдаются, внимание общественности сфокусировалось теперь на том, что делать с детьми, которым удается уцелеть на войне. Как быть с армиями мальчиков после подписания мира в Мозамбике и Анголе? Само число этих солдат ужасает. В Либерии их, например, шесть тысяч. Разве можно вернуть детство десятилетним солдатам? Ведь эти ребята видели столько ужасов, участвовали в них, подвергались крайне жестокому обращению. Большинство из них неграмотны. Как объяснить им, что такое детство, если они его не знали, не помнят? Неудивительно, что даже когда удается найти родителей этих мальчиков, взрослые не хотят забирать домой детей, превратившихся в закоренелых убийц.

    Программы реабилитации, проводившиеся представителями ООН и группами добровольцев, не дали обнадеживающих результатов. Дети, побывшие на войне, страшно агрессивны, сбиты с толку, фрустрированы, а подчас и откровенно порочны. Разве их можно сравнить с подавленными, тревожными детьми, которыми занимаются в Лондонском медицинском фонде защиты детей, пострадавших от пыток, или в аналогичных центрах на израильских оккупированных территориях! Они рисуют только танки и взрывы бомб, играют в палачей, страдают бессонницей, фобиями, приступами тревоги. Кто-то не может есть. Кто-то абсолютно неконтактен. Из их памяти не удается вытравить воспоминания о жестокостях. Один маленький либериец, впервые взявшийся за оружие в десять лет после того, как у него на глазах зверски убили сестренку, сказал на реабилитационном занятии: "Меня должны наказать за то, что я сделал". Но, пожалуй, больше всего в подростках, чье детство прошло на войне, пугает равнодушие. Для палестинских юношей, участвовавших в интифаде против израильтян и выполнявших в разном возрасте различные боевые задания (в 7-10 лет они поджигали шины автомобилей. в 11-14 стреляли из пращи, а в 15 бросали во врагов булыжники), смерть - это что-то обычное, заурядное. Говорят, что они запросто могут убить и совсем не боятся быть убитыми.