 |
Дело Пасько - 2 |
Содержание Другие репортажи Главная страница |
Репортаж от дверей суда (21-30 августа 2001 г.)
ДЕЛО ПАСЬКО: ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ (21 АВГУСТА)
Обвинение Пасько рассыпалось. Гэбешники разбегаются как тараканы
Девятнадцатого августа исполнилось ровно десять лет со дня начала путча. Тяжелые мысли мучили меня в этот день. Я ведь помню, словно это было вчера - Ельцин на танке, площадь, залитая народом. И все, в едином порыве скандируют: "Россия! Россия! Россия!". Десять лет прошло. И опять всё надо начинать заново.
Этот рекордный судебный день начался как обычно - ровно в 10.00. Меня потрясло то обстоятельство, что пришло сразу шесть (6!) свидетелей. То не было ни гроша, то вдруг - алтын. Первым в зал судебного заседания зашел Равиль Сангишев, заместитель командира технической ракетной базы. Скуластый, смуглый, невысокого росточка. Словом, друг степей - татарин. От Григория я уже знал, что Сангишев родился на этой ракетной базе, служил срочную службу там же, потом получил какое-то образование и вновь вернулся тянуть лямку на эту же ракетную базу. Образцовый манкурт. Свидетелей вызывали одного за другим. Томительно тянулось время. Судейская бригада вышла из зала в половине седьмого. Адвокаты выглядели - краше в гроб кладут. Сказывается напряжение судебного марафона. И только похудевший, осунувшийся Григорий смог дать мне комментарий. Да еще Александр Ткаченко, набравшийся сил в солнечной Норвегии. Вот что рассказал Григорий:
- В 97-ом году я приехал на ракетную базу вместе с адмиралом Моисеенко. Сангишев в ту пору был старшим инженером. Сразу же после нашего отъезда он написал на меня донос в ФСБ - приезжал Пасько, интересовался военными секретами. Этот донос есть в материалах дела. Есть в этих материалах несколько протоколов его допросов, причем на вопросы следователя ФСБ он отвечал одно, а когда у нас была очная ставка, он излагал прямо противоположное. Когда его показания увидел следователь Егоркин, он через двадцать минут после нашей очной ставки вызвал Сангишева и передопросил его. И Равиль опять дал совершенно иные показания. А тут, в суде, он рассказал, что видел у меня вопросник, что я ему пояснил - этот вопросник я получил в Гринпис. И что я якобы расспрашивал его о количестве баллистических ракет на базе. Но когда адвокаты ему стали задавать вопросы, он стал отвечать менее уверенно, а когда я дал свои пояснения, Сангишев сказал - да, всё это было именно так. Повторилось всё то, что было на предварительном следствии. Равиль признался - Пасько ничего бы не смог у меня выведать, потому что я сам ничего не знаю!
Потом были допрошены представители таможни Хрусталёв и Рекунов. Именно Хрусталёв тормознул меня в аэропорту, мол у вас секретные материалы. Он пояснил суду, что я спросил у Пасько есть ли у него документы, и Пасько мне их представил, я оформил их официальное изъятие. А вот о том, что они позже были признаны несекретными, ему никто не сообщал. Из допроса этого чиновничка стало ясно - когда станут искать козла опущения, он им станет непременно.
Потом пришла очередь таможенника Рекунова. Этот был краток. Был свидетелем, как сотрудники ФСБ изымали документы Пасько со склада таможни.
Очень поучителен был допрос представителя ФСБ из города Артёма Ширшова. Он показал, что по указанию своего руководства дал приказ провести обыск всех пассажиров, вылетавших рейсом на Ниигату. Мою фамилию он при этом не произносил. Хотя допрошенный до этого таможенник Николаев сказал прямо - именно Ширшов приказал изъять у Пасько документы. Адвокаты несколько раз задавали этому гебешнику вопрос - по чьей инициативе происходило изъятие, и он каждый раз отвечал - я никому ничего не приказывал, таможенники делали все по своей инициативе. Они могли бы моих советов и не слушать. Словом, послушаешь этих горлохватов - ну просто агнцы божьи! Ширшов невольно проговорился - при досмотре моих вещей они в конверт, который опечатывали без меня могли засунуть все, что угодно.
После этого орла наступила очередь еще двух офицеров ФСБ. Олега Алексеева и Сергея Позднякова. Суд представил Алексееву на опознание материалы, которые он признал, как изъятые у меня на квартире. И тут наступил момент истины. Адвокат Анатолий Пышкин попросил его найти эти документы, якобы изъятые у меня на квартире, в описи, которую он сам же и подписывал. И этот орелик минут двадцать лежал на судейском столе, повернув к нам свою жирную ж...., что-то бормотал, что-то изредка выкрикивал. И не нашел этих документов! Его спросили - как же такое могло произойти? Он потупил наглые глазки. После допроса Алексеева и Позднякова стало совершенно ясно, что протокол обыска нужно исключать из доказательств, полученных законным путем. Не свистит он ни под одну статью УПК.
Писателя, общественного защитника Александра Ткаченко я застукал в кафе рядом со зданием суда, когда он приступил к поеданию шашлыка. Но он даже в этой ситуации не отказал мне в комментарии:
- Сегодня был знаменательный день. При допросе свидетелей адвокаты вскрыли массу потрясающих деталей, которые ставят крест на деле Пасько. Все, что якобы было изъято на квартире у Григория Пасько, оказалось туфтой. Всё это называется одним словом - преступление. Гэбня подсунула Григорию документы, из которых потом лепила обвинение. А мы еще поражались - откуда в деле столько подлинников, если, как уверяют следователи, Пасько передал их японцам? Сейчас вся эта тупорылая братия занята только одним - -как избежать ответственности. Все они твердят - я только выполнял разовые поручения. Они напоминают тараканов, которых побрызгали дифлофосом.
На Нюренбергском процессе все нацистские преступники твердили - я только выполнял приказы фюрера.
ДЕЛО ПАСЬКО: ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ПРОЦЕССА (22 АВГУСТА)
Суд приступил к изучению открытых источников
В этот день весь стол адвокатов был заполнен книгами, справочниками, журналами, газетами. Защита приступила к очень важному процессуальному действию - ознакомлению суда с открытыми источниками. Судебное заседание закончилось в половине шестого. Прошедший день прокомментировал адвокат Иван Павлов:
- Григорий обращал внимание суда на те или иные обстоятельства, которые отражены в представленных источниках. Начали мы с докладов "Беллуны" - первого, второго, третьего. Несмотря на то, что третий доклад еще не переведен на русский. Но в нем много фотоиллюстраций, которыми изобилует и уголовное дело Пасько. Если экспертам понадобится, то мы им предоставим перевод этого доклада. Суд очень внимательно заслушал и изучил все представленные источники, и принял решение не просто приобщить их к делу, но и передать на заключение экспертам. Я считаю, что этот день прошел очень удачно.
Я хорошо помню этот момент в деле Никитина. Только там все было на глазах у журналистов, дипломатов, правозащитников. Адвокаты стали носить на стол судье Сергею Гольцу стопы книг, журналов, газет, справочников. И скоро стол судьи был завален этими открытыми источниками. И судья смог убедиться - все то, что вменялось Александру Никитину как государственное преступление было опубликовано задолго до него во множестве книг.
ДЕЛО ПАСЬКО: ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ (23 АВГУСТА)
Найден вдохновитель раскрутки дела Пасько. Это - цензор Большаков
Этот судебный день начался в 14.00. Я в означенное время явиться не смог. Меня прихватила курортная болезнь - съел два пирожка с печенью в кафе "Ностальгия". Иммодиум. Марганцовка. Тазики. Когда в 16.00 я, шатаясь, добрался до своего поста у подоконника, увидел кощунственную картину - у дверей зала, где шло секретное судебное заседание стояла соблазнительная брюнетка и подслушивала государственные тайны. Где ты, матрос Вася, который всю первую неделю сидел, как кот на заборе, оседлав лежащую у стены лестницу и стерег гостайну от заезжего журналюги? Я немедленно призвал симпатичную гражданку к порядку и поинтересовался, - не журналистка ли она. Да, потупила она свои карие глазки, я - журналистка, работаю в пресс-центре краевой администрации, но сейчас я просто жена. Мой муж сейчас дает показания.
И у нас с симпатичной гражданкой завязался диалог, из которого выяснилось, что напрасно, ох, напрасно Григорий не слушал советов ее мужа, послушался бы - не было бы никакого дела. Понапрасну Пасько, - блистала карими глазками преданная жена, - растопыривал перья после первого суда, не возникал бы, все бы о нем позабыли! Я, конечно же, возражал, что мол опыт дела Никитина показывает┘ Да что вы о Никитина мне говорите, раздраженно возражала моя прелестная собеседница - когда от творил свои дела, было одно законодательство, а когда судили - другое! Мне муж столько об этом рассказывал. Правда, сама я ничего о его деле не читала. Пришлось ее, по выражению Шукшина срезать, и напомнить, что эти байки придуманы в ФСБ, что бредни эти напечатал в газете "Петербургский час пик" стукачок Евгений Зубарев, что руководит газетой жена бывшего директора УФСБ по Петербургу и Ленинградской области Наталья Черкесова, а Александр Никитин совсем недавно выиграл у этого гэбешного прихвостня и такой же газеты судебный иск. Именно в момент произнесения этой сакраментальной фразы появился улыбающийся, загорелый муж моей собеседницы и увлек её к выходу.
В городе в это время было плюс 29, адвокаты после целого дня заседания не могли сказать мне в диктофон ни единого слова, и лишь общественный защитник Александр Ткаченко, хлебнув в ближайшем кафе полстакана какого-то ядерного коктейля жуткого цвета, заговорил:
- Сегодня перед нами предстал во всей своей красе цензор Большаков. Он бывший и нынешний цензор ТОФ.
- Петрович, - не выдержал я, и тоже отхлебнул полкружки пива, - опомнись, цензура отменена!
- Егорыч! - отхлебнул в свою очередь Петрович. - Цензура на ТОФ была и есть. Большаков до отмены цензуры работал и ставил штемпель на каждую страницу газеты ТОФ "Боевая вахта". При этом он работал с литературными текстами, с журналистскими текстами Григория Пасько, не имея никакого литературного образования. Он просто закончил военно-техническое училище. Более того, когда цензуру отменили, он все равно продолжал свою работу, только ставил не штемпель военной цензуры, а свою подпись. Это подтвердил свидетель Верховод, заместитель главного редактора "Боевой вахты".
Без ведома цензора Большакова не могла выйти ни одна публикация, более того - он отслеживал всю информацию - во всех СМИ, и засекал все, что противоречило его убеждениям. Когда адвокаты его спросили - а на каких нормативных актах он основывался, Большаков рубанул прямо, по-флотски: в силу собственного понимания и в силу приказов министра обороны. Тут же последовал еще один вопрос защиты - а на каких основаниях он сотрудничал с ТОФ, т.е. зачем ему было нужно было все время докладывать о том, что и где публикуется уже после отмены цензуры, Большаков ответил: на основании собственного знания, собственных ощущений и на основании требований командования. И тут адвокаты послали еще один вопрос - ну хоть какими-то документами вы при этом должны были руководствоваться? И цензор ответил - никаких документов у меня не было. Тут же выяснилось, что он сотрудничал с ФСБ. По сути все дело Григория Пасько началось с того, что цензор Большаков постоянно докладывал командованию ТОФ, в ФСБ - Григорий Пасько в своих материалах публикует вещи, которые не всегда укладываются в секретные приказы министерства обороны 055, 010. Именно этот цензор спровоцировал дело Пасько, он не раз вызывал Григория и делал ему внушения, и каждый раз у них происходила стычка. Потому что Григорий хотел работать по законам России, а цензор Большаков - по секретным, нигде не опубликованным приказам МО.
Для цензора Большакова не существует проблем экологической безопасности, радиологической безопасности. Для него не существует ничего, что не укладывается в прокрустово ложе приказов министерства обороны. Главное, о чем заботился цензор Большаков - как бы в СМИ не просочилась правда о том, что творит с природой и здоровьем людей ТОФ.
Цензор уехал со своей женой на приличной машине. Уверен, что и квартира у них - хорошая. И дети. И спят они спокойно. Совесть не мучает.
Офицеры, работавшие в лагерях, где дымили день и ночь печи крематориев, день и ночь зарывали зеков, тоже спали спокойно. И снимались со своими женами в летних платьях на фоне плацев. Советские. И немецкие.
ДЕЛО ПАСЬКО: ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ (27 АВГУСТА)
Галина Морозова свидетельствует, - обыск проводился с грубейшими нарушениями закона
В этот день в суд была вызвана Галина Морозова, жена Григория Пасько. Его ангел - хранитель. Боже милостивый, какие же нежные письма писал ей Григорий из одиночки. Я читал его книгу "Цвет времени" и понимал, что только любовь Гали спасла поэта от сумасшествия. На которое так надеялись гебисты. Просчитались. Потому что их жены, попади эти офицерики в тюремную камеру, бросили бы их на следующий день.
У каждого Мастера должна быть своя Маргарита. И горе тому, кто не встретил свою суженую.
О том, что происходило в судебном зале мне рассказа адвокат Иван Павлов.
- Суд выяснял все обстоятельства производства обыска на квартире у Пасько. Сам он в это время уже находился в тюрьме. Галина подробно рассказала, с какими нарушениями шел обыск, обстоятельно, вспомнив каждую деталь. В ближайшее время по поводу незаконности проведения обыска защита сделает специальное заявление в суде.
Всё, браться и сёстры, спеклись гебешнички. Обыск - незаконен, всё, что они напихали Григорию в документы могут свернуть трубочкой и вставить себе в известное место. Нет обыска - дело рухнуло. И только упертый прокурор Кондаков всё ещё не хочет понять, что самое умное, что он может сделать - отказаться от обвинения. Но тупая полицейская машина никогда не сможет остановиться, если мы не разберем ее по винтикам. В октябре 41-го года, когда немцы уже подходили к Москве, в тюрьмах гебисты расстреляли несколько сот человек, которые были арестованы до 22 июня. За антигерманские настроения. Можно себе представить, с какими словами умирали эти люди от пуль палачей.
ДЕЛО ПАСЬКО: ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ (28 АВГУСТА)
Контр-адмирал Моисеенко свидетельствует: Пасько своими статьями приносил флоту только пользу. Прокурор Кондаков угрожает адвокату Павлову
В этот день в начале одиннадцатого утра в судебный зал вошел контр-адмирал Иван Моисеенко. Он рассказал суду, что давно знает Григория, с удовольствием читает его статьи. Журналист Пасько очень добросовестно освещал экологическую обстановку на ТОФ, - заявил контр-адмирал. Моисеенко также рассказал, что он лично разрешил Григорию приехать на ракетную базу, где утилизировались ракеты. Более того, сам отвез военного журналиста на эту базу. И при этом пояснил, что данная база не является режимным объектом, она попадает под действие международных договоров о сокращении стратегических вооружений. Каждый год на базе бывают американские военные с проверками. Контр-адмирал лично показал капитану второго ранга Пасько, как идет процесс разделки ракет. После выхода в свет статей Григория базе удалось получить дополнительные деньги, оборот утилизации возрос, люди стали получать зарплату.
Вчера прокурор Александр Кондаков стал угрожать адвокату Ивану Павлову, мол, слишком уж он откровенен с журналистами. Это уже вторая угроза прокурора. Месяц назад он мне сказал, ласково улыбаясь:
- Не доживете вы до конца процесса в нашем климате, не доживете.
Нервничает прокурор, ох, нервничает!
Двадцать девятого числа мы ожидаем появления экспертов из Москвы. Предстоит жаркая рубка.
ДЕЛО ПАСЬКО: ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ (ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ АВГУСТА)
Дружная бригада экспертов дрыхла во время суда. Все они зависимы от ФСБ. Адвокаты потребовали их отвода. Суд отказал
В суд прибыли эксперты и возле зала во время перекуров стало шумно. Общественный защитник Александр Ткаченко все время завязывал с ними диспуты, эксперты бросались в атаку всей бригадой. Заседание длилось до половины седьмого вечера. Итог дня подвел адвокат Иван Павлов:
- Экспертов прилетело аж восемь человек. Семь из министерства обороны, один из Минатома. Защите была предоставлена возможность опросить этих специалистов по вопросам, связанным с их компетентностью. Что мы с удовольствием и сделали. Выяснилось, что вся великолепная восьмерка имеет допуск к сведениям, составляющим государственную тайну. Оформленный органами ФСБ. Все они за этот допуск получают надбавки, все они нуждаются в этом допуске, поскольку их должность связана с работой с секретными документами. И если утратят допуск, то потеряют и свои должности. Все эти обстоятельства легли в основу нашего ходатайства об отводе всех экспертов. Потому что они зависимы от ФСБ, осуществляющего уголовное преследование Пасько. Кроме того, в своем заявлении мы отразили тот факт, что вопросы, для решения которых были вызваны эти специалисты, носят правовой характер и не входят в компетенцию прибывших экспертов. Мы, делая заявление об отводе, понимали, что шансов на его удовлетворение крайне мало. Мы фактически загоняли суд в угол. Хотя у суда все же есть оттуда выход. Выбрать экспертов не из числа лиц с допуском. Ведь есть же знаменитое постановление Конституционного суда, которое он вынес по делу Никитина. Обвиняемый вправе выбрать адвоката без допуска, оформленного в ФСБ. И эксперта без этого пресловутого допуска.
Еще адвокат рассказал, что эксперты во время судебного заседания дружно спали, утомленные перелетом из Москвы, а также допущенным расслабоном. То, что расслабон был преизрядным, было написано на лицах экспертов. Выяснилось, что тот эксперт, который выдает себя за сугубо штатского человека из Минатома, на самом деле офицер ФСБ. Этот некто Степанов. Адвокаты его допросили и на свет Божий всплыло, что Степанов закончил высшую школу КГБ, много лет проработал в 8 Главном управлении Генштаба МО, а затем его "переключили" на гражданскую специальность. Его должность звучит гордо: консультант департамента по защите ядерных материалов Минатома.
Своими впечатлениями поделился и импульсивный Ткаченко:
- У меня впечатление, что это дружная бригада, которой руководит бригадир по фамилии Репин. Служит он заместителем начальника 8 отдела ВМФ, это аналог 8 Главного управления Генштаба МО. Бригаду эту долго инструктировали в Москве. Что мне особенно не понравилось - когда судья зачитал показания прошлых экспертиз, то он практически приказал экспертам - видите, ваши коллеги сочли материалы, изъятые у Пасько, секретными. Смогут ли эти приехавшие эксперты перепрыгнуть через документы, которые готовились их же коллегами, скорее всего непосредственными начальниками и вынести самостоятельное решение - полная загадка.
Надо ли говорить, что суд не осмелился отвести дружную бригаду. Вот она теперь и будет потеть, как бурлаки на Волге, под предводительством своего вожака Репина, чтобы спасти рассыпающуюся, гниющую баржу обвинения от полного развала.
ДЕЛО ПАСЬКО: ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ (30 АВГУСТА)
Прокурор Кондаков попался! На списывании. В его опусе есть приказ экспертам - фас
Во Владивостоке дохнуло осенью - по утрам уже зябко, море стало совсем прозрачным и холодным. Скоро вступит в свои права сентябрь. Судебный процесс начинает медленно, но верно становиться все более драматичным. Напряжен судья, строги заседательницы. Набычившись, проходят в зал эксперты, прокурор Кондаков уже не рассказывает мне, как солить местные грибочки. Не до грибочков прокурору, ой не до ягодок. Как бы без погон не остаться.
Когда судебный день закончился по сияющему лицу адвоката Павлова я понял, что он опять подъелдыкнул прокурора. И очень больно.
- Признайся, Иван, - бросился я к нему, - какую пакость учинил?
- Опять обидел прокурора, - честно признался адвокат. - У меня были очень веские основания. Защита отказалась давать суду свои формулировки вопросов. И тогда своим процессуальным правом воспользовался прокурор. Он встал и долго, под запись всех участников процесса стал диктовать свои вопросы. Я сначала лихорадочно записывал, потом меня осенило, что вопросики то эти мне знакомы. Я их уже читал. Полез в свои бумаги и понял, что Кондаков, как троечник в школе списывает у соседа по парте контрольную, так и этот солидный дядя сдул свои вопросы у своего же подопечного - майора Егоркина, того самого следователя ФСБ, который вел дело Григория и так зверски надругался над законом, что даже лояльный военный суд был вынужден вынести в адрес этого "насильника" частное определение. Но каков гусь Кондаков! Сдул то, что было написано еще в 98 году. Естественно, что защита тут же указала прокурору: списывать нехорошо в школе, а уж тем более в прокуратуре! Кроме того, мы обратили внимание суда, что сам этот подход порочен. Сейчас идет не предварительное следствие, когда надо формулировать обвинение, а судебное следствие. И на этом этапе уже нужно обвинение обосновывать и показывать его состоятельность. И именно этим-то и должен заниматься прокурор Кондаков. А он снова решил дать экспертам все те же документы и сказал им - фас! Ищите в этих документах государственную тайну. Найдете, - получите вознаграждение!
Нет, ну что за компашка подобралась: прокурор списывает, фээсбешники - даун на олигофрене. Просто какой-то край непуганых идиотов! Может они тех грибочков поели, о которых мне все время Кондаков рассказывал?
Виктор Терёшкин