Главная страница Содержание номера

    Для среднего россиянина, европейца или американца республики Средней Азии - это пески, развалины мавзолеев, люди в тюбетейках, нищета и диктаторские режимы. Эти новые государства вызывают интерес у профессиональных политиков, востоковедов, а также финансистов и экономистов. Между тем огромный регион с 38-миллионным населением, богатый полезными ископаемыми и расположенный в самом центре Азии имеет огромное значение для будущего всего мира. Пересечение российских, американских, китайских, турецких, иранских, пакистанских интересов - все это требует пристального внимания к бывшему "советскому хлопковому полю". Наибольший интерес среди государств региона представляет Узбекистан - самая экономически развитая, густонаселенная республика с весьма амбициозной властью. Но рассуждать о судьбе Узбекистана невозможно без краткого исторического экскурса, а также самого общего сравнения его с соседними странами - Киргизией, Таджикистаном и Туркменией. Казахстан - огромное государство с не менее масштабными проблемами - не относится к среднеазиатскому региону и остается в целом за рамками предлагаемой статьи.
    В декабре 1991 г. бывшие советские республики Средней Азии неожиданно для самих себя стали независимыми, мировое сообщество столкнулось с неизвестными ранее странами и народами. Что неудивительно: до распада СССР таких государств никогда не существовало. Для новой российской (она же старая советская) элиты Средняя Азия была малоинтересным, вечно дотационным регионом, который обеспечивал хлопчатобумажные фабрики Центральной России хлопком, а вооруженные силы - "бойцами" стройбата. Понадобилось несколько лет, чтобы понять: к югу от российских границ появились весьма беспокойные соседи, которые беспрестанно создают для Москвы все новые проблемы.
    Новые независимые государстве региона - порождения советской власти. В середине XIX века, когда началась российская экспансия в Туркестане, между Каспием и китайским Синьцзяном располагались три государства: Кокандское и Хивинское ханства и Бухарский эмират. Всеми тремя правили узбекские династии, а население было многонациональным: в Хиве жили туркмены, узбеки и каракалпаки, в Бухаре преобладали таджики, значительную часть населения составляли узбеки, а в Коканде - узбеки, киргизы и казахи. Народы региона не были едиными: туркмены-текинцы господствовали над племенами гокланов, эрсарей, сарыков, салыров и иомудов. Потомки монгольских и тюркских племен - мангытов, найманов, кунгратов, кипчаков - властвовали над оседлыми потомками древнего ираноязычного населения. Таджики и киргизы, жившие в изолированных межгорных долинах, а первые и в городах, сохраняли территориальное деление. В досоветское время говорить о нациях в Средней Азии не приходится; их заменяли весьма аморфные этнотерриториальные сообщества с условными собирательными названиями. "Национальное размежевание" в регионе, проведенное Москвой в 1924 г., было призвано сломать традиционную социальную структуру общества и создать предпосылки для формирования новых "социалистических наций".
    Сразу после распада Советского Союза в Узбекистане, самой населенной и экономически развитой республике региона, начались разговоры о том, что деление на отдельные народы искусственное и навязано русскими колонизаторами, а исторически весь Туркестан - единая страна с одним народом. Было бы правильно скорее говорить о едином многонациональном сообществе, в котором различные племена, роды и кланы имели собственную социально-экономическую нишу. Советская власть, навязанная региону Красной Армией, не могла обрести какой-либо социальной базы среди местного населения. Опираться на рабочий класс было невозможно за отсутствием такового, массы дехкан-мусульман совершенно не воспринимали "самое передовое учение" и непрерывно восставали, а люмпен-интеллигенция (прошу прощения за новый термин) - руководящая сила революционного движения в России - в Средней Азии не успела сложиться. В результате большевики воспользовались услугами традиционной элиты, которой было все равно как называться: беками или председателями исполкомов. Неудивительно, что советская власть и общество в целом сохранили традиционные структуры, а Москва еще при Сталине была вынуждена закрыть на это глаза. Тем не менее во всех республиках региона директора предприятий были преимущественно узбеками, заместителями директора, главными инженерами и главными бухгалтерами были русские, бригадирами и мастерами - таджики, рабочими - русские, татары, немцы и корейцы, а чернорабочими - туркмены и киргизы. Традиционная структура общества в Средней Азии выжила, превратив русскую и другие европейские общности в свою составную часть.
    Бытует мнение, что Россия играла по отношению к народам Средней Азии цивилизаторскую роль. Об этом писал еще д-р Маркс; и эта точка зрения, при всей своей субъективности и безграмотности оправдывала в глазах "прогрессивного человечества" российское, а затем и советское господство в регионе, и она усиленно навязывалась центральной властью. Если представители коренных народов относились к этому тезису с понятным недоверием, то русские в Ташкенте, Ашхабаде и Душанбе нисколько не сомневались в том, что они - новые Прометеи, несущие культуру диким варварам. Правда, "варвары" почему-то ее совершенно не воспринимали.
    Когда историки пишут о русском владычестве в Средней Азии, обычно вспоминают стандартный набор атрибутов европейской цивилизации, привнесенных в туркестанские владения: железные дороги, нефтяные вышки, ремонтные мастерские, школы и европейские кварталы крупных городов. Правда, за кадром остается главное: на стройках, железных дорогах и нефтепромыслах работали почти исключительно русские, они же жили в красивых домах Ташкента и Ашхабада, их дети посещали школы. Европа в российском исполнении уживалась рядом с Азией, практически на нее не влияя. Типичная колония в классическом европейском смысле. Следует также указать на интересное обстоятельство: в то время как Англия получала огромные доходы от эксплуатации своих колоний в Индии и Африке, Франция с выгодой для себя господствовала в странах Магриба и Индокитая, Россия не получала никакой выгоды от господства в Средней Азии. Это заметили еще русские экономисты и финансисты конца прошлого века: низкокачественный среднеазиатский хлопок годился только на производство очень грубых и дешевых тканей да бездымного пороха, привлечь местных жителей к работе в современных отраслях хозяйства не удавалось. Средняя Азия была завоевана России в первую очередь из-за своего стратегически важного положения, а о прибыльности этого мероприятия в военно-бюрократическом Петербурге думали в последнюю очередь.
    Советская Средняя Азия осталась стратегическим плацдармом. Индустриализация региона началась в период Второй мировой войны, когда в Узбекистан было эвакуировано несколько машиностроительных и химических заводов. Второй этап индустриализации начался в середине 1970-х годов: любимец Брежнева и один из "сильных людей" Политбюро Ш.Рашидов, первый секретарь компартии Узбекистана, добился создания в своей республике нескольких промышленных центров. Узбекистан к моменту крушения СССР был единственной республикой в регионе, которая обладала определенным промышленным и сельскохозяйственным потенциалом, хотя и советского, то есть крайне неэффективного образца. При этом число квалифицированных рабочих и инженеров - узбеков оставалось небольшим по сравнению с массой русских и русскоязычных кадров. В те же годы началось индустриальное строительство в Таджикистане: были сооружены несколько огромных ГЭС, алюминиевый и азотно-туковый комбинаты. Однако современные предприятия Таджикистана оставались небольшими анклавами в окружении архаичных, малопроизводительных форм хозяйствования. Туркмения так и осталась поставщиком нефти и газа; после строительства грандиозного и, как выяснилось, совершенно бесполезного Каракумского канала интерес к развитию экономики этой пустынной республики сошел на нет. Киргизия была и остается по сей день самой бедной из республик региона, без серьезной промышленности, практически без инфраструктуры и с очень ограниченными из-за высокогорного рельефа возможностями развития сельского хозяйства.
    Распад СССР сделал среднеазиатские республики самостоятельными. Советская ментальность, присущая всем новым государствам, возникшим на руинах советской империи, свойственна и среднеазиатам - могло ли быть иначе, если сами народы региона созданы советской властью! Казалось, что различия между ними в социальной, экономической, внутренней и внешней политике будут минимальными. Однако вышло совсем по-другому. Киргизия, самая маленькая и бедная, оказалась в наибольшей степени затронута демократическими веяниями. Советская номенклатура в этой республике была слабой и небогатой, так как в Киргизии не было ни крупной промышленности, ни богатого колхозно-совхозного начальства. Она лишилась власти, что ставит Киргизию в один ряд с Эстонией, Латвией и Арменией. В Узбекистане номенклатура без труда справилась с незначительными группами оппозиционеров, укрепила и легитимизировала свою власть. Узбекская номенклатура - хлопковая и газовая - была достаточно богатой и влиятельной, и это позволило ей беспрепятственно укреплять свою власть еще в советские времена. Неудача Москвы обуздать всевластие узбекских боссов при помощи группы Гдляна - Иванова показала, что еще в 1980-е годы эта республика стала неподконтрольной Кремлю. После получения независимости Ташкент двинулся по так называемому "турецкому пути", означающем создание светского национального государства, строительство регулируемой рыночной экономики, инвестиции в сборочную промышленность, жесткий контроль над обществом. Сегодняшний Узбекистан - авторитарное государство, подобное Турции времен К.Ататюрка или Египта времен А.Садата. Туркмения поразительно напоминает баасистский Ирак: типичное тоталитарное государство, стратегия развития которого базируется на доходах от продажи нефти и газа, где оппозиция изничтожается в зародыше, а социальное и экономическое развитие выражается в культе личности Туркменбаши, доведенном до совершенно неприличного уровня. Справедливости ради стоит отметить, что в отличие от саддамовского Ирака нынешнему туркменскому режиму не приходится прибегать к массовым убийствам и прочим зверствам, так как движение сопротивления в республике пока что отсутствует. В советской Туркмении немногочисленная номенклатура была очень сильна на фоне абсолютно нищего населения, которое не обладало даже традиционными для стран исламского Востока механизмами самозащиты - клановой и земляческой солидарностью. Социальная структура Туркмении была сильно разрушена в советские времена из-за серьезных катаклизмов различного рода: в ходе подавления повстанцев-басмачей, строительства Каракумского канала (в советское время любая гигантская стройка оборачивалась катастрофой), массированного освоения нефтегазовых месторождений, а также чудовищного Ашхабадского землетрясения 1948 г. Таджикистан - единственная страна региона, в которой демократические процессы и переход к независимости вызвали самую кровавую на постсоветском пространстве гражданскую войну. Республиканская номенклатура была относительно слабой, и на удержание власти у нее не хватило ни сил, ни опыта. Фронда столичной европеизированной интеллигенции привела к распаду республики на территориальные военно-политические группировки, в результате борьбы которых пятимиллионный Таджикистан потерял не менее 160 тысяч убитыми и 1,2 миллиона - бежавшими за границу. Победившие кланы - кулябский, гиссарский и худжандский - состояли из мелких советских начальников, милиционеров, хозяйственников, подпольных дельцов и просто бандитов. Последние и стали главной боевой силой созданного кулябцами "Народного фронта". Решила исход войны поддержка этих головорезов российскими войсками. Правда, и их противники - сложносоставная смесь неграмотных гармских и каратегинских дехкан, самозваных мусульманских проповедников и душанбинских полуинтеллигентов-"демократов" была ничуть не лучше ни в моральном, ни в каком-либо другом плане.
    Итак, Узбекистан. 22 миллиона жителей, нефть, газ, золото, уголь, уран, руды различных металлов, машиностроение и химия. По традиции, сохранившейся с советских времен, республика считает себя региональным лидером. Выкроив из остатков Советской армии солидную часть техники и вооружения, Узбекистан создал самую многочисленную и боеспособную армию в регионе. Еще до распада СССР узбекские власти, воспользовавшись погромами турок-месхетинцев, жестко подавили оппозицию, и с тех пор не дают ей возможности для самоорганизации. Впрочем, умеренная, точнее "карманная" оппозиция допускается: из остатков демократических партий "Эрк" и "Бирлик" власти выкроили небольшие послушные группы, имитирующие перед иностранной общественностью терпимость и демократичность Ташкента. Президент Ислам Каримов уверенно правит страной, добившись беспрекословного повиновения со стороны чиновников всех рангов и местных властей. Это выделяет Узбекистан на фоне управленческого хаоса в России, Казахстане, Украине или Таджикистане. Стабильность в стране призвана привлечь иностранные инвестиции, и результаты - налицо. На узбекских заводах собирают грузовые и легковые автомобили, автобусы и микроавтобусы по лицензии корейской фирмы "Дэу", а также на бывших восточногерманских сборочных линиях, купленных по бросовой цене. В самом ближайшем будущем сверхдешевые "Трабанты" ташкентской сборки могут стать массовым автомобилем для людей среднего достатка не только в Узбекистане, но и в России. Западные компании успешно работают в угольной, газовой, нефтяной и золотодобывающей отраслях. Определенные успехи достигнуты и в сельском хозяйстве. После 1990 г., когда разразилась узбеко-киргизская резня в киргизском приграничье, Узбекистан не испытывал серьезных межнациональных конфликтов. О таких явлениях как забастовки, антиправительственные демонстрации или другие акции протеста в Узбекистане просто не знают. Возникает вопрос: насколько удачна выбранная Ташкентом модель развития, долго ли продлится нынешняя стабильность, продолжится ли экономический рост и пожнет ли бедное население страны плоды этого роста?
    На первый взгляд, в Узбекистане все благополучно, а долгосрочные перспективы - блестящи. Но все не так однозначно. Начнем с экономики. Да, она уже несколько лет демонстрирует заметный рост. Но базируется он на старых советских квалифицированных кадрах, 90% которых - русские и русскоязычные. Копируя "турецкую модель", Узбекистан скопировал и крайний национализм, и тюркоцентризм. Давление на русских возрастает, а то, что факты дискриминации официальные власти отрицают, нисколько не меняет положение. Бегство русских не приобрело обвального характера вовсе не потому, что их устраивает отношение со стороны властей и местного населения. Будучи инженерно-техническими специалистами и квалифицированными рабочими, русские в целом сохраняют относительно высокий статус и привычный - не хуже, во всяком случае, чем в советские времена - уровень жизни. Зная, какова ситуация с работой и жильем в России, русские не спешат покидать Узбекистан. К тому же, хотя жилье в стране приватизировано, свободного рынка недвижимости нет. Это результат продуманной политики властей: если русская семья получает российское гражданство и собирается продать квартиру или частный дом, ей предлагают сумму, на которую в России невозможно купить даже собачью конуру. Например, трехкомнатная квартира в самом центре Ташкента может быть продана максимум за 3,5 тыс. долларов. Этих денег не хватит на переправку в Россию и контейнера с личными вещами.
    Бытовой национализм русские, живущие в Узбекистане, ощущали всегда, причем сильнее, чем в других советских республиках. Оскорбления в очередях и просто на улицах, камни, брошенные из-за угла, презрительное безразличие со стороны властей и особенно милиции были в порядке вещей. Ташкент - единственная из столиц союзных республик, "отличившаяся" русским погромом 1969 г. После распада Союза исчезли последние заслоны на пути национализма. Фактически русское население подвергается внеэкономической эксплуатации, и давно вошедшая в моду фраза - "русские, не уезжайте, нам нужны рабы!" - вовсе не кажется шуткой.
    Экономическая модель, основанная на внеэкономическом принуждении по национальному признаку - явление уникальное в современном мире. Нет никаких оснований полагать, что она просуществует вечно. Невзирая ни на что, русские уезжают, и уже сегодня промышленность республики начинает ощущать нехватку квалифицированных кадров. Любое обострение социально-экономической обстановки приведет в первую очередь к обвальному бегству русских и параличу промышленности. Как это будет выглядеть, можно судить по примеру Таджикистана. Из объятой пламенем войны республики бежало 80% русских, немцев, армян, татар и евреев, в результате чего промышленность встала.
    Стабильному росту узбекской экономики мешают и другие факторы. Узбекистан не граничит с развитыми государствами, не имеет выхода к морям. Связь с миром осуществляется по нескольким магистралям, идущим через Казахстан, Туркмению, Россию, Иран и Китай. Стоимость перевозок очень высока, гарантий безопасности грузов никаких, сами магистрали перегружены, да к тому же находятся в ужасном техническом состоянии. Сборочные предприятия, важнейший элемент экономики, могут быть рентабельными только при минимальных зарплатах рабочих и очень низких налогах, так как транспортировка комплектующих деталей и узлов из Кореи или Турции крайне дорога. По этой же причине дорог и узбекский экспорт. Попытки создать автомобильное производство полного цикла предпринимаются, но качество деталей с местных заводов настолько низкое, что использовать их невозможно. Один из менеджеров "Дэу" в сердцах сказал, что невозможно производить машины в стране, где рабочие не знают, что такое отвертка.
    Финансовая политика Ташкента основана на закрытости национальной валюты. Легально обменять сумы на доллары или рубли можно только по безумно завышенному курсу и в ограниченном количестве. Естественно, валютный черный рынок процветает. Как в Москве или Питере 1989 - 1991 гг., на спекуляции валютой делаются бешеные состояния. И так же, как в СССР горбачевского времени, валюта бежит из страны, обескровливая экономику.
    Как и в любой стране мира, возможный экономический срыв взорвет стабильность общества и вызовет политические, межнациональные, религиозные и региональные конфликты. Дремлющих, незаметных противоречий в стране предостаточно, но за пределами Узбекистана о них мало кто знает. Например, существует проблема таджикского меньшинства. Официальная статистика определяет численность таджиков в 600 тыс. человек, но независимые эксперты считают, что их не менее 5-6 миллионов, а это 20-25% населения. На юге Узбекистана уже заметны ростки недовольства: таджики, десятилетиями ассимилируемые узбеками, не забывают, что Самарканд и Бухара - жемчужины Средней Азии и исламского мира - их города. Экономическое положение в населенных таджиками районах гораздо тяжелее, чем в среднем по стране, об иностранных инвестициях там и не мечтают. Естественно, что таджики первыми отреагируют на экономические или политические коллизии в стране. Еще хуже положение каракалпакской автономии на севере страны. Абсолютно нищий край, погибающий на глазах равнодушного Ташкента вместе с Аральским морем, где средний доход на душу населения не достигает и 3 долларов в месяц, где половина детей рождается инвалидами или дебилами, где почти нет воды - вот что такое сегодняшняя Каракалпакия. Еще в советские времена каракалпаки пытались воссоединиться с родственными казахами, но Ташкент, естественно, их не отпустил. В 1988-1989 гг. в Москве разрабатывался план переселения каракалпаков в Тверскую область для того, чтобы спасти бедствующий народ. С тех пор ситуация только ухудшилась, и Каракалпакия - первый кандидат на социальный и национальный взрыв.
    Сам узбекский народ, как отмечалось выше, не един. Ферганская долина, самый густонаселенный район республики, живет в нищете. Экономические проекты ташкентского правительства ориентированы в основном на столицу и прилегающие к ней районы, в то время как в Фергане растет безработица, бедность и преступность. При этом Ферганская долина - традиционный центр ислама. Ферганские узбеки в период русского завоевания оказывали армии генерала Скобелева ожесточенное сопротивление, а в 1875-1876, 1898 и 1915 гг. Поднимали восстания. Борьба тогда велась под лозунгами священной войны мусульман с "неверными". В советское время в Фергане существовал т. н. народный ислам. "Мирские муллы", не признаваемые властями, проповедывали в кишлаках и городских кварталах - махаллях, несмотря на преследования со стороны милиции и КГБ. С конца 1980-х годов в районе действует подпольная радикально-исламская организация "Адолат" (Справедливость), боевики которой с 1989 г. время от времени совершают вооруженные вылазки. В последние годы с повстанцами "Адолата" соперничают вооруженные ваххабитские группировки, получающие помощь из-за границы. Ситуация опасна еще и тем, что в Фергане кроме узбеков живут сотни тысяч таджиков, русских и киргизов, причем с последними у узбеков восемь лет назад уже была короткая, но жестокая война. Любая вспышка насилия в Ферганской долине чревата началом войны всех против всех, вмешательством со стороны соседних (Таджикистан, Киргизия) и даже не граничащих с Узбекистаном государств, таких, как Афганистан, Иран, Пакистан и Россия. Опасность радикального исламского взрыва наподобие иранского или алжирского в первую очередь исходит из Ферганской долины. К сожалению, закрытость Узбекистана, цензура всех СМИ, нелегальная деятельность исламких радикалов не позволяют детально исследовать радикальные исламистские группировки и определить реальность фундаменталистской угрозы. Однако не приходится сомневаться в том что она очень велика.
     Независимый Узбекистан удивительным образом унаследовал все самое худшее, что было в рухнувшем СССР, присовокупив к этому механические заимствования из турецкой и египетской моделей. То, что СССР распался, похоже, ничему не научило нынешних ташкентских властителей. Трудно говорить и об успехах турецкого или египетского путей развития; уровень жизни в обеих странах-эталонах низок, экономика нестабильна, Турция чуть не 70 лет подряд безуспешно борется с курдскими повстанцами, а Египет страдает от массового исламского терроризма. Возникает вопрос: стоит ли копировать то, что вовсе не доказало свою эффективность и жизнеспособность? Вряд ли Ислам Каримов и его команда всего этого не понимают. Просто нет ни хороших экономистов, ни политологов, ни социологов для того, чтобы разработать более перспективный путь развития. Копировать проще, особенно если это гарантирует хотя бы временный, формальный и локальный рост экономики. Впрочем, в таких консервативных обществах, как узбекское, сам по себе экономический рост, улучшение качества жизни и развитие образования не гарантируют стабильности и лояльности народа к власти. Революция в Иране произошла на фоне ежегодного 12-процентного экономического роста и резкого улучшения качества жизни всех слоев населения, египетские террористы находят отклик у населения на фоне 8-процентного роста ВВП.
    Успехи Узбекистана способны лишь отсрочить крах экономики и неизбежную гражданскую войну в республике. Никто кроме узбекского руководства не в состоянии совершить резкий поворот к новой социально-экономической и политической модели развития. Иностранные предприниматели, делающие инвестиции в узбекскую экономику и мечтающие о "новом шелковом пути" и грандиозных трубопроводах через Среднюю Азию по здравом размышлении должны будут поумерить пыл и вспомнить, что иранская революция перечеркнула контракты на общую сумму более 80 млрд. долларов в ценах 1977 г.
    А что же Россия? России следует быть готовой принять на своей территории еще 3-4 миллиона ограбленных беженцев.