 |
Дело Пасько - 2 |
Содержание Другие репортажи Главная страница |
Репортаж от дверей суда (26 июля)
ПРОКУРОР КОНДАКОВ ОЧЕНЬ НЕ ПРОСТ
В 9.45 адвокаты уже сидят на своих местах. Они выходят из зала, чтобы посовещаться. В зале они говорить не хотят, опасаются "жучков". Адвокат Анатолий Пышкин предупреждает меня, что насекомые могут быть и у моего рабочего стола на подоконнике. Я, как воспитанный человек вышел к моему посту и, откашлявшись, произнес:
- Здрасьте, майор Петров!
И постучал кулаком по подоконнику и оконным рамам. Чтобы жизнь слухачам мёдом не казалась!
Появился прокурор Александр Кондаков. Поинтересовался:
- Это вы тот экологический журналист из Петербурга, который знает, что при таком обвинительном заключении прокуратуре следует отказаться от обвинения?
Киваю.
- Ага, - радуется Кондаков, - а я думал, что откажитесь от своих слов.
Действительно, один местный журналист брал у меня интервью, и я сказал, что все обвинительное заключение шито не то, что белыми нитками, а заштопано колючей проволокой, прокуратуре следует отказаться от обвинения, но она этого не сделает. Генетически не способна.
Процесс начинается и в зал заходит первый свидетель. Он мне не понравился с первого взгляда: эдакий хлыщ с тщательно подстриженными усами и бегающими глазками.
"НЕТ В РОССИИ БЛАГОРОДНЫХ ЛЮДЕЙ!"
Пользуясь паузой, спешу в цветочный магазин и покупаю горшочек с фиалкой. Уж очень тоскливо стоять целыми днями у подоконника, давит на психику решетка и кирпичная стенка в двух метрах. Фиалочку ставлю у решетки. Как говорил вождь всех цветоводов - жить стало лучше, жить стало веселее!
В 11.00 из зала выглядывает взволнованная запасная заседательница:
- Пожалуйста, принесите стакан воды!
В полу распахнутую дверь вижу, что в зале происходит что-то необычайное, - адвокаты стоят у стола судьи и ожесточенно спорят. Бегу в магазин. Мысли в голову лезут мрачные. Кому плохо? Неужели Григорию? Бутылку с водой просовываю в зал, и заседательница ее забирает. Сам я в зал заглянуть не осмелился, - вдруг меня за это заарестуют и под горячую руку тут же шлепнут в сортире?
Через час первый свидетель так стремительно покидает зал, что я не успеваю сделать его фотографию. Он что там за дверью встал на низкий старт?
Судейская бригада удаляется на обед. Адвокат Пышкин, увидев, что я оставляю цветок на подоконнике, предупреждает:
- Виктор, забери с собой. Тут же суд. Спионерят.
Чиновник особых поручений Мерзляев в фильме Эльдара Рязанова "О бедном гусаре замолвите слово" утверждал:
- Нет в России благородных людей!
Надо ли говорить, что когда я вернулся к своему рабочему месту, фиалки на подоконнике не было. И тут мне на помощь пришел матрос Вася. Он целый час ходил по всем кабинетам и искал цветок. И таки нашел. В караульном помещении, что в двух метрах от моего боевого поста. Фиалку экспроприировали конвойные милиционеры. Чтобы украсить свой быт. Так что я теперь, уходя из здания суда, сдаю горшочек дамам из канцелярии. Как любит говорить Александр Никитин, тот еще шпионюга: "Тиха украинская ночь, но сало нужно перепрятать".
ЗАВИСТНИК ПОЛОТОВ
После обеда в зал вызывают второго свидетеля. Это - Гурко, корреспондент газеты "Владивосток". Когда он выходит, интересуюсь, о чем спрашивали. Он отводит глаза в сторону:
- Об этом я смогу сказать только после вынесения приговора. Лады?
Странное поведение для журналиста. Свидетель Фомин, служивший вместе с Григорием в газете "Боевая вахта" помнится, был более откровенным.
В 16.00 секретарь приглашает в зал свидетеля Паденко, он работает собкором "Маяка". Через пол часа он расстроенный выходит из зала. Спрашиваю - о чем шел разговор?
Он машет рукой:
- Все жилы вытянули. Жаль мне Григория.
Через три минуты судейская бригада покидает поле битвы. Что-то раненько сегодня. К чему бы это? Оказалось, что не явились два свидетеля. Тоже журналисты. Одного из них адвокаты накануне видели, и он клятвенно уверял, что придет. Вот так и идет проверка солидарности нашего журналистского сообщества.
Расспрашиваю адвокатов, что же произошло в 11.00, кому стало плохо. Выясняется, что поплохело свидетелю Полотову. Тому, кто мне так не понравился. Он признался общественному защитнику Александру Ткаченко, что накануне был на банкете и мечтает только об одном - как бы пивком похмелиться. А я то бегом бежал, дорогу перебегал под носом у машин! Старший преподаватель Дальневосточного госуниверситета Полотов сотрудничает с газетой "Токио Симбун", он признался в суде, что испытывает к Пасько личную неприязнь, назвал его информатором компании НЧК. Пояснил и причину неприязни - мол, Пасько нелестно отзывался о его профессиональных журналистских способностях. Адвокаты в один голос сказали, что Полотов вел себя в судебном заседании очень высокомерно. Александр Ткаченко, как- то и положено писателю, раскрыл мне глаза на главное чувство, которое гложет Полотова. Это - зависть. Полотов завидует Григорию, он претендовал тут во Владивостоке на роль главного диссидента. Но без тюремных нар. А все лавры достались Пасько. Отсюда желание называть Григория не журналистом, а "информатором", эдакой мелкой сошкой. Григорий Пасько подвел черту:
- Мерзость Полотова состоит в том, что он бесстыже пользовался моими статьями из "Боевой вахты". Просто переводил их и выдавал за свои собственные материалы. Публиковал в японских газетах.
КОНДАКОВ ОЧЕНЬ НЕ ПРОСТ
Утром прокурор проверял, помню ли я, что говорил в интервью местному журналисту. Бросил крючок с наживкой и ждал, - проглочу ли. А спустя час сказал адвокатам:
- Вы что думаете, что мне хочется тут сидеть с вами шесть месяцев?
- Помилуйте. Александр Федорович, - ответили ему адвокаты. - Зачем же вы будете себя так утруждать. Откажитесь от обвинения. И не надо будет сидеть.
Прокурор отмолчался.
Итог десятого дня подвел адвокат Иван Павлов.
- Пользы от свидетелей, которых мы слушаем, для обвинения - ноль. Так можно вызывать в свидетели половину Владивостока.
Кстати о Владивостоке. Я живу здесь с 10 июля. И разговаривал с самыми разными людьми: водителями такси, продавщицами в магазинах, старушками на рынке, парнями, торгующими шашлыками на набережной. Даже с двумя путанами. Так они представились. Все в один голос говорили, - Григорий не виноват. Всем это давно ясно. Сколько можно мучить невиновного?
Виктор Терешкин