Главная страница Содержание номера

Андрей Бабушкин
ПЕРВОБЫТНО-КАЗАРМЕННАЯ СИСТЕМА

Андрей Бабушкин - председатель комитета "За гражданское содействие", ректор высшего учебного заведения Институт прав человека.

    В международном праве существуют два принципа, которые касаются заключения несовершеннолетних. Первый принцип, сформулированный в 5 Пекинском правиле^* [^* Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних, утвержденные резолюцией 40/33 Генеральной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г. (так называемые "Пекинские правила")], гласит, что при судопроизводстве в отношении несовершеннолетнего в основу должны быть положены, во-первых, общественные интересы, а во-вторых, "благополучие" несовершеннолетнего.
    При определении меры воздействия этот последний фактор - благо несовершеннолетнего - играет такую же роль, как и сам характер совершенного подростком преступления. Кроме того, в 14 и 19 Пекинских правилах говорится, что заключение подростка под стражу допустимо только на минимально необходимый срок и в исключительном случае. Исключительный случай - это когда правонарушение несовершеннолетнего отличается от обычных правонарушений несовершеннолетних и когда нет возможности повлиять на подростка иначе, чем изоляцией от общества.
    Иначе говоря, вред от того, что такого ребенка оставят на свободе - для него самого и для окружающих - должен быть признан большим, чем если он будет помещен в места изоляции. А что значит минимально возможный срок? Это значит, что, определяя срок наказания, суд должен исходить не из общественной опасности, не из санкции (санкция по этой статье, скажем, от 2 до 6 лет), а из конкретного вопроса: на какой срок несовершеннолетнего необходимо изолировать, чтобы произошли устойчивые изменения в его поведении или, во всяком случае, чтобы были созданы предпосылки для благоприятного изменения. Сегодня в нашем суде царица наказания - санкция. Вышестоящая надзорная инстанция, в которую обращаются адвокаты и правозащитники, даже не анализирует вопрос о минимально возможном сроке наказания для несовершеннолетнего.
    Здесь рассуждают формально: ваша жалоба не обоснована, наказание - в пределах санкции... И все. Согласно же Пекинским правилам, санкция в отношении несовершеннолетнего вообще не должна играть никакой роли. А должен быть дан ответ на единственный социально-значимый вопрос: какова минимально необходимая продолжительность изоляции, которая позволит повлиять на поведение подростка?

    Комиссии по делам несовершеннолетних сегодня оказываются институцией более человечной, чем суд. Комиссия руководствуется не законом, но принципом целесообразности и обывательским здравым смыслом. И это - благо, потому что наш закон намного менее гуманен.
    В Комиссии сидят люди, принимающие решение на основе своего жизненного опыта. Это педагоги, психологи, и они готовы читать детям долгие нудные морали, но они не злонамерены, они не желают детям зла. Это отличает их от судов. Суды, я думаю, желают детям зла.
    Те приговоры в отношении подростков, которые я читаю ежедневно, чудовищны и бесчеловечны. Их может выносить только человек, который выполняет жесткий социальный заказ. Наше законодательство явно вошло в противоречие даже с обыденным сознанием, даже со здравым смыслом...

    Перед судом ребенок беззащитен. Если он был ранее осужден, если получил условный срок и украл коробку сигарет (а уголовное дело не прекращено), то если я судья добрый - я дам тебе 2 года, если злой - дам 5 лет, но я не могу тебя отпустить...
    И еще: Комиссия ориентирована на социальные методы воздействия. Суд же оперирует понятием "срок", "ограничение", "наказание". А если суду надо, например, удовлетворить ходатайство какой-нибудь общественной организации - передать ребенка на поруки, установить какие-то требования к тому, как социальные работники этой организации должны заниматься ребенком, то перед судьей оказывается неразрешимая проблема. Судья не умеет этого делать, он не может написать эти четыре строки: "Поручить такой-то общественной организации наблюдать за ребенком..." Он не владеет этим социальным инструментарием. Он - работник инквизиции.

    Может быть, если проект Фонда Форда, направленный на создание при судах служб социальных работников, закончится успехом, то на каком-то этапе, через 10-15 лет мы действительно увидим суды, которые будут владеть более широким инструментарием воздействия на несовершеннолетнего правонарушителя...

    Но я здесь довольно скептичен, я думаю, что существенные изменения не реальны даже через 10-15 лет, скорее - через 30... Сегодня я не вижу даже тенденции в этом направлении.

    В судебной системе сидят люди, которые по своим ГУЛаговским качествам превосходят судей сталинских времен. Они не склонны проявлять даже показной гуманизм...

    После суда - путь в колонию. Здесь всем обеспечено 11-летнее обучение, здесь дают профессию. Подростка приучают к дисциплине, порядку, планированию своего времени, ответственности за свое поведение. Но...

    Предупреждение преступного поведения лежит на пути уважения к правам и свободам, как своим, так и другого человека. Колония же прививает людям презрение и пренебрежение к чужим правам и свободам. Происходит это в том числе и за счет использования системы "актива", дисциплинарного воздействия на подростков через посредников, надсмотрщиков. В актив обычно вербуются ребята, не просто склонные к лидерству, но более физические развитые, более агрессивные, более жестокие и, как правило, те, кто попал в колонию за более страшные преступления. Сама система построения статусных взаимоотношений внутри колонии способствует дальнейшему разрушению личности человека. Человек более слабый, более уязвимый оказывается в колонии физически, морально, нравственно униженным...

    Я назвал бы эту систему первобытно-казарменной, она несет в себе что-то еще от древних жестоких мужских обрядов инициации, посвящения. Такая система не предусматривает общения - короткий приказ, короткая команда. За невыполнение - удар, унижение. Во всем - необходимость подчинения жестким рамкам. Кстати, невозможность общаться едва ли не больше, чем издевательства и принуждение, травмирует психику подростка.

    Я думаю, что дети, которые пробыли в колонии более года, никогда уже не восстановятся. Год изоляции - и человека всегда, по его реакции, особенно в экстремальных ситуациях, можно отличить: да, он сидел... Психические травмы в колонии получают 100% подростков. Устойчивую психическую патологию приобретают, по моим наблюдениям, 40-50 % подростков. Туберкулезом больны 7-8%. Каждый вышедший нуждается в реабилитации.

    Колония - это система подавления и угнетения личности. Никакого отношения к функции социальной реабилитации эта система не имеет...