Фима Жиганец

Байки из зоопарка

Шкипер Юша и Тортилла

Похищение плавучего чемодана

– С этим кончать надо! – рычал шкипер Юша на директора Гликмана. – Сделали из зоопарка проходной двор! Вот и влупили нам по самый Галапагос!

– И даже глубже, – горестно согласился Гликман, окидывая печальным еврейским взором кованые двустворчатые ворота с витыми узорами, распахнутые настежь. Такие ворота могли украсить вход в рай. Но сейчас Семену Исаевичу казалось, что в утреннем полумраке над ними пылало зловещее предупреждение: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

Насчет всяка сюда въезжающего указаний не было, и вскоре из темных адских глубин сквозь врата прикатил сам дьявол на тачке «дэу» с мигалкой.

– Здорово, разгильдяи! – приветствовал нас веселый сатана в образе майора Левашова из следственного отдела районной полиции. За ним из салона высыпали черти помельче: сутулый эксперт-криминалист Жорик Бакланов и два опера – Петя Курулеску и просто Володя. За два месяца практики в зоопарке я их хорошо узнал.

– Вы мне уже порядком поднадоели, – сообщил Левашов. – Я из вашего зверинца не вылезаю. Но этот случай, конечно, всех злее. Уже вижу заголовки забугорной прессы: «Из мокропаханского зоопарка умчалась черепаха! Догнать хищника не удалось». Полный обсёрвер... Если бы не наш отдел, у вас бы половина зоопарка разбежалась, расползлась и разлетелась.

Левашов достал блокнотик.

– У меня все на карандаше... За три года черепах лучистых крали дважды. Краснокнижный сиамский крокодил пропал с концами.

– Че ты на меня косяки давишь? – возмутился Юша. – Я тогда в Ярославле честно срок мотал!

Юша по должности – старший кипер (смотритель за животными). Но для понта называет себя «шкипером». Остальные именуют его Анатолием Ефимовичем, Ефимычем, дядей Толей, Юшей – кому что дозволено.

– Кенгурят Беннета пацаны палками забили, – продолжил Левашов. – Теперь о птичках: розовым фламинго шеи посвертывали, черных лебедей и венценосного журавля умыкнули, пеликанов закидали бутылками, чайка-хохотун – той крылья оборвали... Обхохочешься. Восемнадцать кроликов исчезли бесследно. Стадами улепетывают! Две ангорские свинки, обезьянка-игрунок, за страусиху удушенную уже молчу. Господа, вы звери! Я бы даже сказал – животные...

– Че ты по душе прохорями топчешься? – оборвал Юша. – Делом займись.

– Не учи, – цыкнул следак. – Давай, веди на место преступления.

– Давай хреном подавился, – сообщил Юша. – Здесь, по ходу, тоже место преступления. Через эти ворота Боливара умыкнули.

– Кого? – не понял Левашов.

– Боливара. Так черепаху звать.

– Вы ее на трезвую голову крестили? Боливар – конское имя! Кино видели? «Боливар не вынесет двоих»!

– Оно не конское, оно человеческое, – вмешался Гликман. – Боливар – народный герой Колумбии.

– У них там кругом народные герои, – заметил Левашов. – Страна наркобаронов. Лучше бы так и назвали – Герыч [ Герыч – героин (жарг.). ]. Или Кока [ Кока, кокс – кокаин. ].

– Ее до нас назвали, в пятидесятые годы. И не из Колумбии она, а из Эквадора. Хотя у них кругом этих Боливаров, как в Бразилии Педро.

– Можно было переименовать. Хотя бы в Тортиллу...

– Это не город-герой Сталинград, чтоб имена менять, – вмешался Юша. – К тому же у нас мальчик. Черепах.

– Ну да. Черепах и скрещенные кости. Вам бы такой флаг над зоопарком повесить. Сколько лет вашему мальчику?

– Где-то под семьдесят.

– Шустрый мальчуган...

– Галапагосские черепахи на свободе и до двухсот живут, – сообщил Гликман. – А в неволе поменьше, до ста пятидесяти.

– Если бы у нас столько зэки жили, пришлось бы Уголовный кодекс менять, – буркнул Левашов. – Значит, животное через ворота вынесли?

– В нем под двести кило, да в длину метра полтора, – заметил Юша. -. Такое далеко не вынесешь.

– Выходит, вывезли. Камеры наблюдения есть?

– Были да сплыли, – вздохнул Юша. – Эти гопники их и посрывали. Но все равно ни одна не работала.

– Бдительность на высоте, – похвалил следак.

– Да они вечно ломаются! – стал оправдываться Гликман. – Кстати, у ворот охранник стоял. Вырубили его. Четверть часа как в больницу увезли. А вообще сами знаете, Евгений Петрович, что это за место...

И точно, место особое. Вообще-то у зоопарка есть два официальных входа. Один – главный, роскошный, с площадью перед ним. Другой – поскромнее, на другом краю. На кой еще ворота нужны? Да все потому, что по соседству с главным входом – микрорайон пятиэтажных хрущевок. А зоопарк – один из крупнейших в Европе, гектаров шестьдесят. Народу из микрорайона топать до мехзавода напрямки через «территорию озверения» – четверть часа. Иначе давай кругаля минут сорок, двумя транспортами. Вот и появились в ограде дополнительные ворота, через которые пролетарии по утрам спешат сквозь животное царство ко второму зоовходу и далее – до родимого предприятия.

– Работяги ни при чем, – отрезал Юша. – Это ж для них – дорога жизни. Как в блокадном Ленинграде. А ну как дирекция перекроет?

– И перекроет! – пригрозил Гликман.

– Это ты им скажи, пионер-герой...

– Что-то тебя, Ефимыч, на военную тематику потянуло, – хмыкнул Левашов.

– А потому что придется нам с Шуриком опять выходить на тропу войны с томагавками в зубах, – сказал шкипер. – Раз полицаи зверье защитить не могут.

– Не бойся, хомячок, – успокоил следак. – И тебя защитим, и ваш старый плавучий чемодан из Колумбии.

– Из Эквадора, – поправил Гликман.

– Да хоть из Мухосранска.

– За этот плавучий чемодан можно купить все ментовское кубло во всемирном масштабе, – предоставил справку шкипер.

– Неужто такая дорогая?

– На черном рынке больших долларов стоит.

К воротам стали подтягиваться работяги. Дорогу им перегородили невесть откуда возникшие «формовые» (как Юша называет ментов в форме). Жидкая толпа начала гудеть, вопрошать и материться.

– Горохов, ворота закрывай! – приказал Левашов.

– Я тебе закрою! – раздался голос из толпы. – Ты у меня навеки зенки закроешь!

– Это кто такой смелый? – грозно вопросил майор. – Граждане, здесь ночью произошло преступление! Каждый, кто пересечет линию ворот и попытается мешать следствию, будет привлечен к уголовной ответственности!

– Мы щас гуртом ломанем и ваше следствие в асфальт втопчем! – пригрозили из толпы.

– Вызываю ОМОН! – загромыхал следак.

Толпа стала неохотно рассасываться. Но над нами еще долго витали отзвуки нецензурных пожеланий.

– Товарищ подполковник, вас женщина спрашивает! – подал голос «формовой» Горохов.

– Пропусти.

К нам подошла полненькая бабенка лет за сорок.

– Только сразу договоримся, – затрещала она. – Я вам про кое-что рассказываю, а вы мне разрешаете пройти к заводу через зверинец.

– Мне про кое-что не надо рассказывать, – строго сказал Левашов. – Кое-что для мужа оставьте. По делу есть что?

– А пропустите?

– Пропустим по кругу всем колымским трамваем! [ Колымский трамвай – групповое изнасилование в сталинских лагерях. ] – зарычал Юша. Про трамвай бабенка не поняла (я тоже), но от страха скукожилась, как урюк.

– Ефимыч, ты мне свидетелей распугаешь, – приструнил Юшу Левашов. – Излагайте, гражданка...

– Ляпина, – ляпнула бабенка.

И гражданка Ляпина изложила. Вчера у нее был день рождения, слетелась стая гостей, пили, жрали и орали «Ой, мороз…» часов до двух ночи. Потом Ляпина гостей спровадила и решила прибрать за ними.

– В два часа ночи? – удивился Левашов.

– А чего? Я женщина разведенная, живу одна... Что же, срач на весь день оставлять?

Примерно к началу четвертого чистоплотная гражданка закончила уборку и вышла на балкон покурить. Завершив и этот ритуал, она было вернулась в комнату, но тут орлиным взором различила, как из зоопарковых ворот выезжает микроавтобус «газель». Ворота за «газелью» никто не запер, только створки, и то неплотно. Ляпину это насторожило. Однако желание прикорнуть оказалось сильнее. Номеров «газели» она, понятно, не заметила. Она же не сова полярная.

– Нет в народе былой бдительности, – вздохнул Левашов. – Нехорошо, гражданочка. Придется проехать с нами, закрепить показания письменно.

– Не-не-не! – заверещала Ляпина. – Вы же обещали! Мне же на работу!

– Да отмажут они тебя от работы, – успокоил стахановку Юша.

– Тогда конечно. Только чего в отделение переться? Вот же мой дом, напротив. Я в квартире все могу написать.

Ляпина с Курулеску отправились в хрущобу, а Левашов заметил, что так создаются крепкие рабоче-ментовские семьи.

– Но поквартирный обход сделать все равно надо, – приказал он оперу Володе. – Может, кто-то еще чего видел.

– Да после того, как вы их не впустили, они меня в клочья порвут! – заскулил Володя.

– Служба у нас такая, – посетовал следак. – Стоять на страже правопорядка и галапагосских черепах. А вот и кинологи...

– Пошли, Шурик, – потянул меня Юша. – Это уже не наша печаль.

Сучий рельс и колючий терновник

День пролетел, как Солоха на метле. Зоопарк встревоженно жужжал, директора Гликмана одолели телефонные звонки, мутные представители каких-то обществ, чего-то защищавших, и прочей шелупони. Он срочно выезжал, приезжал, звал Юшу и плакался на его груди. Еще бы, слоновая черепаха – большая редкость. Только в Московском зоопарке есть одна. Хотели даже подключить ФСБ, но передумали. Все ж таки черепаха, а не террорист.

Выяснилось также, что у террариума неизвестные «сняли» еще одного охранника. Но обошлось без госпитализации. Террариум ковырнули без проблем. Здание дряхлое, рядом новый строят.

На следующий день Юша выловил меня в жирафьем вольере:

– Топай за мной, киндер.

Он привел меня к воротам, через которые ускакала таинственная «газель». Тут уже стоял новый охранник.

– Час в радость, Серега, – приветствовал шкипер пожилого мужчину с легкой залысиной. – Как там Николай?

– Ничего, оклемался. Говорит: «Даже не знаю, как меня вырубили».

– Не иначе как хохлы-диверсанты работали. Тут вчера в кустах Шурик крестик потерял, так мы пошукаем?

– Какие вопросы...

Юша перебросился с охранником еще парой-тройкой фраз, а затем приказал мне тихо:

– Лезь в кусты.

– Зачем?

– За крестиком, я же сказал. Или за образком. А может, вообще там ничего нема.

– Хорошенькое дело...

Кусты по-над оградой – жутко колючие. Не то терновник, не то шиповник. Соваться в гущу голыми руками меня не вдохновляло.

– Лезь, говорю, – жестко повторил Юша. – Мусора ленивые, как тюлени. А мы будем шмонать до талого.

– До чего?

– До упора, блин горелый! Пока в рельс не ударят...

– В какой рельс?

– С тобой, Шурик, базлать – как дерьмо из кадушки хлебать. Вбей в свой мозг: еще при Усатом [ Усатый – Сталин. ] в старых лагерях висела рельса на плацу. По рельсе все и строилось: ударили в нее – подъем, ударили – иди паши, ударили – обед, отбой, тревога. Только бить в рельс считалось последним делом. После войны, которая отечественная, в лагерях началась сучья резня промеж ворами. Встречают этап и каждого блатного заставляют в рельс колотить. Стукнул – значит, сука, просим до нашего кутка, не схотел – месарь [ Месарь, мессер – нож. ] в брюхо и бирку на ногу [ Бирку на ногу цепляют мертвецам. ].

– А чего они не поделили?

– После войны срока ломовые крадунам стали вешать – от пятнашки до четвертака. «Вышку» отменили, срока добавили. Чтобы зэков больше было, задарма страну подымать. И воров под это дело гнули. Для вора пахать – в падлу, он всегда в отказе. А тут многие из них репу зачесали. Мол, закон воровской еще до войны писан, тогда блатным лепили смешные срока – на одной ноге на параше можно отстоять. От года до пятерика. А когда указ четыре шестых вышел...

– Как это – четыре шестых?

– Тебе еще и блатную арифметику толкуй, дятел! Значит, четвертого числа шестого месяца. Четвертого июня, по ходу. По указу и начали «опять двадцать пять» лепить. В хату-сужденку заходит пассажир с приговором, его спрашивают: «Скока наболтали?» – «Двадцать пять». – «Опять двадцать пять»... А ты думал, откуда присказка? Короче, «четвертак» за колючкой – это, брат Шурик, не пионерский срок. Некоторые воры и подломились. Давайте, мол, другой закон принимать, чтобы блатные на придурочные должности шли: бригадир, нарядчик, фельшер, прочая мутотень. Лишь бы не на тяжкий труд. Воры, какие войну в лагерях пережили, – за ножи. Не бывать этому, гадское племя! Всех, кто за новый «закон», суками стали звать. Ну, еще «автоматчиков» добавили – блатных, что на фронте германцев били.

– Так они же родину защищали!

– Флаг им в руки. Но по босяцким понятиям, это до дела не относится. Взял оружие из рук власти – значит, ссучился.

– Ну и кто победил – воры или суки?

– Боевая ничья...

Юша сунул мне брезентовые рукавицы со стройки, сам надел такие же, мы принялись шарить в кустах и светить фонариками. Обнаружили: использованный презерватив, три пивные пробки, несколько ушных палочек, а также окурков без счета. Все это время охранник Сережа (хотя какой он мне Сережа, ему под полтинник) с любопытством за нами наблюдал.

– Не нашли? – подойдя, сочувственно спросил он.

– Бесполезняк, – выдавил Юша. – Весь зверинец облазили, а потом вспомнили, что здесь еще не рыскали. А мы тут вчера утром со следаками толклись.

– Бесполезное дело – на таком фронте крестик искать, – махнул рукой охранник. – Лучше у следователя спросите, может, они нашли.

Он прошелся по газону, раздвигая кроссовками густую траву – тоже без пользы дела. Но вдруг остановился у бордюра, наклонился и махнул рукой:

– А ну-ка гляньте!

Юша рванул как за олимпийским золотом. Я со скрипом поплелся следом.

– Твое? – спросил меня шкипер, когда я подошел, и сунул мне под нос массивный золотой крест необычной формы. Да так зыркнул, что пришлось признать родную безделушку.

– Ничего себе крестик, – с уважением произнес Сережа.

– Фамильный, – пояснительно соврал Юша. – А Шурик возьми да оброни. Родичи – в полукондратии, а нам – ползай в позе как мама полы моет. Только ты, Серега, за это дело никому. Неприлично мне, старому перцу, по кустам шариться. Ферштейн?

– Яволь, майн фюрер, – щелкнул кроссовками охранник.

Апостольский крест и ваграновский след

Стоял июль – время для Мокрого Паханска самое жуткое. Воздух студенистый, как кисель, им не дышат, его кушают. Слоны обливают себя водой, иногда окатывая и посетителей. Лед в бассейне у белых медведей тает со скоростью российского бюджета. А мы с Юшей укрылись под липой на скамейке.

– Что за дела с крестиком? – спросил я шкипера, опустошая вторую банку студеной «кока-колы».

– Пока ты вчера с макаками в дочки-матери играл, я возвернулся к Легашову и его легашам, да как раз вовремя, – пояснил Юша, обтирая платком лысину и шею. – Они надыбали цепуру рыжую, на кустах болталась. Могучая цепура... Почти как у Алихана.

Алихан Джичоев, он же Князь, – правая рука смотрящего Коли Тайги, с которым Юша когда-то срок мотал. Этот осетин вместе со шкипером держит небольшой фитнес-клуб, но в основном на подхвате у Тайги: «разввести рамсы», «решить вопрос» и много чего еще, о чем нам с вами лучше не знать. У него такая цепь из червонного золота, что по ней можно водить ученого кота. И крест огромный – мне в жменю не поместится.

 – Учитывая, что крадунцы скрутили камеры наблюдения, а для этого надо лезть на ограду, скорее всего у одного цепура вверху за что-то зацепилась и замок на ней оборвался, – прикинул Юша.

– И он не заметил?

– Может, и заметил. Да только она внутрь куста проскользнула, змеюка. Некогда было разыскивать.

– Вдруг еще заявятся? Вещь дорогая...

– В ближайшие дни вряд ли рискнут. А крестик-то далеко отлетел...

Юша вытащил крест на свет божий.

– У Алихана православный, – отметил я. – А этот...

– А этот – армянский. Они тоже христиане, только с подвывертом.

– Значит, армяне нашу черепаху украли?

– Они на нашем районе маршрутки крышуют. Водилы почти сплошь кавказской масти. Но вряд ли сюда легальные колеса пригнали. Хотя шут его знает, у «черных» вечный февраль в башке... Ну что, махнем сегодня на «качалку»? А то ты филонить стал, мышца сдувается.

– У меня свидание, между прочим.

– Между прочим, все мы дрочим. На свиданки в зоне бегать будешь.

Накрылась встреча с Ленкой. Придется звонить и на лету фонари развешивать. На Юшином наречии значит – врать до талого.

Вечером заехал Алихан.

– Что, черепаху у вас насунули? – поинтересовался он.

– Такую насунешь, – буркнул Юша. – Это не шмеля выудить [ Шмеля выудить – украсть кошелек. ]. Двести кило.

По дороге шкипер обрисовал Алихану диспозицию – исключая крест и цепочку. Времени не хватило: осетин больше интересовался, как слоновые черепахи сношаются, а Юша пояснял интимные подробности.

На «качалке» я направился в раздевалку, но Юша тормознул:

– Успеешь. Сперва в кабинете с Алиханом перетрем.

Я так и знал. А то – мышца, мышца...

Алихан качаться тоже не собирался. Он извлек пузатую бутылку и предложил Юше:

– Вмажем для разговения? По капле...

– Не-не. Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу. Время не то. А по ходу, что за повод?

– Вагран коньячок подогнал с исторической родины. Просил выпить за здоровье молодых: у него брат скоро женится.

– Ну да, – мрачно произнес Юша. – «Хотел я выпить за здоровье, а пить пришлось за упокой»...

– Уже знаешь? – Осетин наполнил рюмочку недрогнувшей рукой.

– В смысле?

– Сам же сказал насчет упокоя. Кто-то его братишке уже поспешил свадебный подарок накатить: дачу подпалил.

– Тайный подыхатель?

– Воздыхатель, – поправил я.

– Усохни, пипетка, – рыкнул Юша.

– Вроде за подругой Арамовой ничего не замечалось, – сказал Алихан. – А то бы до свадьбы не дожила. Ты же Арама знаешь, за ним не заржавеет.

– Кто бы спорил, – кивнул шкипер. – Тогда, мабуть, по-новой спортивные разборки? Че-нить с Саней не поделили – и понеслась гребля с пляской.

Вагран Арутюнов «рулит» группировкой «борцов». Там много бывших мастеров греко-римской борьбы (по-старому – классической). Большинство – армяне, но и русских немало и прочего спортинвентаря. Сам Вагран когда-то был чемпионом России и даже на Олимпиаду попал, но в четвертьфинале его заломил дюжий немец. С тех пор Вагран стал идейным антифашистом.

В контрах с «борцами» – группировка «боксеров» Саши Лисова, он же Чернобурка, или просто Бурый. С «борцами» у «боксеров» – суровые разногласия. Правда, серьезных «стрел» между собой не забивают, но подковерно строят друг другу пакости.

– Ну, сгорело так сгорело, – заметил осетин. – Умер Максим – и хрен с ним. Лишь бы в ответку не полыхнуло.

– У меня с армянами свои головняки, – хмуро заметил Юша и бросил на стол крест: – Имею хош за эту вещичку побазлать, княже...

Алихан повертел крест в руках.

– Откуда безделица? – поинтересовался он.

– В зоопарке нашли, у выезда, через который «газель» черепаху увезла.

– У Ваграна похожий. Думаешь, его вещица?

– Вряд ли. Он бы на ограду не полез. Скорее кто-то из его пацанчиков посеял.

– И что? – пожал плечами Алихан. – Ну, сработали черепашку армяне. Каждый дрочит, как он хочет. Такая наша жизнь жульманская. Даже по старой дружбе Тайга за тебя не впишется. Сам понимаешь.

Юша помолчал и выдохнул:

– Наливай.

Алихан налил, и шкипер произнес тост:

– Я пью за тех, кто ходит в коцах, а кто в туфлях, тот выпьет сам.

Хлопнув рюмашку, Юша задумался. Потом произнес:

– Крест я надыбал, а вот цепура от него – у мусоров. Начнут раскручивать – мало не покажется. Это тебе не чайка-хохотун.

– Держался бы ты подальше, – посоветовал Алихан. – Даже если Вагран сработал, по понятиям он – в своем праве. Менты нароют – пусть и предъявят.

– Иди в зал, киндер, – хмуро велел мне Юша. И, повернувшись к Алихану, спросил: – Что, боец, рука устала? Банкет продолжается. Миру мир, армянам – деньги!

Труп в большевистском загоне и золотой обрезок

Троцкий внимательно обнюхал мертвое тело и вопросительно поглядел на Калинина, который, тряся козлиной бородкой, гордо застыл неподалеку в позе Ильича, решившего толкнуть речь с броневика. Однако речь Калинин не толкнул: он сосредоточенно жевал траву, жесткую, как лозунги большевизма.

– Бее, – задумчиво протянул Троцкий.

Сотоварищ по партии выплюнул жвачку и откликнулся:

– Ме.

Продолжение обещало быть интригующим. Но в беседу грубо вклинился подошедший шкипер Юша.

– Здорово, козлы! – приветствовал он Троцкого и Калинина. Затем, кивнув на труп незнакомца, грозно спросил: – Ваша работа? А ну колитесь до самой сраки!

Козлы колоться не стали. Троцкий ткнулся носом в сетку-рабицу, которая огораживала загон, а Калинин несколько раз ударил копытом о землю – видимо, возмущенный обвинением.

– Почему козлов не закрыли? – сурово обратился ко мне Юша. – Щас следаки налетят, начнут животных нервировать...

– Я при чем? Вон Маринка идет, она загонит.

Горных козлов у нас в зоопарке всего двое. Коза Эсмеральда недавно почила в бозе. Или в козе. Зачем Юша назвал обитателей загона революционными фамилиями, история умалчивает. Хотя понятно: бородками схожи с Калининым и Троцким, и Юше грела душу возможность почаще называть этих деятелей козлами.

Маринка загнала большевиков в стойло, а вскоре поспела очередная следственная группа. Возглавлял ее другой наш знакомец, Константин Константиныч Костанов, подполковник Следственного комитета. Я долго не мог взять в толк, на кой шут в одном и том же районе города нужны два следственных отдела: один в полиции, с майором Левашовым, другой – в Следственном комитете с подполковником Костановым. Юша объяснил, что Костанов занимается только трупами, то есть убитыми и самоубитыми, а Левашов – остальной дребеденью, под которую наш «жмурик» ни с какого боку не подпадал.

Оба следака друг от друга с виду тоже отличаются. Левашов – коренастый мэн лет под сорок, Костанов – годов на десять старше и субтильнее. Хотя субтильный – вроде как худосочный, хрупкий. А Костанов скорее на добермана смахивает: сухощавый, поджарый, темной масти, но с легкой проседью. Наверно, и хватка у него собачья.

– Объединились бы вы, дурни, – как-то в разговоре предложил Юша Левашову. – А то куда ни плюнь, кругом ищейки...

– Ты меньше плюйся, Ефимыч, – заметил Левашов. – Ты ж не этот... брадобрей?

– Дромадер, неуч!

Дромадеры – одногорбые верблюды, если кто не в курсе.

– Да хоть димедрол. Занимайся своей верблюжатиной, а мы – жуликами.

Но вернемся к Костанову, который прикатил с двумя крепкими операми, похожими на биндюжников, двумя неясными старичками и несколькими «формовыми».

– Снова Мельников, поставщик трупов двора Его императорского Величества, – приветствовал следак Юшу (Мельников – шкиперова фамилия).

– Рано ты себя в императоры назначил, – огрызнулся дядя Толя. – Мелковат пока.

– Подрастем, какие наши годы.

– Только не расцветайте. А то у меня на мусорские запахи аллергия.

– Это лечится, – успокоил Костанов. – В специальных закрытых учреждениях.

– Я там уже бывал, чего и вам желаю, – парировал шкипер.

– Стороны обменялись мнениями и перешли к водным процедурам, – резюмировал Костанов. – Показывайте ваш труп.

– Мой труп вы увидите годков через двадцать, – буркнул шкипер. – Если доживете. А дубарь [ Дубарь – мертвец. ] ночной – пред вашими очами, сиречь шнифтами.

– О, на церковнославянский жаргон перешли, – довольно отметил следак. – Крепнет культура животной нации. Дозвольте проникнуть ближе к телу...

– Да хоть приникнуть и не отлипать.

Юша провел гоп-компанию через калитку к телу. Меня чуть наизнанку не вывернуло. Не мертвец, а бифштекс какой-то. Бефстроганов.

– За что тебя так, болезный? – сочувственно обратился к трупу Костанов.

Тот, однако, промолчал.

– Константин Константинович, вы его позже не можете допросить? – недовольно буркнул лысенький старичок, вытирая плешь тряпочкой. – Позвольте нам с Андреем Герасимовичем заняться своим делом.

Подполковник послушно отошел в сторону.

Пожилой и тощий Андрей Герасимович оказался судебным медэкспертом с кусачей фамилией Зуб, а юркий старичок – экспертом-криминалистом, который откликался на Семена Давидовича. Юша достал фирменный жестяной портсигар «BELOMOR», но едва успел затянуться, как судмедик радостно сообщил:

– Константиныч, у трупа нет кисти правой руки! Судя по всему, товарища лишили жизни от десяти до двенадцати часов назад, а кисть отрублена незадолго до смерти.

– Вторая кисть в порядке?

– Скажем так – на месте. Но поглумились от души.

Костанов подошел к мертвяку, я решил не испытывать судьбу, а шкипер Юша потянулся за следователем.

– Вы куда? – дернулся один из полицаев.

Но следак бросил через плечо:

– Пропустите. Он эстет, любит такую икебану.

– У нас по-японски не матюкаются, – заметил Юша и хмуро затянулся «Беломором».

Костанов и шкипер присели перед трупом.

– Что скажешь? – поинтересовался следак.

– Муслик, – отрезал Юша.

– Какой суслик? – не понял следак.

– Не суслик, а муслим. Или еврей.

– С чего ты взял?

– На обрезок взгляни.

– Я попросил бы! – вклинился старичок-криминалист.

– Это не ко мне, это на паперть, – буркнул Юша.

– Это товарищ Гольдман, – представил эксперта Костанов. – В переводе значит – золотой человек.

– С золотым обрезком, – завершил Юша.

Начался осмотр местности, опрос Маринки, нашедшей труп утром в козлином загоне, Юши, которому она доложила об этом безобразии, и прочая суета. Биндюжных оперов Костанов отправил опрашивать охранников зоопарка, которые еще не успели расползтись по домам. Для начала надо было определить, каким образом «жмурика» доставили ночью в зоопарк.

– Скоро посетители нагрянут, надо пошустрее труповозку загрузить, а кинологи запаздывают, – посетовал следак.

– Псы след не возьмут, козлы тут все завоняли, – заметил Юша. – И так ясно: эти типы проникли, как в случае со страусом, по тылам через камыши.

Со всех сторон зоопарк защищен оградой из толстых стальных прутьев типа копий. Зато со стороны пустоши просто натянута металлическая сетка, рваная во многих местах. Денег не хватило. За сеткой внутри зоопарка, – озерцо, заросшее камышом. С одной стороны среди камышей протоптана тропинка от ограды к звериной цивилизации. Таким путем у нас похитили страусиху Лизавету. Сожрать ее крадуны не успели, так что земля ей пухом.

– Проверим, – обещал Костанов. Затем спросил: – Ефимыч, а зачем жмуру кисть рубить? У вас что, это в обычае?

– У кого у нас? – недовольно переспросил Юша. – Меня в это дело не вяжи, я – человек, отошедший от греха.

– Но недалеко, – уточнил следак. И продолжил размышлять вслух: – Если хотели, чтобы никто этого типа не опознал по отпечаткам, почему не обрубили обе кисти? И вообще – при чем тут вообще зоопарк? Может, это связано с вашей черепахой? Типа «черной метки»?

– Кому? Козлам?!

– Зачем козлам? Хотя бы тебе, – предположил следак. – От твоих подельников. Скажем, украли вы вместе, а потом ты их кинул.

– Втер бы я тебе в хрюкало, да на срок неохота раскручиваться, – огрызнулся Юша. – В мои года только черепах за хрен таскать...

Костанов и Юша задумались уже дуэтом.

– Добро бы хоть нашего какого дурня грохнули, местного, – задумчиво изрек Юша. – Есть вполне достойные кандидатуры. Нет же, приволокли издаля нехристя-подкидыша...

– А пассажир точно не ваш?

– На нем, конечно, фарш заместо морды, однако у нас только один обрезок – Ганиев. Но он жидкий, как стул после клизмы, а тут кило на девяносто живого веса. То есть мертвого. Короче, Константиныч, все вопросы – к Троцкому. Мне одной черепахи за глаза, со жмуром вы уж сами... Я как тот Боливар, двоих уже не вынесу.

Преступление нетрадиционной ориентации

Кафе «Ведмедик» еще не открылось, но Ашот, здешний повар, на скорую руку разогрел нам пиццу «Маргарита». За столиком на веранде духоты пока не ощущалось.

– В тумане тонет милая Одесса, – хмуро произнес Юша. – Шо мы имеем? Боливара угнали армяне, это сто пудов. Затем кто-то у Арама дачу спалил. В зоопарк подкинули сто кило трупного фарша. Вопрос: как понять такие фирули и как они промеж собой повязаны?

Я пожал плечами.

– Вот именно – хрен его разберет. Первый и второй случаи – точно с армянским душком. Если и жмур – их рук дело, на кой они его в зверинец приволокли? Если на «забоюсь» хотели взять, вопрос – кого? Бегемота Гошу?

– А вдруг и вправду вас? – предположил я. – Чтобы вы черепаху не искали.

– И грабарку отчекрыжили, шоб довести меня до полного усеру?

– Разве такого не было? Помните, Тайге якутскую голову прислали как предупреждение?

Был у нас недавно такой случай. Чеченские бандюки якутскому вору башку отрезали и прислали ее смотрящему за Паханском. Типа – следом будешь ты. Но следом оказались они. Пичалька...

Юша нахмурил белесые брови.

– Откуда армянам знать, что мы с тобой крест нашли?

– А если вчера им Алихан случайно проболтался?

– Че ты гонишь, утконос! Мы с ним в одном кабинете кемарили. Я уезжал, он еще в хлам лежал.

– Тогда охранник. Вдруг армяне приезжали и у него интересовались: не видел ты тут крестик с цепочкой?

Юша нахмурил лысый череп.

– За это я не подумал, – согласился он. – Хотя – им пока в том месте рисоваться опасно. Да и будь они в курсах за нашу находку, лежать бы нам, Шурик, в козлином загоне. И Серега рядом. Эти пассажиры долго не размышляют.

Я похолодел. Себя я в этой истории до сих пор не рассматривал.

– А зачем вообще армянам черепаха? – спросил я. – Кража какая-то... нетрадиционной ориентации. Боливар и вправду больших денег стоит?

– Вообще-то галапагосские тортиллы на черном ранке в цене. Хотя по армянским меркам зусы [ Зусы – деньги (древнеевр.). ] не такие большие, чтобы в террариум ломиться. Сиамский крокодил, какого у нас стащили бесследно, хоть в Красной книге и значится, а красная цена ему – долларей пятьсот. Слоновая черепаха, конечно, дороже. Но молоденькая – одно дело, ей жить и жить. А Боливар хоть и мальчик, но уже в возрасте.

– Гликман говорил, они до ста пятидесяти лет...

– В среднем по больнице. А по жизни... Лет пять назад на острове Санта-Крус помер Одинокий Джордж, так ему стукнуло годков семьдесят, и крякнул он не на зоне, а на воле. И наш черепах может в любой момент перекинуться. Вот я и мыслю: неужто такая жуть из-за какой-то голимой черепашки?

– Да, непонятно...

– Но особенно мне грабка отрубленная покою не дает. Из пацана форшмак сделали, а лапу не тронули. Я так мыслю, для того чтобы те, кто ее получит, могли опознать. Чем-то она им знакомая. Наколка особая, или пальцев не хватает, пятно опять же родимое... «Черная метка», как Костанов говорит. Черную метку кто в кино получил? Пират, какой украл карту, где сокровища были отмечены.

– Может, на панцире нашего Боливара карта нарисована?

– Киндер, не чуди... Нет у нас никаких вариантов. А хода нет – ходи с бубей... Остается идти к тому, с кем борцуны на ножах. Другого ничего в башку не лезет.

Сане Чернобурке на вид было чуть за сорок.

– Прошу до поляны, гости дорогие, – пригласил он нас к густо накрытому столу: копченый лещ, горячая уха, сыры с плесенью, колбасы-малбасы, салаты-малаты... – Угощайся, дядя Толя, и ты, тезка, наворачивай.

Мы поработали челюстями, а Саня с Юшей еще и остограммились.

– Давно не видались, дядя Толя, – заметил Саня. – Что у тебя за печаль?

– Тема одна нехорошая, Сандрик. Нынче в зверинец трупака подбросили. Живого места нет. И правой кисти. Грабарки, по-русскому говоря. Оно, конечно, нехристь, но все ж таки...

Лицо бандита потемнело.

– С чего ты взял, что нехристь? – спросил Саня.

– По обрезку, Сандрик, по обрезку. И шо ты за этот случай скажешь?

– А почему я должен сказать, дядя Толя? – нахмурился Чернобурка.

 – Больше некому. И сдается мне по лику твоему, адресок я угадал. Тебе грабарку подкинули?

– И ты в курсе, кто эта мразь? – голос Чернобурки нехорошо изменился.

– Похоже, злыдни борцовской масти...

– Суки, твари гребаные! – Саня грохнул кулаком о стол так, что все на поляне смешалось, как в доме Облонских. – Урою мразей! Я так и знал!

– А коли знал, поясни и мне, непутю, – мягко вклинился Юша. – Чей труп менты в козлином загоне нашли?

– Они, падлы, его еще и в козлиный загон кинули?! – Серые глаза Сани покрылись тонкими красными трещинками-прожилками. – Ну, гниды...

– Кого завалили, Саша? – повторил вопрос шкипер.

– Рауфа Макоева, – выдохнул Саня, упав в плетеное кресло. – Хороший был пацан, с Дагестана. Где он им дорогу перешел?

– Как ты его опознал?

– У него два перстня на пальцах набиты. Один – звезда с полумесяцем, муслимский, другой – кинжал и вензель, «РМ». Мать, Фатима, еще не знает. Но с чего ты решил, дядя Толя, что это армянских лап дело?

Я уже в который раз отметил, что Чернобурка зовет Юшу «дядей Толей». Тоже прошел шкиперское воспитание?

– Загрубили они крепко, – пояснил Юша. – Черепаху из зверинца увели. И наследили.

– При чем тут это? – спросил Саня и задал до боли знакомый вопрос: – На хрена армянам черепаха?

– Сперва ответь: намедни у Арама дачу спалили – не твоих орлов работа?

– Я не при делах, мля буду, – побожился Саня. – На фиг мне его халупа?

– А они, видать, на тебя думают, такое мое подозрение, – сказал Юша. – Поэтому Рауфа схватили, запытали, но без толку. Он им ничего не сказал.

– Да и не мог! Раз мы не при делах, какой с него спрос?

– Но армяне-то не поверили. И руку тебе прислали в предупреждение.

– А зачем труп в зоопарк подбросили?

– Могу только прикинуть хрен к носу, муде к бороде. Руку ты получил, начнешь дергаться. Узнаешь, что Рауфа в зоопарке нашли. И дотумкаешь, что спрос с тебя – за похищенную у них черепаху, какую они перед тем сами из нашего зверинца вывезли.

– Да ничего мы не похищали! И на хрена...

– ...армянам черепаха. Мы уже по кругу блукать начали. Вопрос любопытный, но ответа я пока не ведаю.

Саня пожевал зеленую травку из салата и задумчиво произнес:

– Вообще мутные дела творятся в городе, дядя Толя. Слыхал – вчера расстреляли сына Бердникова с любовницей? В окрошку, средь бела дня, на трассе, в собственном «мерине». Вот кипиш так кипиш. Я подозреваю, Земля налетела на небесную ось. Как одна умная баба сказала.

– Бердникова? – переспросил Юша. – Банкира?

– Ну да.

– Так у него же армия толстолобов. Они областную ментуру штурмом могут взять. Как же такие бойцы лантухами [ Лантухи – в данном случае – уши. ] прохлопали?

– На жопу с резьбою есть хрен винтом. Хотя начальник безопасности у Бердникова – Дедюк Артем Андреич, бывший полкан, прошел все горячие точки и холодные кочки. О его псах даже не говорю. Они нам как-то стрелу забили, я думал – третья мировая на носу.

– Когда, говоришь, любовничков грохнули? Вчера? А до того ночью Арамова дача как раз и сгорела.

– Ну ты загнул. Где – банкир, а где Арам? У тебя, как у татар: хоть режь, хоть трахай, лишь бы кровь текла. Я уже сомневаться начинаю. Ты уверен, что Рауфа борцуны грохнули? Может, зря на них грешим? Че-то конкретное на них есть?

– Имеется, – отозвался Юша. – Пора Тайгу подключать, пока махновщина по городу не покатила.

Бродяжий фитнес, или Спортивное толковище

– Устраивайся, – сказал Алихан, открыв потайную дверь, скрытую за шкафом со спортивными кубками. – Хатка уютная. Ящик, правда, на одну программу настроен. – Следом тяжело вздохнул и нахмурился: – В блуд меня тянешь, Юша. Тайга если узнает...

– Твое фамилие как? – спросил шкипер. – Джичоев? Так че ты бздишь? Вот у меня знакомец был, фамилие Блудняк. В натуре, век свободки не видать. Куда ни ступит, везде говно. Как такого в братский круг тянуть?

– И что с ним щас? – спросил Алихан.

– Да ничего путного. Бухгалтер где-то в «Газпроме».

Юша повернулся ко мне:

– За эту конурку – никому ни слова. Лично башку сверну и дам в руки поиграться.

– Может, мне домой пойти? – предложил я. – И проблем не будет.

– Проблем не будет, когда тебя вперед ногами из церквы вынесут, – отрезал Юша. – А жизнь – сплошь проблема до последнего издоха. Секи в монитор. Здесь обзор центровой, а мы можем че-то упустить. Кинушка со звуком, так что никакого расслабона.

Да какой расслабон... Увидеть вживую уголовную «сходку» – это круче голливудского боевика. Хотя Алихан с Юшей устроили спор, что именно состоится в фитнес-зале, куда должны съехаться «борцуны», «боксеры» и смотрящий Коля Тайга со своими ребятами. От стрелки перешли к сходке, затем к правилке, от правилки – к толковищу.

– «Стрелку» одни пацаны другим забивают, чтобы тему перетереть, – пояснил Юша. – А темы всякие бывают. То ли коньячком вмазаться, то ли лабаз подломить, то ли друг дружку пострелять. На сходняке тоже разные вопросы трут, но уже воровского значения. Правилка – совсем крайняк, вилы. Потому и нож называют «правило». Там все уже решено, в оконцовке сученыша на жало кидают. Толковище тоже часто насчет косяка или непонятки собирается, но как в оконцовке дело обернется – это вопрос.

На толковище оба и сошлись. А к фитнес-залу уже подкатывали бандитские тачки, большей частью – «гелендвагены». Я шлепнулся в кресло напротив монитора, замок защелкнулся, представление началось.

Для Тайги притащили из кабинета шикарное кожаное кресло на колесиках, остальные расселись кто где, как на птичьем гнездовье.

– Ну шо, господа разбойники, крадунцы и прочая гордость отечественного спорта… Олимпийских успехов вам и крепкого здоровья, – начал Коля Тайга. Потом сделал театральную паузу и добавил: – Хотя здоровье кое-кому и не понадобится... Все знают, зачем мы тут?

– Я лично – нет, – тревожно отозвался Вагран. – Николай Палыч, ты нам старший брат, хоть намекни...

– Это можно. Есть одна тема нехорошая. Зверская, прямо скажу. Кстати, Вагран, где твой братишка младший? Я, помнится, вас двоих приглашал.

– Он позже подъедет, у него свадьба на носу, очень просил...

– Интересный расклад. Он просил, а я не слышал. Да и у тебя со слухом проблемы. Лепень рассупонь...

– Чего?

– Пиджак расстегни!

– Зачем?

– Кто ты такой, чтобы мне вопросы ставить?! – зло взвился Тайга. – Распрягайся!

Вагран неохотно расстегнул дорогой пиджак. Под левой мышкой обнаружилась кобура на ремне, из нее торчала рукоять пистолета. Один из «бойцов» Тайги протянул руку, и на нее легла «пушка» Ваграна.

– «Вальтер», – заценил смотрящий. – «Макаром», значит, гребуем? Поведай мне, ара: разве я неясно сказал – в зал все входят без стволов?

– А почему, старший брат? Твои-то со стволами...

– За такой спрос грызло рвут! – взъярился Тайга. – Я на воровском положении! И другим апсом не стерплю, если кто-то будет братский круг через каркалыгу кидать. Это я за братца твоего, за Арама. Ради него люди со всего города подтягиваются, а он занят...

– Арам-то при каких делах? – не понял Вагран.

– За черепаху слыхал? – спросил Тайга. – Ту, шо со зверинца умыкнули?

– И чего? – еще больше изумился Вагран.

– Ваша работа?

– Какая черепаха, старший брат?! – глаза армянина полезли на лоб. – Вы бы еще ежей на нас повесили! И Азовский банк!

Тайга переглянулся с Юшей. Затем поманил Ваграна к себе:

– Лапу раскрой.

Вагран растерянно протянул огромную ладонь. Тайга вложил в нее предмет, который я с монитора разглядеть не смог.

– Узнаешь? – спросил Тайга.

– Ну, крест. Арам тут при чем?

– Может, не Арам. Может, ты?

– Что – я? Мой крест – на мне! – Вагран распахнул белую сорочку. – И вообще, Тайга, что ты мне черепашьи предъявы кидаешь?!

Ага, даже со «старшего брата» соскочил. Сильно зацепило.

– Не в огорчение, братка, – примирительно кивнул Тайга. – Но тут такое дело... Сработали твои ребята нечисто, кто-то обронил на месте крестик и цепуру голдовой масти. Цепуру менты вынюхали, она теперь у них. А крестик Юша уже попозже подобрал.

– И с чего эти ребята мои? – не унимался армянин. – Таких крестов...

– Значит, к нам в Паханск прикатила ватага с Еревана, шоб зверинец ковырнуть? А смотрящего в курс не поставили. Но пока на мушке твоя гоп-компания. Добро бы только у меня. А то ведь и у ментов. Черепаха – слонячья, одна в мире, на большие бабки тянет. Москва своих ребят прислала. Раз цепь у них, начнутся всякие ДНК-беэнка, на вас при любом раскладе выйдут. Оно нам надо, чужое горе?

Вагран задумался. Затем повернулся к своим, поднял крест над головой, как папа римский, и возгласил:

– Чей?

Тишина длилась недолго. Несколько голосов неохотно залопотали:

– Жорик, ну чего? Сам же бегал, искал, все равно узнают...

– Мой это крест, – глухо признался молодой парень в черной майке-борцовке «Пума» и, склонив голову, вышел из армянской группы.

– Я так и знал! – заорал Чернобурка, вскакивая с лежанки, где обычно жмут штангу. – На куски порву!

– Глохни, Бурый! – возмутился Вартан. – Ты что, мля, в животные защитники записался?

– Да пошел ты на куй!

– Чего-о-о?! Иди сюда! Старший брат, он меня послал, что за дела?! Я с него спрошу, как с гада!

– Тихо! – повысил голос Тайга. – Саня, ботало привяжи, ты чего несешь? Краев не видишь? Но мы пока не о куях толкуем. Куй – имя существительное. И, по ходу, христианское: его тоже в церкви крестили да в купель опустили.

– Да погоди...

– Защелкни клюв! Срать и родить – нельзя погодить. Значит, тебя Жориком звать? – вкрадчиво обратился Тайга к молодому армянину.

– Жориком... – чистосердечно признался тот.

– И чего ты, Жорик, ночью в зверинце шлындал? Только не втирай, шо днем случайно крестик обронил. А шо за царапинку на плече скажешь?

Все взгляды уперлись в Жорика. На его левом плече красовалась не то что царапинка – глубокий красный шрам.

– Не молчи, Жорик, мент родится. А он нам ни к чему. Ты лазил на ограду камеру скручивать?

Жорик вопросительно взглянул на Ваграна.

– Чего косяки кидаешь? – рыкнул тот. – Вываливай как есть.

Жорик оглянулся и бросил в борцовскую толпу:

– Че, я один должен отвечать? Сержик, Гагик, че затихарились?

Рядом с Жориком появились Сержик и Гагик.

– Хрена вы в зверинце забыли?! – накинулся них Вагран.

– Стоп! – прервал смотрящий. – Вопросы задаю я. Ну и какого хрена? – обратился он к армянской троице.

– А что? – дерзко бросился на дзот Сержик. – Арик же приказал! Говорит, черепаха нужна – кровь из носу. Срочно, к свадьбе...

– К свадьбе? – изумился Тайга. – Это шо, старинный армянский обычай? Черепаха-тамада? Или все гости должны хором черепаху отыметь?

– Ну, я не вникал... Арик сказал, Элла очень просила.

– Пошли бы в зоомагазин! – заорал на Сержика Вагран. – Банда дебилов!

– Вагран, че на меня-то? – растерялся Сержик. – Там нас шесть пацанов было. Ребята, скажите...

– Пусть Гагик скажет, – насупился Жорик. – Он знает больше...

Гагик замялся. Потом, как и Жорик, посмотрел опасливо на Ваграна.

– Рассказывай, – отмахнулся тот.

И Гагик рассказал...

Суп-кандей из галапагосских мудей,

или В бой идут черепашки-ниндзя

В рассказ Гагика я добавлю и то, что стало известно позже.

Жили-были Эллочка Гаспарян и Ирочка Миронова. Заклятые подруги, на одной парте сидели, а все друг перед дружкой выпендривались: у кого какой наряд, у кого какой мальчик, чей папа круче... Короче, как у Эллочки-людоедки и миллионерши из «Двенадцати стульев».

После школы Ирочка шла на филологический, Эллочка – на юридический. Обе остались дуры дурами, зато симпатичными. После мимолетных романчиков Ирочка нашла богатого любовника – Юрика Бердникова, сына владельца банка «Коммерсиаль» и всяких заводов, газет, пароходов. Таких Юша зовет «жирный сазан». С сазаненком Ирка умыла Эллочку в полный рост.

Соперница быстро выцепила соплеменника – бандита Арама Арутюнова. Мало того что догнала Ирочку по авто, манто, шато и шапито, так еще и собралась замуж. Миронова стала отставать на полкорпуса: ей Юрик предложений не делал. И вот незадолго до подружкиной свадьбы Ирочка устроила любимому шкандаль а ля рюс, и Юрик, чтобы соскочить с неудобной темы, предложил уесть Эллочку до самого нутра. Юрик и Ирочка как раз вернулись из Лондона, где побывали в жутко подпольном ресторане...

– Мы там отпробовали такое! – рассказывала Ирка сопернице, сидючи в кабаке «Чисто по-братски», который принадлежал Эллочкиному жениху. – Не то что у вас, – сочувственно вздохнула она.

Это зря. Кабак у Арама – что надо. Мы с Юшей бывали пару раз.

Так вот, отпарафинила Ирка армянский кабачок и как бы невзначай рассказала о лондонском ресторане, куда можно попасть только по великой протекции. Не имей отца и брата, а имей кусочек блата. И блюда там подаются исключительно из животных Красной книги. Дело уголовное, но вкуснотища – необыкновенная!

– Тебе такого в жизни не попробовать, – снисходительно заметила Ирочка Эллочке. – Черепаший суп – небесное наслаждение...

– Подумаешь! – фыркнула бандитова невеста. – Мы этот суп сто раз ели.

– Не смеши, – осадила подругу Ирка. – Я о супе из галапагосской черепахи! Их с родных островов не вывозят под страхом смерти, даже в зоопарках их почти нет...

– Что, и в нашем? – жалобно пискнула Эллочка.

– В нашем есть, – сообщила Ирка. – Но ее стерегут, как валютный запас...

Короче, пришла пора Араму выслушивать шкандаль а ля армениан. Или суп из слоновой тортиллы, или никакой свадьбы!

Так родился план операции «Похищение черепахи».

– А Рауфа Макоева зачем угробили?! – заорал Чернобурка.

Вопль Сани потряс весь блатной крещенный мир.

– Ты чего орешь как потерпевший? – цыкнул Коля Тайга. – Людей пугаешь. И кто такой Рауф Макоев?

– Вот он знает! – Чернобурка ткнул в Ваграна. – Зачем вы его убили, гад?!

– Бурый, у тебя башню снесло? – возмутился Вагран. – С чего ты взял?

– А вот с чего! – Саня кинул в центр зала отрубленную кисть кабардинца.

Все невольно отпрянули.

– Убери, – недовольно сказал Сане смотрящий.

Кто-то из Саниных ребят убрал кисть.

– А я тут при чем? – спросил Вагран.

– При том, что это руку мне во двор подбросили.

– И что?!

– А то, что после того, как у Арама дачу подпалили, к нам в зоопарк подкинули мертвого Рауфа, причем всмятку, – вмешавшись, пояснил Юша. – Грабку у него отрубили чуть раньше и отправили Сане – как предупреждение. И вот вопрос: с рукой оно, может, и понятно, «черная метка». Вдруг две ваши кодлы че-то не поделили. Но че? В зверинец зачем пацана тащить? Выходит, тонкий намек на толстые обстоятельства. Объясни нам этот ребус.

– Да не было мне понту Рауфа убивать, – выдавил Вагран. – Ну никакого.

– А братцу твоему? – вкрадчиво поинтересовался шкипер.

Вагран повернулся к трем пацанам, стоявшим рядом. Лицо его окаменело, как у бюста Анастаса Микояна.

– Проясни, Гагик, – потребовал он.

Гагик пожал плечами:

– Вагран, черепаха – это да. А за жмура я не в курсе. На пидараса забожусь!

Это была божба серьезная.

– А вы двое чего прижухли? – обратился Тайга к Сержику и Жорику. Два кислых друга – хер и уксус... Колитесь, падлы, или душа с вас вон!

– Не трогали мы никакого Рауфа! – взмолились пацаны.

– А кто трогал?!

– Я только слышал чуть-чуть... – дрожащими губами прошептал Сержик.

– Громче!

– Ну, дачу подожгли в ту же ночь, как мы черепаху с зоопарка увезли. А дачу пять человек охраняли! Чисто сработал кто-то. Профессионалы. Может, спецназ бывший или разведка. Пять трупов – и никаких следов. А черепаха исчезла.

– Интересное дело, – нахмурился Тайга. – Спецназ, разведка... Не иначе, черепашки-ниндзя. Но с чего вы взяли, что эту драгоценную черепаху у вас отбил Чернобурка?

– Арику кто-то позвонил и слил информацию, – сказал Сержик. – Больше не знаю ничего. Честно. И кто пытал, и кто убивал.

– А я почему мимо?! – возмутился Вагран. – Мне почему не доложили?

– Арик сказал, ты в курсе...

– Я – в курсе?!

– Туман рассеялся, но все покрылось мраком, – подытожил Тайга. – Остается Арика подождать. Долго едет. Видать, через Батайский семафор.

Вагран полез в боковой карман. Мгновенно сработали «бойцы» Коли Тайги, на армянина уставился десяток стволов.

– Да вы чего, это айфон у меня на вибрации, – успокоил он.

– На громкую связь, – приказал смотрящий, и Вагран повиновался.

Громкая связь оказалась не слишком громкой, но я разобрал, что только что в Арама стрелял какой-то мотоциклист и легко ранил. Горячие армянские парни погнались и подстрелили байкера. При нем оказалась ксива (имени мотоциклиста я тоже не расслышал). Затем вдруг связь стала громче.

– Менты близко, сирены воют, – сказал голос из смартфона. – Грохнуть байкера, что ли?

– Ты охренел?! – зарычал Вагран. – Пусть менты его помурыжат! А мы через своих людей пробьем у них, что это за постанова. Потом повернулся к Чернобурке: – Ну, Бурый, если это твои дела, лучше тебе на свет не рождаться!

– Бог не фраер, – усмехнулся Саня. – Он меня чуток опередил. Боюсь тебя огорчить, но я знаю, кто такой Слава Чекунов, которого вы подстрелили. И это тебя не обрадует. Он служит в охране Бердникова Григория Ильича. Слыхал про такого? Центровой банкир, птица не нашего помета...

Вагран с бойцами рванул на место покушения, затем отчалил Чернобурка с пацанами, потом – Тайга с братвой.

Минут через десять появился Юша и выпустил меня из заточения.

– На сегодня все, – сообщил он. – Одно ясно: Вагран чего-то недоговаривает.

– Про черепаху?

– Да что там черепаха! Кто из-за черепахи шесть душ валить будет? Пять на даче и шестого – Рауфа.

– Значит, Вагран знает, кто это был?

– Как сказал один рабочий: знал бы прикуп, жил бы в Сочи... В том-то и понт, что не знает. Но не за черепашку целую ватагу пацанов ушатали. Не за нее, грешную...

На следующее утро Юша встретил меня у вольера носорога Яши.

– Вартана и его шоблу-шмоблу менты приняли, – бодро доложил он.

– А как Арик?

– И его, болезного, с юннатами скопом! Они у меня, падлы, теперь подергаются, как уж под вилами!

– А вы-то при чем? -удивился я. – Допросы вести будете?

Носорог Яша поглядел на меня печальным взором, и следом я схлопотал от шкипера тяжелую затрещину.

– За что?! – возопил я.

– За хрен и за яйца! Помойку захлопни! Этим гаденышам спокою не будет ни на тюрьме, ни на воле. А нашу черепаху уже взад в зоопарк везут. Ее у Дедюка в особнячке нашли. Ну, у банкирского начальника безопасности.

– Живую?

– А ты думал, кастрюлю с черепашьим супом?

– Дедюк-то при чем? Он-то откуда вылез?

– Мне бы тоже знать хотелось, – мрачно пробурчал Юша.

Боливара привезли с почетным эскортом, не пожалев мигалок и сирен. Сопровождал его лично майор Левашов.

– А вот это лишнее, – недовольно посетовал Левашову директор Гликман, принимая тяжеловесного бронированного питомца. – Вы животному психику могли нарушить сиренами.

– После пережитого похищения ему уже ничего не повредит, – успокоил директора Левашов. – А вот мне хотелось бы повидать то животное, которое мне за эти годы всю психику расшатало.

– Это вы про Мельникова? – догадался Гликман.

– Про него, родимого...

И когда мы с небольшим опозданием явились встречать Боливара, на нас обрушился поток изящной ментовской лексики.

– Петрович, ты с недосыпу чи с перепою? – удивился Юша. – Мы бы и без тебя черепашку нашли. Так шо не шлепай хвостом по льдине, а тихо раздели общую радость.

– Я те разделю! – взвизгнул Левашов и неожиданно сорвал голос. – Вы у меня одну камеру разделите... – тихо просипел он, имея в виду и меня.

– Неблагодарное поколение, – вздохнул Юша. – Потопали ко мне в рубку, без ста грамм голос не поправишь. А у меня и шпротики есть, и нарезочка, и «беленькая». Спасать вас приходится, мусоров краснокнижных.

Хриплый следак обреченно махнул рукой и последовал за Юшей.

Понятно, что шкиперу не Левашов был нужен. Он жаждал услышать подробности черепашьего детектива.

– Ты пей, Петрович, гони тепло по глотке, – потчевал Левашова шкипер. – Щас затрубишь, как слон во время брачных игрищ.

И точно, голос Левашова скоро восстановился. И мы услышали такое, о чем не мог подозревать даже Юша с его аналитической лысиной.

Оказалось, наш гордый Боливар служил лишь отвлекающим маневром.

Уже давно Вагран Арутюнов промышлял опасным, но прибыльным бизнесом – торговлей наркотиками. Поначалу это были пошлые гашиш, анаша, «шала», «шмаль» и прочая конопля. Потом – «морфуша», опиаты, затем амфетамины – джеф, экстази... Наконец, Вагран подсел на канал кокаина из Краснодырского края.

Здесь и всплывает Дедюк, начальник службы собственной безопасности банка «Коммерсиаль», главы банка Григория Бердникова и его сына Юрика – любовника Ирочки Мироновой, которая злостно дружила с Эллочкой-людоедкой.

Незадолго до похищения черепахи Вагран Арутюнов ждал из Краснодыра приличную партию «коки» – 300 кэгэ. А один грамм кокаина, на всякий случай, на черном рынке тянет на 12 рублевых тонн. Теперь перемножьте 12 тысяч на триста кило. Я не смог – мозги раком встали. Но за кокаин знали не только поставщики и армяне...

– Один из приятелей Дедюка служит в Краснодырском управлении по наркоте. Ему за этот «кокс» агент стуканул, негласный элемент... И что делать? Хлопнуть бандюков и порадовать родимое государство на триста кэгэ чистопородного кокаина? Эта мысль краснодырского деятеля не вдохновила. Зато он вспомнил мокропаханского приятеля Тему Дедюка, с которым вместе служил не один год и у которого под рукой боевой отряд из бывшей десантуры, спецназовцев, разведчиков и даже двух подводных пловцов-диверсантов. А старая дружба не ржавеет, особенно если ее смазать кокаином.

– Таких друзей – за хрен и в музей, – ввернул Юша любимую присказку.

Дедюк с приятелем просчитали на калькуляторе, по сумме выскочила целая лимонная плантация. Оставалось только сработать по-тихому. А как по-тихому? Весь бандитский мир за такие бабки на уши встанет, будет рыть все вокруг!

– Тем временем Ваграну груз доставили, – продолжал Левашов. – И тот схоронил его... на даче у Арама! А через день из зоопарка Арам тырит черепаху! И везет ее к себе же на дачу, за которой уже следили бойцы из охраны банка. Тут у Дедюка и родился отвлекающий маневр – технично стравить ваграновских и «черно-бурых», перевести стрелки на Саню.

Позвонил Араму и назвал одного из «похитителей» – первого попавшегося, кого вспомнил. К несчастью, им оказался Рауф. Почему Араму? Потому что с Ваграном трюк не прокатил бы: тот начнет «забивать стрелки» «боксерам», выяснять, разбираться... А младший Арутюнов – запросто купится. Что и случилось.

К несчастью для Ваграна, трое пацанов, охранявших наркоту, ничего не сообщили ему о приезде брата. А что такого? Тот завез невесть что в сауну, поставил парочку своих ребят и бросил: «Вагран в курсе». В курсе так в курсе. А два лишних рыла не помешают.

– Но и не помогли, – хмыкнул Левашов. – У Дедюка бойцы прошли Крым и Рым, Колыму и Нарым. А на пепелище следы искать бесполезно. И что главное: вот Вагран с Арамом – два родных брата. Но ни один другому не заикнулся ни за черепаху, ни за кокс! По коксу понятно: не Арамова уровня дело. А за черепаху?! Гордость армянская Арика заклинила к Ваграну за помощью обратиться?

Вагран, со своей стороны, тоже подозревал Чернобурку. Но откуда тот мог знать о товаре? Предъявить ему нечего. И все равно назревал великий кипиш, которого удалось избежать только сходкой в фитнес-зале и покушением на Арика.

– А с каких дел Дедюк на Арама своего бойца наслал? – спросил Юша. – Тот все сделал как положено, такая войнушка между ним и Саней могла полыхнуть – только успевай керосину подливать!

– Неувязочка вышла. Как черепаха пропала, Ирина Миронова, подружка Ариковой невесты, принеслась к ней с выпученными глазами и давай стращать. Ты что, говорит, с ума сошла?! Это твой женишок черепаху стащил! Живо скажи ему, чтобы вернул, не то в полицию сообщу! Выходит, я – твоя соучастница, вас с Арамом на кражу подбила! Эллочка – к своему армянину. Того затрясло, как припадочного: не от страха – что та черепаха, вернешь и условным сроком отделаешься. Но чтобы ему, отважному джигиту, угрожала всякая дешевая шмара?! Да кто она такое вместе со своим Юриком?! Ну ты же знаешь этого припадочного. Весь на измене. Чуть что – за нож или за ствол, а потом сидит и прикидывает: зачем в пацана пять пуль всадил? Короче, ему хоть сейчас на лбу коли «Бойтесь, ляди, башню клинит».

Так что накрыло братца-кролика. Вот несколько его особо доверенных ребят «мерс» с Юриком и Ирочкой изрешетили. А папаша, Григорий Ильич, хозяин банка, где Дедюк рулил безопасностью, на него налетел в гневе и печали: ты, сученыш, мне сына не уберег?! Найди срочно гадов, представь перед мои ясны очи, я сам с ними разберусь, как удав с кроликами.

Вот Дедюк и решил Арика грохнуть. Скажет шефу, что узнал насчет черепахи и угроз Мироновой, а главного негодяя уже кто-то убрал. Но не свезло: и Арама не добили, и исполнитель в столб въехал, когда ему ногу вдогон прострелили.

– Значит, мотоциклист Дедюка выдал? – спросил я.

– Нет, Шурик, – сказал Левашов. – Дедюк подбирал людей надежных. Мотоциклист, который Чекунов, своего начальника не выдал. Просто все комом покатило. Дедюк постоянно угрожал бойцам, которые в налете участвовали: если кто словом обмолвится, он лично каждого стукача кончать будет. И вот вчера ночью они к нам все толпой поперли. Оказалось, вечером один из вояк Дедюка принимал душ, поскользнулся и долбанулся виском о край ванны. Хорошо, девица вовремя пришла, с которой он квартиру снимает. В полицию сообщила, стала всех знакомцев пацана обзванивать. А те решили, что Дедюк стал подельников убирать. Слишком упорно он им эту мысль в башку вбивал. Хором к нам и ломанулись... А парнишка-то оклемался. Оказалось, несчастный случай.

– Опять ты меня опередил, – вздохнул Юша. – Но оно и хорошо. Сам бы я это змеиное кубло не размотал. Да, по ходу: чего ты на нас с Шуриком набросился с порога? Ни здрасте, ни час добрый...

– А крест кто нашел – и ни слова?! Мы бы, может, все раньше раскрыли! За сокрытие улик знаешь что бывает...

– Тихо, неровен час голос опять сорвешь. Ну, крест, ну, нашли. Может, у Шурика такой же точно.

– Да твоему Шурику на такой крест три жизни пахать!

– Это ты брось, – огорчился за меня шкипер. – Шурик у нас – голова. Вот получит Нобелевскую премию – шо тогда скажешь?

– Как получит – так и скажу. А пока наливай за нее, за родимую.

– А ты чего припух? – Юша наполнил третью рюмку. – За тебя пьем, академик. Сколько нынче Нобелевка тянет?

В тот же день я вошел в кабинет Гликмана твердым нетрезвым шагом.

– Явление хлюста народу, – хмуро заметил директор. – Практика пришла к логическому концу?

– Вот именно, – подтвердил я. – Больше не выдержу.

Я вспомнил пьяную слониху Маланью, князя Гусева-Святомирского, у которого нам чуть не отвинтили головы, печальную судьбу страусихи Лизаветы, удушенной во цвете лет, как Дездемона, спасение енота-искусствоведа, месть за Умку... Все было терпимо, пока не стали появляться человеческие трупы. И когда дошло до восьми «жмуров», я понял: пора кончать. Особенно после трупа в козлином загоне.

– Ну что, Масолов, делу время, потехе час, – подытожил Гликман.

– У вас тут сплошная потеха...

– А я предупреждал. Учитывая твоего наставника, ты мог стать инвалидом умственного труда. Но выдюжил. Так что отзыв о практике получишь отличный. Заходи завтра, получишь. А пока – трезвей. До талого.

Я поблагодарил директора, повернулся и пошел. Переступая порог, услышал вслед:

– Поплыли муде по высокой воде...

Вздохнул и вышел.