Содержание номера

Сергей Пашин^*
заслуженный юрист РСФСР, кандидат юридических наук, доцент ИПК руководящих кадров Генеральной прокуратуры РФ

ПЕКИНСКИЕ ПРАВИЛА И НЕКОТОРЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
(Сопоставление моделей кураторской и карательной юстиции)

     Современные исследования средневекового быта показывают, что в те времена не знали категории детства, а ребенок считался уменьшенной по размеру и умственному развитию копией взрослого.
     Современное российское уголовное законодательство сохраняет следы этого средневекового подхода, поскольку, допуская определенные послабления для несовершеннолетних (например, недопустимость возложения на них более тяжелого наказания, нежели лишение свободы на десятилетний срок; возможность применения к ним принудительных мер воспитательного воздействия; разрешение применять к ним заключение под стражу в качестве меры пресечения "лишь в исключительных случаях" и т.п.), не рассматривает судопроизводство по делам подростков как процедуру, коренным образом отличающуюся по своему предназначению и формам от разбирательства уголовных дел взрослых обвиняемых. Предварительное расследование и судебное разбирательство уголовных дел несовершеннолетних, а также постановления уголовного закона, касающиеся этой категории лиц, представляют собой лишь частные случаи общих процедур и норм, что находит свое выражение, в частности, в названии главы 14 Уголовного Кодекса Российской Федерации: "Особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних". В логике "особенностей" процессуального статуса несовершеннолетнего изложена и глава 32 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР.
     Сопоставляя положения Минимальных стандартных правил Организации Объединенных Наций, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних ("Пекинских правил"), утвержденных резолюцией 40/33 Генеральной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г., с одной стороны, и, с другой стороны, нормы УПК РСФСР 1960 г. и УК Российской Федерации 1996 г., можно найти множество расхождений.
     Так, п. 8.2 Пекинских правил содержит рекомендацию, согласно которой "В принципе не должна публиковаться никакая информация, которая может привести к указанию на личность несовершеннолетнего правонарушителя". Российское законодательство никаких ограничений на сей счет не содержит; в ходе предварительного следствия распространение такой информации органами уголовного преследования и даже посторонними лицами зависит от усмотрения следователя или прокурора.
     В России отсутствуют специальные программы поддержки примирения несовершеннолетнего обидчика и жертвы, организации общественного надзора за освобожденным от наказания несовершеннолетним, необходимость принятия которых вытекает из пункта 11.4 Пекинских правил. Пока в Москве изучение проблем восстановительного правосудия ведется центром "Судебно-правовая реформа", сотрудники которого налаживают контакты с правоохранительными органами с тем, чтобы организовать экспериментальную службу примирения, способствовать заключению между обвиняемыми и пострадавшими примирительных договоров. Службы примирения действуют в нескольких городах России без официально признанного статуса, как проявление личной инициативы конкретных правозащитников или общественных объединений.
     Согласно п. 13.1 Пекинских правил, к несовершеннолетним "содержание под стражей до суда применяется лишь в качестве крайней меры и в течение кратчайшего периода времени". Российское законодательство позволяет содержать под стражей несовершеннолетних на протяжении тех же сроков, что и взрослых: максимальная продолжительность ареста в ходе предварительного следствия согласно ст. 97 УПК РСФСР может составить 2 года (и даже, при возвращении судом дела на новое расследование, 2 года 1 месяц), а для подсудимых, то есть числящихся за судом обвиняемых, срок содержания под стражей законом не ограничен.
     Наконец, уместно указать на наиболее вопиющее расхождение международных рекомендаций и положений нового Уголовного Кодекса Российской Федерации. "Несовершеннолетнего правонарушителя не следует лишать личной свободы, если только он не признан виновным в совершении серьезного деяния с применением насилия против другого лица или в неоднократном совершении других серьезных правонарушений", - гласит подпункт "с" пункта 17.1 Пекинских правил. Несовершеннолетие считается в России смягчающим наказание обстоятельством (ч.2 ст.99 УК Российской Федерации), но лишение свободы на срок до 10 лет может быть применено к подросткам за совершение любых преступлений, в том числе - небольшой тяжести. При этом по делам несовершеннолетних особого, отличного от придаваемого по другим делам, юридического значения не имеет криминологическая характеристика деяния: насильственное оно или нет, впервые совершено или при рецидиве. Такое отношение к несовершеннолетним правонарушителям свойственно не только России, но и государствам - членам СНГ: Модельный уголовный кодекс, принятый Межпарламентской Ассамблеей 17 февраля 1996 г., также игнорирует рассматриваемое положение Пекинских правил. Это тем более прискорбно, так как Россия, как и многие государства СНГ, придерживается при изложении санкций уголовно-правовых норм устаревшей законодательной техники. Если в европейских государствах приводятся лишь верхние границы санкций этих норм, то в государствах СНГ типично указание еще и нижней границы санкции. В результате суды, не усмотрев в деле каких-либо исключительных обстоятельств, дающих право назначить наказание "ниже низшего" предела санкции, вынуждены применять к несовершеннолетним в типовых случаях длительные сроки лишения свободы за такие довольно распространенные в молодежной среде деяния, как грабеж, разбой, угон автотранспортных средств.
     Указанные расхождения норм российского законодательства и Пекинских правил представители власти, ученые и чиновные, охотно оправдывают тем, что Правила носят лишь рекомендательный характер и потому не являются частью нашей правовой системы. Это правда, хотя намерение вступить в семью цивилизованных народов предполагает добровольные ограничения репрессивного настроя государственной машины и гуманизацию ее деятельности.
     К сожалению, мне известен единственный случай ссылки на положения Пекинских правил при решении вопроса о сохранении в отношении несовершеннолетнего обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу. В 1997 г. судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда, процитировав пункты 5.1, 13.1, 13.2, 14.2 Пекинских правил, освободила из-под стражи под денежный залог госпожу Н., обвиняемую в совершении в 16-летнем возрасте умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах, похищения человека, вымогательства, разбойного нападения. Подсудимая от суда не скрылась, нового преступления не совершила, устроилась на работу, пунктуально являлась в суд для участия в заседаниях.
     Обыкновения правоприменительной практики формируются вне жесткой зависимости от наличия нормы, предписывающей определенное поведение, а подчас - вопреки содержанию такой нормы. Поэтому гуманные принципы, отраженные в Пекинских правилах, могли бы внедряться в практику до их закрепления в российском законодательстве, если бы они не отторгались воспитанными в духе социалистического правосознания судьями, прокурорами, следователями, оперуполномоченными.
     Российское уголовное законодательство, материальное и процессуальное, использует рамки и механизмы карательной юстиции, работающей во имя воздаяния и устрашения. Задачами уголовного судопроизводства являются "...раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию..." (ч.1 ст.2 УПК РСФСР). А наказание в нашей стране "...применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений" (ч.2 ст.43 УК Российской Федерации). Фактически, размах и качественные характеристики уголовного преследования находятся под большим влиянием ведомственных показателей; так, не последнюю роль при возбуждении уголовного дела играет оценка его "судебной перспективы", легкости раскрытия данного преступления, влияния на отчетность о "состоянии законности" на данной территории (увеличится ли до недопустимых пределов уровень преступности при регистрации деяния данной категории); государственные обвинители в суде практически всегда настаивают на виновности обвиняемого, заключенного под стражу, стремятся не допустить оправдания арестованного подсудимого, как и направления дела для производства дополнительного расследования. Что касается "целей наказания", то из них достигаются в той или иной степени цели мести преступнику, восстанавления картины "справедливого мира" в глазах жертвы или ее правопреемников, а также "общей и специальной превенции", то есть запугивания правонарушителя и окружающих. Надо также подчеркнуть, что российский законодатель и взятая им на вооружение правовая доктрина исходят из представления о преступлении как о "деянии", имевшем место в прошлом и подлежащем установлению средствами уголовного судопроизводства; последующему развитию ситуации, если в деянии к некоторому моменту уже имелись "все элементы состава преступления", как и позиции жертвы и обидчика по поводу случившегося, придается ничтожно малое значение. Таковы в самых общих чертах содержательные характеристики отечественного карательного правосудия, в равной мере касающиеся взрослых и несовершеннолетних.
     Пекинские же правила рассчитаны на иные, кураторские, начала деятельности юридической системы хотя бы по делам несовершеннолетних. В силу пункта 5.1 Правил "Система правосудия в отношении несовершеннолетних направлена в первую очередь на обеспечение благополучия несовершеннолетнего"; "судебное разбирательство должно отвечать интересам несовершеннолетнего и осуществляться в атмосфере понимания" (п. 14.2 Правил); "при рассмотрении дела несовершеннолетнего вопрос о его или ее благополучии должен служить определяющим фактором (подпункт "d" п. 17.1 Правил). Иными словами, по замыслу авторов Пекинских правил, несовершеннолетний - это объект заботы государства и общества, субъект процесса, по возможности очищенного от мертвящих формальностей; благополучие подростка, даже подвергаемого наказанию, ставится во главу угла. Российская же правовая доктрина видит в раскрытии преступления, изобличении правонарушителя самодовлеющую ценность. Допуская освобождение его от уголовной ответственности лишь по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести, закон (ч.1 ст.90 УК Российской Федерации) ставит решение этого вопроса в зависимость от воли следователя, прокурора, суда, то есть государственных чиновников и органов. Наказание подростка преследует внешние по отношению к нему цели, в том числе - устрашение населения (ч.2 ст.43 УК Российской Федерации).
     Модели российской карательной и "пекинской" кураторской юстиции органически несовместимы. Переход России к соблюдению международных стандартов в области прав человека, в том числе - несовершеннолетних правонарушителей, не может быть осуществлен за счет специализации персонала правоохранительных органов и судов, который поневоле будет воспроизводить подходы карательной юстиции на отданном в их власть уязвимом человеческом материале (опыт специализации следователей органов внутренних дел и судей на рассмотрении дел подростков тому доказательство). Лишь существенное изменение уголовного законодательства в сочетании с формированием обособленных судебных органов по делам несовершеннолетних, персонал которых должен подбираться по специальным правилам, включая образовательный ценз, и в рамках нетривиального штатного расписания, могут дать желаемый эффект.