Главная страница Содержание номера

Вивьен Стерн
ЗАПАДНАЯ ТРАДИЦИЯ ТЮРЕМНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

    Мне кажется, лишь очень немногие способны в полной мере представить себе те пытки и мучения, которые испытывают несчастные, обреченные долгие годы нести это наказание; я сам могу лишь догадываться об этом, но, сопоставляя то, что я прочел на их лицах, и то, о чем - я знаю - они умалчивают, я еще более утвердился в своем мнении: тут такие страдания, всю глубину которых могут измерить лишь сами страдальцы и на которые ни один человек не вправе обрекать себе подобных. Я считаю это медленное, ежедневное давление на тайные пружины мозга неизмеримо более ужасным, чем любая пытка, которой можно подвергнуть тело; оставляемые им страшные следы и отметины нельзя нащупать, и они не так бросаются в глаза, как рубцы на теле; наносимые им раны не находятся на поверхности и исторгаемые им крики не слышны человеческому уху, - я тем более осуждаю этот метод наказания потому, что, будучи тайным, оно не пробуждает в сердцах людей дремлющее чувство человечности.

Чарльз Диккенс "Американские заметки"
 (гл.VII "Филадельфия и ее одиночная тюрьма". Перевод Т.Кудрявцевой.)

    В Карибском море у берегов Венесуэлы расположен маленький остров Аруба - часть владений Королевства Нидерланды (население 65000 человек). Основной промысел - туризм; на острове множество комплексов для отдыха и развлечений весьма своеобразной архитектуры. В дальнем конце, на унылом участке берега расположено еще одно причудливое строение современного дизайна - тщательнейшим образом охраняемая тюрьма. Она была построена на деньги голландского правительства (строительство обошлось в 22 миллиона голландских гульденов - около 8,5 миллионов фунтов) и введена в эксплуатацию в 1990 году. Охранные сооружения внушают трепет. Тюрьма окружена двумя стенами, увенчанными колючей проволокой и разделенными пустым пространством; внешняя стена обнесена оградой, снабженной сигнализацией.

    Внутренняя структура тоже впечатляет: ряд небольших отсеков с камерами расположен по окружности, в центре которой - пост для охранников, сидящих перед видеокамерами и открывающих двери путем нажатия кнопок. Один из отсеков предназначен для лиц, осужденных за незначительные правонарушения (например, для не уплативших штраф за неправильную парковку автомобиля). Это большое, с высоким потолком, общее для всех помещение. Из зарешенных дверей открывается вид на центральную часть тюрьмы; через узкие оконца в задней стене можно выглянуть наружу.

    За этим отсеком, как и за всеми прочими, ведется постоянное видеонаблюдение. Заключенный нигде не остается наедине с собой, если не считать туалета и душевой. Женский отсек состоит из двух рядов камер; каждая рассчитана на троих. Эти камеры также снабжены зарешеченными дверями и находятся под видеоконтролем. Спрятаться от всевидящих глаз охранников можно лишь за трехфутовой стеной санузла. Яркий тропический внешний мир узницы видят тоже только через крохотные оконца в задней стене.

    Мужские отсеки также состоят из камер на троих, но тут есть одно отличие. Часть камер лишена внутренних дверей - в них есть только двери наружные; вид, правда, оттуда открывается мало привлекательный. Взгляд заключенного утыкается в вертикальную зеленую решетку, за которой - белая бетонная стена с круглыми отверстиями и дальше - еще одна стена, с прямоугольными отверстиями. Долго так смотреть нельзя - к горлу неизменно подступает тошнота. Заключенных в этом отсеке надзиратели видят только на экранах телевизоров.

    Своеобразие конструкции вызывает целый ряд вопросов. Кому пришло в голову завести строго охраняемую тюрьму в стране, где большая часть преступлений - мелкие и ненасильственные и срок заключения, превышающий восемь месяцев, считается долгим? Кто придумал построить на тропическом острове тюрьму, почти лишенную воздуха и света? Кто решил, что на таком небольшом клочке земли, где важнее всего - личные взаимоотношения, тюрьма должна быть под контролем электроники и последних новинок высокой технологии? Как вообще на берегу южно-американского острова могла возникнуть чисто западная конструкция? Ни климат, ни культура, ни специфика преступлений на Арубе к этому не располагают.

    Арубская тюрьма - наглядный и весьма символический пример того, как зародившаяся в Европе XVIII века идея проникла во многие другие уголки мира, притом с весьма печальными последствиями. Сама идея тюремного заключения, разумеется, не нова. С давних пор людей сажали за решетку, бросали в лондонский Тауэр, парижскую Бастилию, Петропавловскую крепость в Петербурге, в подземелья замков, в каталажки и исправительные дома. В Библии рассказана история Иосифа, который был продан в рабство начальнику телохранителей фараона Потифару и брошен в тюрьму по ложному обвинению в попытке изнасилования его жены.

    Впрочем, тюремное заключение как главная карательная мера - сравнительно недавнее изобретение. В Англии XVIII века самым суровым и широко распространенным наказанием была смертная казнь через повешение. На виселицу отправляли за самые разные проступки, в том числе за убийство, насилие, кражу имущества, стоимость которого превышала определенную сумму, за кражу со взломом, поджог, похищение частей Вестминстерского моста. Кроме того, судьи охотно прибегали к порке и клеймению; иногда преступника, привязав к позорному столбу, выставляли на всеобщее обозрение, чтобы прохожие могли осыпать его бранью и оскорблениями. Большая часть наказаний, включая смертную казнь, производилась публично - зрелищность считалась важным элементом процесса. Предполагалось, что лучший способ запугать потенциальных преступников - показать воочию, какая их может постигнуть кара. В тюрьму попадали только мелкие воришки, жулики и должники, а также осужденные на смертную казнь - до приведения приговора в исполнение.

    С течением времени случаи повешения стали реже. Присяжные перестали отправлять на виселицу виновных в незначительных правонарушениях. Это подтверждает статистика. В период с 1749 по 1758 год суды обвинили в тяжелых преступлениях, заслуживающих повешения, 527 человек, но казнены были лишь 70% из них. С 1799 по 1808 год процент повешенных за такого рода преступления уменьшился до 16. Иногда судьи смягчали наказание, учитывая искреннее раскаяние преступника. Иногда присяжные, оценив стоимость украденного имущества в 39 шиллингов (повешения заслуживала кража на сумму 40 шиллингов, совершенная в доме или на большой дороге), возражали против вынесения смертного приговора.

    Но тут встал вопрос, что делать с обвиненными в серьезных преступлениях подсудимыми, которым была дарована жизнь? На свободу выпускать нельзя - стало быть, нужно их где-то держать и придумывать иные способы наказания. Многих отправляли в американские колонии, однако это продолжалось только до 1776 года. Тогда для содержания преступников приспособили вышедшие из строя полуразвалившиеся суда, стоявшие на якоре у берегов Темзы и в других местах. Но эти плавучие тюрьмы доставляли тюремному начальству множество хлопот; возникла угроза беспорядков и повальных заболеваний. И тут родилась другая идея. Почему бы не ссылать преступников на край земли, в Австралию? Ужасная история первой такой транспортировки была ярко описана австралийским писателем Робертом Хьюзом в "Роковом береге".

    Хьюз рассказывает, как осужденных на каторжные работы доставляли в морские порты для отправки в Австралию:

    Преступников привозили в доки Плимута и Портсмута вв огромных фургонах, под стражей; они были закованы в кандалы и дрожали под проливным дождем. Бледных, нечесаных, грязных, отощавших, как болотные птицы, на тюремных харчах каторжников загоняли на борт, где им предстояло несколько месяцев провести в трюмах; пока флотилия пребывала в открытом море, выходить на палубу запрещалось.

    Этот ужасный путь проделали 160 000 человек - мужчины, женщины, дети, среди которых были и едва достигшие одиннадцати лет. Многие умерли в дороге, многие - в австралийских исправительных колониях. Некоторые со временем стали преуспевающими гражданами нового государства, но даже в лучшую свою пору они без содрогания не могли вспоминать это путешествие.

    Однако можно ли было считать это наказанием, если перед ссыльными открывалась новая жизнь, лучше той, которая их ждала в трущобах Англии периода промышленной революции? Эссеист Сидни Смит в 1826 году в письме сэру Роберту Пилу иронически замечал, что на самом деле приговор к каторжным работам был на руку преступнику. Власти как будто говорили ему:

    Отныне в наказание за совершенное тобой преступление, по приговору суда, ты перестанешь быть обузой для своей жены и детей. Ты будешь незамедлительно выслан из перенаселенной страны с очень скверным климатом в один из прелестнейших уголков земного шара, где с каждым часом возрастает потребность в рабочей силе и где, в конце концов, ты почти наверняка исправишься и сможешь обустроить свое будущее.

    Те, кто не испытал подобного на собственной шкуре, видели этот вид наказания в розовом свете. Разделявшееся многими представление Сидни Смита о том, что тюрьма - это дом отдыха, удобный отель с отдельными номерами и регулярной кормежкой, имело мало общего с действительностью. У ссыльных не было оснований для оптимизма: за тридцать шесть недель путешествия в кандалах вероятность умереть составляла 1:4. Тем не менее в 1837 году парламентский комитет осудил ссылку на каторжные работы как "неадекватное наказание, не устрашающее представителей криминального сословия, разлагающее осужденных и притом крайне дорогостоящее". В 1868 году ссылка в Австралию была окончательно отменена.

    Между тем постепенно развивался другой круг идей относительно карательных мер, и к тому времени, когда каторга сошла с повестки дня, эти идеи упрочились. В минувшие века сутью наказания было причинение телесных страданий, изоляция преступника путем его изгнания либо ссылки на каторгу, или, как высшая мера, смертный приговор. Теперь же возобладала иная точка зрения, совершенно иной подход. Отторжение правонарушителей от общества или причинение им физического страдания перестало быть главной задачей: отныне предлагалось воздействовать не на плоть преступника, а на его разум. Такая точка зрения закрепилась на несколько десятилетий. Романист Генри Филдинг, автор разухабистого "Тома Джонса", бывший в 50-х годах XVIII века мировым судьей в графстве Миддлсекс, ратовал за некий "промежуточный метод", сочетающий "наказание тела" с "наказанием ума". Он предлагал ввести "одиночное заключение в новых исправительных домах с системой изолированных камер". "Одиночество и пост", по его мнению, могло бы стать очень эффективным способом обращения "наиболее закоснелых развратников на путь разума и порядка".

    Эти мыслители XVIII века рассматривали преступление примерно так же, как врачи - болезнь. Преступление - штука заразная (и, следовательно, "пациенты" должны быть изолированы друг от друга), однако поддается лечению. Если можно исцелить терзаемое болезнью тело, разве нельзя вылечить недуг нравственный?

    Крупнейший и влиятельнейший реформатор пенитенциарной системы Джон Говард, объездивший много тюрем в Англии и Европе, вернулся, возмущенный их запущенностью и переполненностью, распространенными в них болезнями и... вонью. Профессор Шон Макконвиль пишет:

    Активно посещая в 1770-е годы тюрьмы, Говард вынужден был передвигаться верхом на лошади, поскольку его одежда, даже после нескольких часов контакта, настолько пропитывалась отвратительным запахом, что он не мог путешествовать в дилижансе. Своей записной книжкой он пользовался, только предварительно продезинфицировав ее над огнем.

    Говард предложил новую, упорядоченную, гигиеническую тюремную систему. Джереми Бентам, философ, мечтал о круглой тюрьме, в которой с одной точки одному надзирателю будут постоянно видны все заключенные, а инспектор сможет наблюдать и за охраной, и за узниками. На развитие тюремного дела в Великобритании и ее колониях повлияли две заимствованные в Соединенных Штатах модели: режим "молчания" (запрещающий общение заключенных между собой) и "одиночный" режим; у обеих моделей были свои сторонники и свои критики.

    В 1842 году Чарльз Диккенс посетил одно из заведений одиночного режима - громадную Восточную каторжную тюрьму в Филадельфии. Вот как он ее описывает. У каждой камеры двойные двери: внешняя - из крепкого дуба и внутренняя, представляющая собой железную решетку. В решетке имеется окошко, через которое заключенному подают пищу. У него есть Библия и другие - специально подобранные - книги, письменные принадлежности, бритва, тарелка, кружка и тазик, а также ткацкий станок, верстак или прялка. Из камеры он может выйти в маленький огороженный прогулочный дворик. Больше всего поразила Диккенса тишина. В тюрьму осужденного приводят в наброшенном на голову черном капюшоне. Его помещают в камеру, которую он не покинет до полного истечения срока его заключения.

    Он ничего не знает о жене и детях, о доме и друзьях, о жизни или смерти какого-либо живого существа. К нему заходят лишь тюремщики, - кроме них он никогда не видит человеческого лица и не слышит человеческого голоса. Он заживо погребен; его извлекут из могилы, когда годы медленно свершат свой круг, а до той поры он мертв для всего, кроме мучительных тревог и жуткого отчаяния. Его имя, его преступление, срок его страданий - не известны даже тюремщику, который приносит ему раз в день пищу.[...] Проживи он в одной и той же камере хоть десять томительных лет, ему так и не придется узнать, вплоть до последнего часа, в какой части здания он находится, какие люди окружают его, и в долгие зимние ночи напрасно он будет томиться догадками, есть ли поблизости живые существа, или же он заперт в каком-нибудь заброшенном уголке большой тюрьмы и от ближайшего собрата по мукам одиночества его отделяют стены, переходы и железные двери.

    Диккенс пришел в ужас от такой бесчеловечности. Увиденное им было образцом одиночного режима. Существовавший в тюрьме в Оберне (Нью-Йорк) режим "молчания" позволял заключенным днем во время работы находиться в одном помещении, но общаться между собой им было запрещено. Характерная черта для обернского режима: нарушителей этого запрета нещадно пороли.

    В 1834 году британское правительство отправило Уильяма Кроуфорда, вскоре назначенного одним из первых государственных тюремных инспекторов, в Соединенные Штаты для изучения обеих систем: ему предстояло оценить, какая из них лучше. Кроуфорд вернулся в Англию, убежденный в преимуществах одиночного режима, который столь горячо осуждал Чарльз Диккенс восемь лет спустя. Диккенс достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понять, сколь тщетны и ошибочны были надежды создателей системы одиночного заключения, и угадать, что подобный способ обращения с заключенными ни к чему хорошему не приведет. Примерно того же мнения был другой писатель, принадлежавший к совершенно иной традиции. Достоевский в "Записках из Мертвого дома", говоря об эффективности "знаменитой келейной системы" устами своего героя Александра Петровича Горянчикова, утверждает, что она:

    ...достигает только ложной, обманчивой, наружной цели. Она высасывает жизненный сок из человека, энервирует его душу, ослабляет ее, пугает ее и потом нравственно иссохшую мумию, полусумасшедшего представляет как образец исправления и раскаяния.

    Кроуфорд, явно не предусмотрев реального воздействия этой системы, принял идею в целом. В своем отчете он писал об одиночном заключении: "Ум раскрывается для наилучших впечатлений и приготавливается к восприятию тех истин и утешений, каковые может дать только христианство".

    Однако перед тем, как вводить эту систему в Великобритании, ее следовало модифицировать. Найти средства, необходимые для переоборудования всех старых тюремных зданий под тюрьмы с одиночным режимом, было невозможно: чтобы предоставить каждому заключенному отдельную камеру и отдельный прогулочный дворик требовались огромные деньги. Поэтому было принято компромиссное решение. Заключенным будет дозволено работать в общем помещении при условии соблюдения строжайшего молчания; работе не должно отдаваться предпочтение перед исполнением религиозныхобрядов.

    Тут просматриваются две довольно характерные для процесса усовершенствования пенитенциарной системы черты. Первая: обольщение идеями, сулящими "излечение" преступников от их преступных наклонностей; такие идеи, к сожалению, иллюзорны. Вторая: возвышенные идеи создания эффективной системы на практике часто терпят крах из-за элементарного отсутствия денег. В таких случаях обычно принимается компромиссное решение и вводится система временная, являющаяся всего лишь полумерой.

    В результате всех этих исследований, анализа, столкновения различных точек зрения и энтузиазма оптимистов на Британских островах стали стремительно появляться грандиозные монументы новой пенитенциарной философии: Пентонвилль, открытый в 1842 году; Паркхарст, аналогичная тюрьма для малолетних преступников (1838 год); Перт в Шотландии (1842 год). Новый вид наказания удовлетворил всех - и сторонников ужесточения прежних методов, и реформаторов. Режим одиночного заключения был введен повсеместно, хотя заключенный подвергался ему только на протяжении первых полутора лет срока. Узников помещали в камеры, где были верстак, койка и Библия. Дверь запиралась, и они оставались наедине с собой - думать, работать и молиться.

    Главные особенности этих тюрем XIX века хорошо известны. Чтобы заключенные не могли общаться друг с другом, применялись нехитрые приспособления. На прогулки их выводили в специальных козырьках, которые позволяли смотреть только вниз, на ноги, но ни вверх, ни по сторонам. В тюремной церкви каждого сажали в отдельный маленький бокс, откуда виден был только священник, а с соседями слева и справа общаться было невозможно. В некоторых тюрьмах заключенных заставляли работать - обслуживать некий механизм, представляющий собой огромный барабан со множеством ступенек-педалей. Обычно его крутили ногами по двадцать минут кряду с двадцатиминутным перерывом - порой по десять часов в день. Иногда машину использовали, например, для размола зерна, однако большей частью это была работа впустую. Бессмысленность такого изнурительного и унизительного труда являлась одним из компонентов наказания.

    Новую систему нельзя было назвать удачной. Дело в том, что заключенные сходили с ума. В 1850 году 32 из 10 000 содержавшихся в Пентонвилле узников пришлось освободить по причине потери рассудка. В других тюрьмах, где не существовало одиночного режима, эта пропорция составляла 5,8:10 000. В связи с ростом случаев помешательства в систему были внесены некоторые коррективы. В Пентонвилле, например, начальный период одиночного заключения сократили с восемнадцати до девяти месяцев. Крохотные прогулочные дворики заменили просторным двором, где заключенные могли гулять вместе. Были отменены козырьки и боксы в церкви.

    Однако пребывание в тюрьме оставалось тяжким и жестоким испытанием. В трилогии "Клейхенгер" Арнольда Беннета, написанной в начале ХХ века, один из главных героев заканчивает свои дни в Дартмурской тюрьме. Там есть такая сцена. Навстречу посетителям по широкому тюремному коридору движется группа заключенных. Дозволено ли будет им встретиться? Дозволено ли будет узникам взглянуть в лицо респектабельным леди и джентльменам? Разумеется, нет. Не успевают последние приблизиться, как тюремщик приказывает своим подопечным повернуться лицом к стене и так дожидаться, пока визитеры пройдут.

    Шестеро узников повернулись и уткнулись лицом в стену коридора - покорные, униженные, робкие, вялые, сгорбившиеся. Особенно нелепо выглядели их спины: намеренная гротескность крайне безобразной тюремной одежды еще сильнее подчеркивалась, когда они так стояли - шеренга живых пугал, знавших, что они не имеют права даже взглянуть на свободных людей.

    [...] Карательная философия продолжала развиваться. В первые десятилетия ХХ века надежды, ранее возлагавшиеся на религию, трансформировались, породив иные формы воздействия, включая психологические. Началась новая эра пенитенциарной политики. Заключенных стали рассматривать как больных, нуждающихся в лечении. Тюрьмы превратились в полигоны для специалистов. Считалось, что если правильно разделить заключенных на категории и соответствующим образом их "лечить", они избавятся от своих преступных наклонностей. Для молодых людей от шестнадцати до двадцати одного года была создана новая система исправительных заведений "Борстал" - по названию деревушки в Кенте, где располагалось первое такое заведение. Продолжительность пребывания там - в определенных пределах - зависела от поведения юного заключенного. Когда становилось ясно, что после "переподготовки" он никогда больше не свернет с истинного пути, его освобождали. Александр Патерсон, известный английский тюремный комиссар, назначенный на эту должность в 1922 году, уверенно заявил Следственному комитету: "Проблема рецидивизма невелика, уменьшается и вполне разрешима".

    Патерсон не сомневался в эффективности новой системы: преступники непременно излечатся. Но времена изменились, и иллюзии развеялись. Многие исследования показали, что в целом эта система не дала желаемых результатов. Тюремное заключение не стало панацеей от зла, именуемого преступностью. Пребывание в тюрьме далеко не всегда способствовало исправлению - скорее, наоборот.

    Очевидность и здравый смысл редко принимаются во внимание, когда речь идет о решениях, касающихся пенитенциарной системы. Неэффективность того или иного новшества, как правило, не считается основанием для его отмены. Отход от идей психологического воздействия произошел не потому, что они не сработали. Просто изменилось восприятие людей и мотивов их поведения. Психологическое "лечение" базировалась на убежденности в том, что дефекты личности можно исправить в тюрьме - любыми приемлемыми там способами. Новая идея состояла в другом. Заключенных стали рассматривать в совокупности с их семьями, социальными группами, социоэкономическим происхождением и жизненными перспективами. Сколь бы ни был талантлив работающий в тюрьме психолог, он не мог оказать на заключенного большего влияния, чем его прошлая жизнь на свободе и перспективы будущей, после освобождения.

    Так возникла точка зрения, принятая сейчас в большинстве стран Западной Европы. В принципе, тюремное заключение приносит вред отдельной личности, семье и обществу. Положительных результатов немного. Затраты велики - к ним относятся расходы на строительство тюрем, содержание зданий, тюремной администрации, на охрану. Предполагалось, что в Англии тюремная система в 1998-99 гг. обойдется в 1545 миллиардов фунтов. Затраты на содержание одного заключенного в Англии и Уэльсе в 1995-96 гг. равнялись 466 фунтам. Во Франции в 1996 году статья бюджета на нужды пенитенциарной системы составляла 6,9 миллиарда франков. В США подобные расходы превышают огромную сумму в 40 миллиардов долларов в год и постоянно растут.

    Деньги нужны также для социального обеспечения семей заключенных в период пребывания в тюрьме кормильца. Необходимо заботиться о детях осужденных матерей - такие меры носят как краткосрочный, так и долгосрочный характер. Вышедшему на свободу заключенному нужно оказывать материальную поддержку в качестве компенсации за причиненный ущерб: ему, возможно, негде будет жить; его как человека с тюремным прошлым не захотят брать на работу, что может привести к распаду семьи, и т.д.

    Рассмотрев современные представления о месте тюрьмы в пенитенциарной политике, можно сделать следующие выводы.

    Первое. Задача этой политики - уменьшение приносимого пребыванием в тюрьме вреда. Поэтому заключенным помогают поддерживать связь с семьей, приобретать полезные профессии и учат отдавать предпочтение ценностям внешнего, а не тюремного мира.

    Второе. В большинстве западноевропейских стран целью государственной политики является максимальное снижение числа отправляемых за решетку - разумеется, в той мере, какая будет приемлема для правосудия и общества. Существуют разные способы уменьшения контингента заключенных. Система условного заключения позволяет отпускать осужденных на свободу до истечения срока приговора - под надзор полиции и при соблюдении неких условий. В ряде стран заключенных, не представляющих опасности для общества, освобождают досрочно по амнистии, что позволяет сократить количество тюрем. В других странах получившие срок ждут в очереди, пока для них освободится место в тюрьме. Иногда неопасным правонарушителям выносят символические приговоры, полагая, что позор и клеймо осужденного - достаточное наказание. Исполнение таких приговоров откладывается с условием, что правонарушитель будет хорошо себя вести и в течение определенного времени не совершит никаких проступков.

    В рамках политики минимизации тюремного заключения разрабатываются альтернативные методы наказания. Смысл таких методов - должным образом наказать правонарушителя, в некоторой степени ограничив его свободу, но не забывая о необходимости положительных элементов - таких, как, например, возмещение нанесенного ущерба; при этом с правонарушителя берется обязательство исправиться. В западных странах есть целый ряд подобных методов: общественные работы, обслуживание инвалидов и престарелых в специализированных заведениях с целью приобретения полезных навыков, уплата штрафа или выплата компенсации пострадавшим.

    Эти идеи лежат в основе европейского подхода к тюремному заключению и частично осуществляются на практике в Западной Европе, особенно в северных странах и в Нидерландах. В некоторых шведских тюрьмах, например, если вы попросите показать вам комнату для свиданий, предполагая увидеть большое помещение со столами и стульями и уголком для отдыха, вас приведут в коридор, к которому примыкают маленькие комнатки с кроватями и стульями. Это комнаты для свиданий наедине. В Нидерландах, начиная с 1993 года, каждый заключенный содержится в отдельной камере. Если для всех не хватает места, их не запихивают по несколько человек в одну камеру - просто кое-кого выпускают. В тех же Нидерландах, если у вас есть претензии, скажем, к надзирателям, вы можете пожаловаться в комитет, состоящий из свободных граждан. Если комитет сочтет вашу жалобу обоснованной, он может заставить тюремные власти изменить свое решение. Криминолог Герард де-Йонге сказал: "Некоторым кажется, будто Нидерланды - рай для заключенных".

    В Швеции сидящих в тюрьме заранее оповещают о прибытии посетителей; те, кому не хочется, чтобы их видели, могут уйти на все время визита. В Финляндии некоторые заключенные участвуют в работах по реставрации крепости на острове посреди Хельсинского порта. Они живут в восьмикомнатных домиках с маленькой кухней и общей комнатой отдыха; платят им по рыночным расценкам и предоставляют восемнадцать дней отпуска в год. В Нюборгской тюрьме в Дании администрация не кормит заключенных - те сами на заработанные деньги покупают продукты в тюремном супермаркете и в любое время готовят пищу в прекрасно оборудованных тюремных кухнях. В Нидерландах сидящие в тюрьмах открытого типа (то есть неохраняемых) все уик-энды проводят дома. В Германии заключенные - если за ними не числится серьезных провинностей - имеют право на ежегодный отпуск продолжительностью 21 день.

    Все это поражает и озадачивает представителей более бедных стран, которые приезжают в Западную Европу поучиться, как им реформировать собственную пенитенциарную систему. Когда члены делегаций из Латвии, Эстонии, России видят, что заключенные живут в условиях, о которых большинство их свободных сограждан не может даже мечтать, они отказываются верить своим глазам.

    [...] В Африке, где тюрьма как основа пенитенциарной системы появилась вместе с колонизаторами, институт тюремного заключения особенно плохо сочетается с культурой и общественными ценностями. В 1995 году, когда автор посетила тюрьму Чичири вблизи Блантайра, Малави, в ней содержалось 957 заключенных: 523 подследственных и 434 осужденных. Предполагается, что тюрьма рассчитана на 600 человек, хотя никаких обоснований - ни по площади, ни по количеству коек (каковые отсутствуют), ни по количеству камер (камер там немного), ни по количеству используемых в качестве подстилок одеял (каковых на всех не хватает) - не существует. В этой тюрьме, как во многих бывших британских колониях, существует псевдоармейская система. Персонал - мужчины и женщины - носят военную форму; под мышкой у каждого небольшая дубинка; при появлении начальника они отдают честь, говорят "сэр" и выкрикивают число заключенных в своем отделении.

    Группу посетителей сопровождал тюремный комиссар. Обойдя тюрьму, он созвал всех заключенных - и подследственных, и осужденных, - которые уселись прямо на землю. Визитеры стояли на ступеньках, ведущих с верхнего двора на нижний. Перед ними сидели около 900 человек (все, кроме тех, что были заняты на строительстве правительственных зданий, и больных, неспособных подняться со своих подстилок). На некоторых была тюремная форма: кремовая хлопчатобумажная рубаха с короткими рукавами и треугольным вырезом и шорты. Кое-кто - из числа подследственных - был в собственной одежде. Одни были полностью одеты, одежду другим заменяли лохмотья или несколько драных рубах - одна поверх другой; были и обнаженные до пояса. Каким-то образом все они - и те, что в лохмотьях, и более-менее прилично одетые - умудрялись держаться с достоинством. Один - по-видимому, безногий - сидел в инвалидном кресле; его опекал другой заключенный. Многие энергично чесались.

    Комиссар спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы или жалобы. Из толпы выкрикнули имя явно выбранного заранее представителя, который встал и, пробравшись между сидящими, вышел вперед. Им оказался молодой человек по имени Чарльз. На нем была полная тюремная форма, перепоясанная обрывком клетчатой ткани, высокие кожаные сапоги и очень темные очки с одним стеклом. Он заявил, что кормежка, одеяла и одежда не соответствуют нормам. Его сотоварищи дружно зааплодировали. Пища одна и та же изо дня в день. По куску мыла выдают только два раза в месяц. Тех, кто жалуется, переводят в другие тюрьмы. Не хватает лекарств. Заключенные не имеют возможности играть в футбол. Это удивило комиссара, и он спросил, что случилось с футбольными мячами, присланными Международным комитетом Красного Креста. Директор пробормотал, что они в его офисе.

    Чарльз снова заговорил. Из-за ужасной тесноты в камерах заключенные болеют. Чарльз полагает, что выступление ему дорого обойдется: вероятно, его переведут в другую тюрьму. Однако он продолжал говорить и сообщил, что персонал ворует у заключенных одеяла и затем продаетих. Офицер, уполномоченный рассматривать жалобы, не выполняет своих обязанностей. Каждый пункт вызывал бурю аплодисментов.

    Потом стали выступать другие заключенные. Один сказал, что тюремщики никогда не доводят жалобы до сведения более высокого начальства. Подследственные сетовали, что их дела - иногда годами - не передаются в суд. Заключенный по имени Генри пожаловался, что им не дают газет. Джордж сообщил, что они лишены возможности осваивать технические специальности - не проводятся занятия, нет учебников. Эфраим негодовал по поводу отсутствия работы и специальной диеты для больных. Всем дают одно и то же: маисовую кашу и бобы. Кто-то пожаловался, что одни заключенные третируют других, а надзиратели смотрят и не вмешиваются. Пища слишком жидкая, и заключенные страдают поносом. Амбулатория не обеспечивает надлежащей помощи. Гражданин Мозамбика сказал, что сидит под следствием уже два года. Камеры запирают в три часа дня, и заключенные изнывают от жары. Начиная с этого времени их не кормят и не поят. Двое подследственных пожаловались, что их дела очень долго не рассматриваются; кое-кто ждет приговора пять лет. Это заявление было встречено одобрительными возгласами и аплодисментами.

    Толпу, состоящую из 900 заключенных, охраняли пятеро невооруженных надзирателей, принимавших участие в дебатах. Вид у них был крайне беспечный; нетрудно было предположить, что скопление 900 человек в одном месте - дело обычное и ничем не грозит тюремщикам. Вы можете обойти всю тюрьму и нигде не увидите запертой двери; у персонала, похоже, нет при себе ключей; вообще ничто не указывает на существование каких бы то ни было мер безопасности. Внешняя граница легко преодолима, и ни в каких беседах об охране и речи не заходило.

    В связи с этой тюрьмой возникает много вопросов. Редко в какой стране рискнут собрать вместе 900 заключенных под присмотром всего лишь пяти невооруженных охранников. Мало где станут держать 900 человек за невысокой оградой. Мало где можно попасть на подобное собрание, протекающее в дружественной и даже веселой обстановке. Ну а раз такое возможно, хочется задать вопрос: зачем вообще нужна традиционная модель тюрьмы?

    Ясно, что во всем мире тюремное заключение - основа пенитенциарной политики. В каждой стране существует система тюрем, тюремная администрация и персонал, тюремный бюджет. В странах, где после долгого периода хаоса и войн создаются нормальные государственные институты, одна из задач реформаторов - перестройка этой системы. В Камбодже, например, тюрьмы появились в период французской колонизации в 20-е годы нашего века или были построены во время вьетнамской оккупации. Теперь в этой страшно разоренной стране реформируются все государственные институты, в том числе перестраиваются обветшалые, разрушающиеся тюрьмы. В 1994 году Центр ООН по правам человека отправил в Камбоджу экспертов для оказания помощи в создании пристойных, безопасных, надежно охраняемых тюрем, где заключенные не будут закованы в кандалы и не будут 24 часа в сутки заперты в темных непроветриваемых камерах.

    Итак, к чему же сейчас сводится понятие "лишение свободы"? Каково общее количество заключенных в мире? Сколько человек попадает за решетку в день, в год?

    Ответить на эти вопросы трудно, поскольку в некоторых странах, например, в Китае, численность сидящих в тюрьмах держится в тайне. Однако группа Надзора за соблюдением прав человека США установила, что количество заключенных во всех тюрьмах мира составляет 106 человек на каждые 100 000 населения, то есть по меньшей мере 5,3 миллиона. Сюда не входит еще много миллионов задержанных на короткий срок в полицейских участках, в камерах предварительного заключения и т. п.

    Следующий вопрос: где все эти заключенные? Равномерно ли они распределены по миру? Каковы цели тюремного заключения? Если в разных странах эти цели различны, то связано ли это с масштабами преступности или с культурными традициями? Свидетельствует ли распространенность тюремного заключения о строгости карательных мер, применяемых в данной стране? Или это зависит от ее экономического уровня (расходы на содержание тюрем очень велики), а может быть, от культуры? Существуют ли народы, которые не одобряют тюремного заключения? Одинаково ли ценят свободу во всем мире?

    Первый, возможно, неожиданный ответ на эти вопросы таков: в кажущихся схожими странах распространенность тюремного заключения далеко не одинакова. В одних странах оно применяется очень широко, в других - весьма осмотрительно. Кое-где людей сажают за решетку за незначительные правонарушения, а кое-где - главным образом за преступления, связанные с насилием.

    Есть два способа сравнительной оценки ситуации в разных странах. Можно посмотреть, за какие преступления осуждены сидящие в тюрьме в произвольно выбранный день. А можно на протяжении года наблюдать за всеми попадающими в тюрьму, регистрируя совершенные ими правонарушения. Первый способ позволяет установить, с какими категориями людей сталкиваются тюремщики в своей повседневной работе. Второй дает более четкое представление о том, в каких целях страна использует свои тюрьмы. Различие методов иллюстрируют полученные в Англии и Уэльсе цифры. В 1996 году тюремные ворота захлопнулись за 83 3000 осужденных, однако некоторые из них пробыли за решеткой недолго: 8500 человек были осуждены за неуплату штрафа. 29000 попали в тюрьму за ночные кражи со взломом и иные преступления против собственности. Число насильников и сексуальных маньяков равнялось 16 000; за наркотики были посажены 6000 человек. Таким образом, более четверти заключенных получили срок за насилие или наркотики.

    Если перепись производится в один какой-то день (этакий моментальный снимок), картина получается иной. В Англии и Уэльсе такой "снимок" делают обычно в конце июня. 30 июня 1996 года в тюрьмах пребывало около 43 000 осужденных. Примерно половина из них была осуждена за разного вида насилия или сексуальные преступления, 13% - за наркотики. Грабители составляли 15%; примерно один из десяти заключенных отбывал срок за кражу или торговлю краденым.

    При таком изучении контингента тюрем складывается представление о том, насколько сурова в данной стране карательная система. О странах с высоким процентом осужденных за насилие можно сказать, что тюрьмы в них существуют для людей, совершивших серьезные преступления; прочие правонарушители приговариваются к общественным работам. В Нидерландах, например, 1 сентября 1994 почти половина заключенных была осуждена за насилие или нелегальную торговлю наркотиками. В Турции в 1994 четверть арестантов отбывала срок за кражу без применения насилия. В Новом Южном Уэльсе (Австралия) одна треть заключенных попала в тюрьму за насильственные и сексуальные преступления, одна треть - за преступления против собственности и 12% - за наркотики. Из опубликованных в 1994 году в Марокко цифр следует, что 40% заключенных осуждены за кражу, 10% - за насилие, 6% - за убийство, 17% - за употребление наркотиков и 27% - за иные правонарушения. В Японии в 1993 году более трети заключенных мужского пола сидели за преступления против собственности и мошенничество, 6% - за применение насилия и более четверти - за нарушение "Закона о контроле за возбуждающими средствами".

    Цифры, полученные в США, сильно отличаются от японских. В 1992 году в 38 штатах на срок более одного года были отправлены в тюрьму около полумиллиона человек. Трое из десяти совершили насильственные преступления. 15 000 были осуждены за убийство и 9 000 - за изнасилование. Чуть больше троих из десяти попали в тюрьму за кражи, столько же - за преступления, связанные с хранением или торговлей наркотиками.

    Для сравнения распространенности тюремного заключения в разных странах сопоставлялись числа находящихся за решеткой лиц на каждые 100 000 населения данной страны в произвольно выбранный день. В это число входят все заключенные государственных тюрем, а также лица, находящиеся в следственных изоляторах, и те, кому уже определена мера наказания.

Число заключенных на 100 000 населения в отдельных странах по последним данным
(даты указаны в скобках)

    Какие выводы можно сделать, исходя из этих цифр? Почему в США попадают в тюрьмы 615 из 100000 граждан, а в Финляндии - 60? Только ли потому, что в Штатах число преступников в десять с лишним раз больше? Или потому, что в США каждый осужденный получает срок заключения в десять раз более долгий, чем в Финляндии? А может быть, финского правонарушителя приговаривают к уплате штрафа, тогда как в США за тот же проступок дают пять лет? Связано ли это с культурой и институционными порядками государства? Возможно, население каких-то стран требует более суровых наказаний для своих преступивших закон сограждан, чем жители других стран. И в самом деле: кое-где, например, в США, до сих пор существует смертная казнь, отмененная в Западной Европе.

    Низкая пропорция в некоторых случаях может свидетельствовать вовсе не о гуманности и прогрессивности пенитенциарной системы, а о том, что в данной стране дело с соблюдением законности обстоит крайне плохо и правоохранительные органы расстреливают подозреваемых по своему усмотрению, без суда и следствия. Весьма вероятно, что именно такова ситуация в некоторых странах Латинской Америке и в Индии. В отчете AmnestV International за 1996 год упоминается о сотнях таких внесудебных казней в Индии в 1995 году. В Венесуэле жертвами полицейских акций стали, по-видимому, десятки людей. В Бразилии полиция и "эскадроны смерти" подобным образом уничтожили сотни людей; в полицейских отчетах числится много "без вести пропавших".

    Все эти факторы нельзя оставлять без внимания. Действительно, есть огромные расхождения в численности заключенных за аналогичные преступления в разных странах. В США существует обязательное наказание за правонарушения, связанные с наркотиками, и поэтому в тюрьму попадают даже за хранение небольших количеств запрещенных препаратов. В Великобритании за подобный проступок можно получить лишь предупреждение от полиции - дело не всегда передается в суд, а если и передается, подсудимого скорее всего приговорят к уплате штрафа. В Нидерландах же за такое и судить не станут.

    Исследователи, не считающие соотношение между числом заключенных и всем населением страны надежным показателем, предложили определять другой показатель: соотношение между числом заключенных и количеством зарегистрированных преступлений в данной стране. Но этот способ тоже не лишен недостатков: в разных странах по-разному квалифицируются преступления и по-разному оценивается их количество. Тем не менее британские исследователи воспользовались этим методом и установили, что в 1993 году число заключенных на 100000 зарегистрированных преступлений в Англии и Уэльсе было ниже, чем в Португалии, Бельгии, Франции, Ирландии, Норвегии, Греции, Германии или Италии.

    Таким образом, выявлены большие различия в распространенности тюремного заключения в близких по государственному устройству странах. Наиболее резко выделяются две страны - США и Россия...

    Перевод с английского К.Старосельской